Медицина катастроф в ином мире 4

Глава 2 Котлеты из медвежатины

Я очнулся от того, что кто-то больно дергает меня за ногу. Лежа в глубоком снегу, можно было видеть только синее звездное небо. В голове сильно трещало, но сквозь этот треск я все же смог расслышать утробное рычание какого-то зверя. С трудом подняв голову, увидел громадного бурого медведя, который, аккуратно подцепив мой сапог зубами, пытался оттащить свою находку под сень деревьев.

— Больно же, твою мать!- выкрикнул я в сердцах.

Однако, получилось не очень. Булькающий грудной хрип сделал слова неразборчивыми, а пересохшие обветренные губы сразу потрескались. Но медведь меня услышал. Оскалив желтые зубы, он оставил в покое мою ногу и принюхался. Я попытался отползти, но зверь наступил на бедро передними лапами.

Стоп! А разве медведь не должен зимой спать? Твою ж мать! Угораздило на шатуна нарваться! А… кто такой шатун? Кто такой медведь? В голове помутилось. Эти слова мне явно знакомы, но откуда? И вообще, где я? А главное… главное — кто я?

Не самое подходящее время для раздумий, но эти вопросы показались мне очень важными. Я как будто упустил что-то…. Мысль? Нет. Воспоминание? Черт! Что-то критически ценное ускользало из моего сознания с каждой секундой. Словно песок из песочных часов.

— Да пошел ты! — я приложил усилие и резко отпихнул медведя ногой. Да так, что тот отлетел и перевернулся на спину.

Зверюге это не понравилось. Провернувшись в сугробе, хозяин тайги вскочил на лапы и тут же встал на дыбы. Набрав в грудь воздуху, медведь раскрыл жуткую пасть, обнажив десна и огласил своим хриплым рыком округу.

Дело плохо… Я нащупал рукой ремень все еще перекинутый через грудь и подтянул оружие. Прежде чем зверь рванулся вперед, я выпустил в его голову короткий сноп голубоватых всполохов. Его калган разнесло в вдребезги. Тяжелая туша, сделав по инерции пару шагов, глухо рухнула в снег, заливая его алой кровью.

— Сам виноват! — прохрипел я, и поплыл, медленно теряя сознание.

— Командир, «Орлан −17» на связи.

— Докладывай, — дежурный офицер нехотя сел на постели и перебрался к пункту управления дронами.

На экране, в клубах мелкого снега, поднимаемого винтами «Орлана», застыла странная картинка: в глубоком снегу лежал человек в непривычной, но явно военной форме, сжимая в руках столь же непонятное оружие, а рядом с ним, на алом снегу, валялся убитый медведь килограммов этак триста весом!

— Кто это? — прохрипел офицер, отхлебнув ледяной воды из кружки.

— Судя по всему — ужин! — отозвался искусственный интеллект дрона.

— Не смешно.

— Человек опознан, как Холодов Павел Георгиевич, 2012-го года рождения, санинструктор. Приписан к пятому штурмовому отряду 27-го отдельного десантного полка 53-ей армии. Числится пропавшим без вести с 5-го мая 2035-го года.

— Чего? — офицер снова глотнул воды, но голос лучше не стал.

— Павел Георгиевич Холодов, 2012-го года…

— Да понял я! Объект жив?

— Состояние пропавшего без вести не известно. Фиксируется пульс и дыхание. Температура кожных покровов 25 градусов Цельсия.

— Тащи сюда, быстро!

— Человека или медведя? — уточнил дрон.

— Обоих, твою мать! — рявкнул дежурный.

— Выполняю. Вызываю на помощь «Орлан — 12». Расчетное время прибытия — двадцать минут…

Тень от четырех диффузоров дрона мелькнула на снегу. «Орлан — 17» снизился и выпустил щупальца. Четыре пары чутких, гибких манипуляторов ушли под снег и бережно подхватили тело человека. Дрон увеличил обороты, подняв вокруг себя пургу и снова набрал высоту. Мелькнула еще одна тень. «Орлан — 12», заложив вираж, обвил щупальцами тушу медведя и, надсадно жужжа, кое как оторвал ее от снега, вырвав приличный клок примерзшей шерсти…

На посадочной площадке уже ожидала бригада медиков. Массивный дрон, тщательно выверяя свои действия, положил свою ношу на носилки и ушел в сторону, ожидая дальнейших распоряжений.

— Куда его? — донеслось с неба сквозь шум винтов.

— Медведя куда? — прокричал дроновод-механик.

— На кухню! Пускай сразу разделают и приготовят, чтобы на всех хватило! Пожрем разок нормально… — офицер согрел дыханием руки и поспешил за медиками.

Парень был жив, но промерз до костей. Морозов еще не было, максимум минус пять ночью. Снега за Уралом нападало много, несмотря на раннюю осень. Проводив странного найденыша до лазарета, дежурный вернулся в свою каморку и доложил командиру части о случившемся.

Парня раздели. Личные вещи, оружие, одежду и снаряжение отдали особисту, который нарисовался уже через десять минут после посадки. А через полчаса, все это уже лежало в его кабинете, аккуратно разложенное по столам.

Майор Фургаев вошел без стука. Следом ввалился болезненного вида капитан Галич. Это он дежурил сегодня. Офицеры молча просмотрели вещдоки, попутно делая выводы и переглянулись.

— Ремни-то кожаные, — заметил Галич. — Ткань вроде как льняная, шлем вообще непонятно из чего.

— Рация стандартная, нож знакомый. Штурмовики с такими ходят. А это что? Револьвер?

Майор покрутил в руках оружие, сильно напоминавшее реквизит из вестернов годов этак шестидесятых. Потом принюхался к стволу.

— Из него давно не стреляли. Чем же он медведя-то завалил?

— Вот…

Особист протянул странного вида предмет, очень отдаленно напоминавший шведскую винтовку G-11 под безгильзовый боеприпас. Образец имел раскладной регулируемый приклад, прямоугольную вытянутую форму тушки, удобную пистолетную ручку и магазин, практически заподлицо скрытый в корпусе. Вес небольшой, около двух килограммов. Короткий ствол с перфорированным кожухом, планка Пикатини во всю длину сверху и до половины цевья — снизу. Переключатель режимов огня и предохранитель выполнены в виде длинного флажка с двух сторон, в нише. Однако, ни затвора ни окна для выброса гильз не наблюдалось. Только неяркое голубоватое свечение в небольшом окошке напротив снаряженного магазина.

— А прицел-то коллиматорный, штатный… Никогда не видел такого оружия. Может прототип? До войны много разработок было.

— Может быть… — проговорил особист и взял со стола предмет, мерцавший таким же голубоватым светом. — Судя по всему — это дополнительный магазин.

— Всего один? Странно.

— Здесь все странно, товарищ майор. Я пытался сделать пару выстрелов из этой штуки, но ничего не вышло. Разобрать тоже не получилось. Такое чувство, что корпус монолитный. Распечатанный на принтере или залитый в композит.

— По базе прогнали? Кто такой?

— Так точно, сразу. Пропавший без вести. Некто Холодов Павел Георгиевич. Позывной «Павлик». На мысли не наводит?

— Холодов? — Майор Фургаев задумался. — Сармат, что ли?

— В точку! Документов при парне нет, но биометрия подтверждает. Совпадение стопроцентное. Он — его сын.

— Так… они от нас восточнее, километров двести. Значит будут где-то через час. Нужно немедленно сообщить полковнику!

— А нужно ли? — прищурился особист. — Обстоятельства происшествия неясны и откровенно подозрительны! Предлагаю допросить, пропустить через полиграф и только потом делать выводы. Опять же не факт, что он проживет этот час. Вы понимаете, о чем я?

— Сань… я знаю, что у тебя работа такая, но ты ведь не гнида, да?

Фургаев смерил особиста задумчивым взглядом.

— Никак нет, товарищ майор, — особист усмехнулся. — Я буду предельно вежлив.

— Хорошо. Как только медики дадут добро — делай. Но я буду присутствовать.

— Не имею возражений.

Медики добро не дали. Ни на следующий день, ни через неделю. Майор Фургаев лично знал полковника Холодова и был о нем самого лучшего мнения. Отец солдатам — не иначе. Вдумчивый, хладнокровный, решительный. Да и парня, что сейчас лежал в отдельном изолированном боксе, майор тоже признал. Пару раз виделись, еще до штурма Берлина. Кажется, он замещал начальника медицинской службы, когда тот был в отъезде. Ну точно!

— М-да, ситуация… — проронил он.

— Удивительно, что паренек ничего не отморозил, — заметил начальник госпиталя. — Я вам должен кое-что показать. Пойдемте!

— А туда можно?

— Можно. Накиньте халат. Бокс — просто мера предосторожности.

Мужчина лет шестидесяти на вид, с бесконечно усталым взглядом отдернул прозрачный пластиковый полог, пропуская Фургаева. Стараясь не потревожить пациента, доктор приподнял одеяло и сложил вдвое.

— Взгляните на это! Каково?

На груди парня красовался четкий отпечаток чьей-то руки. Кожа в этом месте заметно побелела, словно выцвела вовсе, а вот вокруг нее наоборот все потемнело. Только сосудистый рисунок белесым ветвистым орнаментом прорезал эту черноту.

— Это что? Какая-то татуировка?

— Хм, я тоже так сначала подумал. Красиво, не правда ли?

— Скорее жутковато, — поправил Фургаев. — Так, что это такое?

— Я склоняюсь к тому, что это какая-то странная, если не сказать — аномальная, электротравма. Кроме того, наш пациент фонит. Несильно, в пределах допустимых значений. Но! Это — радиационный фон. Причем не поверхностный и, опять же, не типичный. Мы не можем определить какому именно элементу соответствует излучение. Частиц зараженных, осколков, вкраплений, пыли — мы тоже не обнаружили. Как вам такой поворот?

— Скверный поворот, доктор! — Фургаев поправил халат на плечах. — Жить будет?

— Да, определенно — да. Сейчас мы держим пациента в медикаментозной коме, чтобы купировать возможный болевой синдром и провести кое какие исследования. У него наблюдаются аномальные всплески энцефалограммы. Есть ушибы и ссадины. Пневмония в легкой форме, отит… сотрясение мозга. Но страшнее всего возможные осложнения. Судя по анализам, организм сильно истощен. Боюсь, когда очнется — говорить нормально не сможет.

— Особист расстроится, — вздохнул майор.

— Ничего. Я ему таблеточку дам успокоительную. Отцу уже сообщили?

— Нет. А вы-то откуда знаете⁈

— Слухи… слухи… — неопределенно проворчал тот. — Сообщите немедля. Или это сделаю я. Имею полное право!

Вечером того же дня, майор Фургаев, поглотив очень скудный ужин, связался с командиром 27-го десантного полка. Разговор был коротким, но емким. Полковник Холодов послал его матом.

Однако, в шесть часов утра раздался звонок телефона. Заспанный Фургаев, зевая и тщетно пытаясь продрать глаза, подробно изложил обстоятельства происшествия. А уже через час, вертолет полковника коснулся своими шасси посадочной площадки военной части.

— Хреново выглядишь, — с порога заметил Сармат.

— Здравия желаю! — Фургаев вяло отдал честь и пожал предложенную руку.

— Так, давай сразу к делу. Где?

— В лазарете. Я провожу.

Прогулка по морозному воздуху отлично бодрила. Фургаев наконец-то смог проснуться. Однако с пробуждением пришел и голод. До завтрака еще час, но и это не панацея. При таком скудном пайке, он уже потерял пять килограммов веса. Благо воды хоть отбавляй. Хочешь со скважины бери, хочешь — снег топи! Главное желтый не брать.

У дверей лазарета полковник Холодов ненадолго остановился. Внимательно посмотрев на Фургаева, он вздохнул и шагнул внутрь. Пробыл Сармат там не долго, вышел мрачнее тучи.

— Пойдем в твой кабинет, что ли?

— Как прикажете, — пожал майор плечами.

Полковник кивнул своему сопровождающему и тот торопливо зашагал в сторону взлетной площадки. Уже в кабинете, Сармат снял куртку и уселся на стул. Он долго молчал, думая, что сказать.

— Связь есть?

— Нет, — покачал головой Фургаев. — Уже две недели. Центр не отвечает. Вам тоже прислали директиву 505?

— Да, — выдохнул Сармат. — Выжить любой ценой. Как тебе это нравится, а? Нам что, глотки друг другу грызть? Провианта на складах на месяц, и то если экономить.

— У нас та же история. Отправляем запросы ежедневно. Каналы связи открыты, но ответа нет и нет. Чем семьи кормить, товарищ полковник? Корой березовой, отваром из еловых иголок?

В дверь постучали. Пилот и двое бойцов выставили на стол шесть ящиков. Пять из них содержали тушенку с хранения — банки еще в масле. А в шестом — десять бутылок водки. Запотевшей, с морозца. Фургаев почувствовал, как у него потекла слюна. Рефлекторно, как у собаки Павлова…

— Что это? — спросил он.

— Выкуп. Я знаю, что твой особист с ума сойдет, но… сам понимаешь.

— Вы сознаете, что толкаете меня на должностное преступление, товарищ полковник⁈

— Сознаю, — Сармат положил перед ним письменный приказ, заверенный печатью. — Под мою полную ответственность.

— Вы не имеете права мне приказывать.

— Знаю. Потому прошу как друга. Игорь, отдай мне сына. Ведь ты отлично понимаешь, что мы тут все сдохнем ни сегодня — завтра. У меня там и лазарет получше и свои особисты есть. Это не взятка, это — посильная помощь. От себя отрываем. Детям, женам…

Фургаев, казалось сквозь банку ощущал, как пахнет тушеная говядина. Полгода впроголодь — это вам не шутка. Вот, оказывается, как ломается офицерская честь! Но Сармат ведь не враг. Значит, это не в счет. Он такой же офицер, его люди тоже голодают. Кроме того, у самого майора подрастал сын. Эти чувства ему до боли знакомы.

— Игорь? Ну так как? — осторожно спросил Сармат.

— Забирай! Прямо сейчас забирай и чтобы я о нем больше не слышал! С особистом я как-нибудь договорюсь.

— Слово офицера?

— Так точно! — Фургаев медленно встал и взял трубку телефона. — Госпиталь? Александр Евгеньевич, приготовьте пожалуйста пациента к транспортировке. Да. Да. Теплую одежду тоже.

— Спасибо… — выдохнул Сармат. — Если чем разживемся, даю слово — поделимся. Веришь?

— Верю, — кивнул майор. — Если что, тоже дам знать. Пошли на кухню, а потом к особисту.

— А на кухню зачем?

— Узнаешь, — Фургаев сунул в карман пару банок тушенки и бутыль водки за пазуху.

На кухне долго не задержались. Майор вынес небольшой армейский термос и кастрюльку плотно замотанную полотенцами. Но запах мяса полуголодные мужики уловили сразу. Особист сидел у себя в кабинете, уныло попивая белый кипяток из граненого стакана.

Без лишних слов, Фургаев поставил термос и кастрюлю на стол. Скидав все пожитки найденыша, что лежали на столе в большую армейскую сумку, он отдал ее Сармату.

— Какого лысого тут происходит? — медленно встал тот.

Майор поставил на стол две банки тушенки, бутыль водки и открыл кастрюлю…

Особист завис. И не он один.

— Это… что?

— Котлеты из медвежатины. Помнишь, ты как-то рассказывал? Ну вот…

Он вывалил на стол несколько вилок и достал из шкафа стаканы с рюмками.

— Налетайте мужики, всем хватит!

— Подкуп, значит? — скривился особист. — А остальные?

— Сань, я же сказал: на всех хватит. Медведь большой, мяса много. Сармат заберет сына под свою ответственность. Бумажка у меня есть. Ведь он, по сути, ничего такого не сделал. Ну пропал пацан без вести, до своих добрался каким-то чудом. А подробности, кому они нужны? Начальству? Так нет его больше, ничего больше нет… Мы теперь сами по себе. Ты же читал директиву?

— Читал… — вздохнул особист, убирая тушенку в ящик. — Жене отдам. Детям. Бумага, говоришь?

— Под мою ответственность, — кивнул Сармат.

— Приказ есть приказ, — вздохнул особист. — Так и запишем: добрался до своих, передали в полк приписки. Пойдет?

— Еще как! — кивнул Сармат, откупоривая бутылку. — Тем более, что это правда!

— Продал душу за котлеты, — усмехнулся особист.

Фургаев подцепил одну вилкой из кастрюльки и закинул в рот.

— Эх Саня… поверь, оно того стоит!

Опрокинув по рюмке беленькой, мужчины закусили котлетами из медвежатины, ясно осознавая, что такой деликатес, вероятнее всего, вкушают в последний раз. Сказать больше было нечего. Погрустив каждый о своем, добили бутыль в полной тишине.

— Да? — Фургаев поднял трубку зазвонившего телефона. — Хорошо, понял. Сейчас будем.

— Уже? — спросил Сармат.

— Так точно. Одели, укрыли, скоро привезут на площадку.

— Добро. Значит и нам пора…

Парня погрузили за пять минут. Прощались недолго. Пожав всем руки, Сармат залез в кабину и убрал потертый алюминиевый трап. Пилот запустил двигатели, лопасти пришли в движение, поднимая с земли снежную пыль. Обмерзшие льдом шасси вертолета нехотя оторвались от взлетной площадки и винтокрылая машина, заложив вираж, умчалась в даль, поблескивая бортами в лучах тусклого осеннего уральского солнца.

— Сань, а котлетки-то правда были хороши, — улыбнулся Фургаев.

— Так точно, товарищ майор… чудо как хороши. Даже слишком.

Особист устало улыбнулся, поправил шапку, отдал честь и торопливо поплелся домой. Ведь сегодня вечером там будет настоящий пир!