Москва – город проклятых (СИ)

Глава 31

Только «Монах» с его незыблемым авторитетом у зеков мог остановить разгорающийся бунт. Только его слово что-то значит для блатных. Особенно это важно теперь, когда начальник тюрьмы стремительно теряет контроль над ситуацией. Но пойдёт ли матёрый рецидивист на разговор? Наверняка ведь догадывается, кто сообщил оперу Жгутову о точной дате назначенного им восстания. И всё же разговора с глазу на глаз с этим человеком не избежать, кто-то ведь должен остановить кровавую бойню.

Когда дверь в одиночную камеру отворилась, Стас сделал знак сопровождающему его охраннику, чтобы тот шёл по своим делам и оставил дверь открытой, после чего попросил разрешения войти. Старик сидел на краю кровати и читал книгу. Из-под цветастого покрывала выглядывала белоснежная простыня. Оторвавшись от книги, старый вор с интересом окинул взглядом фигуру посетителя и после некоторого раздумья слегка кивнул.

— Значит, над вертухаями тебя поставили начальником? — «Монах» едва заметно тонко усмехнулся. — Да-а… недооценил я тебя, землячок. С чем пришёл?

Легат стал говорить, что возникла угроза извне, перед которой даже заклятые враги должны на время забыть про прежние традиционные противоречия и объединиться. «Монах» слушая его, только улыбался: из своих 67 лет, около сорока он провёл в тюрьмах и лагерях. А враг твоего врага, как известно, твой естественный союзник. Он так об этом прямо и сказал явившемуся уговаривать его менту.

На это Легат заметил, что вряд ли с таким союзником у воров получится договориться:

— За стенами тюрьмы творится беспредел похлеще, чем в самой гнилой зоне. Люди гибнут на улицах и в своих домах. Идёт война всех против всех. Но мы можем тут создать зону безопасности и постепенно начать расширять её, чтобы спасти как можно больше людей.

— Люди… — «Монах» произнёс это словно с полным равнодушием. — Мне не жаль людей. Чем дольше я живу, тем меньше их люблю. Бог никогда не посылает напасти незаслуженно. Этот порочный город вероятно заслужил наказание.

«А ведь это началась бойня», — сообразил Легат, прислушиваясь к разгоравшейся поблизости стрельбе. Вскоре к одиночным пистолетным выстрелам присоединились и автоматные очереди. Значит, там охрана вынуждена всерьёз схватиться с блатными. Идет кровавая резня, и если он сейчас ни о чём не договориться с «Монахом», то вопрос будет стоять ребром: либо охрана перебьёт большую часть заключённых, либо уголовники перережут всех надзирателей, а также их семьи в административном корпусе.

— И всё же я убеждён, что смогу убедить вас. Знаете, на чём основывается моё убеждение?

— Ну и на чём же? — В голосе «Монаха» пробилось едва различимое любопытство.

— На уважении к вам. Там сотни ваших корешей гибнут, потому что провокаторы подбили их выступить без вашего разрешения. Я уверен, что вы не давали приказа захватывать в заложники женщин, убивать невиновных, ведь это нарушение воровских понятий.

Монах хмыкнул:

— Послушай, парень, чего ты от меня ожидаешь? По-твоему, я должен пойти против своих? Или того хуже — ссучится!

— Я говорю лишь о том, что надо остановить войну. Вас послушают. Я же обещаю, что уговорю начальство начать переговоры об улучшении условий содержания.

«Монах» покачал головой и снова раскрыл книгу:

— Чем больше я читаю классиков философии, тем сильнее крепнет моё убеждение, что эти ребята писали свои сочинения в том числе про воров — изрёк он задумчиво. — Мы тоже делаем политику по тем же законам, что короли и президенты. Я бы посоветовал тебе почитать сочинение Фридрих Ницше «Воля к власти». Или Макиавелли «Государь».

Монах процитировал: «Нельзя быть в политике романтиком. Нужно быть реалистом. Для захвата и удержания власти правителю приходится проявлять жестокость. Злодеяние — верный способ обрести власть. Хитрость и беспощадность помогут получить контроль над государством. И наоборот, чрезмерная порядочность в начале правления — не разумная тактика». Поэтому даже если кореша начали революцию без моего приказа, а не стану им мешать, а пожелаю фарта — уже от себя добавил старик.

На это Стас также процитировал Макиавелли: «Будьте внимательны к будущим угрозам. Болезнь легче вылечить в начале».

«Монах» криво усмехнулся:

— Ишь ты, какой начитанный! Не теряешь надежду распропагандировать меня…хм…только напрасно ты это, милый, я ведь тёртый лис.

Разговор получался странным. И бесперспективным.

— Ладно, считай, что потолковали мы с тобой по душам, и на этом точка. Если я проявлю слабость, то новым «смотрящим» поставят Гарика Маленького. В таких случаях прежнего «смотрящего» обычно утилизируют. И не считай меня тем, кем я не являюсь. Своего первого врага я собственноручно пришил в шестнадцать. Но память цепко хранит ощущение, как сжатый в руке нож с легкостью распорол брюхо той суке, которая пыталась завербовать меня в стукачи, — жёстко завершил разговор «Монах».

Окружившая машину банда жаждала крови того, кто в ней сидел. Большой оранжевый пропуск на лобовом стекле с надписью «французское телевидение» действовал на разгорячённых алкоголем хулиганов словно красная тряпка на быков. Эти парни во всех бедах своего города винили иностранцев. Особую ненависть у них вызывали американцы, уже который год испытывающие Россию на прочность своими санкциями. Но коль уж молодчикам подвернулся под руку француз — что ж, сойдёт и он. Пятеро негодяев выкрикивали грязные оскорбления в адрес европейских прихвостней американцев и угрожающе размахивали палками. Затем от слов они перешли к делу — вытащили Брюийо из машины. Он пытался объяснить, что журналист и держится вне политики, но его не слушали, повалили на землю, принялись бить.

Ксения торопливо набрала телефон экстренных служб и стала объяснять, что прямо на её глазах убивают человека.

— Я вас поняла, сообщите своё местонахождение, — невозмутимым тоном прервала её бурный рассказ диспетчер. И пообещала:

— Ждите, ближайший к вам экипаж полиции прибудет через пять минут.

Но как ждать, когда пятеро здоровенных бугаёв пинают ботинками твоего беззащитного друга?! Чего ждать? Пока ему проломят голову обрезком трубы?!.. Правда, пока полностью сосредоточенные на извивающимся на асфальте модном пижоне отморозки саму её не замечали. Может и к лучшему. Ведь внутри неё теперь бьётся крохотное сердечко…имеет ли она право рисковать этой хрупкой жизнью?…

Впрочем, колебалась Ксения совсем недолго. Прекрасно понимая, что это ей грозит, Звонарева, тем не менее, направилась к бандитам. Выражение лица у неё было такое, как будто она находится на обычной прогулке. Она заявила вооружённым мужчинам, что если они ещё хоть раз ударят её коллегу, то сейчас появится полиция и их арестуют, и будут судить по серьёзной уголовной статье. Хулиганов так впечатлила твёрдость хрупкой блондинки, что они перестали мутузить Доминика и стали озадаченно переглядываться.

А вот и помощь! Слава Богу, вовремя!

Только рано она обрадовалась. Стражи порядка не очень-то спешили им на выручку. Их бело-голубой автомобиль с мигалкой на крыше остановились на почтительном расстоянии. Немного понаблюдав оттуда, патрульные вдруг развернулись и…неспешно удалились! Ксения не могла поверить своим глазам. «Теперь я тоже влипла!» — с ужасом осознала она. Воспрянувшие духом мужланы разглядывали дамочку с откровенным интересом.

Между тем с наступлением сумерек почти пустынный парк начал наполняться странной жизнью. За деревьями замелькали смутные силуэты; стали слышны стенания, похожие на завывания ветра. Только ветер тут был не при чём. Налётчики мгновенно протрезвели. Их самоуверенность и весёлая злобность куда-то улетучились. Зато появилась паника. Только что они готовы были убить француза и изнасиловать его аппетитную подружку, теперь же помышляли лишь о том, как скорее убраться подальше отсюда. Запрыгнув в чужой автомобиль, негодяи поспешно укатили прочь.