Ментальная кухня – 3

Глава 8

— Значит, я всё-таки был прав, — вздохнул Захар Палыч.

Сейчас мы с ним сидели на пирсе, за самым дальним столиком, — там, где никто не смог бы нас подслушать. Я пил чай, а тайник заказал себе молочный коктейль с мармеладными мишками. С мишками, целой горой взбитых сливок, разноцветными марципановыми посыпками, вафельной трубочкой и насаженной на край бокала печенькой. По идее это был напиток из детского меню, но ради такого дела пришлось сделать исключение.

Момент и так сложный — настала пора вскрываться.

Да, после совместных приключений в доме Безобразова только очень слепой или тупой человек мог бы не понять, что я менталист. Слепой, тупой или… предвзятый.

Как-то незаметно Захар Палыч стал для нас своим в доску и либо перестал выискивать что-то плохое, либо же обо всём догадался, но закрыл на это глаза. Даже после заветного повышения по службе, парень тянулся к нам, всячески искал общения и скидывал нам с пацанами смешные картинки. А смешные картинки ведь кому попало не скидывают, верно? Короче… Гачин-Мучинский реально влился в стаю. Или в прайд. Или в шоблу, как нас вполне могут называть злопыхатели.

Однако сейчас мне снова понадобилась его помощь по профилю. Не цветочки во время отъезда полить, и не кота покормить, а именно что помощь тайника. И потому, — пусть мы с Захаром пока что не ахти какие великие друзья, — мне хотелось бы быть честным с этим человеком.

— Да, — ответил я. — Ты правильно догадывался…

Тут Гачин-Мучинский истерично хохотнул, от навалившегося стресса присосался к коктейлю и бахнул его чуть ли не залпом. Шумно втягивал молочную жижу до тех пор, пока один из мишек героически не заткнул собой соломинку.

— А можно ещё?

— Конечно, — я взял со стола рацию и нажал на кнопку. — Серёж, сделай ещё один «Ультра-Радужный Хохотунчик», — а затем ещё разок оценил состояние Захара и попросил принести сразу же два.

Так…

Человек переживает. Человека можно понять. Человек всю жизнь силился попасть в Тайную Канцелярию, попал и тут же узнал, что его положение под угрозой. Никто там, у него наверху, не будет разбираться в деталях. За связь с подпольным менталистом сотрудника не просто выпнут, его ещё и судить будут. А даже если не придумают что конкретно Захару инкриминировать, то о дальнейшей службе он может забыть наверняка.

И выхода из ситуации я вижу два. Первый: просто обо всём забыть и больше никогда, нигде и никак не контактировать, — что грустно. Ну а второй…

— Послушай, — вздохнул я. — Я же не просто так решил тебе открыться, понимаешь? Учитывая твой новый статус, это самая большая глупость, на которую я вообще мог бы пойти. Я же сейчас как мышара, которая добровольно полезла в мышеловку.

Захар Палыч облизнул молочные усы и поднял на меня взгляд. А во взгляде том… как бы так описать, а? Вот эта вот тоскливая надежда, которая и не надежда вовсе, а решимость обманываться. Так же жёны смотрят на мужей, когда те втирают им что больше никогда не будут ночью по пьяни рвать тюльпаны с клумбы возле здания городской администрации… ну или о чём-то подобном.

Но! У нас всё-таки расклад совсем другой. У нас об обмане речи не идёт.

— Послушай, Захар, — продолжил я. — Я всегда был с тобой честен. И я клянусь, что никогда не использовал свой дар в корыстных целях. Каждое моё воздействие было… ну почти безвредным. Однако всё, что я делал, я делал лишь для того, чтобы добраться до Орловых. Ни больше и ни меньше. По-другому я бы просто не смог, понимаешь?

— Понимаю.

— Спасибо…

«Спасибо» прозвучало одновременно и в адрес Захара, и в адрес официантки, которая принесла «Хохотунчиков». Дрожащей рукой, тайник тут же потянулся к одному из коктейлей, а я тем временем потихонечку подходил к самому главному:

— И сейчас, когда я снова прошу тебя о помощи, я прошу не просто так. Ты нужен мне, чтобы восстановить справедливость. Помнишь тот теплоход, который мы выиграли в суде? Так вот. Дело в том, что меня собираются кинуть на…

Далее я максимально кратко обрисовал ситуацию вокруг «Ржевского». Про свалку, про общее состояние теплохода, про старого владельца, про «Советника министра по музейным проектам», и про наглую, едва ли прикрытую схему распиливания бюджета.

Захар Палыч выслушал. Захар Палыч понял. Захар Палыч наловчился управляться с трубочкой, насадил на неё мармеладного медведя, отправил бедолагу в рот и спросил:

— А что требуется от меня?

— Почти ничего, — ответил я. — Просто присутствовать и как можно дороже торговать лицом. Но погоди! Я ещё не договорил. Прежде, чем втягивать тебя в свои дела, я хотел бы сделать кое-что ещё. Чисто по-человечески мне нужно тебя обезопасить, чтобы в случае чего к тебе не было никаких претензий.

— Та-а-а-ак, — Гачин-Мучинский напрягся и отодвинул второго пустого «Хохотунчика». — И как же ты собираешься это сделать? Хочешь стереть мне память?

— Нет, — улыбнулся я. — Помимо прочего, я хотел бы чтобы ты и сам был спокоен на мой счёт. Скажи, Захар Палыч, знаешь ли ты, что такое «замок»?

Что ж…

Вот так и появился в этом мире первый человек, на которого я не могу воздействовать ментально. Зато я могу и буду воздействовать на него по-другому. Например, взывать к здравому смыслу и чувству прекрасного. Не понимаю только, почему это приходится делать мне! Неужели дядя Лёша не провёл с племянником разъяснительную беседу насчёт внешнего вида?

— Ну вот, — сказал я, дождавшись Захара из примерочной. — А то в этом своём плаще ты был похож на извращенца.

— Ничего не похож.

— Похож-похож! Вот вы как считаете?

— Ну не на извращенца, конечно, — смутилась девушка-консультант, чуть замешкалась и в конце концов сдалась: — Хотя ладно, да, на извращенца.

— Во-о-о-от! Я бы ему в таком видел запретил приближаться к школам и детским садикам как минимум на расстояние…

— Да хватит уже! — крикнул тайник, взглянул на себя в зеркало и скривился. — По мне как-то не очень.

Только вот чего кривиться? Не пойму. Серый в клетку костюм-тройка, — благородный твид, все дела. Белая рубашечка, чёрный галстук, выглядывающая из кармана цепочка золотых часов и вот, перед нами совершенно другой человек.

— Берём, — сказал я консультанту, а потом рявкнул на самого Захара: — Не спорь!

Сотрудник Канцелярии, как по мне, должен походить не на каноничного безликого работника спецслужб, — человека в чёрном с проводом из уха, — а насколько это только возможно излучать респектабельность. Он же, сука такая, самый опасный хищник в Империи! Он же не в камеры видеонаблюдения тупит по двенадцать часов в день, а вершит человеческие судьбы!

— Мой друг уйдёт из магазина в этом, — сказал я. — Помогите ему, пожалуйста, срезать бирки, — и глянул на часы.

Время, блин, поджимало. Если хотим успеть провернуть всё сегодня, то нужно поспешить. Агафоныч с Солнцевым уже ждут нас в кафе напротив здания Министерства, все остальные тоже заряжены, только нас и ждут. А потому:

— Быстрей-быстрей, — я сгрёб обновлённого Захара чуть ли не в охапку и вывел на улицу, где уже ждало такси.

Путь до центра, встреча с командой, мучительное ожидание напротив ресепшн с усталой барышней-секретаршей, и мы наконец-то прошли в кабинет Пыльникова. Ура-ура! Быстрее начнём, быстрее закончим.

Советник сегодня вновь излучал радушие, и вновь походил на пупса. Решил, что мы пришли уладить всё на его условиях. Сдаться и предложить «что-нибудь придумать», а в идеале ещё и конверт сунуть, ага. И каково же было удивление Валерия Артемьевича, когда Солнцев чуть ли не с порога кинул ему на стол скрины из дневника Ржевского и попёр в атаку:

— Ознакомьтесь, пожалуйста. Особенно рекомендую обратить внимание на выделенный шрифт. Там, где ваш герой Отечества высказывается напрямую в адрес Императора.

— Хм-м-м…

Расстановка в кабинете была следующая: Яков Саныч плюхнулся на стул напротив советника, мы с Агафонычем встали сразу же за ним, — за левым и правым плечом соответственно, — а Захар Палыч по моей просьбе отошёл в уголок, прислонился спиной к стене и изо всех сил изображал скучающий вид.

— Вы не против, если я буду вести видеосъёмку? — спросил я, сам ответил: — Не против, — и навёл на Пыльникова объектив.

В тишине под запись прошла целая минута. Не убирая с лица дежурной улыбки, Пыльников пробежал глазами по бумаге и спросил:

— Что это?

— Это дневник Дмитрия Ивановича Ржевского, — улыбнулся Солнцев. — Человека, которого ваше ведомство решило героизировать и даже учинить в его честь музей. Смотрите-смотрите. Там всё. И про хищение золотого запаса, и про порчу городского имущества, и про неразборчивые половые связи. И про то, что Ржевский во время своих похождений использовал дар менталиста в личных целях. Настоящая гордость Империи и образец для подражания, не так ли?

— Не понимаю…

Всё. Слетело дружелюбие. Совсем ненадолго Валерия Артемьевича хватило.

— Вы что от меня хотите? — спросил он нахмурившись, скомкал бумаги и выкинул куда-то под стол. — Вы зачем пришли?

— Мой клиент, Василий Викторович Каннеллони, хочет избавиться от обузы в виде музея имени предателя, — Яков Саныч выдержал небольшую паузу и побарабанил пальцами по столу. — Однако теперь его желания не первостепенны, поскольку на вас обратили внимание люди из ведомства и речь идёт о государственной измене. Не так ли? — Солнцев обернулся к Захару Палычу.

А Захар Палыч вместо ответа изящным жестом достал из кармана жилетки канцелярскую ксиву, светанул ей на весь кабинет и спрятал обратно. Ни название ведомства, ни имя Гачина-Мучинского вслух озвучено не было. По задумке ни его внешности, ни голоса на видеозаписи быть не должно. На всякий, мало ли?

— Ха, — ухмыльнулся Пыльников, явно развеселившись. — Клоуны, — и схватился за телефон. — Вы плохо представляете, кому собрались угрожать. Я звоню отцу.

Наш выход!

Надеяться на то, что чинуша такого высокого полёта ходит-бродит по миру без защитных артефактов — как минимум наивно. А потому ещё в приёмной, чуть загодя, мы с Агафонычем пригубили из фляжки чутка эликсира № 11, оставшегося после заварухи с Безобразовым. Ну… Чтобы уж наверняка.

На наше счастье, действие эля сейчас как раз вышло на плато. Его Благородие барон Ярышкин в одно лицо сломал защиту и как будто бы приоткрыл для меня дверь в голову Пыльникова, ну а я не без резервов его источника сделал всё остальное.

Что именно?

Пришлось чуть повозиться. Рассуждаем логически: играться с мыслестрочками, переписывать память или тупо убеждать в чём-то советника может быть чревато. Рано или поздно, ментальное воздействие может развеяться. Да, совсем не факт, что это вообще случится! Взять хотя бы Франсуа Денисыча с его Мариночкой — вон как я крепко мужику голову перепахал.

Но! Рисковать совсем не хочется. Если Валерий Артемьевич вернётся к «заводским настройкам», то сразу же прикинет уд к носу, поймёт как дело было, и начнутся у нас проблемы на самом высоком уровне.

Опасно, короче говоря. И потому нахрапом тут действовать нельзя. Тут нужно осторожно, лёгкими касаниями вести господина советника к правильным выводам и решениям. Такими… незначительными детальками, которые нормальный человек по прошествии времени даже и не вспомнит.

Ладно. Погнали…

Раз! — при поддержке Агафоныча и эликсира, я взял Пыльникова под свой полный контроль. Два! — налистал в телефоне контакт с именем «Папа». Три! — зашёл в карточку контакта и быстро-быстро переправил номер на нужный мне. Четыре! — почистил память. Пять! — отпустил контроль.

На всё про всё ушло не больше пяти секунд. Даже если вспомнит, то спишет всё на разыгравшееся воображение, — уж настолько всё это бредово. А на видеозаписи тем временем нет ничего странного; просто господин советник чуть дольше обычного ищет необходимый контакт.

Но едем дальше!

— Я вам сейчас устрою, — ещё разок припугнул нас Пыльников, набрал отца и…

В кармане Захара Палыча зазвонил телефон. Он без лишней спешки достал его, продемонстрировал всем собравшимся и принял звонок.

— Отец⁈

— Кхм-кхм, — чтобы не палить голос, прокашлялся в трубку Гачин-Мучинский и сбросил вызов.

— А? Что? Как⁈ — пупс потерялся и начал жадно ловить ртом воздух.

Однако почти тут же собрался и принялся шарить в телефоне в поисках другого контакт.

— Вы не понимаете, с кем вы связались, уроды! — вот мы и на личности перешли. — Вы думаете, у меня нет связей⁈

И-и-и-и… Раз! — контроль. Два! — переписать контакт «Гоша Канцелярия». Три! — отпустить.

— Алло⁈

— Кхм-кхм-кхм…

— Да что тут, вашу мать, происходит⁈ — раскрасневшийся Валерий Артемьевич вскочил со стула и тяжко задышал; на собственный телефон он теперь поглядывал с недоверием, а на нас со страхом.

— Вам теперь по всем вопросам туда, — улыбнулся Солнцев и мотнул головой на Захара, а Захар вновь молчаливо кивнул. — Большая честь, между прочим! К вам приставлен ваш личный сотрудник. Так что ни к чему примешивать к делу других, нехорошо это, а ведомству видней.

— Да что вы от меня хотите⁈

Ну вот! Безо всякого вторжения в мысли советника, его истерика постепенно набирала обороты. Не уверен, что пять стадий принятия неизбежного применимы к ситуации, но какие-то стадии мы сейчас явно проходим. Бычка вот, например, уже была. Угрозы были, насмешки. Теперь включился режим загнанной крысы, а там, глядишь, и до торгов дело дойдёт…

— Я этого просто так не оставлю!

— Валерий Артемьевич, успокойтесь и присядьте, — попросил Солнцев, смакуя каждое своё слово. — Мы просто хотим разобраться.

— В чём⁈

— Ну как? Пока что не совсем понятно, в чём именно заключается ваша вина. А варианта ведь всего-навсего два. Либо ваше ведомство настолько коррумпировано, беспомощно и недееспособно, что за столько лет вы не смогли найти в кро-о-о-о-охотной экспозиции музея его главный артефакт. Либо же и вы и ваши предшественники знали о дневнике Ржевского и попросту глумились над историей, над собственным государством и над его духовными скрепами. Потешались у себя в кулуарах над Империей в целом и над покойным Императором в частности.

— Что⁈

— Культура у нас в последнее время слишком интернациональная стала, вам так не кажется? Хэллоуин вот, значит, вся Столица с размахом отмечает. А про Суздальский праздник огурца никто не знает…

— Что⁈

— Да что ж вы заладили, Валерий Артемьевич? «Что», да «что»? — вздохнул Солнцев. — Непонятно нам, говорю, вы ленивый дурак или предатель.

— Я не предатель!

— Значит, ленивый дурак?

— Я не…

Пхх-пхх, — очень вовремя прошипел динамик на столе советника, и замученная секретарша сказала:

— Валерий Артемьевич, к вам курьер из книжного. Принёс список знатных фамилий графств Хэмпшир, Сомерсет и Корнуолл…

— Оп-па.

— … вам занести или пока что у себя оставить?

— Какой… Какой, — начал задыхаться Пыльников, уставился в объектив моего телефона, а затем метнулся к столу и вырубил связь с секретаршей. — Какой, нахер, Корнуолл⁈

— Должно быть тот самый, что на юго-западе Англии, — меланхолично ответил Солнцев. — А вам, Валерий Артемьевич, с какой целью литература подобного толка? Для общего развития, надо полагать? Вы же наверняка историк по образованию и…

— Меня подставили! — заорал советник. — Выключите камеру! — и уже было метнулся в мою сторону, но тут снова:

— Пхх-пхх… Валерий Артемьевич, ещё один курьер. Авиабилеты Москва-Лондон на ваше имя на…

— Заткнись! — советник опять долбанул по кнопке, а затем схватился за динамик и вырвал его с мясом; аж провода заискрили.

— На отдых, наверное, собираетесь, — всё так же спокойно прокомментировал Яков Саныч. — На фоне напряжённости по поводу Мак Брайана сейчас самое время. Когда иначе-то, верно? Вдруг авиасообщение перекроют? И как же вам потом бежать из ненавистного тоталитарного концлагеря в колыбель цивилизации, верно? Денежку-то поди уже вывели? Сколько накопили на музейных откатах?

— Прекратите нести этот вздор!

— А начальство в курсе вашей поездки? — не внемлил Солнцев. — Ах да! Ваше начальство наверняка в курсе, всё-таки не чужие люди. Отец тоже улетает?

— Молчать! Вы… вы издеваетесь! Это вы всё сами подстроили!

Бах-бах-бах! — а вот и третий курьер подоспел. Судя по стуку, мимо секретарши и прямо в дверь. Нетрудно догадаться, что всё это были наши люди: Ержан принёс книжки, Мансур билеты, ну а теперь настала очередь Мишани. — Бах-бах-бах!

— Валерий Артемьевич, я сказала ему, что вы заняты! — верещала секретарша. — Но он не слушает! Он пихается!

— Здрасьте-здрасьте! — появился в дверях Кудыбечь.

Форма одежды парадно-сатанистская. Чёрная футболка с пентаграммой и короткие шорты, так чтобы было получше видно татуированные руки и ноги. На голове бандана, на ногах тяжёлые ботинки с цепями и небольшой чемоданчик в руках.

— Валер! — крикнул Мишаня. — Ты не обижайся, но я ждать больше не могу! У меня запись до самого вечера! Да… Блин… Да отстань же ты!

Тут Кудыбечь исхитрился увернуться от секретарши, войти внутрь и захлопнуть дверь прямо перед её носом. Выдохнул, улыбнулся и обвёл взглядом всех присутствующих.

— А у вас тут собрание какое-то, да? Так я не помешаю! Вы разговаривайте, обещаю не подслушивать, — сказал он, открыл чемоданчик и достал тату-машинку. — Ты, Валер, рубашку на пузе задери и начнём…

— Чего-о-о-о⁈

— Чего «чего»? Кто говорил, что тебе срочно нужно перебить партак? Я и эскиз уже вымутил. Вот, всё как ты и хотел, герб Ричарда Львиное Сердце образца…

— МОЛЧА-А-АААТЬ!!!

Всё. Клиент дозрел. Я выключил запись, — того что есть вполне достаточно, — а Пыльников застыл. Встал молча и сжал кулаки. Перекипел внутренне, едва сдерживаясь от ярости, а потом сел обратно в своё кресло и уронил лицо в ладони. Вновь мы увидели его уже зарёванным.

— Чего вы хотите?