Месть полукровки

Часть 3. Глава 11

Праздничный наряд было прекрасен. Легкое, струящееся нижнее платье, украшенное золотой вышивкой, и верхнее тяжелое платье бордового бархата с золотым шитьем. Рубиновое колье, серьги, кольцо, браслет и главное диадема. Огненная драконица Трии была в восторге, так же, как и она сама. Трия все больше и больше любила красный или огненный цвет и все их оттенки. Ариэн одобрительно кивнул, но, на всякий случай, напомнил ей, чтобы она не ждала ни комплиментов, ни особого радушия на императорском приеме. Трия кивнула, внутренне собралась, как перед большой битвой и гордо вздернув подбородок, вошла в зал. В этот раз прием планировался совсем небольшим, можно сказать, что празднество проходило в узком, почти семейном кругу… лиц этак на сто, на сто двадцать.

Императрица Элианна, увидев Трию, не смогла сдержать эмоций. Ее гнев и ярость были настолько сильны, что Элианне пришлось на время покинуть праздник, что не осталась, разумеется, незамеченным. А потом праздник покинула Трия с мужем. Хотя, если придерживаться хронологии, прежде, чем отбыть из императорского дворца, у нее состоялся недолгий разговор с Императором Тор Эот Элером (имя которого переводилось, как ветер — сын урагана, по аналогии с именем его отца Тор Элер ветер-ураган). Этот разговор был знаменательным во многих отношениях и имел далеко идущие последствия. Перед кабинетом, в который пригласили Трию, Ариэн всунул ей в руку, какой-то маленький предмет.

— Если аура императора станет нестерпимо давить на тебя, — шепнул он ей, — то сломай этот артефакт. Я войду в кабинет и помогу тебе, чем бы это мне не грозило. — Ариэн ободряюще пожал ей руку и все волнение Трии бесследно испарилось. Спокойная и уверенная она перешагнула порог.

— Я хочу знать, чем вызвано ваше откровенное пренебрежение в отношении правил, установленными Ее Императорским Величеством? — ровным голосом, который, тем не менее, таил в себе скрытую угрозу, спросил Император Трию. Она понимала, что он лично разговаривает с ней по одной единственной причине. Трия являлась женой его сына, пусть и незаконнорожденного, в любом другом случае, с ней сейчас разговаривали бы дознаватели в тюремном подвале. Пренебрежение присланными рекомендациями, приравнивалась к прямому оскорблению венценосной четы. Императрица была мстительной, мелочной драконницей, не прощающей к себе неуважения или пренебрежения (это не касалось отношения к ней Императора, там ей приходилось прощать и мириться, и с неуважением, и с пренебрежением, вымещая свои обиды на подданных). Хотя чему удивляться, в ее роду были и речные драконы, и болотные драконы, и воздушные, вероятно, поэтому ее характер отличался капризностью, сварливостью и беспрестанным нытьем. Она этим нытьем так доставала своего мужа, что он предпочитал уступать ей в многих вопросах, чем слушать ее нескончаемые жалобы.

— Мой сегодняшний наряд, — спокойно стала отвечать Трия, — это не вызов правилам, установленных Ее Императорским Величеством, это не пренебрежение и не неуважение. Это всего лишь обращение к здравому… — начала Трия и тут же прикусила язык, поскольку ее фразу можно было трактовать как будто у императрицы нет здравого смысла. — Я считаю, что платья, которые позволяют протискиваться в двери только боком — это не просто не комфортно, это… это некрасиво! — забыв о сдержанности, выпалила Трия. — Но страшнее всего прически. Башни на голове, которые надо придерживать специальными палками! И…

— Я вас услышал, — холодно оборвал ее Император. — Аудиенция окончена. — И Трия вышла из кабинета. Много-много времени спустя Трия узнала, что произошло после ее ухода (императрица рассказала своим фрейлинам, те дочерям, те подружкам, дальше дворца этот рассказ не распространился, но ушей Ариэна достиг, а уж он, рассказал все Трие).

Император приказал пригласить Ее Величество к нему в кабинет. Элианна (которая и заставила мужа вмешаться во всю эту историю и как следует наказать Трию) с нетерпением ждала этого вызова, чтобы услышать от мужа сладостную историю о том, как будет наказана бунтовщица. Как всегда, проходя в достаточно узкие двери, Элианна развернулась боком, потом под притолокой слегка присела, потом плавно скользнула в сторону, чтобы дать возможность зайти и держателю ее прически. И лишь совершив все эти манипуляции, она величественно остановилась перед супругом, приготовившись выслушать то, что он ей скажет. Взгляд мужа ей не понравился. Обычно он безразлично ждал, когда она войдет, но в этот раз он с величайшим интересом наблюдал за каждым ее движением.

— Я хочу поговорить с вами, — мягким голосом сказал Император, но за этой обманчивой мягкостью скрывались веселые (злой веселостью), саркастические нотки.

— Я слушаю, — полным достоинства голосом, ответила императрица.

— Я хочу поговорить с вами наедине, — еще более мягким голосом продолжил Император. И вот тут Элианна растерялась. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую, потом на мужа. Было понятно, что исполнить его желание не было никакой возможности, ведь стоило убрать палку и все ее сооружение на голове рухнет! Император больше ничего не говорил. Он ждал.

— Я полностью доверяю моему помощнику… — беспомощно залепетала Элианна.

— Что?! — ярость, отразившаяся во взгляде Императора, вкупе с вытянувшимся зрачком, напугали Элианну до ужаса.

— Я не могу! Прическа упадет, это невозможно, — чуть не плача прошептала она. Он несколько секунд смотрел на нее, потом жестко приказал:

— Я даю вам час, чтобы вы привели себя в порядок, сменили прическу и платье. Прическа должна давать возможность беседы наедине, а платье таким, чтобы при проходе сквозь дверной проем не было необходимости извиваться, словно угорь. Вы поняли меня?!

— Да, — мертвыми губами шепнула Элианна и направилась к двери. Там она на секунду замерла, понимая, что муж будет наблюдать, как она будет протискивается, но выбора не было. Эот раздраженно пнул ни в чем, не повинное кресло. Он злился на себя, злился, что не заметил, как Элианна, желая быть самой лучшей и самой модной, довела до такого абсурда придворный этикет. Он знал, что сейчас она вернется со скорбным несчастным лицом, а потом станет его изводить неделями своим унылым видом и постоянным горестным нытьем. Но, как всякий хороший руководитель исповедующий принцип кнута и пряника, Император (только что использовавший «кнут»), понял, что сейчас пришло время для «пряника».

Элианна вошла в его кабинет ровно через час и выглядела несколько экстравагантно (во всяком случае, по меркам дворцового этикета). Она была в пеньюаре, с распущенными волосами. Видимо, по ее мнению, такой внешний вид императрицы, должен был стать укором императору, поскольку за отведенное время никакая уважающая себя аристократка не могла бы облачится в достойный наряд и тем более уложить волосы, в приличествующую моменту, прическу. Весь внешний вид Элианны можно было описать фразой «оскорбленное и униженное достоинство», что она своему мужу с удовольствием и демонстрировала. Но Эота такая демонстрация не впечатлила.

— Этот вариант подходит, — с удовлетворением произнес он, а потом потянул Элианну к зеркалу. — Несколько недель назад я заказал для вас подарок, в честь нашего юбилея первой встречи и первого нашего знакомства. — Едва он это сказал, глаза Элианны вспыхнули любопытством, интересом и восторгом. Подарки она обожала, вот только муж нечасто ее ими баловал. Между тем Эот достал из потайного шкафа коробку и, повернувшись к Элианне спиной, чтобы она не смогла увидеть, что внутри, попросил: — Закройте глаза. — Глаза Элианны мигом захлопнулись. Она ожидала прикосновение к шее, поскольку думала, что подарком будет колье, но она немного ошиблась. Тиара. Роскошная, прекрасная, величественная тиара сияла у нее на голове. — Ну как бы вы могли носить эту тиару с вашей прежней прической? — с упреком спросил он, убирая ее волосы с шеи и, застегивая колье. Элианна восторженно вздохнула. Голубые сверкающие камни очень подходили к ее глазам. Без сомнения в выборе подарка ее муж это учел. — Подумайте о новом фасоне платья, — напомнил он ей. — Я больше не потерплю то уродство, что было на вас. Я специальным указом запрещу ношение таких платьев, — без малейшего намека на шутку, пригрозил он. Элианна кивнула, соглашаясь, потом посмотрела на себя в зеркало и призадумалась. Легкий пеньюар напомнил ей один из рассказов матери.

— Пожалуй, я остановлюсь на фасоне платьев, что были в моде во время восхождения вашего отца на престол, — медленно сказала она. — Мои родители познакомились в этот момент. Мама говорит, что в моде были наряды, у которых нижнее платье, буквально липло к ногам, обрисовывая их форму. Верхнее платье было атласным и гладко скользило, придавая походке что-то летящее. — Элианна явственно представила, как она заходит в зал в этом наряде, а вокруг нее неповоротливые фигуры, и весело рассмеялась. — Я хочу, чтобы никто, никто, никто, никто… в том числе и мадам О. — в ее голосе проскользнула горечь, поскольку речь шла об официальной фаворитке мужа, — не знали о том, какое платье у меня будет!

— Хотите всех дам выставить полными дурами? — весело предположил Император. Элианна кивнула, ничуть не стесняясь своих совсем не благородных чувств. — Насчет мадам О. можете не переживать. Две недели назад я с ней расстался, — Элианна удивленно взглянула на мужа. Обычно любые изменения в его личной жизни мгновенно доходили до нее, а тут две недели! — И я очень-очень голодный, — рука мужа скользнула по тонкой ткани, обнажая ее бедро. Элианна скосила глаза на зеркало, и снова ее затопило восторгом от красоты тиары. Она жадно ответила на поцелуй Эота, со стола полетели на пол все канцелярские принадлежности вперемежку с письмами и другими бумагами, а вместо них на столе оказалось обнаженное женское тело. Брак Элианны и Эота не был очень счастливым, как обычно и бывает у неистинных пар. И в человеческой ипостаси они не всегда ладили, постоянно, раздражая друг друга, но и в их браке бывали дни, когда они жили в унисон друг с другом, когда их сердца, их тела сливались в единое целое и это были моменты настоящего обоюдного счастья.

Следующий бал был настоящим триумфом Элианны. Она хрупкая и прекрасная, легкая и воздушная в окружении громоздких неповоротливых фигур остальных дам. Даже Трия в своем рубиновом бархатном роскошном платье на фоне Элианны в небесно-голубом атласном туалете выглядела тяжеловесной и мрачной. Но это все было потом. В тот знаменательный день (день разговора Трии с императором), произошло еще одно важное событие, и оно касалось только Трии и Ариэна.