Мастер из качалки – 3

Глава 8

Над центральной площадью Небесного Кряжа повисла тяжёлая и густая, как смоль, тишина. Зрители, затаив дыхание, ждали развязки, пока мы с Чон Мёном сверлили друг друга взглядом. Казалось, эту предвкушающую, застывшую тишину могла разбить лишь смерть одного из нас.

Но так лишь казалось…

— Вперёд, брат Мён! Надери ему зад! Во имя нашей мечты! — вдруг раздался полный безудержного оптимизма голос откуда-то из толпы.

Торжественный момент был тут же разрушен, а на лице стоящего напротив меня Чон Мёна отчего-то разгорелся стыдливый румянец.

— Кхм, кхм, прости, это со мной, — смущённо покашливая, потупил взор Благородный клинок чего-то там.

Надо бы, наконец, запомнить его прозвище.

Хотя сейчас меня больше занимало не витиеватое погоняло соперника, а всё непрекращающиеся крики из толпы. Такие страстные и подбадривающие. На секунду мне даже стало завидно, что у противника имелся столь преданный поклонник, и я даже украдкой кинул взгляд в ту сторону.

Крикуна я обнаружил быстро. Впрочем, это было не так уж и сложно, потому как стоял он совсем рядом с ареной, да к тому же в компании весьма колоритных юношей и девушек. И, судя по их внешнему виду, они точно являлись выходцами из Мурима: каждый из группы поддержки Чон Мёна сжимал в своих руках меч, посох или копьё. Да и внешне они, несмотря на свой юный возраст, совсем не походили на обычных городских подростков. Нет, это были воины, вполне достойные своего предводителя, что сейчас стоял напротив меня с обнажённым, покрытым ци мечом.

— Альянс Пяти юных драконов верит в своего лидера! Благородный клинок цветущей сливы одержит верх в этом бою! — всё не унимался молодой бритоголовый пацан в оранжевом монашеском облачении. Судя по внешнему виду, он явно сбежал из монастыря Шу-линь, ну или тамошние монахи сами его выперли за не в меру длинный язык.

Ещё и название это дурацкое: «Альянс пяти юных драконов»! Кому такое только в голову взбрело⁈

— Альянс пяти юных драконов? Серьёзно? — приподнял я бровь, при этом не отрывая взгляда от немного поникшего противника.

— Это не я придумал, — ещё сильнее залился румянцем Чон Мён.

И куда только подевался весь его запал? Ещё совсем недавно лидер Альянса пяти юных драконов жаждал поскорее выпустить мне кишки на потеху публике, а теперь стоит и мнётся, словно девица на выданье.

Пф, смехота!

— Нет, в этом бою одержит верх брат Чень! — вдруг раздался ещё один выкрик, но уже с другого конца площади. И на этот раз голос крикуна был хорошо мне знаком. Это определённо был не кто иной, как брат Минг. — Лысое братство, давайте поддержим брата Ченя!

— Брат Чень!

— Брат Чень!

— Брат Чень!

Ох, и стыдоба… — окинул я взглядом горстку горланящих подростков в бело-голубых одеждах. Ну и где этот мастер Шень, когда он так нужен, почему не заткнёт этих горлопанов? Стыдно-то как…

— Лысое братство? — вернул мне мой же недавний взгляд Чон Мён. В этот момент он явно надо мной потешался, прямо как я над ним минутой ранее.

Что ж, если карма и впрямь существует, то это как раз она.

— Я не с ними, — моментально открестился я от братьев по секте и в качестве доказательства провёл рукой по своим длинным шелковистым волосам. — Как говорили у меня в деревне, лысый волосатому не товарищ.

— Ну-ну, — не удержался от улыбки этот засранец. — А ты хороший парень, брат Чень, сложись всё иначе, и мы бы обязательно стали друзьями. Возможно, ты бы даже примкнул к Альянсу пяти юных драконов и стал там шестым…

— Не приведи Небеса, — перебил я его и машинально перекрестился.

— Ты прав, момент упущен, — согласился со мной Чон Мён. — Сами Небеса развели нас по разные стороны стен и вынудили сражаться. Однако память о тебе и этой битве навсегда отпечатается в моём сердце. Защищайся, Су Чень! Во имя моей миссии и будущего всего Мурима я обязательно одержу верх!

Меч в руках Чон Мёна взлетел к небесам, а затем, ярко вспыхнув, обрушился вниз. Крепкая сталь, окутанная острой как бритва Ци, устремилась к моему многострадальному халату. И на этот раз выпад Чон Мёна был куда смертоносней, чем прежде.

Чувство опасности обуяло меня, отметая прочь недавнее смущение. В одно мгновение шутливая тренировочная битва превратилась в бой насмерть, прямо как тогда, в одинокой горной деревушке на склонах горы Мудан, когда я повстречал своего первого цзянши. И точно же как и тогда, сердце моё оказалось во власти истинной гармонии, а разум очистился от лишних мыслей. Я осознал, что обязательно должен спасти халат! Во что бы то ни стало!

Спустя мгновение разящий клинок Цветущей сливы обрушился на то место, где я стоял. Однако меня самого там уже не было. И нет, я не бросился сломя голову, навстречу Чон Мёну, дабы вырвать цзянь из его рук. А совсем даже наоборот, взял и отскочил назад, чем вызвал неодобрительный гул со стороны толпы.

Но гул гулом, а рисковать своим и так потрёпанным халатом я больше не собирался. А потому избрал другую тактику. Я решил взять его хитростью.

— Перестань убегать, брат Чень, давай биться лицом к лицу, как подобает мужчинам! — опять взмахнул зачарованным мечом Чон Мён.

И снова, как и прежде, окутанное ци лезвие не достигло моего бренного тела. Ловко отпрыгнув с линии атаки, я уберёг не только казённый халат, но и собственную шкуру.

— Остановись, ты, трус, и прими наконец бой!

А тем временем Благородный клинок цветущей сливы заводился лишь сильнее. Цзянь в его руках порхал всё быстрее, так и норовя испить моей крови, ну или, на худой конец, ещё раз потрепать мой наряд. И ежу было понятно, Чон Мёна явно не радовала вся эта беготня.

Хотя его тоже можно было понять, он ведь пришёл на этот турнир, чтобы биться с другими представителями боевых искусств, а не играть в догонялки с одним не в меру шустрым качком.

Но как бы его чувства ни были мне понятны, разделять их я не собирался. Да и в целом считал всю эту схватку той ещё профанацией. Ведь, как ни крути, а только у одного из нас имелось при себе оружие. И откровенно говоря, эта несправедливость никак не давала мне покоя.

С этими мыслями наперевес я и оказался у самого края бойцовского помоста. А точнее, рядом с одним из восьми несущих столбов, поддерживающих всю арену.

Дальше отступать было некуда. Понимал это как я сам, так и наконец настигший меня Чон Мён.

— Ты проиграл, брат Чень! Прими свою судьбу, как подобает воину с горы Мудан! — выпалил немного запыхавшийся Чон Мён. — В бегстве нет чести!

— Да? Ну это ты сейчас так говоришь, — с усмешкой ответил я и, поплотнее прижавшись спиной к деревянной свае, как следует напряг ноги.

— О чём это ты… — начал было Чон Мён, но тут же отбросил лишние сомнения и снова направил на меня свой грозный меч. — Прощай, Су Че…

Последние слова Чон Мёна потонули в оглушительном треске. И в то же самое время надломленная свая за моей спиной начала заваливаться набок. Ловко подставив трапецию, я принял вес тяжеленного бревна на левое плечо, а после поудобнее перехватил падающий столб двумя руками.

— Брат Чень, а это ещё зачем? — промямлил Чон Мён, не отрывая взгляда от здоровенного бревна в моих руках.

— Ах, это? — покосился я на тяжеленную сваю, свисающую с плеча. — Это — чтобы тебя бить.

— Но это же против правил! — воскликнул бедняга Чон Мён, всё ещё не в силах поверить в происходящее. Он даже отвернулся от меня, дабы посоветоваться о столь вопиющем случае с распорядителем. — Достопочтенный…

Однако все его последующие слова оказались заглушены протяжным гулом. Раскрученное мной бревно, подобно лопастям вертолёта, не только подняло целую тучу пыли вокруг, но и заодно погрузило всю арену в истинный и первозданный хаос. Теперь ни Чон Мён, ни сам распорядитель не знали, как им быть. Они что-то кричали и показывали мне руками какие-то знаки, но я, будучи в эпицентре рукотворной бури, ничего не видел и не слышал. Ну или усердно делал вид, что так оно и есть… А то, что многие слова распорядителя всё же долетали до моих ушей, пускай и обрывками, это уже дело десятое. Да и кричал он в основном всякие глупости: что-то про нарушение правил и прочую чепуху. Но, думается мне, это были всего лишь слуховые галлюцинации.

Ну а между тем свая в моих руках всё сильнее ускоряла свой ход. Всё-таки прав был мой первый тренер, когда говорил, что любая качковская наука хоть раз в жизни да пригодится. Вот и мои тренировки с пустым грифом, когда я вращал его так и эдак, словно какой-то доморощенный циркач, не прошли даром.

Мир другой, а руки всё ещё помнят.

Довольно улыбнувшись, я шагнул в направлении Чон Мёна. Вот теперь и подерёмся лицом к лицу, как подобает мужчинам…

Эй, а куда это он побежал? А ну, стой, паскуда!

Я тут же бросился вслед за улепётывающим Чон Мёном.

— Эй, а как же «в бегстве нет чести»⁈ — с обидой проревел я на всю арену.

Но Чон Мён, казалось, совсем не услышал моего упрёка. Ну или хорошо сделал вид, что не услышал. Впрочем, сразу после моего окрика он почему-то ещё сильнее ускорил свой бег и даже в порыве отчаяния воспользовался цингуном, перелетев к противоположному краю арены. Но как в народе говорят, сколько бы верёвочке ни виться, а конец всегда один. Арена-то она пусть и большая, ну так и свая в моих руках далеко не маленькая. А дальше бойцовской арены Чон Мёну один чёрт не удрать, если только не хочет поражение схлопотать.

Видимо, понял это и сам Чон Мён, потому как дальше убегать он не стал. Благородный клинок цветущей сливы повернулся ко мне лицом, выставил перед собой покрытый ци клинок. А после, за каким-то чёртом закрыл глаза. Но это были ещё не все странности. Губы парня внезапно зашевелились. Вот только из-за поднятого бревном гула я совсем не расслышал его слов. Ну а спустя секунду мне и вовсе стало не до того.

Клинок Чон Мёна кляксой размазался в воздухе, за доли секунды выписав несколько замысловатых восьмёрок. В этот момент воин с горы Хуашань был похож на яростного художника, полосующего мольберт верной кистью. Вот только в отличие от мазков художника выпады Благородного клинка цветущей сливы не имели никакого отношения к живописи. Это я понял сразу, как только мне в лицо устремились первые розовые росчерки, стремительные, размашистые и очень опасные даже на вид.

Через секунду свая в моих руках мелко задрожала от столкновения с чужой ци. Но что ещё хуже, за каких-то пару секунд моё верное брёвнышко стало короче чуть ли не на треть! Часть ствола буквально стесалась, словно бы угодив в самую настоящую дереводробилку!

Вот это да! А если бы эта дрянь попала в меня? Как пить дать, я бы после такого не только драгоценной одёжки лишился, но и выглядел так, словно побывал на кошачьей свадьбе! И отнюдь не в качестве гостя.

А тем временем цзянь в руках Чон Мёна всё ускорял свой полёт. Он больше не казался витиеватой розовой кляксой, размазанной по холсту художника. Теперь мелькающий с невероятной скоростью клинок больше походил на тот самый распустившийся цветок сливы, от сердцевины которого один за другим отрывались смертоносные лепестки, беспрерывно летящие в мою сторону.

Хищные лепестки один за другим жадно вгрызались в податливую древесину, постепенно лишая меня не только добытого с таким трудом оружия, но и надёжной защиты.

Однако сдаваться, особенно так просто, я не собирался. Тем более, что перед внутренним взором внезапно предстало мудрое и одухотворённое лицо наставника Доя. Его губы беззвучно шевелились, изрекая очередную мудрость. Из-за густой серебряной бороды, прикрывающей рот мудрого старца, я не сумел разобрать всего, что он хотел мне поведать. Однако чётко уловил суть. Главный посыл наставника был таков: «Порвёшь халат — убью!»

Спустя мгновение внезапное наваждение также быстро улетучилось, и я вдруг понял, как мне сохранить мой верный халат. Пришло время показать себя во всей красе.

Стоя среди зрителей, наставница Чень Сифень с замиранием сердца следила за разворачивающейся перед ней схваткой. На арене, не жалея сил, бились двое юношей. Первый — уже знакомый ей столь ненавистный Су Чень из секты Мудан, а второй — тот, за кого она всем сердцем болела.

Наставница Чень и сама не заметила, как прижала кулачки к груди, моля Небеса послать победу представителю секты Хуашань.

Однако как бы настаница Чень ни пыталась склонить судьбу на свою сторону, какие бы мольбы и увещевания ни вылетали из её уст, битва пока что шла на равных. Инициатива, словно взбалмошная крестьянка уходила то к одному, то к другому. Ещё минуту назад многоопытная наставница наивно полагала, что битва приближается к своему окончанию. Но загнанный в угол Су Чень и тут сумел её удивить: он каким-то неведомым ей образом сумел вырвать один из опорных столбов арены и теперь этим самым столбом отмахивался от выпадов Благородного клинка сливы, словно пасечник от взбунтовавшихся пчёл.

Впрочем, долго такое противостояние продлиться не могло. Бревно в руках мерзкого Су Ченя постепенно изнашивалось под многочисленными выпадами юнца из Хуашань. А значит, уже скоро схватке придёт конец, и она, как и обещала, сможет покинуть столицу.

Да, так уж получилось, что ей пришлось обмануть свою любимую ученицу и тайком прийти сюда сегодня, дабы лично лицезреть столь желанное отмщение. Ей хотелось хотя бы краем глаза, вот так из толпы зрителей понаблюдать за тем, как подставившего её мальчишку будут втаптывать в грязь. И уже скоро она собиралась в полной мере насладиться этим долгожданным представлением. Ну а уже после, с радостью и спокойствием в сердце покинуть Небесный кряж.

Что же касается собственной безопасности, то за неё Чень Сифень совсем не переживала. Маска безликих до неузнавания изменила её лицо, и теперь опознать её мог лишь какой-нибудь провидец из числа Небесных мудрецов. А таковых в обозримом пространстве было не сыскать. Так что выдать себя она могла лишь сама, но так как дурой наставница Чень никогда не была, то и делать этого не собиралась. На данный момент наставницу полностью устраивала роль бесправного зрителя. Ну а о своей личной мести она подумает как-нибудь в другой раз…

— Есть хочется.

— И мне.

— Угу.

Наставница Чень недовольно покосилась на три широкие спины перед собой. В любое другое время она бы как следует отчихвостила наглых бабуинов, бесцеремонно загородивших ей обзор. Однако в этот день и этот час она не могла позволить себе такую роскошь: Чень Сифень больше не была собой, дерзкой и неустрашимой наставницей из великой секты Эмэй. Теперь она носила маску обычной горожанки и не могла разрешить себе грубость в адрес уважаемых представителей Мурима. А в том, что троица перед ней имеет отношение к миру боевых искусств, Чень ни капельки не сомневалась — ну не на рисовых же плантациях они обзавелись столь впечатляющими мышцами!

Наставница ещё раз с брезгливостью покосилась на лоснящиеся загорелые спины, что одним своим видом напоминали не часть человеческого тела, а какой-то изрезанный холмистый рельеф, усеянный оврагами и возвышенностями. Подобных спин она прежде не видела ни у представителей Небесного клана, ни даже у людоедов-дикарей из Жёлтых степей, а ведь и те и другие любили кичиться мощью своих тел. Но до этих троих им всем было ох, как далеко…

— Варвары — выплюнула в сердцах Чень Сифень. Большего она позволить себе не могла. Ведь где-то там, на помосте для специальных гостей восседал сам глава Жёлтых облаков.

— А он силён, этот их Су Чень, — задумчиво произнёс один из варваров.

— Да, видится мне, он не понаслышке знаком с техникой Пресвятого глубокого приседа, — добавил второй бабуин. — Уж больно легко поддалось то бревно.

— А ещё по его широкой и твёрдой постановке ног можно сказать, что он знаком с Неодолимой становой тягой, — присоединился к беседе третий.

От столь интеллектуальной беседы уши Чень Сифень свернулись в трубочку, и она, в который уже раз за свою длинную жизнь убедилась, что мужчины ничем не лучше животных. Те тоже издают непонятные бессвязные звуки, с ног до головы покрыты шерстью и сильно воняют.

— Возможно ли, что учение Первого тренера досталось не только нам⁈ — внезапно воскликнул стоящий ближе всего варвар.

Этот громогласный вопль стал последней каплей в и так переполненной чаше терпения. Чень Сифень в сердцах прокляла разговорчивую троицу. Мало того, что всё это время они загораживали своими уродливыми спинами добрую половину арены, так теперь эти трое ещё и вздумали отвлекать её своими мерзкими голосами. Такого издевательства наставница великой секты перенести уже не смогла.

В порыве чувств она сделала несколько шагов вперёд и вбок, расталкивая по пути столпившихся зевак, и оказалась чуть впереди ненавистной троицы. После этого буря в её сердце немного улеглась. И пускай их грубые голоса всё ещё доносились откуда-то сзади, зато наставнице больше не нужно было созерцать их тошнотворные спины.

На самом деле, будь её воля, и гордая Чень Сифень не стала бы ограничиваться подобными полумерами. В любое другое время она бы наверняка попыталась продвинуться ещё дальше, поближе к бойцовской сцене. Однако холодный голос разума вовремя напомнил ей о присутствии неподалёку патриарха Жёлтых облаков. Так что свой пылкий нрав ей пришлось усмирить.

Да и к тому же теперь ей никто не мешал наблюдать за разворачивающимся на арене боем. А посмотреть там было на что. Благородный клинок с горы Хуашань как раз собирался порезать на лоскуты зарвавшегося мальчишку. Лепестки из ци почти стесали нелепое бревно в руках оного и уже готовы были добраться до человеческой плоти.

Ждать оставалось недолго.

А затем она моргнула, и столь желанная картина будущего оказалась разбита. Всё изменилось за какое-то мгновение!

— Он его бросает! Бросает! — раздался полный восторга крик у её уха.

Однако Чень Сифень даже не обернулась на наглеца, её взгляд был прикован к летящему в сторону Чон Мёна бревну. Стремительно вращаясь, обрубок сваи столкнулся в воздухе сначала с сотнями острейших лепестков, а через мгновение и с клинком самого Чон Мёна…

По всей центральной площади прокатился жуткий, бьющий по ушам скрипучий треск. Прямо на глазах Чень Сифень всю арену заволокло вязкой древесной пылью. Она больше не могла разглядеть не то что кого-то из бойцов, а даже их силуэтов.

Наступило недолгое напряжённое затишье. Жители и гости Небесного кряжа, затаив дыхание, ждали момента, когда пылевое облако уляжется. Не отставала от них и сама Чень Сифень, она чуть ли не до рези в глазах вглядывалась в клубы древесной пыли в надежде разглядеть хоть что-то. Однако как бы она ни старалась, силуэты бойцов всё время от неё ускользали.

И вот, спустя целую минуту окружавшая арену завеса, наконец, поредела, и зрители, а вместе с ними и сама Чень Сифень увидели то, что скрывалось под ней…

— Мама, мама, а почему тот дяденька голый? И что это за странные квадратики у него на животе? Он что, чем-то болен? — колокольчиком прозвенел в полнейшей тишине чей-то детский голосок.