Москва – город проклятых (СИ)

Глава 23

— Назад! Кому сказал! — снова рявкнул «Монах».

Боевики «Гарика Маленького», повинуясь приказу, застыли, а потом нехотя попятились. Но тут же раздался сердитый окрик их хозяина:

— Я же велел пришить мента!

— Это же «Монах»! — растерянно обернулся к Гарику дылда с лошадиным лицом.

— А по мне, так хоть сам Господь Бог! — жёстко отрезал Гарик. Он вышел из-за спин своих телохранителей и приблизился к «Монаху». Некоторое время старый вор и молодой вор в упор разглядывали друг друга — точно так же поступают вожаки волчьих стай, прежде чем в борьбе за территорию вцепиться друг другу в глотки. Старик крепко сжал губы, так что пергаментная кожа на его скуластом лице натянулась, словно на барабане. Казалось, еще секунда и творение неизвестного хирурга — старый грубый шрам — разойдется по кривым швам. Однако в глазах старого вора больше было презрительного снисхождения, чем гнева.

— Мент должен умереть! Или быть опущенным! — злобно прошипел Гарик.

— Это кто же так решил? — удивился «Монах».

— «Неоновый Китаец». У него было толковище с авторитетами и все согласились…

— Твой Неоновый китаец — никто! — презрительно сообщил Гарику, словно сплюнул старик. — Я смотрящий за тюрьмой!

— Может, и я никто? — зло прищурился Гарик.

— Может, — спокойным голосом согласился «Монах».

— Меня авторитетные воры короновали! — негодующе взвился Гарик.

«Монах» неодобрительно оглядел его и после некоторого раздумья произнёс:

— Вот что, мальчик, росточком тебя бог обидел и умом видать тоже… А главное, что авторитета ты серьёзного пока ещё не заработал, чтобы Вором называться. Так что ты пасть то свою на меня, щенок бесхвостый, лучше не разевай. Если попробуешь ещё раз вякнуть мне что-нибудь подобное — сам «марьиванной» станешь… Ты меня сегодня с Господом сравнил? Но я хоть и не Бог, но есть у меня дар — мужиков в баб превращать. Велю твоим людям — вмиг тебя оприходуют.

— Поосторожнее, «Монах»! — угрюмо огрызнулся Гарик, а сам опасливо стрельнул глазками по сторонам на своё окружение. Он вдруг остро ощутил, что вместо привычной собачьей верности хозяину, его телохранители, верные солдаты и прихлебатели заколебались. Эту мгновенную перемену ситуации почувствовали все вокруг. У «Монаха» хватило бы авторитета превратить строптивого молодчика в ничтожество. Тем более что в окружение Гарика преобладали шакалы, представляющий собой тот тип людей, которые всегда принимают сторону сильнейшего. Эти людишки преданы хозяину, пока тот находится в силе, но достаточно ему оступиться и потерять былую власть, как они не только начисто забудут о прежней привязанности и оказанных им милостях, но и готовы будут вцепиться зубами в глотку своему покровителю. Так что стоит «Монаху» захотеть, и он сумеет загнать Гарика под шконку. Только старик не спешил так поступать с конкурентом. Он считал, что должен выбирать такой путь, чтобы впоследствии ни один блатной не смог упрекнуть его в злоупотреблении воровским законом. Но Гарик не мог прочесть его мысли. И ощутив шаткость своего положения, предпочёл отойти от опасной черты: после некоторого колебания он признал верховенство старого законника:

— Ты меня неправильно понял, «Монах». — Толстые губы Гарика растянулись в заискивающей улыбке, только что полные ярости его на выкате глаза вдруг сделались мягкими. — Ты фигура авторитетная, на всех сходах твоё слово последнее и твоё слово закон. В воровском мире имя твоё — легенда! Я тебя тоже всегда уважал… Раз ты считаешь, что так поступить — на пользу братве, то я спорить не стану.

«Монах» криво усмехнулся вслед улепётывающему со своей кодлой Гарику. И велел помочь избитому подняться. Слово его было равносильно приказу. Хотя всего пять минут назад Легат считался неприкасаемым.

Во двор ворвались полтора десятка охранников во главе с оперуполномоченным Жгутовым.

— Прекратить драку! — заорал опер, хотя всё давно закончилось. Он подошёл к пострадавшему, который был весь в крови.

— Живой? — удивился Жгутов.

— Удивляетесь, что меня недорезали, господин опричник? — кривя разбитое лицо, Стас вдруг харкнул в офицера кровью, однако плевок не долетел до его лица и упал на начищенный до блеска ботинок младшего лейтенанта.

— В больницу его, — мрачно буркнул Жгутов, перед тем как увести своих людей со двора.

Два соседа по камере взяли Стаса под локти и повели к выходу, потому что сам он идти не мог. Их нагнал один из людей «Монаха» и попросил немного задержаться: его пахан желает что-то сказать Легату.

— Это правда, что тебе «Неоновый китаец» предлагал два миллиона евро, а ты отказался? — поинтересовался старый вор.

Стас угрюмо молчал, чуть пошатываясь.

— Значит, правда, — удовлетворенно протянул «Монах» и слегка похлопал его по плечу:

— Хочу тебе сказать: Китаец — редкая слякоть; ради прибыли растлевает детей, подсаживает на наркоту школьников… — Старый уголовник говорил не спеша, будто тщательно подбирал слова. — Я этого никогда не одобрял…

Понизив голос, и оглянувшись, он добавил:

— Ты правильный мужик. Постарайся продержаться до пятницы, не исключено, что ты мне понадобишься… И никому не верь: вся администрация на корню куплена Китайцем.

Он проснулся среди ночи, рядом спала жена. Мужчина нежно поцеловал её в тёплую щёку, жена улыбнулась во сне, и сквозь дрёму промурлыкала:

— Я тоже хочу этого…но так хочется досмотреть чудесный сон. Разбуди меня на час пораньше.

— Спи, родная, я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, суслик, — продолжая сладко улыбаться, с закрытыми глазами проворковала жена, и перевернулась на другой бок.

Перед тем как выйти из спальни, молодой мужчин ещё раз бросил на жену полный нежности прощальный взгляд. По пути он заглянул в детскую комнату: трое их малышей мирно посапывали на своих кроватках. В гостиной мужчина закрыл форточку и на кухне тоже. Некоторое время он стоял в нерешительности перед газовой плитой, пока обострённым ухом не услышал, как задвигалась дверная ручка в прихожей — вначале медленно, будто кто-то осторожно пробовал, не забыли ли хозяева по рассеянности запереться изнутри; потом более настойчиво. Напрасно он надеялся, что его семью минует сия горькая чаша. Видать такова расплата за безволие, неспособность поднять свой голос против всех…

Павел Елизаров, младший научный сотрудник Института вирусологии им. Д. И. Ивановского, прекрасно знал, что у него нет времени на колебания. И в том, что происходит, есть и его немалая вина. Исследование пещер — «белых пятен» планеты было его страстью ещё со студенческой скамьи. Ведь древние пещеры можно сравнить с гигантскими консервными банками, которые в течение миллионов лет хранят в себе информацию о процессах, происходящих на нашей планете с самого момента возникновения биологический жизни, в том числе о климате, о давно вымерших животных, растениях. Пещеры влекли его к себе! В какой-то момент он потерял голову.

Павел выругался, проклятое научное любопытство! Оно доставляет человечеству одни беды… Он ведь одним из первых в экспедиции разглядел опасность. Красота дикой природы оказалась обманчива, ибо обрамляла врата в Преисподнюю, открывать которые было безумием… Правы оказались древние легенды местных индейцев. А ведь были знаки… Эти странные олени вокруг Оленьей пещеры. Учёные заметили их ещё в первый день на подходах к стоянке, и потом они неоднократно появлялись вблизи лагеря. Стада странных оленей блуждали по лесу в полной прострации. Нездоровая худоба, странный голубоватый оттенок шерсти, специфическая шатающаяся походка, остекленевший взгляд…и внезапные вспышки агрессии — заслышав голоса людей, копытные вегетарианцы, как по команде одновременно поворачивали головы в их сторону, но вместо того, чтобы поскорее убежать, демонстрировали намерение атаковать. Некоторые коллеги Елизарова приняли непугливый нрав оленей за обычное любопытство животных, мало знакомых с людьми, и с удовольствием включили парную оленину в меню экспедиции. Но проведённые исследования ткани мозга убитых зверей шокировали всех… Руководитель экспедиции профессор Дмитрий Иванович Вознесенский попытался закрыть ящик Пандоры, но было уже поздно. Его продавили спонсоры, ведь если запахло большими деньгами, то бороться с человеческой алчностью невероятно сложно… И всё же профессор должен был сделать всё возможное, чтобы запечатать адские врата.

В коридоре всё затихло, но Елизаров знал, что они не уйдут. Так что медлить нельзя! По лицу мужчины прошла судорога, но он заставил себя поочерёдно открыть все газовые конфорки. Некоторое время сидел на табурете и обречённо ждал. Шум и звон в ушах усиливался. Запах газа становился всё резче, стало трудно дышать, виски сдавило болью, в голове помутилось.

Повинуясь инстинкту самосохранения, молодой мужчина бросился вон, в прихожую, но здесь тоже стало как в душегубке. Скорее распахнуть дверь в подъезд, чтобы выпустить отравленный воздух!

Вдруг Елизаров опомнился: что он делает?! Павел прильнул к дверному глазку. Лестничная площадка была полна ими! В ужасе отшатнувшись, молодой человек заметался, словно пойманный в ловушку кролик. Ведь должно же существовать спасительное решение! Дверь содрогнулась: стало понятно, что долго она не протянет. Как-то весь сразу сникнув, учёный покорно вернулся на кухню, взял с тумбочки зажигалку и щёлкнул ею…