MARVEL: Небесный Кузнец

Глава 29

С чего начинается создание материала, опережающего прогресс на десять лет? Не с громких заявлений, а с тихой, сосредоточенной работы в гудящем от оборудования гараже. Мы приступали к подготовительной фазе — сотворению «сердца» Протея, неньютоновской жидкости.

На идеально чистом стальном столе стояли два главных компонента: контейнер с белоснежным, почти невесомым нанопорошком диоксида кремния, который, казалось, мог улететь от одного вздоха, и канистра с полиэтиленгликолем, вязким и прозрачным, как сироп. Все расчеты были у меня в голове, а у Питера — на планшете, который он держал в руках, как дирижер партитуру.

— Начинаем с тестовой партии, — скомандовал он, и в его голосе слышалось нетерпеливое возбуждение. — Концентрация — сорок пять процентов наночастиц по объему. Это золотая середина, которую я вывел. Больше — и получим вязкую кашу. Меньше — и ткань не будет держать удар. Готов?

Кто я такой, чтобы не доверять его гению? Я молча кивнул. Весь практический процесс я осознанно брал на себя. Первую версию «Протея» я должен был создать своими руками, от и до, чтобы впитать каждую крупицу опыта и максимизировать ОР. Последующие партии мы уже поставим на поток.

Я аккуратно отмерил нужное количество ПЭГ в большую емкость из боросиликатного стекла под гомогенизатором. Затем, под неусыпным контролем Питера, началась ювелирная работа. С точностью, достойной «Мастера-часовщика», я начал медленно, грамм за граммом, вводить нанопорошок в жидкость. Миксер тихонько урчал на низких оборотах, создавая ленивый водоворот.

Работа была медитативной и требовала абсолютной концентрации. Спустя пять с половиной минут последняя порция порошка растворилась в вязкой жидкости.

— А теперь, — сказал Питер, подавшись вперед, — начинается настоящая магия науки!

По его инструкции я плавно увеличил скорость гомогенизатора. Низкий гул перерос в пронзительный, почти ультразвуковой вой, вибрирующий сквозь подошвы ботинок. Насадка миксера превратилась в размытое пятно, создавая кавитационные пузырьки. Как позже объяснил мне Питер, они, схлопываясь с микроскопической яростью, разбивали любые комки наночастиц, создавая идеальную суспензию. Он наблюдал за процессом, прижавшись к стенке емкости и подсвечивая ее фонариком, словно заглядывал в самое сердце рождающейся технологии.

— Смотри! — крикнул он мне прямо в ухо, перекрывая шум. — Суспензия становится однородной, опалесцирующей! Видишь этот молочный перелив? Никакого осадка! Идеально!

Через час изнуряющего воя перед нами стояло несколько литров молочно-белой, слегка переливающейся жидкости. На вид — густой кисель. Но на деле — в этой скромной субстанции была заключена вся суть нашей затеи. Пора было переходить к «крещению» ткани.

Я взял в руки рулон арамидной 3D-сетки. На ощупь материал был упругим, легким и пористым — высокотехнологичная мочалка, не иначе. Раскроив его на несколько больших кусков, я аккуратно свернул ткань и поместил в вакуумную камеру. Рядом установил емкость с нашей жидкостью. Дверца с глухим, герметичным щелчком закрылась и я включил насос.

Раздалось мерное гудение, и стрелка манометра медленно поползла вниз.

— Откачиваем весь воздух, до последнего атома, — прокомментировал Питер, не отрывая взгляда от прибора. — Каждая микроскопическая полость в ткани должна стать вакуумной ловушкой. Один-единственный пузырек воздуха — и в этом месте образуется слабое пятно, потенциальная брешь в защите.

Когда в камере был достигнут глубокий вакуум, я нажал другую кнопку. Простой механический манипулятор плавно опрокинул емкость. Жидкость, не встречая сопротивления воздуха, обрушилась на ткань беззвучным, жадным потоком. Вакуум заставил суспензию мгновенно впитаться, заполняя собой каждую пору, каждую ячейку трехмерной структуры. Ткань оставалась в этой ванне еще около часа. Затем я медленно выровнял давление и извлек пропитанный материал. Легкая и воздушная «мочалка» превратилась в нечто тяжелое, лоснящееся, будто ее окунули в жидкий каучук.

Финальный этап для самой ткани — термообработка и ламинация. Мы отправили пропитанный материал в промышленную печь, которая занимала добрую шестую часть гаража. Я выставил точную температуру и запустил процесс полимеризации. Как объяснил Питер, это должно было намертво «связать» наночастицы с арамидными волокнами, делая ткань стабильной.

Пока первая партия «запекалась», мы, работая уже как слаженная команда, подготовили еще несколько порций неньютоновской пропитки. Через несколько часов, после остывания, я извлек из печи готовый материал. Наложив сверху тончайший лист PTFE-мембраны, я отправил этот «сэндвич» в термопресс. Горячие плиты с шипением сжали слои, и полиуретановый клей под давлением намертво сплавил мембрану с основой.

На выходе мы получили готовый материал «Протей». На ощупь он был пластичным, как плотная спортивная ткань, но с необычной внутренней «упругостью». Внешний слой — матовый, слегка шершавый, водонепроницаемый. Я положил обрезок на верстак и легонько надавил пальцем — ткань прогнулась. Затем я резко ткнул в нее кончиком отвертки. Раздался сухой щелчок, будто я ударил по керамике. Моя рука ощутила жесткую отдачу, а на поверхности не осталось ни царапины.

Ткань, опережающая большинство аналогов, только что была создана в бруклинском гараже. И Система не заставила себя ждать.

[Создан уникальный тканевый материал «Протей» (Необычный). Технология, ранее не существовавшая в мире, разблокирована. Получено +500 ОР!]

Протей (Необычный): Высокотехнологичный композитный материал, состоящий из арамидной 3D-матрицы, пропитанной неньютоновской жидкостью на основе наночастиц диоксида кремния. В обычном состоянии гибок и эластичен (1.5 кг/м²). При резком кинетическом воздействии (удар, выстрел, порез) мгновенно переходит в твердофазное состояние, распределяя энергию по всей площади. Гибкая, как шелк, твердая, как сталь. Ткань, что думает и реагирует.

Бонус в 500 ОР был приятен, но именно формулировка «технология, ранее не существовавшая в мире» зацепила меня. В голове мгновенно вспыхнул вопрос, отдающий легкой обидой: «А что не так с Сывороткой Абсолютного Хищника?!». Это ведь тоже была уникальная разработка, рожденная гением Питера и воплощенная моими руками. Почему за нее Система не выдала такой же щедрый бонус?

Я замер, глядя на мерцающее уведомление, и разум лихорадочно начал перебирать варианты. Первая, и самая вероятная гипотеза: сыворотка не так уж и уникальна. Где-нибудь в секретных лабораториях Щ.И.Т. а, «Гидры» или Красной Комнаты уже существуют аналоги. Может, с другой рецептурой, но с идентичным эффектом. Вторая гипотеза: наша сыворотка — это всего лишь доработка уже существующего «Зелья Зверя». А по меркам Системы, улучшение — это не создание с нуля. Логично. И третья, самая маловероятная мысль: возможно, эта функция — награда за уникальные творения — просто разблокировалась после того, как я впервые потратил 500 ОР на гачу. Но тогда Система, вероятно, предупредила бы меня об этом, чтобы дополнительно мотивировать. Верно ведь?

— Джон? Все в порядке? — голос Питера вырвал меня из раздумий.

— А? Да. Просто… нужно убедиться на чем-то посерьезнее, что она работает, — быстро сориентировался я, указывая на ткань.

Я взял в руку молоток. Первый удар, как и в случае с пальцем легкий, — ткань мягко прогнулась. Второй удар, резкий и короткий, со всей силы. По гаражу разнесся оглушительный звонкий щелчок, будто я со всей дури врезал по наковальне. Руку пронзила вибрация, а на ткани не осталось ни единого следа.

— Сработало… — благоговейно выдохнул Питер. Я лишь молча кивнул, ощущая, как внутри разгорается пламя триумфа.

— Едем на полигон, — скомандовал я, взглянув на часы. Было четыре часа дня, к пяти как раз доберемся — именно с этого времени я арендовал площадку. — Нужны полноценные тесты.

— Согласен, — кивнул Питер, поправляя очки. — Нужно составить точный профиль баллистической стойкости.

Мы быстро собрались. Свое оружие я, естественно, оставил дома, решив обойтись арсеналом полигона. Владелец, рекомендованный Фрэнком, гарантировал полную конфиденциальность: никаких камер, лишних людей и внимания. Идеальные условия.

Прибыв на место, мы разместили кусок «Протея» на специальном стенде с баллистическим гелем позади.

— Итак, профессор, — обратился я к Питеру, пока заряжал пистолет, — каков ваш прогноз для пистолетных калибров?

— Крайне высокая степень защиты. Я бы сказал, близкая к абсолютной, — без колебаний ответил Питер, скрестив руки на груди. — Звучит самоуверенно. Давай проверим!

Я поднял пистолет Arsenal под классический патрон 9х19мм. Грохот пяти выстрелов слился в один оглушительный рев в закрытом помещении. Мы подошли к мишени.

— Хм, действительно… — я с удивлением рассматривал результат. Пули, превратившись в бесформенные куски свинца, валялись на полу. Они просто отскочили, не сумев оставить на ткани даже царапины.

— Конечно! — с энтузиазмом подтвердил Питер. — Низкая скорость пистолетной пули позволяет неньютоновской жидкости среагировать идеально. Энергия удара распределяется по большой площади. Для носителя это будет как мощный удар кувалдой через толстую книгу. Больно, синяк гарантирован, возможно, трещина в ребре, но проникающего ранения не будет.

— Хорошо. Даже отлично! — пробормотал я, чувствуя, как растет азарт. — А что насчет винтовочных? — я взял в руки AR-15. Оружие ощущалось в руках куда серьезнее, тяжелее и смертоноснее.

— Осторожнее, Джон. Винтовочные пули — это совсем другая история, — посерьезнел Питер. — Они летят в 2–3 раза быстрее и созданы для пробития. Теоретически, материал должен выдержать, жидкость успеет среагировать. НО! Энергия этих пуль колоссальна…

Я не стал дослушивать. Три коротких, оглушительных выстрела ударили по ушам. В этот раз пули тоже отскочили, но уже не деформировались, сохранив свою форму. Пробития не было! Я победно усмехнулся.

— Не радуйся раньше времени! — резко охладил мой пыл Паркер. Он подошел к стенду и указал на глубокую вмятину в баллистическом геле за тканью. — Видишь это? Заброневая деформация — чудовищная. Ткань прогнулась внутрь на несколько сантиметров с немыслимой силой. Это гарантированно раздробленные ребра, разрыв внутренних органов, тяжелейшая контузия. Да, человек в таком костюме, возможно, выживет. Ключевое слово — возможно. Но он будет мгновенно выведен из строя и будет нуждаться в срочной госпитализации.

Экспериментировать со снайперской винтовкой мы даже не стали. Стало очевидно, что ее мощный патрон просто прошьет нашу защиту насквозь.

После часа различных тестов, Питер подвел итог, и я был с ним полностью согласен:

— Итак, «Протей» — это идеальная защита от пистолетов, дробовиков и осколков. В городских столкновениях он бесценен. Он дает шанс выжить при обстреле из штурмовых винтовок, но цена этого выживания — тяжелейшие травмы. Против мощных снайперских винтовок он, увы, бессилен.

Мы вернулись в дом, когда на дворе уже стоял вечер. Воздух был наполнен запахом остывшего асфальта и ночной прохлады, казалось бы, время отдыха, но для нас работа только начиналась. Усталость после полигона испарилась, сменившись предвкушением. Сначала мы, как на конвейере, прогнали через весь цикл — пропитка, вакуум, термообработка — еще несколько партий ткани. Процесс был монотонным, и пока руки работали на автомате, мой мозг снова принялся анализировать Систему.

За создание самой ткани, кроме первого бонуса за уникальность, ОР больше не начислялись. С одной стороны, это было странно. С другой… вполне логично. Ткань — это материал, сырье. А вот костюм из нее — уже готовое изделие с понятным функционалом. Это заставило меня задуматься. А что насчет, например, дугового реактора Тони Старка? Посчитает ли Система его создание полноценным свершением, или же источник энергии — это лишь компонент, который должен что-то питать? Вроде и простая логика, а вроде и заставляет задаваться неудобными вопросами о правилах этой «игры».

— Слушай, Питер, а где ты так шить научился? — спросил я, когда мы наконец приступили к дизайну и выкройке. Он явно был в своей стихии, с легкостью набрасывая эскизы и продумывая крой.

Питер на секунду оторвался от блокнота, и на его лице появилось немного смущенное выражение.

— А, это… Я вроде упоминал, что моя тетя работает в благотворительном фонде. Они помогают бездомным. Туда часто жертвуют одежду, и много вещей приходит в плохом состоянии — порванные, с дефектами. Вот я почти с детства и помогал тете Мэй. Что-то подшивал, что-то, наоборот, раскраивал на лоскуты. А из полученной ткани уже шил что-то для себя. Денег-то особо не было… — он неловко почесал затылок.

— Без шуток, это достойно уважения, — серьезно ответил я. В этот момент я, кажется, начал понимать, откуда в этом парне такой стержень, и откуда растут его «геройские» ноги и желание творить.

Периодически переговариваясь, мы согласовали дизайн. Никакого обтягивающего спандекса. Только практичность и тактический минимализм: куртка с анатомическим кроем и капюшоном, брюки карго с усиленными коленями, перчатки. Эргономика во главе угла. А затем началась самая сложная часть. Я взял специальные ножницы с карбидным покрытием. Обычная сталь просто скользила бы по арамиду. С громким, сухим хрустом я начал кроить ткань по выкройкам Питера. Навык «Мастер-часовщик» здесь был бесценен: каждое движение выверено до миллиметра, ни одного лишнего разреза.

Заправив арамидную нить в промышленную машину и установив титановую иглу, я нажал на педаль. Первые несколько стежков прошли гладко, но стоило мне чуть увеличить скорость… ТРЕСК! Резкий, как выстрел, звук заставил нас обоих вздрогнуть. Игла разлетелась на куски.

— Я же предупреждал… — выдохнул Питер, указывая на ткань. — Нельзя шить быстро. Игла бьет по материалу, жидкость локально твердеет, и игла встречает сопротивление, будто пытается пробить стальную пластину.

Решение было очевидным и мучительным. Шить на минимально возможной скорости. И началась наша девятичасовая одиссея. Я, полностью погрузившись в состояние «потока», вел ткань под лапку. Машина издавала медленный, медитативный ритм: ТУК… пауза… ТУК… пауза… На один шов уходили десятки минут. Питер помогал, подавая и направляя тяжелый, неподатливый материал. Мы работали в полной тишине, нарушаемой лишь этим ритмом и редким шепотом, когда нужно было повернуть деталь. Мои руки, руки Мастера-часовщика, не дрожали, а терпение казалось безграничным. Я не просто шил. Я собирал костюм, как собирал бы механизм швейцарских часов.

Спустя почти девять часов кропотливой, изнуряющей работы, когда за окном уже забрезжил рассвет, основной пошив был закончен. Оставался последний штрих. С помощью небольшого ручного термопресса я принялся проклеивать каждый шов с изнанки специальной герметизирующей лентой. Это был финальный рывок на исходе сил. И вот, когда последний сантиметр ленты был приварен, я откинулся на спинку стула. Готово.

На манекене в центре гаража стояло наше творение. Матово-черный, утилитарный, он выглядел одновременно просто и невероятно грозно. И в этот момент тихого триумфа перед глазами вспыхнуло уведомление.

[Создан полубоевой костюм «Протей». Сложность: Нормальная. Получено +300 ОР!]

Костюм «Протей» (Необычный): Тактический комплект из ткани «Протей». Обеспечивает высочайшую защиту от холодного оружия и пистолетных калибров, сохраняя при этом гибкость и комфорт. Снижает урон от промежуточных калибров, но не нивелирует заброневую травму. Водонепроницаем, термостоек, не сковывает движений.

300 ОР! Хотелось вскочить и победно закричать, но сил не было. На дворе было шесть утра, и мы с Питером едва держались на ногах. «Порадуюсь, когда проснусь», — решил я.

Уложив насквозь сонного Питера на диване в гостиной, я и сам рухнул на кровать, проваливаясь в тяжелый, свинцовый сон. Но отдохнуть толком не удалось. Примерно в десять часов утра меня вырвал из царства Морфея чужой голос. Распахнув глаза, я понял, что это Питер — он лихорадочно метался по гостиной, с кем-то взволнованно говоря по телефону.

— …нет, Эм Джей, он точно не из тех людей, кто принимает такие важные решения сгоряча!

Вот тебе и доброе утро. Похоже, проблемы решили не ждать, пока мы выспимся.

--------------

Спасибо что читаете, хочу вам порекомендовать интересную работу моего хорошего друга, это не реклама (тьфу, тьфу, тьфу), скорее искренняя рекомендация как вам скрасить часик-другой, если не знаете что почитать!)

https://author.today/work/483584