Ментальная кухня – 3

Глава 16

— Ярыш-Ага, значит, — повторил Агафоныч.

— Так точно.

— А ты в курсе, что по-татарски «Ага» значит дед? — недовольно вскинул бровь барон Ярышкин.

— И что? Значит себе и значит. Или ты хочешь сказать, что оскорбился? Ты у нас, типа, мальчик молоденький?

— Ну…

— Агафоныч, хорош! Давай! Ты же креативный директор! Включайся уже в работу!

— Это не работа! Я на такое не подписывался и вообще…

— Двести тысяч, — перебил я барона.

Точнее даже не перебил, а заткнул. Вколотил сумму прямо в глотку, так что тот чуть не подавился. Агафоныч моментально умолк, поджал губы и сделал вид, что размышляет. Дескать, знаток. Дескать, оценивает риски, высчитывает среднюю по рынку цену на наставничество и всякое такое прочее. А когда минутка лицедейства подошла к концу, сказал:

— Триста.

— Тебе в рифму ответить?

— Ладно, — кивнул Ярышкин. — Двести пятьдесят.

— Сто.

— Эй! — бедолага чуть не поперхнулся. — Откуда сто взялось⁈ Ты что за барыга такой, Василий Викторович⁈ Тебя где торговаться учили⁈

Сошлись на ста восьмидесяти. И как же хорошо, что мы с сенсеем условились не лезть друг к другу в голову с разведывательными целями, потому что… иначе Агафоныч мог бы и психануть. Внезапно, я увёл у господина Мэтью очень платёжеспособную публику. Вот прямо очень. Все, как одна — заскучавшие жёны или любовницы Рыбинских аристократов.

Деньги, что называется, не проблема.

И потому за недельный ретрит с конечной остановкой в культурной столице, я запросил с каждой по двести десять кусочков. То есть тридцатку за день просветления. Без лишней борзоты, но при этом не продешевил. Ценник брал с потолка, но почему-то уверен, что некоторые из наших будущих пассажирок в месяц на ногтики больше тратят.

А теперь самый животрепещущий вопрос: сколько же их таких, страждущих вселенской мудрости, набралось? Что ж… комьюнити у барышень было дружное. Общались они друг с другом плотно, а новости по городу разлетались быстро, и уже к обеду на ретрит записалось аж пятнадцать человек. И думаю, что на этом продажи тормознутся.

Все, кто действительно хотел попасть на этот волнующий девичник, уже записались. А кто не записался — того не отпустили. Плохо себя вели, стало быть, и не заслужили инсайтов.

Ну а общую выручку подсчитать нетрудно. Хватит и на мороженку, и на пальто с карманами, и на частичное восстановление «Ржевского». Бегом-кругом сказать куда конкретно лучше всего впулить эти деньги пока не могу, но времени на подумать у меня будет предостаточно.

— Делать ничего не нужно, — начал я объяснять Агафонычу его должностные инструкции. — И даже говорить не нужно. Ты святой старец, который принял обет молчания и отрёкся от мирских страстей.

— От всех что ли?

— Ну конечно!

— Не обещаю, — сказал Ярышкин. — У «Чумного Сала» завтра первый тур в чемпионате, а я трезвый очень плохо играю.

— Значит запрёшься где-нибудь на тайную медитацию, поиграешь и вернёшься к пастве. Главное не ори, как всегда! И после, пожалуйста, не забудь дышать носом. Так… Гио! С тобой та же самая история. Сидишь, молчишь, выглядишь загадочно.

— Понял.

— Всех ретритчиц… ох, слово-то какое! Всех ретритчиц мы расселим на первой палубе, а на практики выделим будущий люкс на втором. Всё что нужно для просветления я уже купил и оставил там. Благовония, поющие чаши, чай всякий-разный, хну для татуировок… там много. Не стесняйтесь, короче говоря, пользуйтесь…

Уверен, что впереди у нас выступление грёбаного плавучего цирка, но отказываться от затеи уже поздно. Ну да ничего. Вывезем.

Ярышкин с Пацацией отправились разбирать покупки из китайской лавки, а я остался на палубе. Мои полномочия на сегодня всё. Поэтому я просто врубил режим ожидания, посматривал на телефон, дышал воздухом и ждал пока экипаж «Ржевского» вернётся с шоппинга.

Первыми появились Сидельцева с парнями. Погоняло приехал на пассажирском сидении грузового такси, а следом все остальные на арендованной легковушке. Мужики принарядились в новые, не рваные со времён драки спортивные костюмы, да и сама Рита прикупила себе такой же. Вот только если ребята оделись в чёрное, то её наряд был ярко-красный. Флисовый, пушистенький и уютный даже на вид.

Вкупе с золотыми побрякушками и огненно-рыжими волосами теперь она смотрелась ещё колоритней. Ещё… м-м-м… целостней, что ли? Прямо, блин, пожар в царских палатах! И это я сейчас не стебусь, а восхищаюсь.

Диетолог больше не производил впечатление человека с разгерметизированным пузом, — беднягу явно зашили и подлатали. Клаве после нокдауна оборотня прописали носить защитный шлем, как у Петера Чеха. А ещё:

— Вась, ты извини, конечно, но я на раскладушке больше спать не собираюсь, — прокомментировала Маргарита Витальевна резную кровать с балдахином, которую грузчики протараканили мимо меня в глубины «Ржевского».

Не совсем понимаю за что мне надлежало Сидельцеву извинять. Но это ладно. Куда больше я не понимаю зачем ей в комплекте с кроватью потребовалось столько зеркал. Раз, два, три, четыре. Все на подставке и все в полный рост. А хотя… есть у меня одна догадка. Связана она с одним огромным лысым грузином и разгонять её дальше у меня особого желания нет.

Так…

Эти вернулись. Баб Зоя тоже на месте, ходит хозяйничает. Таранов отзвонился буквально недавно и выставил счёт; вполне себе скромный, кстати, стоимостью всего-навсего в парочку ретритов. Варочный котёл, заторный бак, фильтрационный чан — это те слова, которые я худо-бедно понимаю. А вот что такое сухопарник, чиллер, ферментер и карбонизатор… тут я, признаться, хер его знает.

Но Ваня сказал, что всё это нужно.

А ещё пообещал производить по сто сорок литров пива в день, для начала, а потом еще больше. Куда нам столько — ума не приложу, но пускай будет. Зато! Если всё действительно так, и при этом никаких взрывов, то свежее пиво собственного производства для гастротура придётся как нельзя кстати. Можно даже под отдельные блюда варить. Чёрт! От такого простора для фантазии аж голова кружится. И поскорей бы уже начать.

Следующими на борт «Ржевского» возвращались Кудыбечи. И… скажем так, если бы я хорошо не знал Мишаню и его нежное отношение к собственной семье, то подумал бы что он где-то в городе хорошенечко набрался прямо по утру. Мотыляло его по улице страшно. Так что он даже на Настю опирался.

И ясен хрен, что наблюдать за этой картиной молча я не мог. Снялся с места, сбежал по трапу и притопил вдоль по улице.

— Дядь Ва-а-а-ася-я-я! — навстречу мне выбежал то ли Ярик, а то ли Ростик. — А папа обещал показать нам демона!

— Да-да! — а это, кажется, Владик. — Папа теперь могучий демонолог!

— Э-э-э, — протянул я, потому как другая реакция в голову не пришла.

А бледный осунувшийся Мишаня виновато улыбнулся, попросил довести до теплохода и сказал, что расскажет всё на борту.

— Инициацию прошёл, — не стал ходить вокруг да около Кудыбечь. — Теперь до пятого уровня полечу.

— А деньги?

— Часть накопил, а часть у Риты занял. Ей сейчас девать некуда, а мне… ну сам знаешь. С шефской зарплаты быстро раскидаюсь.

— Не надо ни с чем раскидываться, — отрезал я. — Круиз сплаваем, я всё закрою. А почему у меня-то не спросил?

— Да неудобно как-то.

— Неудобно обрезание на морозе делать, — блеснул я эрудицией и задумался.

Так… считать чужие деньги нехорошо, но что-то госпожа Сидельцева немножечко вразнос пошла. Как бы не растрепался общак по дороге. А хотя… Остановок дальше по пути не предусмотрено, и где бы ему растрепаться? Ладно, чёрт с ним, паниковать рано и не факт, что вообще нужно. До сих пор Маргарита Витальевна не давала ни единого повода усомниться в своей вменяемости.

— Кстати, а она вернулась? — спросил Мишаня.

— Рита? Да, вот буквально полчаса назад.

— А ты не знаешь, она зеркала купила?

Фу-у-у-ух! У меня прям отлегло. Так это для Миши зеркала! А не для… короче, теперь понятно, что к чему. Ну отлично, чо! Пускай качается в пути, мало ли где и когда нам понадобится помощь Фурфурии. Рогатая ведь уже дважды выручала. Один раз во время бегства от цыган, а второй раз совсем недавно.

Итого: все вернулись, все на месте, у всех всё хорошо. Чтобы скоротать время до прибытия ретритчиц, я в одного сходил и приготовил ужин. Настроение так разыгралось, что я решил побаловать команду драниками. Плюс бифштексы. Как и полагается с яичком, но — каюсь, — из покупного фарша. И это, по всей видимости, последнее свежее мясо, что мы увидим в ближайшую неделю. Дальше строго тушнина, ветчина и рыба.

— Идут! — крик Кати Буревой вырвал меня из медитативной готовки. — Идут!

Ну да. И Катю, и всех остальных матросов мне конечно же пришлось посвятить в подробности нашей аферы. Неловкие ситуации будут возникать сплошь и рядом, — зуб даю, — но так мы хотя бы минимизируем их количество. Экипажу были отданы распоряжения вести себя как обычно, но при виде Агафоныча обязательно кланяться и благодарить за мудрость.

— Отлично, — сказал я и побежал встречать дорогих гостей.

Карина Семёновна Губарева, — да будут её лета долгими и счастливыми, — взяла на себя роль амбассадора всего этого шабаша. Остальные барышни принимали её за старшую, и на моё счастье общался я только с ней.

— Пойдёмте, — сказал я. — Покажу вам ваши каюты.

— Какая прелесть! — воскликнула Губарева при виде четырёх стен и раскладушки.

— Ярыш-Ага проповедует сдержанность во всём, — при этих словах я пережил множество динамичных флэшбеков и чуть было не заржал. — В том числе и в организации личного пространства. Ступив на борт «Ржевского», вы обязуетесь уважительно относиться к Учению и хотя бы попытаться жить так, как живёт сам Учитель.

— Это так волнительно!

— Ещё бы, — я подмигнул матронам. — Я вам даже немножечко завидую. Первое прикосновение к мудрости Учителя, оно… Оно…

Тут я сделал вид, что не могу подобрать слово, зажмурился, покачал головой и на драматичном выдохе сказал:

— … не забывается, — но тут же вернулся в роль энергичного конферансье. — Так! Барышни! К вашим услугам отдельные каюты, душ, трёхразовое питание и круглосуточный доступ к Великой Мудрости! И ещё. Понимаю, что будет сложно, но Ярыш-Ага принял обет молчания, чего и вам советует. Для полного погружения в нирвану слова не просто не нужны… они даже вредны! Прошу всех это учесть и отнестись максимально серьёзно. Ну а теперь располагайтесь! Через полчаса я вернусь и заберу вас на первый сеанс медитации.

Радостно перешёптываясь и чуть не прихрюкивая от восторга, будущие Просветлённые начали разбредаться по каютам. И тут надо обязательно вспомнить Зою Афанасьевну. Чтобы организовать хотя бы иллюзию личного пространства, она на досуге вместе с Катей и Настей занавесила все дверные пролёты простынями. Получилось весьма аутентично. Ну… при условии, если ты жаждешь аутентичности. В противном случае, конечно, херня какая-то нищая…

Прошло полчаса. Как и обещал, я проводил торжественно молчащих ретритчиц в люкс на второй палубе и… и тут Агафоныч, старый чёрт, от души порадовал. Гуру не облажался. К этому времени он провонял всю каюту индийскими палочками, расставил свечи и намазюкал хной у Гио на лысине глаз. Зачем? Могу предположить, что исключительно забавы ради.

— Наслаждайтесь, — улыбнулся я. — Ваше путешествие начинается! Путешествие… к себе!

И полетели дни.

Несмотря на все неудобства, сейчас я проживал один из счастливейших моментов бытия Васей Каннеллони. Люди вокруг делали движуху, а движуха и есть жизнь.

Первый день прошёл посередь вод Рыбинского водохранилища, так что земли на триста шестьдесят градусов было не видать. И, конечно же, он был целиком и полностью посвящён ретриту. Сегодня мы обкатывали эту бизнес-модель, на ходу исправляли все шероховатости, вживались в роль и… и не всем это давалось легко.

— ****, ****, ****! — появлялся Гуру на капитанском мостике примерно каждый час-полтора. — Жопа затекла! *** лотос! *** палочки! *** свечи!

А затем набрасывался на консервы. Жрал, пил и курил как не в себя. Никогда не курил, а тут вдруг приспичило, как нельзя стало. А ещё грязно ругался на матросов, которые шутки ради благодарили его за мудрость, — как им и было велено, кстати.

Короче говоря, увы и ах, порочен был наш гуру. Раб страстей, невольник привычек.

Ах да! С едой мы, кстати, чуть не погорели. Ретритчицам сегодня причиталась плошка оставшейся после рассольника перловки, один злаковый хлебец и солнечная энергия на десерт. Естественно, барышни довольно скоро оголодали и начали тригериться буквально на всё. И пришлось мне объяснять, почему у Учителя губы блестят после шпрот.

— Мироточит, — многозначительно сказал я.

На первый раз прокатило, а вот второго я постарался не допустить. С этих пор по пути к пастве Агафоныч проходил тщательный визуальный осмотр.

День второй был уже полегче. Теперь стало понятно что делать, чего не делать, как делать и как не делать. Команда «Ржевского» выполняла свою работу, Гио с Агафонычем свою, а я свою. В перерывах между готовкой на весь экипаж, не соврать, часов пять-шесть провисел на видеоконференции со Стасей Витальевной и Солнцевым.

Посмотрел лендинг, почитал написанное на нём враньё и дал отмашку стартовать с продажами. Перестраховщица Стася назначила старт маршрута ровно через месяц с сегодняшнего дня, чтобы уж наверняка успеть. В остальном от плана мы не отошли ни на сантиметр. Дадарина, гастротур, аномальные продукты.

Под конец я спросил у Малыгиной, как вообще дела на пляже обстоят. Новостей было две, и обе, — внезапно! — хорошие. Новость первая: Сидельцев приезжал качать права повторно. И на сей раз он был поспокойней. Постоял, поогрызался с Волконскими, попросил меня выдать, получил отказ и убрался несолоно хлебавши.

А это значит что? А это значит, что он не в курсе про теплоход и то, где мы сейчас находимся. Тут же на меня такое спокойствие накатило, что я сам чуть Учением не преисполнился.

Новость вторая — Санюшка обжился в роли шефа. Ввёл в меню свои знаменитые макароны с тушёнкой. Обозвал «Pasta del Sopravvissuto», а чтобы продать за тысячу с хреном рублей капал в неё капельку трюфельного масла. Спецпредложение пользовалось успехом, пляж жил своей жизнью, и скоро у «Волчиц» намечался второй матч.

За всеми этими разговорами я пропустил, как прошли Череповец. Из рассказов понял лишь то, что красиво и дохрена кранов на пристани стоит.

Вечером отпросил у Еремея Львовича внучку и очень душевно провёл время на палубе. Почти как тогда. Пускай без светлячков и гитары, зато с… ай, ладно. Джентльмены таким не хвастают. Но я-то не джентльмен! Ах-ха-ха! Было, короче!

Бурно, страстно, восхитительно. Были бы каюты обставлены по-человечески, я бы предложил Катьке съехаться, — чего ждать-то? — но уж что есть то есть. Решили пока что чуть поиграться в подростковость.

Во-о-о-от…

Но едем дальше! На третий день, подъедая гречу без ничего, барышни ретритчицы начали трезво понимать во что вляпались, и было решено внести в Учение хоть кое-какое разнообразие. Выручила Тырква. В качестве говорящей головы Ярыш-Ага, я поведал о том, что рассол-терьерша — это одна из инкарнаций Учителя. На вопрос о том, как могут две инкарнации существовать одновременно, прогнал заранее подготовленный спич о разнице течения времени относительно наблюдателя и о том, что всё есть Ярыш-Ага и Ярыш-Ага есть всё.

Озадачил барышень до конца дня и был таков. Но с тех пор к ритуалам добавилось групповое тисканье одуревшей от внимания собаки под вой поющих чаш и заунывное:

— Ты-ы-ыр-ква! Ты-ы-ы-ыр-ква!

Ночью почему-то не мог заснуть. Сперва ворочался, а потом начал слышать звуки. Источник звуков определить так и не смог, но что-то мне подсказывает, что Агафоныч начал пользоваться своим положением на полную катушку и втихаря потрахивать учениц… Не пойман, как говорится, не вор, но тенденция опасная.

Наступил четвёртый день. Середина пути. По плану где-то в полдень мы остановились в Вытегре на дозаправку, и направились дальше. Ещё чуть-чуть до выхода в Онежское озеро, а там уже и до Питера недалеко.

Ничто, как говорится, не предвещало. Однако вот, вместо рынды Буревого зазвучали тревожные звоночки.

Звоночек первый, который можно было бы и проигнорировать:

— Престафляешь, Фасилий! Сефотня фсю нощь некры снились, — начал задвигать мне Ваня Таранов у раздачи, забирая обеденный борщ. — Некры-некры-некры. Тут некры, там некры.

— Некры?

— Ну! — нахмурился Ваня и защёлкал пальцами. — Никкеры! Тщорнокошие! Тщорнож…

— Понял.

Казалось бы. Чего такого? Спящий мозг, он чего только не нафантазирует, но я УЖЕ напрягся. Так и проходил весь день, будто на иголках. Ну а когда вечером, — уже после выхода в озеро, — Мишкины пацаны всей толпой ворвались ко мне каюту и на три голоса начали орать о том-де, что у папы получилось, и вообще:

— Пойдём, дядь Вась! С тобой тётя Фурфура хочет познакомиться! — тут уж я чуйку игнорировать не смог. Если собрать на борту беглых преступников с воровским общаком, блаженных жён аристократов, пивовара-предсказателя, грузина-оборотня, да ещё и демоницу пригласить, то рано или поздно эта смесь просто обязана рвануть.

— Ведите, — попросил я и отправился за маленькими Кудыбечами…