Метатель. Книга 8

Глава 20

Несколько раз за ночь я просыпался от малейшего шороха. Тишина вокруг была настолько абсолютной, что казалось, будто она сама по себе давит на уши, превращая даже наши осторожные дыхания в оглушительный звук. В такие моменты я замирал, прислушиваясь, сердце колотилось где-то в горле, а параллельное сознание уже рисовало мрачные картины: вот сейчас резонанс разнесёт палатку в клочья, и нас вместе с ней. Успокаивало только одно — уверенность в том, что ткань, сотканная по технологиям разрушителей, поглощает любой звук, как чёрная дыра свет. Но всё равно, каждый раз, выныривая из тревожного полусна, я чувствовал, как страх холодной лапой сжимает грудь. Что, если мы всё-таки спровоцировали этот чёртов резонанс? Что, если Система уже готовит нам сюрприз?

К утру мы с Кирой были разбитыми, будто всю ночь не спали, а тягали камни. Глаза слипались, в голове гудело, а тело ныло, как после марафона. Мы остались в палатке, чтобы не рисковать лишним шорохом снаружи, и приготовили чай прямо внутри — благо, походная горелка работала бесшумно, а кипяток булькал так тихо, что даже эта параллельность не могла его уловить. Позавтракали молча, перебрасываясь только мыслеобразами, чтобы не нарушать хрупкую тишину. Я проглотил кусок протеинового батончика, запил его горячим чаем и почувствовал, как хоть немного оживаю.

Кира первой выбралась наружу, её движения были такими плавными, что даже кошка бы позавидовала ее грации. Она огляделась, прищурившись, и тут же «заговорила» по мысленной связи: «Ну что, Тём, каков план? Так и будем ползти со скоростью черепахи?»

Я хмыкнул, вылезая следом, и окинул взглядом лес. Сумерки давно сменились серым утренним светом, но деревья вокруг всё так же стояли плотной стеной, словно нарочно скрывая, что ждёт впереди. Стрелка в интерфейсе светилась ровно, указывая направление, но я уже знал: если продолжать прыгать по площадкам, мы потратим дни, а то и недели. Время поджимало, как всегда, и я чувствовал, как внутри шевелится раздражение. Два месяца до астероида — это не отпуск, а чёртов дедлайн.

— Давай попробуем одну вещь, — сказал я, задумавшись. — Палатку не убираем, залезай на всякий случай внутрь и жди. А я попрыгаю в видении, посмотрю, что можно выжать.

Кира кивнула, уже собираясь нырнуть обратно, но вдруг остановилась. Её взгляд стал серьёзнее, и она «крикнула» через связь: «Стой, ты же будешь в видении! Давай тогда ко мне залезай, так безопаснее.»

Я замер, прикидывая. Она была права — если я останусь снаружи, а звуковая волна накроет, даже в видении могу не успеть среагировать. Палатка — наш единственный щит. Я кивнул, соглашаясь, и юркнул внутрь следом за ней. Ткань мягко сомкнулась за нами, отрезая внешний мир, и я устроился рядом с Кирой, чувствуя, как её плечо слегка касается моего. Уютно, чёрт возьми, даже посреди этого звукового ада.

— Ладно, — шепнул я, вызывая интерфейс. — Сейчас попробуем выжать максимум.

Я решил пойти ва-банк. Активировал способность усиления — ту самую, что может кратно разогнать любую другую, — и направил её на видение. Идея была простая: если я смогу дольше оставаться в призрачном состоянии, то успею сделать больше прыжков, не выныривая. Энергия потекла по венам, горячая и живая, и я почувствовал, как восприятие обостряется, а мир вокруг становится чётче. Время пришло.

— Жди, — бросил я Кире через связь и нырнул в видение.

Мир окрасился в знакомые тона, и я рванул вперёд, выжимая максимум из телепорта. Прыжок — 250 метров, ещё один — ещё 250. В одну секунду я успевал сделать два, а то и три скачка, двигаясь так быстро, что шорох от приземлений просто не успевал меня догнать. Звук тянулся за мной, как тень, но я опережал его, раз за разом перемещаясь дальше. Лес мелькал перед глазами — деревья, трава, редкие проплешины, — но я не останавливался, чувствуя, как энергия бурлит в груди, подстёгивая продолжать.

Десятый прыжок, двадцатый, тридцатый — я потерял счёт, но тело начало подводить. Слабость накатывала волнами, каждый новый телепорт давался чуть тяжелее, но я стиснул зубы и гнал вперёд. Где-то на сороковом прыжке впереди мелькнуло что-то большое. Не просто площадка — целая платформа, широкая, твёрдая, с гладкой поверхностью, будто высеченной из монолитного камня. Я приземлился на неё, замерев, и принялся запоминать каждую деталь: трещины по краям, лёгкий отблеск утреннего света, даже запах — холодный, с лёгкой примесью металла. Картинка легла в память чётко, как фотография, и я понял: это наш шанс.

Силы были на исходе, но я выжал длинный телепорт — тот самый, что работает на любое расстояние внутри параллельности, но с часовым КД. Десять километров назад, к палатке. Рывок — и я оказался на нашей площадке, всё ещё в видении, тяжело дыша от напряжения.

Я стоял, прислушиваясь. Интересно, догонит ли меня звук? Пройдут ли эти десять километров, усиливаясь, как предупреждал Модуль-17, или волна просто развеется? Параллельное сознание уже прикидывало варианты, но я решил дождаться. Секунда, пять, десять… На двадцать пятой меня накрыло. Звуковая волна ударила с такой силой, что я почувствовал, как воздух вышибает из лёгких. Меня снесло с площадки, будто пушинку, и я кувырком полетел в траву. В тот же миг я вынырнул из видения, оказавшись в палатке, весь в поту, трясущийся от мощнейшей фантомной боли, которая раскалывала голову, как молот.

Кира тут же подскочила ко мне, её глаза округлились от тревоги. «Артём, ты живой⁈» — её голос в мысленной связи был полон паники.

— Живой, — прохрипел я, хватая ртом воздух. — Дай… секунду. Сейчас… отойду.

Она смотрела на меня, не отрываясь, пока я пытался собрать мысли в кучу. Боль медленно отступала, но виски всё ещё пульсировали, а перед глазами плясали искры. Я вытер пот со лба и заставил себя сесть ровнее. Параллельное сознание уже прокручивало результаты: платформа, десять километров, безопасная точка. Мы могли туда прыгнуть. Прямо сейчас.

— Нашёл, — сказал я наконец, глядя на Киру. — Большая платформа, шире этой раза в три. Десять километров отсюда. Если прыгнем туда, сэкономим кучу времени.

«Десять километров⁈» — она прищурилась, но в её тоне чувствовалось восхищение. «Ты точно спятил, Тём.»

— А то, — хмыкнул я, чувствуя, как силы понемногу возвращаются. — Только есть нюанс. Длинный прыжок — это КД на час. Если что-то пойдёт не так, сразу не свалим.

Кира задумалась, её пальцы нервно постукивали по колену. «Значит, надо быть уверенными, что там безопасно.»

— Там безопасно, — ответил я твёрдо. — Я всё проверил. Поверхность твёрдая, звука нет. Если двинемся дальше оттуда, можем найти ещё такие точки. Или что-то получше.

Она кивнула, и я почувствовал, как её решимость возвращается. «Ладно, Тём. Давай прыгать. Но если нас там накроет, я тебя лично придушу.»

— Договорились, — усмехнулся я, вызывая интерфейс. — Держись.

Я взял её за руку, чувствуя, как её пальцы сжимают мои, и начал готовиться к телепорту. Картинка платформы стояла перед глазами чётко, как на экране.

Мы перенеслись на новое место, и, как и хотели, бесшумно приземлились на широкой каменной платформе. Поверхность под ногами была гладкой, холодной, с едва заметными трещинами, словно кто-то вытесал её из цельной скалы и отполировал до блеска. Я огляделся — лес вокруг всё ещё стоял стеной, но деревья здесь казались чуть реже, а воздух — чище, как будто эта параллельность решила дать нам передышку. Хотя с Системой такие «передышки» обычно заканчиваются новым подвохом. Параллельное сознание уже прикидывало: длинный телепорт сработал безупречно, но теперь час КД — час, когда мы уязвимы, если что-то пойдёт не так.

— Кира, давай палатку, — шепнул я по мыслесвязи, стараясь не нарушить тишину. — Надо переждать откат.

Она кивнула, и мы быстро достали из инвентаря нашу звуконепроницаемую крепость. Ткань легла на камень мягко, края сами подстроились под поверхность, а маскировка включилась с еле слышным щелчком, от которого побежали по спине мурашки — палатка слилась с платформой, будто её и не было. Мы юркнули внутрь, и я почувствовал, как напряжение в груди чуть отпустило. Здесь, в этой палатке, мы были в относительной безопасности. Пока.

Я устроился на матрасе, понимая, что нужно, что восстановилась энергия. Последняя разведка выжала меня, как лимон, но восстановление уже шло — медленно, но верно. Кира сидела напротив, поджав ноги, и задумчиво жевала протеиновый батончик. Её взгляд был прикован к чему-то невидимому, но я знал: она тоже считает секунды до следующего шага.

«Сколько ещё ждать?» — её голос в мысленной связи прозвучал спокойно, но с лёгкой ноткой нетерпения.

«Минут двадцать до полного восстановления,» — ответил я, глядя на таймер КД. — «Потом снова прыгну в видение, разведаю, что впереди.»

Она хмыкнула, не отрываясь от батончика. «Только не выдохнись, Тём. Нам ещё до цели топать и топать.»

— А то я не знаю, — буркнул я, но уголки губ всё равно дрогнули. Кира всегда умела подколоть так, чтобы я не расслаблялся.

Когда энергия судя по ощущениям, поднялась до приемлемого уровня, а КД на длинный телепорт всё ещё тикал, я решил не терять времени. — Ладно, начну с малого, — шепнул я и нырнул в видение.

Мир окрасился в призрачные тона, и я рванул вперёд, телепортируясь за несколько раз на километр от нашей точки. Лес здесь был чуть реже, что давало больше пространства для манёвра. Я приземлился на траву, замерев, но шорох остался слабым — звук еще не успел набрать силу. Прыжок, ещё один, третий — я проверил окрестности, не найдя ничего, кроме деревьев и тишины. Вернувшись в палатку, я вынырнул из видения, чувствуя лёгкий укол в висках, но без той адской фантомной боли, что накрыла в прошлый раз.

— Пусто, — сказал я Кире. — Но лес редеет. Думаю, дальше будет легче.

Она кивнула, и мы стали ждать, пока КД спадёт окончательно. Как только таймер обнулился, а энергия восстановилась, я решил повторить трюк с усилением. Активировал способность, направив её на видение, и почувствовал, как восприятие обостряется, будто кто-то включил свет в тёмной комнате. Энергия заструилась по венам, горячая и живая, и я снова нырнул в призрачный мир.

— Поехали, — бросил я через связь и рванул вперёд.

Прыжок за прыжком, по 250 метров, я летел по прямой, как стрела. Лес отступал, деревья расступались, открывая больше пространства, и я выжимал максимум, успевая сделать два-три скачка в секунду. Шорох от приземлений гнался за мной, но я был быстрее — звук просто не успевал собраться в ту убийственную волну, о которой предупреждал Модуль-17, с которой я уже не один раз сталкивался, находясь в видении. Десятый прыжок, двадцатый, тридцатый — я потерял счёт, но слабость уже начинала подкрадываться, как назойливый гость. Мышцы ныли, в груди кололо, но я стиснул зубы и гнал дальше. На тридцать пятом прыжке впереди мелькнула новая платформа — большая, метров двести в ширину, с ровной поверхностью, будто созданной для нас.

Я приземлился, замерев, и принялся запоминать детали: лёгкий уклон к центру, мелкие трещины по краям, слабый отблеск света, как от полированного камня. Картинка отпечаталась в памяти чётко, и я, не дожидаясь, пока звук меня догонит, вынырнул из видения. В палатке было тихо, только дыхание Киры нарушало тишину. Она посмотрела на меня, прищурившись.

«Ну что там?» — её голос в голове был полон ожидания.

— Есть, нашёл, — ответил я, вытирая пот со лба. — В этот раз гораздо дальше. Километров тридцать. Давай прыгать по той же схеме.

Кира кивнула, и мы выбрались из палатки. Я взял её за руку, вызвал образ платформы и активировал телепорт. Рывок — и мы оказались на новом месте, приземлившись так же бесшумно, как тени. Платформа была именно такой, какой я её запомнил: широкая, твёрдая, безопасная. Мы тут же установили палатку, нырнув внутрь, чтобы переждать очередной раз КД.

Так прошёл весь день. Разведка, прыжок, палатка, ожидание — и снова по кругу. К вечеру мы успели сдвинуться почти на сто километров, сделав шесть длинных телепортов. Каждый раз я выжимал из видения максимум, прыгая по двадцать-тридцать километров, находя новые платформы и возвращаясь без фантомной боли. Лес всё больше редел, открывая простор, и я чувствовал, как внутри загорается искра надежды: мы приближались.

Сумерки накрыли параллельность мягким покрывалом, и мы, сидя в палатке на очередной платформе, готовили ужин. Ну, как готовили — достали из инвентаря готовые пайки, разогрели их на горелке и ели, наслаждаясь моментом покоя. Я жевал кусок синтетического мяса, запивая его водой, и смотрел на Киру. Она выглядела уставшей, но довольной, как будто сто километров за день стоили всех этих усилий.

— Сегодня знатно попрыгал, — сказал я тихо, ухмыльнувшись. — Сотня километров, Кира. Это тебе не черепаший шаг.

«Да уж,» — ответила она через связь, отпивая чай. «Ты хорошо придумал с тактикой».

Я кивнул. Стрелка в интерфейсе продолжала указывать направление, но её вектор слегка сместился — еле заметно, но достаточно, чтобы понять: мы приближаемся. Я вызвал карту, увеличив масштаб, и принялся прикидывать. Сотня километров за день — это прогресс, но до точки назначения оставалось ещё прилично. Если завтра держать тот же темп, мы могли бы добраться. Может быть.

— Завтра жмём дальше, — сказал я, глядя на Киру. — Если стрелка не врёт, к вечеру будем на месте.

«Если Система не подкинет сюрприз,» — добавила она, и в её мыслеобразе мелькнула лёгкая насмешка.

— А то я не знаю, — хмыкнул я, откидываясь на матрас. — С ней всегда так: даёт надежду, а потом бьёт под дых.

Мы замолчали, прислушиваясь к тишине. Палатка глушила всё, даже наши дыхания, и я чувствовал, как усталость наваливается тяжёлым одеялом. Но внутри горело предвкушение: точка назначения была близко, и что бы нас там ни ждало — артефакт, ответ или очередная ловушка, — мы были готовы. Почти.

— Спи, — шепнул я, закрывая глаза. — Завтра будет жарко.

Кира не ответила, но я уловил её лёгкую улыбку через эмпатию. Ночь опустилась на параллельность, а мы остались в нашей маленькой крепости, готовясь к финальному рывку.

Уже засыпая, Кира полушепотом ворчала, её голос был едва слышен в тесной тишине палатки, но я уловил знакомые нотки поддразнивания.

— Никакого водоёма, никакого душа, — пробурчала она, устраиваясь поудобнее. — Отлыниваешь от супружеского долга, Тём.

Я только хмыкнул, чувствуя, как уголки губ сами тянутся вверх. Сил спорить не было — день выжал нас досуха, будто мы не сто километров телепортировались, а пробежали их с грузом на спине. Я просто обнял её покрепче, притянув к себе, и почувствовал, как она расслабляется, уткнувшись носом мне в плечо. Её дыхание стало ровнее, и через пару минут мы оба провалились в сон, убаюканные обманчивой тишиной этой параллельности.

Ночь прошла, как под копирку с предыдущей. Мы вскакивали от каждого шороха, от каждого случайного движения, которые сами же и создавали. То Кира ворочалась, задевая матрас, то я невзначай касался стенки палатки — и каждый такой звук казался сигналом к катастрофе. Параллельное сознание тут же включалось, прокручивая варианты: резонанс, волна, конец. Но палатка держала удар. Эта штука, подарок разрушителей, была нашим спасением — звуконепроницаемая, маскировочная, как маленький бункер посреди звукового ада. Без неё мы бы давно превратились в пыль, размазанную по камням.

Под утро, когда серый свет начал пробиваться сквозь ткань, я уже не спал. Глаза слипались, но мозг упрямо отказывался отключаться. Кира рядом шевельнулась, её дыхание стало чуть глубже — она тоже просыпалась. Мы оба знали: пора вставать, собираться, продолжать эту чертову гонку к точке, которую стрелка так упорно указывала. Я потянулся, хрустнув суставами, и вдруг замер. Что-то было не так.

Сначала это был едва уловимый гул — низкий, на грани восприятия, как далёкий рокот грома. Но он нарастал, быстро, слишком быстро. Кира тоже его услышала — она резко села, её глаза округлились, и мы переглянулись без слов. Эмпатия передала её тревогу, острую, как лезвие. «Тём, что это?» — её голос в мысленной связи дрогнул.

— Погоди, — шепнул я, уже откидывая полог палатки. Сердце колотилось где-то в горле, а параллельное сознание лихорадочно просчитывало варианты. Я высунулся наружу, и кровь застыла в жилах.

Лес вокруг нас ломался. Не горел, не падал — сминался, будто под невидимым прессом. Деревья гнулись, их стволы трещали, как сухие ветки, а кроны растворялись в воздухе, превращаясь в пыль. И всё это под аккомпанемент нарастающего рёва — звуковой волны, которая катилась к нам с пугающей скоростью. Она была видимой, чёрт возьми: воздух дрожал, искажаясь, как над раскалённым асфальтом, и с каждой секундой эта штука приближалась, пожирая всё на своём пути.