Ментальная кухня – 3

Глава 21

— … с непа нащнётся мужицкий до-о-о-о-о-ошть! — Иоганн Михайлович изобразил руками виртуозное драм-соло, а потом: — Эт-то мужицкий дошть! — запрыгал на месте. — Халялуя! Дошть из мужикоф! Хэй! Хэй!

Тем временем мимо меня, чуть не сбив с ног, на четырёх конечностях промчался шерстяной Гио. Бежал человек-грузин неспроста. Бежал человек-грузин за палкой, которую ему кинул Мишаня. Кинул, а сам упал на землю и как давай отжиматься с хлопками.

— Ага, — я подошёл к раскладному столику и рассмотрел новый образец аномальной флоры.

И ведь сразу не поймёшь, что это именно флора, а не фауна. Передо мной лежало нечто, более всего похожее на гроздь прищуренных мультяшных глаз. Красного цвета опухшее веко, белок, зрачок на выкате. Как будто с Гомеров Симпсонов наковыряли. Кабы не знал, что так выглядят ягоды гуараны — испугался бы.

— Сейщас будут па-тать му-ши-кииииии!!!

— Вы это жрали, да? — спросил я у Таранова, указывая на ягоды.

— Та! — радостно ответил пивовар, не прекращая танцевать под музыку в голове.

— По сколько?

— По десять! Фкусно!

— Понятно…

Ну что ж? Тоже дело. Был у меня в прошлой жизни бармен, который на пике популярности химозных энергетиков с экстрактом гуараны пытался создать что-то своё, вот только полезное и натуральное. Заказал этих ягод. Попробовал. Получилось. Вот только в меню самодельный тоник мы всё равно не взяли по той простой причине, что он напрочь глушил голод, а это для ресторации смерти подобно.

На вкус экзотика. Что-то среднее между грушей, вишней и малиной, да плюс ещё вязкость от хурмы. Не знаю даже, как использовать эту хрень в рамках гастротура, но как-нибудь используем. Десерт бахнем какой-нибудь муссовый или гуарановую панакоту. Или Ваня что-нибудь придумает, в ней ведь тонинов до грёбаной страсти и чисто технически оно должно сбраживаться на манер вина. Наверное.

Ладно…

— Водички попей, — посоветовал я Таранову и двинулся обходить лагерь.

А лагерь был.

За четыре дня мы довольно плотно обжились в этом новом мире. С утра, после первой вылазки и вечерней трапезы медвежьими крылышками, в аномалию отправился почти весь экипаж «Ржевского». Кроме Агафоныча, Мишани и парочки матросов. Ярыш-Ага оказался нужен своей пастве, ну а Кудыбечь с речниками взяли моторку и поплыли к ближайшему населённому пункту, в село Щелейки.

Путь был опасным и долгим, но в итоге оно того стоило. Под вечер Кудыбечь вернулся со второй лодкой и кучей всякого полезного. Туристический инвентарь — это раз: раскладные столы и стулья, топоры, лопаты, колья, кольца, тросы, карабины, походные рюкзаки на сто с лихой литров, несколько казанов и всякое такое прочее. Два — это рыболовные приспособы. Ну и три — заготовочная тема. Банки, контейнеры, вакууматор с кучей пакетов, а также целая гора соли и сахара.

Так что на третий день нашего пребывания на Каннеллони-Айленде, колонизация продолжилась в совершенно новом качестве. Постепенно, вокруг входа в пещеру вырос лагерь.

Прямо сейчас вокруг меня горели костры и на верёвках сушилась обработанная листва. Уж чем-чем, а местной петрушкой, кинзой, укропом, щавелем и луком можно было накормить весь мир. Так что часть шла на сушку, часть в заморозку, часть на засолку, а часть в вакуум. В вакуум, понятное дело, самая красивая и что называется «филейная» часть, — если это слово вообще применимо к укропу.

Немного о луке. Зелёные стрелки торчали в небо будто бамбук, — толстые такие, жирные, — и чтобы выкопать корешок пришлось изрядно потрудиться. Однако луковица на вкус оказалась как луковица, никаких чудодейственных свойств выявлено не было и эту затею мы отбросили. И без того было что хапать.

Нашли ягоды. Нашли грибы. Многообразие поражало, и впору было бы вести учёт, но с этим пока возникли проблемы. Матросы тащили продукты на скорость, и мы с Мишей едва успевали всё это дело разбирать. Что-то туда, что-то сюда, что-то на «домашнее задание», — так мы обозвали вечерние игрища с вакууматором на борту «Ржевского».

Харчей было так много, что постепенно мы с Мишаней разошлись в две смены, дневную и ночную. И теперь два казана, — один с вареньем, а другой с рассолом для закруток, — кипели двадцать четыре на семь. И ещё ведь про ретрит надо было не забывать; там ведь уплочено!

Так…

Что до рыбы, то и её в аномальном мире оказалось более чем дохрена. Если повернуть от входа в пещеру направо и звиздовать придерживаясь скалы, то рано или поздно можно было наткнуться на горную речушку. Полноводную, быструю и нереально богатую на живность.

На стремнине держались целые косяки аномальной рыбы. Интересные новые вкусы, интересные новые текстуры, интересное новое всё, — да взять хотя бы тех угреобразных рыбёх, у которых мясо при жарке голубело. Из минусов — самые крупные экземпляры тянули максимум на килограмм и при разделке мороки с ними было не избежать.

Но мы и не морочились.

Рыбу сносили в минусовую пещеру, а потом обливали водой, постепенно формуя её в ледяные брикеты. Будет нам с Мишей занятие по пути в Питер — лопатить её по мере оттаивания. Что-то на засолку, что-то на копчение, что-то на бульон и в консервы, а что-то… что-то очень хочется оставить сырым и для этой цели я пока что не придумал ничего лучше, чем остановиться в Подпорожье и пригласить на борт ледяного мага-стихийника.

За вознаграждение, само собой.

И само собой за очень щедрое, — подразумевающее молчание. Если найдём такого товарища, будет просто сказочно. Пускай придержит продукты до тех пор, пока на «Ржевском» не встанут морозильные камеры.

Так… что ещё?

Птица к нам прилетела сама.

— Птица-Тупица, — не помню кто первый сказал, но название прижилось сразу же. Так же, как и «Дуролёт», «Долбодятел», «Фаталютка» и «Пёстрая Суицидушка». Имён ей, на самом деле, было не счесть, и каждый как мог упражнялся в остроумии.

Так вот. Раз в день на закате целая стая дуролётов со всей дури расшибалась о скалу, у подножия которой мы разбили лагерь. То ли по глупости, то ли по каким-то законам собственной природы, а то ли из-за несчастной любви или проблем с долгами… хер его знает. Но в любом случае, нам оставалось лишь собирать, ощипывать, ошпаривать и потрошить. Ах да! Ещё стараться, чтобы нас самих случайно не зашибло падающими с неба тушками. И загодя прикрывать казан с вареньем, чтобы эта летучая мерзость его не испортила.

На вкус птица-тупица была простовата. Никакой изысканности, никакой благородности, ну так на то мы и повара. Главное, что она аномальная, а значит дорогая. Всё остальное догонится специями, гарнирами и подачей.

С мясом же пока была беда. Медвежьих крылышек мы собрали в промышленных масштабах и тоже бросили в мороз, но на этом разнообразие как бы всё. Мы бы и рады были схарчить кого-нибудь ещё, да вот же… некого.

Кажется, мишко-бабочки были доминирующим и единственным видом в округе. После долгих прений, самих медведей было решено не жрать. Жалко стало. Всё-таки одному млекопитающему непросто угандошить другое млекопитающее, тем более такое вот плюшевое и милое. Встал бы вопрос о выживании — тогда понятно, а так… Ладно. Работы хватало и без медведей.

Долги ли, коротко ли, а сегодня настал пятый день экспедиции. И уже к утру мы перевыполнили норму по запасам так, что пора бы остановиться. Часть ночи я провёл в попытках провести хотя бы частичную инвентаризацию и составить наброски для меню гастротура, но после двухсотой позиции плюнул. И так ясно, что всё уже сошлось и всё получится. Пофантазирую потом, в более спокойной обстановке.

Итак…

— Станислава Витальевна, пляши! — набрал я управляющей ещё на борту «Ржевского».

— Пляшу, Каннеллони. Что случилось?

— Аномальщина есть, и её много. Откуда взяли пока рассказать не могу, но главное, что наш круиз теперь соответствует заявке. Во-о-от… а что там с продажами?

А с продажами всё было просто замечательно. Стараниями Саши Дадариной, уже целая половина билетов была выкуплена — именно по той стоимости, по которой мы и рассчитывали. Плюс бабки, которые стрясли с ретрита и вуаля! Сложилось!

— Доверяю тебе целиком и полностью, — сказал я Стасе. — Пожалуйста, начни готовить ремонтников, отделочников, электриков и всю ту братию, которая приведёт теплоход в порядок. Посмотри мебель, инвентарь и вот-это-вот-всё. Чтобы к нашему приезду рабочие были готовы приступить.

— Сделаю…

Человек всё-таки Малыгина. Человечище! Организатор с большой буквы, и в перспективе соучредос кулинарной империи Каннеллони. Делегировать — моё всё, а потому нагрузка на неё со временем будет лишь повышаться и повышаться. Чтобы не сломалась, придётся масштабировать, выдавать штат подчинённых и двигать выше. А чтобы было интересно, подкинуть процент. Оно и для мотивации полезно, и по-человечески… всё-таки с самого начала вместе, с самой первой пляжной вечеринки.

Так…

Ладно.

Получается что? Получается, что круиз состоится и главная задача выполнена. И тут же мне вспомнилось, что она не главная, а главная тем временем — выжить. Добраться до Питера, занести взятку местным ребятам из Цепи и избавиться от грёбаного Сидельцева.

— Сорок три, сорок четыре…

— Миша.

— … сорок пять, сорок шесть…

— Миш.

— … сорок семь…

— Мишаня!!!

— А? — Кудыбечь прекратил отжиматься и подскочил на ноги. — Что случилось?

— Иди поспи. Понимаю, будет сложно, но надо.

— Ага, — кивнул бородатый.

— И Иоганна Михалыча с собой забери, ему тоже не помешает.

— Ага, — и без лишних слов двинулся исполнять.

Знатно его всё-таки вштырило.

— Ну что? — спросил я у Агафоныча. — Готов?

— Готов, — кивнул сенсей.

Ярыш-Ага окончательно озверел от медитаций и на сегодня затребовал выходной. Катюха с Сидельцевой сменили его на посту гуру, — по плану они сегодня учат рыбинских аристократок как-то правильно дышать. Так что в очередную разведывательную прогулку по параллельному миру мы отправлялись вдвоём. Пускай Ярышкин развеется, да и вообще… давненько мы с ним не общались по душам.

— Слишком всё как-то безобидно, — сказал я, продираясь сквозь укроп. — Слишком всё просто. Не понимаю, почему вокруг аномалий такая секретность. Пропуска и вот-это-вот-всё.

— Не бывал, не знаю, — ответил Агафоныч. — Но за время учёбы в Академии наслушался от старших всяких ужасов. Плотоядные растения, жуткие монстры, карантинные зоны с иномирными болезнями… думаю, что нам просто повезло.

— Думаешь?

— Думаю. Представь себе мир, из которого выполз наш Лингам. Или мир с этими… дикобразами гигантскими. Там бы мы так не похозяйничали.

— Возможно, — согласился я. — Но с ценником на аномальные ресурсы по-прежнему несогласен.

— Так тут ещё проще. Нас сколько человек в экспедиции? Плюс-минус тридцать?

— Около того.

— Ну вот. Мы за несколько дней умудрились сожрать всё вокруг и вынести тонны продуктов. А представь, что будет когда сюда триста человек придёт? Или три тысячи? Закончится оно очень скоро, Вась, моргнуть не успеешь… погоди-ка, — Владимир Агафоныч остановился посередь леса и принюхался. — Парником дедовым потянуло. Слышишь?

— Слышу, — кивнул я.

Направо поглядел, налево поглядел, а потом по наитию задрал голову кверху и…

— Помидо-о-о-ор!

Прямо над нами с Агафонычем висел томатище размером с кресло-каплю. Такой если на голову упадёт, то и поломать может, — будем потом ходить, воробьям фигушки показывать. Да притом он ведь там не один висит; кучно помидорики созрели. В голове сразу начали множиться сущности: аномальный гаспачо, пицца на аномальном соусе, паста болоньезе, овощные салаты, всевозможные рагу и гуляши, шоу-капрезе на компанию и прочее, прочее, прочее…

— Антох! — крикнул я в рацию. — Слышишь?

— Пххх-пхххх… приём, — отозвался Погоняло.

— Попроси Гио взять наш след, возьми с собой пару ребят и бегом сюда. Прихватите кошки, верёвки и пилу.

— Пххх-пххх… понял.

Долго ждать не пришлось. Не так уж далеко мы с Агафонычем отошли от лагеря, так что помощь подоспела уже через десять минут. Мужики ознакомились с фронтом работы и приступили — один из матросов уже полез вверх по помидорному стеблю аки бортник…

Бортник…

Чёрт, а ведь точно! У нас ведь ещё мёд на медвежьей поляне не собран! Ох, ядрёна мать. Ох, руки мои загребущие, никак остановиться не могут. Боцман Петя сказал, что завтра-послезавтра уже отплыть можем, а я всё никак не могу остановиться припасы собирать. Впрок ведь уже таскаем, а всё равно таскаем.

Так… надо бы уже как-то усмирять свою жадность.

— Десяти штучек будет вполне достаточно, — сказал я Антохе. — Морозить не надо, сразу на остров выносите. Чай, не похарчатся до Питера.

— Сделаем.

И пошли мы с Владимиром Агафонычем дальше. К медвежьей полянке пошли, ульи ворошить. Банки с контейнерами у меня с собой, так что почему бы и впрямь не заняться? А по дороге продолжили беседовать насчёт аномалии.

Я рассказал Ярышкину о своих планах насчёт мусоросжигательного завода.

— Плохо, — прокомментировал сенсей. — Не делай так.

— Почему?

— Да потому что с твоим везением ты себя врага в качестве Империи наживёшь, а это уже точно всё, конец.

— Кто не рискует, тот…

— … не рискует, ага. Я тебе, Василий Викторович, от всей души желаю не исполнять дичь и довольствоваться наградой за находку. Пока её не нашёл кто-нибудь другой и не остался ты у разбитого корыта.

Слова Агафоныча немного отрезвили и смысл в них был, но конечное решение я всё-таки приму сам. И чуть позже.

— Не обольщайся, Вась. И лучше рассчитывай на то, что ты здесь первый и последний раз, — сказал Агафоныч, вылезая на полянку с медведями.

— Уэээ!!! — раздалось со всех сторон, и толпа крылатых медведей тут же взяла нас в кольцо, а я…

— ФФФ-ФФ-Ф!!! — ленивым движением зажёг файер.

Самые трусливые сразу же разбежались по норам, а самые смелые разок получили ладошкой по хлебалу и теперь изо всех сил делали вид, что вовсе ничего такого не планировали и вообще мимокрокодилы.

— Резюмирую, — сказал Агафоныч, когда файер догорел. — Хочешь слушай, хочешь не слушай, но пока мы здесь советую тебе тащить как можно больше. Чтобы не обидно было в итоге, если больше не вернёмся.

Ну хоть в чём-то мы с сенсеем сошлись. Куй железо, как говорится.

— И кстати! Что ты всё за хрючево своё трясёшься⁈ Неужели ничего интересней в округе не нашлось? Что-нибудь, что продать можно? Например… о! — крикнул Агафоныч и ломанулся в сторону хлопкового поля.

Я же в свою очередь снял рюкзак, присел рядом с первым попавшимся ульем-муравейником и смахнул с него верхушку, — так же, как это делали медведи. Ожидаемо, что внутри оказались ряды жирных золотистых сот. Мёд. Ароматный, сука, аж слюна потекла.

И вот его бы действительно надо собрать побольше. Всё-таки мёд — продукт без срока годности, а если ещё и какая-нибудь полезная побочка обнаружится, то он ещё моих внуков прокормить сможет. Так… чем бы его выковырять?

Раскрыв рюкзак, я начал копаться в вещах, но тут…

— Вася! — рядом возник запыхавшийся Агафоныч. — Ты смотри, что у тебя под носом растёт!

— Что?

— Вот это!

На вытянутой ладони барона Ярышкина лежали… э-э-э… хлОпушки? Не знаю я, как правильно их называть. Белые пушистые штуковины? Или просто хлОпок? Не суть!

— Смотри, — сказал Агафоныч и двумя пальцами аккуратно пожмякал один из комочков. Продемонстрировал, что он на ощупь мягкий, а следом отвесил кусочку хлопка щелбан. Внезапно, раздался металлический звон.

— Это… типа… неньютоновский хлопок?

— Чего? — нахмурился сенсей, потом тряхнул башкой и продолжил: — Он бронированный, Вась! Ты хоть понимаешь, сколько артефакторы за такое отвалят? Ты представь себе бронежилет весом до полкило! Да это же…

— Понял, не дурак.

Перспектива и впрямь перспективная. А потому меньше слов и больше дела. Позабыв про мёд, я снова потянулся к рации.

— Антох, у тебя ещё есть люди свободные?

— Пхх-пхх… Василий, ядрёна мать, Викторович! Нету у меня уже никого! Все при деле! А те, кто не при деле, умудохались так, что еле ноги передвигают!

М-м-м… обидно. Кажется, загнал я команду. Раз даже Погоняло в истерику срывается, что на него вообще непохоже. Так… стоп… кажется, я кое-что придумал.

— Отбой, — сказал я и повесил рацию обратно на пояс, а затем обратился к Агафонычу: — Пойдём. Надо сплавать на «Ржевский»…

— Вы издеваетесь⁈ — Уга-Буга вытаращил глаза на хлопковое поле и на чистейшем русском слово молвил. — Что за расовые предубеждения⁈

— Нет-нет-нет, — покачал я головой. — Ты путаешь. Предубеждения, это если бы я язвительно предположил, что ты уже когда-нибудь собирал хлопок. Или читал рэп. Или за угон сидел по малолетке. А так я ничего подобного не заявляю и просто заставляю тебя собирать сырьё. Так что это просто…

— Расизм!

— Работа! — тут я не удержался и дал Уга-Буге подзатыльник. — Слышь⁈ Борец за равенство и братство⁈ А с калашами наперевес брать теплоход на абордаж — это не расизм⁈ Это вы так, типа, ломали сложившиеся в обществе обидные стереотипы⁈

— Кхм-кхм, — вмешался в разговор Матумба. — Василий Викторович, ну честное слово, мы ведь почти дипломированные специалисты. Он горный инженер, а я геолог. Вместо того, чтобы собирать хлопок, мы могли бы разведать месторождение руды или…

— Ш-ш-ш! — пришлось на Матумбу шикнуть.

— Но ведь…

— Ш-ш-ш! — и ещё раз.

Да знаю я всё это, блин! Совпадение из разряда роялистых: геологи и аномалия, аномалия и геологи. Вот только что мне толку с той разведки? Мы что эту руду, ложкой наковыряем? Так что лучше синица в руках, чем дуролёт в жопе.

— Хлопок! — рявкнул я на сомалийцев и всучил им плетёные корзины с лямками. — Пошли-пошли!

— Солнце ещё высоко, — пробурчал себе под нос Уга-Буга, вздохнул, надел корзину и двинулся в сторону поля.

Я же проследил за тем, что уборочные мероприятия и впрямь начались, а сам вернулся к мёду. Заодно захватил с борта «Ржевского» шумовку, чтобы собирать было удобно и здоровенный контейнер. Присел на корточки и под пристальным взглядом медведей начал собирать.

Один улей прошёл, второй прошёл, третий. И кажется, постепенно для медведей я стал своим в доску. Никто меня теперь не боялся, и никто не пытался атаковать; бок о бок со странным пришельцем, стая жила свою обычную жизнь.

И даже более того!

Из нор повылазили медвежата, — маленькие такие, с Тыркву размером, — и теперь мне приходилось отгонять их, потому как те постоянно норовили вскарабкаться мне на спину или на манер любопытного кота залезть в рюкзак.

— Фу-у-ух, — выдохнул я, распрямился и вытер пот со лба.

Припекало сегодня знатно. Решив чутка передохнуть, я спрятался от солнца в тени гигантской кинзы, облокотился на ствол и стал наблюдать за сомалийцами. Парни совсем уже пропали из вида. Углубились в поле и лишь по шебуршанию хлопка можно было понять, что они вообще здесь есть.

И тут вдруг…

— ИИ-ИИи-иИ-ии! — крик.

Как будто чайка силится перейти на ультразвук. Ну… казалось бы? Крик себе и крик, мало ли кто может так кричать? Богата фауна аномальных миров, разнообразна и обильна сверх меры. Может, это какой-нибудь неизвестный нам доселе подвид долбодятла так орёт?

Но! Внезапно, на крик разом обернулись все медведи. Замерли, прислушались, а потом:

— Уэ-э-э!!! — распихивая друг друга локтями, в панике бросились по норам.

— ИИ-ии-Ии-иИ!!! — раздалось снова и тут же хлопок зашуршал сильнее прежнего.

С поля на поляну выскочил Матумба. Потный, запыханный и перепуганный аж до усрачки. Сомалиец как мог быстро бежал в мою сторону и вроде бы даже хотел что-то крикнуть, но не мог из-за сбитого дыхания.

И тут я наконец понял, что так сильно напугало негра.

— ИИ-Ии-иИ!!! — очередной визг и над хлопковым полем поднялся силуэт.

Огромный, сука. Боюсь даже предположить размах крыльев, но навскидку не меньше, чем у самолёта-кукурузника. Но нет, то была не птица. То был грёбаный птеродактиль!

— Ии-иИ-ИИ!!!

А Матумба тем временем окончательно выдохся. Остановился, уперевшись ладонями в колени и как мог пытался продохнуть.

— Василий, — прочитал я по губам. — Викторович, — сомалиец протянул руку в мою сторону и в следующий же момент птеродактиль схватил его. Когтистые лапы опустились на плечи парня, и Матумба взмыл в небо…