Начало новой истории. Том 3

Ход чёрный: Глава 35: Ещё ничего не кончилось

В конце хода Ар, Мира и Зингера собрались в библиотеке. За время обучения это стало их нерушимой традицией.

Мира, приобняв подруг за плечи и лучась счастливой улыбкой, поинтересовалась:

— Ну что, каково это — чувствовать себя выпускницами? Завтра бал, нам дадут дипломы, и дальше — приветствую, взрослая жизнь! Вы уже приготовили платья? Если нет, то у нас ещё вся ночь впереди, найдём парочку портных, хоть из той же Империи.

Переглянувшись, Ар с Зингерой отрицательно мотнули головой, не сговариваясь, пробурчав, что не пойдут на выпускной бал. Мира, отчего-то сразу же поубавив энтузиазма, обошла круглый читальный столик и опустилась в кресло напротив подруг:

— Ну, рассказывайте, дорогие мои, — тон её оказался невообразимо серьёзным, словно бы это была вовсе и не Мира, так знакомая Ар и Зингере беззаботная веселушка.

Ар, кивнув на хранительницу, предложила Зингере высказаться первой. По лицу арии, ставшему в последний сезон почти неотличимым от застывшей безэмоциональной маски, скользнула слабая полуулыбка, которую Зингера поначалу приняла за насмешку, но лишь потом припомнила, что подруга, в те времена, когда ещё называла себя Эктори, улыбалась, когда вскрывалось нечто интересное, и оказывалось, что она и так уже всё знает. Похоже, ария всё же осталась прежней, это радовало…

— Да, проблемы у меня. И для меня выпускной — это не «прощай, ученическая жизнь», а «прощай, жизнь вообще».

— Мы можем как-то помочь? — обеспокоенно всплеснув руками, воскликнула Мира.

— Только если перепишете законы мироздания.

Ар издала задумчивое «Хм-м», заговорив:

— Кстати, об этом я и не думала даже. Я обещаю найти способ и успеть до тех пор, пока не станет поздно. Постарайся не слиться с этим миром до моего возвращения, это ведь ждёт вас в финале?

— Ладно, — буркнула Зингера, всё же решив не скрывать благодарности, добавила уже куда менее резко: — Пойми, это действительно даёт мне веру в лучшее. Понимаю, что если за дело берётся кто-то вроде тебя, можно и законы бытия переписать. И не злись на меня, я всё же не хотела заключать этого проклятого контракта, только не с тобой.

— Хотела лишить меня ТАКИХ возможностей? — поинтересовалась Ар, заставив Зингеру смотреть на неё в недоумении и всё же наконец принять, что, прообщайся она с ариями и больше этих тринадцати ходов, которые была знакома с подобными её подруге, всё равно бы никогда окончательно не поняла.

Улыбнувшись, Мира хмыкнула:

— Так, ну одну проблему решили. У тебя что? — кивнула в сторону Ар.

— В целом как-то плохо. Нет ни сил, ни желания что-либо делать. Руки иногда клинят, ноги, всё тело в общем. Могу идти и на миг почувствовать, что дальше уже всё, не двинусь. Приходится делать усилие, чтобы вдохнуть, и обратно оживаю, вроде.

— Давай, заключим временный контракт, я тебя подлатаю? — предложила Зингера, понадеявшись вернуть всё на круги своя.

Ар отрицательно мотнула головой.

— Пойду я, надо бы обещание выполнить, а там дальше посмотрим, как Судьба распорядится. В любом случае диплом пришлют в энергетическом варианте.

Мира, просияв, тут же предложила:

— Если уж речь зашла о Судьбе, давай у моей сестрицы спросим? Уж Тиллери-то должна знать, тем более у неё сейчас, считай, под рукой Книга судеб.

Ничего не ответив, Ар поднялась со своего места, обняла подруг, собираясь уже уйти, но Мира поспешила дёрнуть её за рукав:

— Давайте встретимся здесь же через шесть ходов по времени Империи. Да и вообще, несмотря на выпуск, останемся подругами, не будем теряться и будем иногда общаться, и помогать друг другу с проблемами, а не как вы, скрытничать до последнего.

— Ладно, — хмыкнула Ар, — не уверена, что здесь, но обещаю, что через шесть ходов опять все трое встретимся вместе. Ну и если что, обращусь, и чем смогу, помогу.

Зингера кивнула:

— Пусть мои обещания не так весомы, как арийские, но я тоже.

Помахав на прощанье ручкой, Ар ушла во тьму стеллажей.

— Вот любительница театральщины, — не зло пробурчала Мира, заставив Зингеру залиться хохотом. Когда подруга отсмеялась, всё же поинтересовалась: — Ты тоже всё-таки оставишь меня?

— Слишком публичное событие. Есть вариант, что, пока меня будут искать там, успею улизнуть.

— Ладно, тогда, пожалуй, и мне нет смысла там что-то делать. Если что, ищи в Империи.

Подобно Ар, Мира тоже удалилась, скрывшись в вечерней темноте, но ушла она в сторону двери в библиотеку.

— Вот любительница театральщины, — передразнила её Зингера, тоже уйдя в другой мир.

Мира заглянула сестре через плечо, заставив ту отложить в сторону стопку бумаг и планшет и обратить на неё, наконец, внимание:

— Что такого экстренного случилось, что ты не даёшь мне заниматься торгами, от которых зависит развитие экономики Империи на ближайший ход?

— Помнишь, я тебе Зингеру показывала? Что с ней будет?

— Ты не хочешь этого знать, — посоветовала Тиллери, отвернувшись к своему столу.

Мира, вздрогнув, насупилась:

— Она останется жива, Ар обещала.

— А с чего ты взяла, что смерть — самое страшное, что её ждёт? — хохотнула Тиллери, вчитываясь в письмо от поставщиков. — Но не переживай, она останется почти довольна.

Фыркнув, Мира продолжила допрос:

— А что сейчас с Ар?

— Исполняется моё предсказание. Она понемногу умирает, причём она сама себя до этого довела.

Бухнувшись в кресло, Мира пробурчала:

— И уж ничего нельзя сделать?

— Нам — нет. Но мы с ней ещё встретимся, не переживай. Ещё одна встреча до и парочка сшодов после…

— Хочешь сказать, что всё идёт по плану?

— Как и всегда, — уклончиво ответила Тиллери.

— К чему этот план должен привести? — хмыкнула Мира.

— Если верить его хозяину, то к спасению мира, конечно. А в чём его спасение? — Тиллери повторила вопрос, заданный ею когда-то давно, неопределённо пожав плечами.

— В том, чтобы он смог продолжить существование. Нет смысла в том, чтобы осталась только пустота, это не интересно. Судьба уже прописана. Весь мир — игра, но мы совсем не игроки, так давайте же скорей исполним наши роли, — ответил появившийся на пороге Гэо.

— Цитируешь нашего дорогого Императора? — хохотнула Тиллери, привстав навстречу сыну Советника.

— Каким бы вредным он ни был мальчишкой, всё же интересных мыслей у него не отнять. Кстати, о Корэре, ничего не известно?

— Абсолютно ничего. Подозреваю, что его нить от меня сокрыла Пряха, у неё есть власть над полотном Судеб, которым я могу только мельком рассматривать.

— Будем надеяться, а то есть у меня опасение, что вернётся-то вернётся, да не он. Ну да ладно, тебя отец просил ближе к вечеру зайти.

— И ты ради этого пришёл? — удивилась Тиллери. — Вы же могли просто сообщение отправить.

— Могли, — хмыкнул Гэо, уходя прочь, добавив, — могли загрузить разум в энергетическое состояние да и не жить вообще.

— О чём это он? — шепнула Мира, оглянувшись на закрывшуюся за арией дверь.

Тиллери в ответ отмахнулась:

— Да у них тут новое веяние пути к бессмертию — по аналогии с принципом Книги судеб, но это они от жизни маются. Не забивай себе голову, у нас всё равно не получится.

Пошарив взглядом по стопкам бумаг, Тиллери выдернула несколько листов, протянув их Мире, попросила:

— Найди всё про эти знатные дома, кажется, я слышала про них что-то.

Печально вздохнув, Мира шепнула:

— Ну, приветствую тебя, взрослая жизнь…

Ар прошлась по галерее в доме Скульптора, оказавшегося в высшей степени рад тому, что ария наконец решила посетить его, а её неразговорчивость и безразличие доставляли ему ещё большее удовольствие. Неспешно прогуливаясь среди камня, способного показаться со стороны более живым, чем она сама, ария стала вдохновением для скульптур, заставлявших стыть кровь.

Не раз Скульптор подступался к Ар с просьбами стать его моделью, но ария оставалась безразлична. Только лишь при виде эскиза губы её растянулись в слабой улыбке, и она наконец заговорила:

— Эти руки подобны тем, что явились из прошлого и хотят утащить меня в миры мёртвых. Работа получится очень страшной, но мне нравится.

Отчего-то её привлекали творения Скульптора, которого сама она считала безумцем, ведь только нездоровый разум мог заглянуть за грань привычной всем реальности. Работы его, напоминавшие всё то, чем были наполнены миры мёртвых, манили, звали стать одной из них — искорёженной скульптурой.

Скульптор просиял от радости, тут же принявшись за работу. Своё творение он назвал «Павшая». Не было вроде бы в нём ничего необычного — просто очередная, вырезанная из камня статуя, удивительно реалистичная. Девушка с худой, немного угловатой фигурой отчаянно рвала свою кожу, а множество полусгнивших рук то ли тянули её вниз во тьму, обламывая крылья, выворачивая ноги, ломая хребет, то ли поднимали вверх к свету, отчаянно пытаясь составить изломанные части в единое целое.

Посетители Скульптора ещё на этапе создания величайшего из его творений брезгливо морщились, переводя взгляд с вырисовывавшихся контуров на позировавшую Ар. Удивительно много было отличий между скульптурой и её моделью, и столь же много сходства — не внешнего, но уловимого на уровне бессознательного, от чего любой, видевший лицо Ар, без труда узнавал её и ужасался той мерзости, воплощением которой стал её портрет.

По окончании работы даже сам Скульптор, не решившись показывать своё творение на выставках, запрятал его в самую тёмную комнату, соглашаясь показывать лишь тем, кого считал достойными видеть нечто столь мерзкое. Даже он сам в какой-то момент решил, что не имеет права смотреть на то, что изобразил. Он больше не считал себя создателем, а только исполнителем, инструментом, который помог ужасу воплотиться.

Дом Скульптора был местом весьма оживлённым. По ночам здесь собирались молодые господа — студенты, читали стишки, осуждая правительство, твердя, что всё просто необходимо изменить, призывая друг друга начать уже действовать и продолжая посещать собрания в надежде, что найдётся кто-то другой, кто сможет возглавить их всех. Они поначалу опасались Ар, но очень скоро, узнав, что она была арией, заставили дать обещание, что не будет доносить на них, и принялись даже приглашать на свои собрания, где сама Ар оставалась скорее неприметным наблюдателем, чем деятельным участником. Все эти действа не особенно и интересовали её, но были такими привычными, что отказываться от приглашений не стала.

Её присутствие в скором времени так же интересно оказалось и тем, кто расходился уров за пять-шесть до сходок бунтовщиков.

Эти заговорщики выглядели куда внушительнее. Они приезжали в дорогих экипажах, а не приходили пешком. Они не скрывались, не прятались, не опасались. Вели они себя более развязно и уверенно, всегда сначала прохаживались по галерее, выстроенной Скульптором, платили деньги за посещение. Они не призывали, не жаловались, не ждали. Они обсуждали планы действий.

Основной темой их разговоров оказалась гражданская война в Зузамесе. На одном собрании был поднят вопрос, кого же всё-таки следует поддержать: действующее правительство или наследника, пытавшегося вернуть власть?

— Те, кто теперь держит власть, своенравны и самоуверенны. Они считают, что их путь — единственно верный. Они взобрались наверх в результате революции, свергнув предыдущего правителя. С ними не удастся сладить. Зато Уд-и-у воспитан во всех традициях правящих домов, но не имеет ни малейшего опыта в государственных делах: он третий сын, сосланный служить в пограничье. Возведём его на трон да поставим хорошего советника. Не придётся даже шантажировать, представим всё в нужном свете, он и сам поверит, что мы желаем исключительно блага, — сказал один из собравшихся, по выражению лица которого всем сразу стало понятно, что в советники он пророчит себя.

Кто-то поддержал его:

— Уд-и-у собирает армию, через несколько ходов он начнёт наступление. Мы просто дадим ему деньги, возможно, в кредит, так ничего не потеряем. Пропишем условие, что долг обязуется выплатить победившая сторона.

Были и те, кто попробовал возразить:

— Куда проще помочь удержать власть тем, кто её уже захватил. Будем кредитовать нынешнему правящему совету. Уд-и-у — лишь жалкий заговорщик. У него нет армии. Что он сможет сделать со своей шайкой беглых крестьян да предавших клятвы босоногих солдат?