Ментальная кухня – 3

Глава 9

Весь остаток разговора с Пыльниковым прошёл не под запись. Так что для убедительности Захар мог бы к нему присоединиться, но Яков Саныч, он… Он не то, чтобы фанат. Он, блин, настоящий фетишист своей работы, — манипуляция людьми, как смысл жизни. И кажется, этому миру крепко повезло, что он не менталист.

Так вот… Солнцев сам себе был и плохой и добрый полицейский. Довёл мужика до слёз, а потом сам же и успокаивал. Постепенно разговор свёлся к тому, что обвинения действительно немного абсурдны за сроком давности, но вот что есть то есть, и надо бы найти виновного.

— Хотя, — подвёл Солнцев к самому главному. — Если содержание дневника Ржевского станет всеобщим достоянием, тут не только минкульт будет выглядеть глупо, но и…

«…чета Романовых» — вслух сказано не было, но все всё поняли. Все замолчали. Все типа очень глубоко задумались, а я так даже пристыдился.

— А может быть сделаем так, будто бы ничего не произошло? — схватился за эту соломинку Пыльников. — Разве можно выставлять правящую династию в дурном свете?

— А кто-то разве говорил про правящую династию?

— Я… Я… Я имел ввиду, что враги Империи могут выставить всё так, что… Додумать… Э-э-э… Исказить факты и… Давайте просто уничтожим дневник, а⁈ А музей перенесём с теплохода куда-нибудь в область⁈

Тут мне пришлось сдерживаться, чтобы не заржать. Ну да, ну да, мужик. Конечно же, это твоя идея. Как под задницей зашкворчало, сразу таким изобретательным стал, что аж диву даёшься.

— Это не лишено смысла, — Солнцев вновь побарабанил пальцами по столу, а потом обернулся к Захару. — Как думаете, мы можем пойти на этот обман во благо имиджа Империи?

Захар кивнул. Очень важно и многозначительно, под стать своему новому костюму.

— Спасибо! Спасибо вам большое!

— Погодите радоваться, Валерий Артемьевич, — осадил советника Яков Саныч. — Есть проблема. Чтобы бы мы тут с вами не придумали, дневник всё ещё принадлежит Василию Викторовичу Каннеллони.

— Ой-ой! — Пыльников аж за голову схватился. — Вы что, хотите его ликвидировать⁈ Прямо здесь⁈

— Дурак? — вырвалось у меня, а Солнцев сказал:

— Вы меня пугаете, Валерий Артемьевич, — и поправил галстук. — Просто выкупите у господина Каннеллони экспозицию. У вас же нет полномочий на то, чтобы её изъять, верно?

— Вообще-то есть, — сказал Пыльников, но тут же осознал, что снова сморозил глупость и с опаской уставился на Гачина-Мучинского. — Ой-ой! Нет-нет! Я понял! Таких полномочий у меня конечно же нет! — а теперь на меня. — Василий Викторович! Вы согласны продать Министерству экспозицию музея Ржевского⁈

— Ну раз Министерство так в этом заинтересовано…

— Пожалуйста!

— Ну раз «пожалуйста»…

А вот теперь вопрос. Какой счёт выставить товарищу? С одной стороны, я сейчас как кукловод засунул ему руку в… ну… туда, куда обычно кукловоды засовывают руки. Короче говоря, в этом моменте Пыльников полностью в моей власти, и я могу вертеть им как хочу, но! Не стоит забывать, что момент-то рано или поздно пройдёт.

Паника схлынет, нервишки успокоятся, и головушка прочистится от всякой необдуманности. И если я запрошу с него слишком много, то Валерий Артемьевич не сможет об этом просто так позабыть. Начнёт разбираться, копать… ляпнет что-нибудь ненужное кому-нибудь ненужному. Так что и продешевить не хочется, и наглеть мне категорически нельзя. Тут нужно затребовать такую сумму, с которой было бы не жалко расстаться коррумпированному чинуше. Чтобы оно не сильно по нему шарахнуло, мол, дело сделано, разошлись, выдохнули и забыли.

И вот что это за сумма такая? Даже примерно её себе не представляю. Что для одного непредвиденный расход, другому может к чёртовой матери всю жизнь поломать.

Так! А чего это я, собственно говоря, парюсь? Злодей тут не я! Злодей тут Пыльников! А я всего лишь восстанавливаю справедливость! Моя белость и пушистость буквально зашкаливает; меня это вполне устраивает, и пускай оно так дальше и продолжается. Совесть чище будет. А потому:

— Минутку, — сказал я. — Мне нужно сделать звонок, — и вышел из кабинета советника.

Улыбнулся секретарше, которая уже вовсю изучала знатные фамилии Корнуолла, — видать, понадеялась на командировку вместе с боссом, — отошёл подальше и набрал человеку, который как никто другой сможет оценить ущерб.

— Алло, Еремей Львович? Это Василий. Да-да, конечно, всё идёт как нельзя лучше. Но есть один момент. Скажите, пожалуйста, сколько человек вам требуется в команду для того, чтобы отчалить? СКОЛЬКО⁈

Не… ну я, конечно, предполагал, что управление теплоходом чуть сложнее езды на тандеме. Но тридцать человек⁈ Буревой перечислил мне должности, а потом мы вместе скалькулировали среднюю по рынку стоимость совокупной зарплаты такого вот коллектива за месяц. Получилось, мягко говоря, дохрена.

Затем Еремей Львович назвал сумму, необходимую на технический и косметический ремонт судна. Получилось ещё больше, чем дохрена. Затем я уже от себя прикинул во сколько по минимуму может встать оборудование кухни, склада и цеха Таранова, приплюсовал к уже имеющемуся «дохрена» и тут уж решил тормознуть.

Стоп-стоп-стоп…

Как бы ни хотелось заиметь всё и сразу, но деньги на меблировку кают придётся искать где-то в другом месте. Потому что и так уже насчитали на четыре мульта!

Для сравнения — персонал «Загородного Клуба Каннеллони» получает примерно столько же, но по итогам первого месяца работы уже можно смело заявить, что они эти бабки отбивают. А тут… вот вообще не факт.

— Спасибо, Еремей Львович, — сказал я. — Буду думать, — и ещё минут на пять залип, глядя в окошко на проезжающие мимо машины.

Уф-уф-уф…

Рисковая авантюра. Набрать кучу людей, чтобы не вывезти и уже через месяц всех уволить? Что ж… если я за это берусь, то нужно будет впрягаться по полной. Нужно выжать из теплохода максимум денег за минимум времени, и уже через две-три недели запустить старт продаж билетов на первый круиз. Имя какое-никакое у меня уже есть. Команда будет. Юношеского задора хоть отбавляй.

Смогу?

— А вот смогу, — сказал я сам себе и двинулся обратно, в кабинет Пыльникова.

Итого: с открытия «Клуба» мне уже причитается плюс-минус миллион рубликов, — это князь как инвестор пока что в минусах, а я уже вовсю начинаю стричь денюжку. Конечно, хотелось бы пустить эти дивиденды на закрытие собственных кредитов, но да ладно, подождёт. Стало быть, один у меня уже есть и осталось…

— Три миллиона, — озвучил я Валерию Артемьевичу свои условия. — Наличными. Именно такой ущерб нанесло теплоходу ваше бездарное руководство.

Захар у себя в углу от такой заявки крякнул, а вот господин советник замер с непроницаемым покерфейсом. Думал, думал, а потом ответил:

— Хорошо.

Чёрт! Не передать словами, как велик был соблазн ещё разок взломать артефакт, залезть к нему в голову и посмотреть, о чём он там сейчас думает. То ли пытается достойно смириться с тем, что отныне вся его жизнь — тлен до колен, а то ли сдерживает радость насчёт того, что легко отделался. Что ж… пожалуй, это как раз тот самый случай, когда я не хочу знать правду. В жопу! Только расстраиваться. Главное, что я своего добился. Да? Да!

— Мне понадобится полчаса, чтобы собрать деньги, — сказал Пыльников и двинулся на выход. — Ждите здесь…

— Я са-а-а-а-а-ам себе и небо, и луна! — пел Солнцев, танцуя вниз по ступеням Министерства. — Го-о-олая, довольная луна!

Кажется, этой нашей победе Яков Саныч радовался даже больше, чем я сам. Ну… а ведь понять можно… человек сделал своё дело, и теперь у человека отлегло. А вот у меня наоборот начинается самая запара. Ещё из здания минкульта я уже набрал Стасе Витальевне и попросил ещё разок воспользоваться агрегаторами по поиску работы.

Сперва Малыгина, конечно же, насторожилась. И ход её мыслей мне предельно ясен. Решила, должно быть, что Васька Викторович где-то вдали от клуба был неосторожен поскользнуться на банановой кожуре, приложиться головой обо что-то твёрдое, поймал паранойю и внезапно решил всех уволить. О, да! Я такого за поварскую молодость насмотрелся, — оно сплошь и рядом. Если кабак не работает, то виноваты все вокруг, но только не косорукий ресторатор.

Н-да… Но я, конечно же, Стасю быстренько успокоил и попросил связаться с Буревым. Согласовать вакансии, да и просто познакомиться. Он же у нас теперь ещё один «директор подразделения», а главнюки должны между собой контачить.

Очередную поездку на теплоход я отложил. Нечего мне там сегодня делать. Ни там, ни в Москве в целом, так что далее — домой.

На такси, с пакетом денег, под охраной братьев Байболотовых. Остальные укатили вперёд нас, и к моему прибытию Солнцев с Агафонычем уже затевали какую-то разнузданную пьянку на пирсе; видать, решили обмыть успешное дело. Харчи на их стол ещё не встали, но где-то по пути старики зацепили трёхлитровую качелю вискаря и уже успели остограмиться.

Присоединяться к ним не стал. Пускай и настроение было игривое, но завтра всё-таки предстоял тяжёлый день, так что вместо вискаря я отправился на чай к бабе Зое. Проведал старушку и справился всё ли ей нравится на её персональном курорте.

— Да всё нормально, Вась, спасибо, — как-то на отшибись и второпях ответила бабушка, а потом издалека начала заходить на что-то другое: — Слушай, а ты сейчас сильно занят, наверно?

— В ближайшее время сильно. А что такое?

— Да я думала, может мы с тобой в Питер съездим. Конвент по «Звёздному Молоту» перенесли, вот я и подумала, что…

Ах ты ж ядрёна мать! Чуть не забыл про своё обещание!

— А когда он, бабуль?

— Да вот, буквально через месяц.

Так… послезавтра, если память не отшибло, первый матч чемпионата по волейболу. При самом оптимистичном раскладе, если «Волчицы» дойдут до финала, то где-то через месяц он как раз и закончится. И тогда же, — через месяц, — Ржевский просто обязан принимать на свой борт первых гостей. И почему бы, собственно говоря, не в Питере?

— Думаю, получится, — сказал я баб Зое, но подробности раскрывать не стал. Пускай сюрприз получится.

Дальше мы чуть посидели, и я направился в домик Гио.

Человек-грузин пребывал в ещё более расстроенных чувствах, нежели утром. Пока мы героически выбивали с минкульта деньги, он решил последовать моему совету с поразительной точностью: нашёл зимнюю шапку, штаны с провисом и респиратор, надел всё это и предпринял попытку социализации. Незамедлительно был подвергнут осмеянию, получил от Санюшки погоняло «ЭмСи Пацация» и снова заперся в домике.

Сидел, охал и в сотый раз пересматривал совместные фотографии с любимой Риточкой. За окном уже вечерело, пляж набивался гостями, за стеной долбила музыка, и от близости чужого веселья Гио становилось ещё грустнее.

А я пускай и не психотерапевт, — да к тому же и совершенно трезвый на сегодня, — но поддержал друга как мог. Ели дрянь, смотрели чушь и по возможности ржали над всяким. На том день, собственно говоря, и завершился.

Сегодняшний не в счёт, а вот завтрашний можно считать первым днём подготовки к круизу…

Понятное дело, что собеседование на теплоход проходило на теплоходе. Началось оно с самого раннего утра, но вот что самое интересное: первый член экипажа был зачислен в штат ещё до начала конкурса и, — внимание! — без моего ведома. Более того! Этот самый член наравне со мной и Буревым принимал активное участие в выборе остального персонала.

— Катенька?

— Здравствуйте, Василий Викторович, — девушка встретила меня возле трапа и…

Ох-хо-хо-хо… тельняшка ей, мягко говоря, шла. За всё время пребывания в моём новом юном теле, я довольно играючи справлялся с гормонами. Ни легендарные ноги Стаси, ни синяя Дадарина со своими развратными корчами возле сортира, ни Стремянова с её «Волчицами» даже близко не приближались к тому, чтобы помрачить мой рассудок. А вот тут я взял, да и поплыл.

Дошёл до точки кипения, может?

Не! Никаких проблем с контролем поведения или мыслительного процесса у меня не было и сейчас, но вот эмоции… их перебороть не получалось. Глядя на то, как сине-белые полосочки деформируются под напором сочного бюста Кати Буревой, я испытал дикую животную тоску по женскому телу. Запретить ей носить эту тельняшку, что ли? А что тогда разрешить? Ну не голой же ей… так! Стоп! Да, мысли всё-таки немножечко путаются.

— Василий Викторович…

Кареглазка почему-то максимально напряглась, поджала губы, сжала кулаки, затем ещё раз повторила:

— Василий Викторович, — и уже в следующий момент повисла у меня на шее. — Спасибо огромное, Василий Викторович! Спасибо вам за то, что сделали для дедушки! Если я хоть чем-то могу вам отплатить; если хоть что-то могу сделать, то…

— Ужин, — просто ответил я.

— Ужин? — девушка затихла, отпустила меня и непонимающе захлопала глазюками.

— Ну да, ужин.

Если появилась проблема, то почему бы её сразу же и не решить? Так сказать, с наскока. Буревая хороша, я так вообще великолепен, и чем чёрт не шутит? Вся моя тяга к аристократии заканчивается на деньгах и правовых плюшках… ну и обращение Ваше Чего-то-тамшество, конечно, тоже весьма доставляет. Но пунктика насчёт благородных девиц у меня нет. Не понимаю этого. И ежели вдруг у будущего графа Орлова-Каннеллони завяжется роман с капитанской внучкой, то так тому и быть.

Только это сильно забегая вперёд, ну а пока действительно просто ужин.

— Завтра, — продолжил я, машинально взглянув на часы. — Вечером. Заодно проведу вас по клубу, всё покажу и расскажу.

— Это… свидание? — Буревая раскраснелась.

— А чёрт его знает. Давайте сперва доплывём, а там и видно станет. Так! — я хлопнул в ладоши. — А где у нас Еремей Львович? Первые соискатели должны пожаловать уже через полчаса.

— Он… наверху…

Да уж. Судя по озадаченной моське, я дал девушке пищу для размышлений. Обозначил собственную позицию, и при этом не вёл себя как пубертатный самец шимпанзе, — уверен, что для Кати с её внешними данными такое в новинку.

Ну да ладно!

Кровушка прильнула к мозгу в прежнем объёме, я поднялся на верхнюю палубу и поздоровался с капитаном. Буревой уже приготовил посередь зала-ресторана стол. Приволок бумагу, письменные принадлежности, речные карты и даже бутылочки с водой расставил специально для каждого, — где-то подсмотрел, видать.

— Василий Викторович, врать не буду, — сказал он прямо с порога. — Станислава твоя сказала, что народу откликнулось всего ничего. Так что если мы действительно собираемся отчалить завтра, придётся брать в команду кривых, косых и е****тых.

— М-м-м… боюсь, что тут последнее решение за вами. Справитесь?

— С кривыми, косыми и еб****ми? Ха! — хохотнул Буревой. — Да я был рождён для этого! Так даже веселей!

Что ж.

После этого короткого диалога я поймал эдакий пиратский вайб, — так ещё и Катя, произведённая дедом в штурманы, на собеседовании закинула ноги на стол, что тоже соответствовало духу. Но-о-о-о… в итоге обломался.

Москва не Тортуга, и среди соискателей не оказалось ни одного мужика с попугаем на плече. Ни одного карлика, ни одного человека с деревянной ногой, и даже ни одного негра с красной повязкой на голове. Да и косых-то, если уж начистоту, тоже дефицит.

Передо мной мелькали лица и имена, которые я даже не пытался запомнить. Стыдно признаться, но я до сих пор всех официантов «Клуба» по именам без бейджика не запомнил, ну а тут тем более не запомню. Хотя бы потому, что Буревой общался с людьми на каком-то своём, совершенно непонятном мне языке.

— … и вот как ты там пройдёшь, милый мой дружок, если ветер тебя носит как **** в ****, а течение при этом ****, ****, три узла? — спрашивал Буревой у очередного соискателя на роль боцмана.

То был огромный такой лысый мужик с татуировкой якоря на половину лица. Собственно говоря, он благодаря этому один среди всех мне и запомнился.

— Ну что ты, ***? Давай! Решай задачку!

— Так, а чего её решать? Если всё так, тогда я даю задний, — отвечал Буревому мужик, — бросаю стоп-анкер чтобы не раз****ся о сваи, а потом полный вперёд, руль право на борт и проскакиваю ***.

— А если п***ц случится и якорь не зацепит?

— Ну тогда, ***, пускаю пару сигнальных ракет прямёхонько в жопу тем, кто эти **** вехи не досмотрел, и ложусь на дно — пусть меня, ***, тащат на **** тараньём, а то чо я?

— Ох ты ж, ****, моё почтение! — плеснул руками Еремей. — Характер присутствует, — а потом толкнул меня локтём. — Василий Викторович, знакомься, наш новый боцман…

Что характерно, Катя тоже понимала весь этот бред про стоп-анкеры и тараньё. Во время разговоров между кандидатами выяснилось, что она пошла по стопам деда и тоже отучилась в речном училище. К слову, вопреки воле отца, который жаждал определить её в стоматологи.

— Далеко не уходи, — под конец сказал новому боцману Буревой. — Вон там сидят бедолаги, аж десять штук. Бери их под своё начало и начинайте уже п****рить судно. А я тебе буду новых по ходу дела присылать.

— Да, капитан!

Долго ли, коротко ли, но и этот день тоже закончился. И если не считать самого факта сбора команды, то событий в нём не было вообще. Ну а шутка ли! Сорок человек! Если с каждым хотя бы по пятнадцать минут пообщаешься, это уже десять часов! А пообедать? А передохнуть хоть чутка и задницу размять?

Но вот что характерно: команда действительно начала работать сразу же. И когда я уезжал, «Ржевский» уже начинал походить на что-то такое… что-то такое, за круиз на чём можно и заплатить — во!

Матросы лесенкой передавали друг другу хлам прямо из недр теплохода, на палубу, вниз по трапу и дальше, на свалку. Кто-то наяривал каюты, отмывая со стен матершину, кто-то ковырялся в машинном отсеке, кто-то ломом корчевал старые дверные наличники…

Короче говоря, «Ржевский» реально ожил!

Домой, — на пляж, — я вернулся исключительно с целью лечь в кровать, закрыть глаза, открыть глаза и тут же уехать обратно.

И что я могу сказать? Низкий поклон Еремею Львовичу! Ещё ничего за время моей бытности Васей Каннеллони не делалось так легко, просто, да ещё и чужими руками. К моему приезду «Ржевский» реально блестел неказистой своей, пока что не доведённой до ума украшательствами чистотой. И более того, со слов капитана был готов к отплытию.

— А нам нужны какие-то сопроводительные документы для того, чтобы пройти по каналу?

— А я *** его знает! — ответил Буревой и задорно хохотнул. — Ну что, Василий Викторович, погнали⁈

— Погнали.

— Ах-ха-ха-ха-ха!

Теплоход дёрнулся. Прогудел гудок. Где-то у меня в голове взыграли дудки и голос классика пробасил бессмертные строки: «Сижу! Не пью! Уже с утра! На завтра будут выборА»…