Москва – город проклятых (СИ)

Глава 109

Какое-то время Легату предстояло провести в отдельной камере вместе с дочерью — таково было условие, на котором им с Оксаной позволили остаться. Стас постоянно думал об обещании, которое дал тюремному доктору: он сам должен будет убить дочь, если увидит, что она заражена. Что ж, он сделает это, а потом покончит с собой, потому что жить дальше не будет иметь никакого смысла.

Их с дочерью привели в знакомый Стасу тюремный блок. Стоило Легату появиться тут, как из-за третьей слева железной двери зазвучали голоса бывших сокамерников из привилегированной камеры, где он когда-то провёл несколько суток. Оказывается бытовиков уже второй день вообще не кормят и не выводят из камеры.

— Мы ждали вас, уважаемый! — почтительно обращались к нему исстрадавшиеся сидельцы. — Вы наша последняя надежда.

Стас попросил сопровождающего конвоира обождать, чтобы выслушать всех.

— Старика помните? — говорили ему. — Бухгалтера из театра. Так он этой ночью умер, потому что не получил лекарство. Он был инсулинозависимый диабетик.

— О нас просто забыли! — в отчаянии воскликнул кто-то ещё из бывших сокамерников. — Труп старика никто не собирается забирать в морг.

— Передайте, пожалуйста, здешним начальникам, — очень просили Легата ожидающие суда дельцы и чиновники, — что если у них возникли проблемы с продуктами для нас, то мы сами за них заплатим, хорошо заплатим! Здесь большинство сидят солидные состоятельные люди.

— Давай в камеру! — поторопил Стаса конвоир. Люди за железной дверью перешли на отчаянный крик, торопясь высказать ему всё. И Стас не держал на них обиду за то, что когда-то сокамерники открестились от него в угоду Гарику Маленькому, но и обнадёжить их не мог, ибо собственное будущее было для него под большим вопросом.

— Ты голодна? — повернулся к дочери мужчина, когда за ними закрылась дверь одиночной камеры.

— Я соскучилась по мамочке, — зевая и устало хлопая слипающимися глазками, прохныкала девочка.

— Скоро мы увидим её. — Отец сел на кровать и взял дочь на руки, начал качать её и хрипло затянул единственную известную ему колыбельную, как Оксана не уснула. Дышала она очень неровно. Вскоре кожа её стала холодной и серой, как цементные стены камеры. Забеспокоившись, Стас не обнаружил ни пульса, ни сердцебиения. Он уже хотел броситься к двери, колотить в неё, звать охрану, врача, но вдруг уловил тихое посапывание дочери. Нет, ему просто показалось. Да и не откроют ему, пока у тюремщиков не будет полной уверенности, что с его дочерью всё в порядке.

Легат и не заметил, как сам отключился.

…Пробуждение его было нервным. Резко открыл глаза будто током ударило. Он всё так же сидел на кровати, облокотившись спиной о стену, но дочери рядом не было. Сколько именно он проспал, сказать было трудно. Свет в камере не горел. Пригляделся и разобрал тёмный комок в дальнем углу. Позвал:

— Котёнок.

В ответ тихое рычание. Сверкнули злые глаза затравленного зверёныша.

— Ну иди сюда, не бойся, котёнок.

Рычание стало злей.

Стас поднялся, сделал несколько шагов и опустился на колени перед девочкой.

— Это же я, малыш.

Она кинулась на него, он даже не попытался уклониться, дочь вцепилась зубками ему в плечо.

— Тише, тише, котёнок, а то злые охотники за стеной нас могут услышать — шептал он и ласково прижимал к себе маленькое худенькое тельце. Оксана так дёргалась, что даже ему взрослому мужчине не просто было её удержать подле себя. Обычно очень спокойный и ласковый ребёнок корчился в его объятиях, как дикое животное, отцовское плечо, в которое дочь пыталась впиться, лишь частично заглушало рычание.

Но всё равно охрана была начеку и быстро среагировала:

— Эй, папаша, — прозвучал за дверью камеры голос надзирателя, — ты должен убить своего зверёныша, ты же обещал новому начальнику.

Стас сжал зубы так, что скулы свело, положил руки на детскую шею, и поразился какая она тонкая и нежная, достаточно небольшого усилия, чтобы сломать эту хрупкую жизнь.

Вас Вас, как учитель со стажем, немного знал повадки уличной шпаны. Тупые и злобные молодчики, они как бездомные собаки сбивались в стаи, которые рыскают повсюду в поисках добычи. Каждый сам по себе был ничтожен, но вместе они были опасны, в стае их разбирал кураж, в стае они мнили себя всесильными и значительными, стаей они мстили всем прочим за свое ничтожество в одиночку…

Крепкие парни обходили костры, бросая оценивающие взгляды на сидящих беженцев. При их появлении все разговоры разом смолкли и было что-то мертвое в общем молчании, как будто всех разбирала общая хворь. Но то был страх, тошнотворный, подленький страх, каждый, кто прятал глаза, полагал, что если не встревать, то его не тронут; иные глазели с любопытством, посмеивались, а на лицах некоторых держался неподдельный интерес к тому, что последует дальше.

Молодчики явились за данью. Вас Вас сразу определил среди них коновода, им оказался рослый плечистый блондин. Этот верзила, вероятно, спортсмен, надменно бычился и свысока, лениво поглядывал по сторонам. Он был накачан без меры, майка едва не лопалась на груди, но как все верзилы, был медлителен и сонлив. Но именно он похоже заправлял уличной бандой. Но если блондин так сказать осуществлял общее руководство, то непосредственно все вопросы с данниками решал его заместитель. Невысокий, подвижный, у него были шалые глаза и что-то безумное в лице, нескончаемая истерика, понятно было, что он постоянно взъяривает себя и готов на все, чтобы доказать свою полезность вожаку. Именно этот «ртутный» коротышка с мокрым истеричным ртом разговаривал с бригадиром, который должен был подготовить оброк. Причём разговаривал он крайне грубо, покрикивал и матерился, хотя к приходу бандитов сумма налога была почти уже собрана, оставалось подождать буквально десять минут, пока бригадир всё ещё раз пересчитает и принесёт сумку с деньгами. Но ошалевшим от собственной власти молодым мерзавцам не достаточно было просто забрать деньги и золото. Им было скучно, их буквально распирало от желания показать силу. Вскоре они выбрали себе подходящий объект, которым оказался бездомный пожилой поэт. Его выволокли за шиворот на свободное место, опрокинули на землю и начали избивать тяжёлыми ботинками, битами и цепями.

Вас Вас окинул взглядом улицу: рассчитывать на поддержку не приходилось. Все помалкивали, делали вид, что происходящее их не касается. И всё же Вас Вас поднял свой одинокий голос в защиту старика.

— А ты кто такой? — удивится подручный бандитского вожака.

— Человек прохожий, обшит кожей — к месту припомнилась Сенину прибаутка. Он широко улыбнулся, непонятно отчего поймав несвойственный ему в жизни весёлый кураж, лёгкость. — Откуда иду — не скоро забудут, а сюда пришёл — по новой разговор пошёл.

Борзой не был похож на обычного терпилу, его смелость и непонятная удаль, а главное армейская форма с офицерскими знаками различия произвели впечатление на молодчиков.

— Мы тут власть! — горделиво ответил за всех невысокий бандит. — Мы «полярные кобры»! Ночной патруль: обеспечиваем охрану этой территории. Мы защищаем наш город!

— Все должны платить за проход по нашей улице, — добавил другой рэкетир, злобно и озадаченно рассматривая непонятного военного. «Как и зачем он тут возник? И не грозит ли им это бедой?» — вот что интересовало самовольных хозяев территории.

— Хороши защитнички, — презрительно покачал головой Вас Вас. — Старик то чем вам помешал?

Приземистый бандит, выпячивая нижнюю губу, стал заносчиво говорить, что они, дескать, «санитары леса», чистильщики от всякой заразы.

— Эти люди нам платят, — обвёл он взглядом затаившийся народ, — а мы выискиваем ночных выродков. Смотрите, у этого старого хрыча синеватый цвет лица. Он кого-то этой или прошлой ночью убил, у него кровь засохшая на одежде.

— А по-моему вся вина этого несчастного лишь в том, что он одинок, стар и главное ему нечем откупиться от вас, — возразил Вас Вас и неожиданно услышал от стоящего на коленях старика:

— Не защищайте меня, благородный вы человек, не стоит подвергать свою жизнь опасности! Я предпочитаю умереть, чем продолжать эту муку под названием жизнь.

— Вот видите, старик сам признал, что с ним поступают по справедливости. Эти люди нам доверяют, можете спросить их об этом сами, — балансируя на грани истерики, объявил Вас Васу заместитель бандитского главаря, после чего зычным голосом громко объявил на всю улицу, что им нужно взять ещё пятерых человек, чтобы заполнить клетки в «Зоопарке», тогда твари получат своё и не сунуться сюда в ближайшие ночи.

У бандитов имелся специальный выборщик — человек с мешком на голове с прорезями для глаз. Его вели от одной группы беженцев к другой. Человек брел не быстро, не медленно, подолгу останавливаясь возле каждой компании. Того, на кого скрытый под мешком человек указывал пальцем, тут же хватали, начинали срывать с несчастного одежду, потом крепко вязали руки и ноги.

Подойдя к их костру, жуткий человек-мешок остановился напротив Вас Васа, капитан поднялся и увидел близко его глаза в прорезях. Они принадлежали женщине! Явно ещё не старой. Вас Вас почувствовал как страх заползает в него через макушку и змеится по позвоночнику, однако выбор пал не на него. Палец судьбы указал на внучку главы клана.

Вначале старуха остолбенела.

— Я узнала тебя! — взвизгнет она, выйдя из шока. — Чтобы твои мерзкие зенки сгнили и вывалились из глазниц, сука!

Старая женщина попыталась заслонить внучку собой, а когда бандиты всё же схватили девушку, словно разъяренная медведица бросилась сражаться с молодыми бугаями. Никто из прочей родни не посмел вмешаться.

Несколько минут шла отчаянная схватка, исход которой впрочем был предрешён. Чувствуя, что силы покидают её и в одиночку ей не отстоять свою любимицу растрёпанная, страшная в своей тёмной ярости и одновременно жалкая старуха закричала молодым ублюдкам охрипшим голосом.

— Возьмите меня вместо неё!

— Кому ты нужна, старая карга! — хохотали бандиты. — Ты не привлечёшь пожирателей плоти, на тебе мяса то почти нет, оно жёсткое и старое. Наш выборщик знает, что им нужно. Скажи спасибо, старая ведьма, что кормящую дочь не взяли.

— Моя внучка умеет мысленно разговаривать с зомби! — в отчаянии закричала старуха. — Именно поэтому они не приходят сюда, а не из-за ваших клеток.

На бандитов прозвучавшее заявление не произвело ни малейшего впечатления, вызвав лишь новую порцию острот:

— Вот пусть молодая ведьма поговорит с ними лично! Видать наш выборщик не спроста указал на неё. Похоже синерожие давно мечтают познакомиться с девчушкой поближе.

С девушки стали срывать одежду. Наглее и отвратительнее других бандитов держался ближайший подручный бандитского главаря. Он лично спешил раздеть юную жертву и громко на всю улицу смеялся дурным ломким смехом.

Грубо отброшенная в сторону старуха ползала по земле и выла от бессилия. Но искреннее сочувствие её горе вызывало лишь у нескольких чужаков. Родственники её благоразумно помалкивали, а соседи чувствовали эгоистическую радость и громадное облегчение от того, что пятая жертва выбрана.

Вас Вас присел рядом с Викой. Девочку не разбудили ни крики, ни плач, она продолжала крепко спать и даже улыбалась во сне. Вас Вас осторожно погладил свою маленькую спутницу по головке, потом перевёл взгляд на старуху. Совершенно выдохшаяся, она тихо скулила и была похожа на побитую дряхлую собаку. С минуту они смотрели друг на друга, старая ведьма сердцем прочитала его мысли и судорожно закивала.

Вас Вас поднялся и громко потребовал:

— Возьмите пятым меня!.. Иначе клянусь, что вернусь сюда со спецназом карателей и развешу всех вас по фонарям — по законам военного времени, включая вашего выборщика.

— Нам не нужны неприятности с военными, — ответил ему лично сам главарь банды.

— Посмотрите на меня внимательно, — предложил тогда Вас Вас. — Мои дёсны опухли, железы тоже. Меня то бросает в жар, то в холод. Думаю, в моих зрачках вы тоже обнаружите предвестники того, что через сутки я стану одним из проклятых. Так что я тут самая подходящая кандидатура в жертвы, ибо для живых я уже почти умер, а для зомби ещё не родился.