Москва – город проклятых (СИ)

Глава 67

После ужасной ночи Маргарита Павловна с дочерью так были вымотаны, что сумели уйти совсем недалеко от места, где так нелепо и ужасно погиб безумный гордец Альберт Бетхудов. Да они сами едва остались живы. Потому ещё несколько часов не решались выбраться из фонтана, и только когда совсем рассвело, страх немного отступил. Истерзанное тело Бетхудова лежало метрах в десяти, Маргарита Павловна, сберегая нервы дочери, старалась, чтобы Дашенька не смотрела туда. Но неподалёку на асфальте лежала его выроненная барсетка. Козырева вспомнила, что туда он положил отобранные у них с дочерью телефоны. Так и есть. Но возникший робкий лучик надежды тут же растаял, ибо мобильная связь не работала даже в центре города. Однако, не стоит унывать. Отсюда до Кремля не более четырёх-пяти километров. Минут сорок неспешным шагом.

Но дочь просто валилась с ног. Нужно было найти какое-то, хотя бы относительно безопасное место, чтобы хоть немного вздремнуть, а потом они быстро доберутся. Владислав непременно ждёт их и разыскивает повсюду. Тут Маргарите Павловне показалось, что она слышит звук полицейской сирены. Это было в той стороне, откуда они пришли накануне. Напрягая последние силы мать и дочь поспешили навстречу. Но как оказалось, они погнались за миражом.

Уставшие, снова впавшие в тоску, они брели по улице Спиридоновка в надежде повстречать хоть кого-то, кто им поможет. Возле памятника Блоку, Маргарита остановилась. Нахлынули воспоминания молодости.

Напротив одинокой бронзовой фигуры поэта застыл брошенный экскурсионный автобус. Старенькая колымага, разрисованная сценами из знаменитого романа. Когда-то на нём совершались обзорные экскурсии по Булгаковским местам столицы — от «нехорошей квартиры» по окрестностям. Изображённый художником на борту автобуса автор «Мастера и Маргариты» и один из самых мистических поэтов прошлого века глядели друг на друга. Это был знак, и Маргарита Павловна решила сделать остановку.

В сквере возле скамейки кто-то рассыпал чипсы (видимо, решил скормить птицам), а голуби и воробьи почему-то отказались клевать. Зато голодные странницы с удовольствием набросились на угощение. Чипсы пахли прежней нормальной жизнью, в которой теперь всё казалось таким безупречно-прекрасным. В урне по соседству тоже ко-что нашлось. Маргарита, которую многие знакомые считали заносчивой аристократкой, без колебаний полезла в мусорку. И была вознаграждена кульком с остатками холодной картошки-фри и банкой колы, на дне которой плескалось немного чудесной жидкости. А ещё она извлекла огрызок яблока и горбушку белого хлеба, чертовски аппетитно пахнущую сыром (к сожалению, самой вкусной частью бутерброда уже успел кто-то полакомиться). И пусть хлеб был заплесневелый, чипсы пролежали на земле не один день, а от обрызганного яблока пахло гнилью, — всё равно проголодавшиеся мать и дочь были признательны. Маргарита почувствовала как увлажнились глаза, губы сами зашептали слова благодарственной молитвы. Ещё бы раздобыть зажигалочку! Она отыскала несколько шикарных бычков, вот только прикурить их нечем.

— Убирайтесь! — вдруг крикнул им кто-то неприятным визгливым женским голосом с балкона расположённой по соседству высотки.

Первым желанием Маргариты было ответить склочной бабе в том же духе, но рядом была дочь.

— Напрасно вы так, мы уже уходим, — миролюбиво крикнула она.

— Вот и проваливайте! Да поживее!

— Что мы вам сделали? Мы же такие же люди.

— Ха, люди! Люди по домам сидят, а в помойках роются крысы. Из-за таких, как вы, на улицу выйти нельзя. Бегите отсюда подальше по добру-поздорову, лучше вам не познать на собственной шкуре местное гостеприимство.

Маргарита решила больше не отвечать сумасшедшей и взяв дочь повела её прочь. По пути Марго заметила в палисаднике дома, где проживала склочница, посреди ухоженного цветника чернеющую горелую куча тряпья, поверх которой яркими пятнами пестрели разноцветные куски ткани. Странное пепелище имело продолговатую форму. Лишь подойдя ближе, Марго поняла, что перед ней сожженный человек, скорей всего тоже женщина, почти вся её одежда сгорела, остались лишь обрывки материи. Марго содрогнулась от ужаса. Возникли тревожные подозрения, нет, здесь им действительно нельзя задерживаться!

Однако буквально через сто метров они наткнулись на нечто необычное. Странный бомжатского вида сарайчик, прилепился к ограде какого-то учреждения, — то ли детского сада, то ли небольшой частной школы. Чтобы отвлечь себя и дочь от тяжёлых мыслей и заставить её улыбнуться, Маргарита Павловна сказала:

— Посмотри, Дашенька! Помнишь Кума Тыкву в сказке про Чипполино. Он с детства мечтал о собственном доме, а кирпичей накопил только на конуру, где смог поместиться лишь сидя.

Девочка действительно впервые за последнее время улыбнулась. Они забрались в сарай, где оказалось сухо и на удивление чисто, имелась кем-то заботливо приготовленная подстилка из картона и диванных подушек. Кто-то приготовил это место себе под ночлег, и возможно даже провёл минувшую ночь под этой крышей. Но так как в данный момент хозяин отсутствовал, то вымотанные мать и дочь устроились на свободном месте и почти мгновенно заснули.

…Проснулась Маргарита оттого, что их с дочерью грубо окатили вонючей жидкостью, похожей на бензин. Она выглянула наружу через щель в кирпичной кладке и увидела человека совершенного жуткого вида. Весь чёрный, в кожаном пальто в пол, поверх которого зачем-то надет ещё кожаный передник, как у мясников. На руках толстые перчатки с крагами по локоть, лица не видать, ибо оно скрыто за свиноподобной самодельной маской, сделанной из противогаза. Похож на средневекового палача и одновременно персонажа современной компьютерной игры в стиле хорор. В одной его руке была 30-литровая канистра для бензина, в другой горящий факел. Намерение кожаного монстра было понятно с первого взгляда.

— Прошу вас, не делайте этого! — взмолилась Маргарита. — Мы с дочерью сейчас же уйдём. Девочке надо было немного отдохнуть, у нас была очень тяжёлая ночь, мы едва не погибли.

— Никуда вы теперь не уйдёте, уроды проклятые! — рыкнул из-под маски глухой жуткий голос. — Совсем жизни из-за вас не стало! По ночам рыщите вокруг как волки. Скольких из нас уже растерзали! А с рассветом забиваетесь в щели. Притворяетесь заблудшими овечками.

— Хватит с ними разговаривать, жги их! — дружно закричали собравшиеся за спиной кожаного чернеца люди.

— Прошу вас, не надо! — в полный голос зарыдала мать, крепко прижимая к груди дочь, которая от снова нахлынувшего ужаса стучала зубами и тихонько выла.

— Заткнись, нелюдь! — рявкнул палач.