Индийский поход. Махараджа

Глава 16

Третий месяц шла подготовка к штурму Бомбея, и вот-вот должен настать день D. Удушливая жара отступила, и работы продолжались день и ночь. Немного передохнув после трудного похода к берегу Аравийского моря и набравшись сил, индийцы, как муравьи, занимались подготовкой — рубили тростник, мастерили плоты из пальмовых стволов, плели корзины, набивали их землей и камнями, пробивали походы к скрытым батареям на крутом склоне горы острова Салсет, под покровом ночи затаскивали туда пушки с помощью слонов. Рерберг, не покладая, рук ловил шпионов и провокаторов, подсылов с деньгами. Волков занимался топографической съемкой островов, трассировкой дорог и расчетами углов для точного обстрела намеченной цели — от его вычислений зависел весь успех дела. Офицеры Ступина проводили замеры отливов-приливов и направлений ветра, как он менялся в течение дня. Всем нашлось дело. Всем, кроме станичников. Казаки в этой суете участия не принимали. Охотились, рыбачили и бузили. Затянувшееся стояние у бомбейских островов им изрядно надоело.

Столица бомбейского президентства обосновалась на острове, не более трех миль в ширину и простирающимся с северо-востока на юго-запад на восемь миль, и для ее захвата требовалось морская операция. Но присутствие английской эскадры все настолько усложнило, что возникла даже мысль убраться несолоно хлебавши. Не у меня — у моих союзников. Казаки ворчали, махараджи-маратхи пребывали в сомнениях. Но только не я.

Нехилый нежданчик выстрелил, когда мы обнаружили на рейде Бомбея десятки больших военных кораблей под Юнионом Джеком.

— Принесла нелегкая! — в сердцах выругался Платов и серьезно загрустил. Моя идея с переправой к Синаю накрылась медным тазом.

Да и надежда на помощь адмирала Ангре растаяла как утренний туман. Его гельветты супротив линейных кораблей и фрегатов — все равно что дворняжки, лающие на медведя. В большой стае могут доставить проблем одному кораблю, но и только. Даже перебросить войска на остров не смогут, не говоря уже о том, чтобы блокировать гавань. Под огнем эскадры прорвется минимальное количество лодок, доставленные на них войска в лучшем случае смогут провести разведку и диверсии у фортов, охраняющие побережье и переправы на другие острова. Потери будут нереальные.

Что делать?

Оставалась только сухопутная операция, как это ни странно звучало применительно к островной крепости, и за это нужно сказать спасибо англичанам. Они соединили дамбами и переправами основной остров с соседним — с Салсетом, возвышающимся большим горным кряжем и заросшим пальмами. Переправиться через Тана-Крик, рукав реки Улхас, отделяющий остров от материка, нам никто не мешал. Хозяева бомбейских островов, напуганные прежними поражениями, сделали главную ставку на оборону главного острова и были полностью уверены в ее успехе. Отсиживались в крепости, флот курсировал вдоль архипелага со стороны Аравийского моря и время от времени пугал неожиданными обстрелами, если обнаруживал, в кого пальнуть. Даже не предпринимал попыток высадить где-нибудь десант, чтобы заставить нас убраться.

Ждали. Как только убедились, что мы отступать не намерены, занимались исключительно подготовкой к отражению нашей атаки. Все наши приготовления для них тайной не стали — они эвакуировали в крепость европейцев, проживавших вне стен города, и их имущество, укрепляли береговые форты. Имея господство на море, голода не боялись — подвоз-то свободный, и флота у нас пока нет. Даже посмеивались над нами. Губернатор демонстративно продолжал проживать в загородной резиденции в Пареле, в городском театре шли представления, флотские офицеры, не занятые в крейсерстве, мотались на берег, посещая знакомых и заводя интрижки с местным женским обществом. Индуисты отмечали своих пышные праздники, будто и не стояла огромная армия у Бомбея.

А мы решали свои проблемы и готовились.

Разделявший Салсет и Бомбей неширокий водный рукав стерегли два форта — Махин и Сион — и небольшое укрепление на резервной дамбе, бастион Рива-форт. С последним справиться не сложно, но форты… Мало того, что мини-крепости из базальта стояли на холмах, так еще и сама переправа была возможна лишь при отливе. В это время у отмелей Сиона воды по колено, можно перейти. У Махина сложнее — там обнажались сплошные камни, по которым скорее нужно скакать, чем переправляться. В общем, эти два форта кровушки из нас выпьют немало.

— Ну хорошо, заняли мы эти форты, — сомневались все, кроме меня. — Дальше-то что? Нам же никто не даст развернуться перед главной крепостью. Только мы приблизимся с севера к Бомбею, как английский флот нас засыплет ядрами и бомбами. Причем с двух сторон — с моря и из гавани. И не из полковых пукалок, а из 32-фунтовок главного калибра и 24-фунтовых карронад. Нас же с землей смешают.

Когда я по пунктам изложил свой план, сомневающихся не то чтобы прибавилось, но по-прежнему хватало.

— Это ж чуть ли не по минутам нужно действовать, Петр Василич, — заглядывая мне в глаза, высказал общую неуверенность полковник Греков и добавил лично от себя с подколкой. — Часики не у каждого есть, я вот лично не богат. Подаришь бригет?

Дядька Нил был в своем репертуаре. То я Петруша (когда нужно попросить), то Петро (когда нужно потребовать), то Петр Василич (когда не просить, не требовать не выходит). А смысл один — делиться надо со старшими. Но появился нюанс: никто не знал, как выбираться из проклятых Индий, а я предлагал надежду. Платов так и сказал:

— Ежели Бомбей сковырнем, флот тут не задержится. Делать ему тут нечего, кормить-поить матросов станет нечем, так что ему путь один — на юг, в Мадрас. Тогда и нам окошко откроется в этот неведомый Синай. Авось проскочим. Так что, односумы, хошь не хошь, а крепость нужно брать. Планщик наш в своем репертуаре — очередную авантюру выдумал. Да вот сколько их было, этих его нелепиц, из которых выходило богато? Спробуем.

Синдия с Холкаром, главные заинтересанты в успехе штурма, были настроены куда более оптимистично.

— Ты, махараджа Питер, любимец Ганеши, а Бомбей считает слоноликого своим божеством, — вещал Синдия на совете. — Не может не выпасть тебе удача. Наши штурмовые отряды, как ты учил, готовы, солдаты получили причитающиеся им деньги и полны решимости сбросить инглизи в море. Через пролив мы пойдем первыми. Командуй! Но сперва проведем небольшую церемонию.

Я, честно говоря, не особо верил в решимость маратхской пехоты, но чем черт не шутит?

Провожатый с факелом в руках довел меня до места и предложил усесться на пальмовый пенек. Муса сердито ворчал и напряженно оглядывался — ночную темень густого леса вокруг площадки, где должна была пройти церемония, еле-еле разгоняло свечение нескольких ламп из кокосовых орехов, установленных на бамбуковых подставках. Два меднокожих индуса держали перед нами большой белый занавес, как театральные кулисы.

Сравнение с театром еще более усилилось, когда застучали барабаны, зазвенели колокольцы, а лес вокруг наполнился таинственным шепотом и расцвел свечением слабых огней, как будто огромная стая светлячков спикировала на кокосовые пальмы. Мы были не единственными зрителями, каждое пространство между деревьями и кустами оказалось заполнено множеством подобных привидениям людей в белых мундирах с крошечными фонариками в руках. Это были солдаты Синдии и Холкара — те, как догадался я, кто был назначен в штурмовые группы.

Белый полог исчез. Зазвучал хор.

Изумленному взору открылось чудное видение — группа актеров в роскошных одеяниях, в драгоценностях и золоте изображала прием во дворце махараджи. Царь с венцом на голове, с раскрашенным желтой краской лицом, как у индийских божеств, восседал на троне. Подле стояла царица, вся в золоте, цветных каменьях и узорчатой парче. Худая и гибкая, она исполняла странные пасы руками и пела визгливым голосом. Ей вторила царская свита — вельможи в фантастических нарядах, шут с длинной бородой и большим брюхом, охранники в позолоченных доспехах с деревянными крисами в руках. Вся группа плясала. Я понял, что передо мной разыгрывается индийская мифологическая драма.

Махараджа вскочил с трона, в его руке возник меч в драгоценных ножнах. Он принялся с важным видом выкрикивать речь, ярко сверкая глазами и потрясая в воздухе оружием. Прям чистой воды Болливуд из будущего. И место для него самое подходящее…

На утоптанную площадку, заменявшую сцену, выскочили полуобнаженные актеры с деревянными саблями и щитами. За ними гналось новое действующее лицо — раджа-неприятель в красном одеянии, расшитым золотым «виноградом», и почему-то с огромным павлиньим хвостом за спиной. По его черной шляпе с фальшивым сарпечем на тулье я догадался, что актер изображал англичанина. За ним двигались, танцуя, воины в чалмах и крисами в руках.

«Оккупант» поверг на землю царя, сорвал с него венец, схватил за руку и бросил поверх побежденного махараджи царицу, принялся прыгать вокруг, изображая сексуальные движения и громко выкрикивая нечленораздельное. Испуганные вельможи сгрудились и отступили в темноту. «Англичанин» гордо проследовал к трону и уселся. Воины заняли позицию слева и справа от него.

Все стихло.

На площадку выбежала группа девушек в одной полупрозрачной кисее — в белой, розовой и малиновой дымке с золотыми и серебряными узорами. Они запели высокими приятными голосами и начали быстрый танец, наполненный эротизмом. Босоногие, они активно вращали бедрами, вскидывали руки, прыгали и топали ногами, двигаясь синхронно и зажигательно. Браслеты на их щиколотках звенели в такт их шагов. У Мусы отвисла челюсть, он замер, боясь пошевелиться.

Баядерки! Храмовые танцовщицы, они, казалось, исполняли представление для нового повелителя, но это оказалось не так. Они призывали защитника, и он явился. Из ночного мрака выступила огромная фигура с синей кожей и огромной слоновой головой, с ожерельями до пояса. В четырех искусственных руках, прикрепленных к спине, находилось разнообразное оружие, в нормальных — лук и золотая стрела. Это был то ли сам Ганеша, то ли выбранный им защитник. Не долго думая, он произвел выстрел. «Англичанин» скатился с трона и замер у его подножья, его охранники разбежались.

Снова ожили замершие баядерки. Они кружили и кружили, пели и приближались ко мне. Выстроившись полудугой, они танцевали так, что и глупец догадался — это было приглашение к сексу.

Я остался недвижим.

Девушки принялись изображать отчаяние. Наконец, они расступились и пропустили махараджей Синдию и Холкара. Яшвант Рао держал в руках роскошно отделанную саблю в драгоценных ножнах. Ее эфес в форме слоновой головы был отлит из червонного золота и украшен сотней драгоценных камней, ножны были отделаны алмазами и изумрудами. Он протянул мне свой дар.

Я взял в руки тяжелое оружие. Вытащил из ножен булатный клинок.

Лес взорвался криками.

— О, великий царь! — загремел высокий голос Синдии. — Повергни этим мечом наших врагов! Освободи Хиндостан от захватчиков!

— Да будет так! — вторил ему Холкар. — Мы с тобой, мы следуем за тобой, махараджа Питер, будущий пешва (1)!

Я вздернул саблю в черное небо. Лес отозвался воинственным кличем.

Мне стало с абсолютной ясностью понятно, что сейчас произнесена своего рода присяга: если я снова смогу победить англичан, если покончу с Бомбейским президентством, как было похоронено Бенгальское, махараджи маратхов станут моими преданейшими союзниками и признают мое верховенство. Значит, нужно победить во что бы то ни стало!

— Кончилось «ваше благородие», — отмер потрясенный Муса. — Началось «Ваше величество». Так и скажу нашим.

.***

На склоне горы, смотревшей на гавань, запылали костры — множество огней разогнали предрассветные сумерки, словно какой-то безумец открыл фестиваль зороастрийцев. В пылающие костры полетели сырые ветки и тростник ровно в том момент, когда ветер сменил направление и начал дуть в сторону материка. Огромные клубы дыма, гуще любого тумана, постепенно заволокли гавань и лишили корабли эскадры обзора на происходящее на островах. Линейные корабли пришли в движение, порты открылись, из орудий извлекали затычки, но куда они собрались стрелять? Ни черта же не видно! Испугались, что под прикрытием дымовой завесы я отправлю брандеры или абордажные команды? Повторю финт, проделанный в Калькутте?

Сегодня мне было не до Ройал Неви. Настал смертный час Бомбея, хотя он об этом еще не знал. Я задумал операцию невиданной доселе жестокости — трудно на такое решиться, но когда вспоминаешь о погибших из-за англичан миллионах, как-то проще изгнать из сердца жалость и милосердие. Знал, что потом меня будут проклинать поколения потомков тех, кто выживет. Что ж, как-нибудь переживу.

Время битвы пришло. Я подал сигнал. Теперь счет пошел на минуты, все расписано до мелочей, любое отставание от графика чревато провалом всей задумки. Огонь скрытых до поры до времени орудий обрушился на батарею, охранявшую дамбу, и на форт Сион, стерегущий переправу между островами.

Эскадра, все ж таки заметив сквозь дымную пелену вспышки орудийного огня на склоне Салсета, попыталась огрызнуться. Но очень быстро оставила эту затею, опасаясь попасть по своим у переправы между островами. Это стало смертным приговором для Рива-форта на дамбе, который буквально смел огонь наших тяжелых пушек. С фортом Сион все оказалось сложнее. Сложенный из тяжелых базальтовых блоков, с тоннелями, в которых можно укрыться орудийной прислуге, он выдержал артналет наших орудий и начал отстреливаться, когда маратхская пехота пошла на приступ. Из амбразур вырывались языки пламени, ядра летели в густую толпу беломундирников, бросившихся по дамбе и прямо по воде обмелевшей лагуны на другой берег, в немногочисленные лодки, спешно гребущие в обход, чтобы попробовать атаковать форт с тыла. Картечь косили наступающих, сдерживала людской прилив, вода в лагуне покраснела, на воде закачались обезображенные тела и обломки разнесенных в щепки шлюпок. Первый натиск оказался скомкан, маратхская пехоты отхлынула. Мой план затрещал по швам.

В сторону эскадры отлив понес плоты с муляжами плавучих батарей — еще одна хитрость, призванная разделить силы защитников и напугать «лаймис» опасностью атаки с воды. Кажется, она удалась: линейные корабли принялись маневрировать в узости бомбейской гавани, орудия форта сосредоточились на «пустышках». В атаку пошли мои обстрелянные солдаты. Из лучших.

Белые и красные мундиры бригады Ступина затопили все пространство лагуны, склон холма, на котором возвышались каменные бастионы. Но время! Мы уже выбивались из графика. Ждать дальше нельзя, все слишком зависело от направления ветра и отливов-приливов. Не дожидаясь, когда над фортом Сион взовьется мой флаг, я отдал команду начать вторую фазу операции.

На стенах форта еще шел бой, еще летели ядра через пролив, а по дамбе и по отмели рядом с ней понеслись слоны с грузом, подгоняемые погонщиками. Наступил критический момент — достаточно одной бомбе попасть в тюки на боку хотя бы одного элефанта, и раздаться жуткий взрыв, способный разметать все вокруг. Слоны несли непростой груз — полторы тысячи майсурских ракет, почти все наследство моей принцессы, которое мы извлекли из колодца на западной границе Ориссы. Но нам повезло: гуркхи и раджпуты уже резали прислугу на батареях, добивали последних защитников форта.

Слоновий караван благополучно выбрался на равнину, махауты вынудили перейти на быстрый бег своих четвероногих подопечных-гигантов. Обгоняя их, мимо промчались несколько эскадронов казаков, нахлестывая коней. Их задача — нейтрализовать охрану Дома правительства в Пареле. На наше счастье, ближайший к нему форт Севри был давно заброшен и покинут британцами, поэтому серьезного сопротивления не ожидалось. Сейчас все решала скорость.

Я со своей сотней скакал поодаль от слонов. В битву вступать мы не будем. Нам предстояло доставить в целости и сохранности Волкова к месту установки ракетных батарей. Их прислуга тряслась на спинах слонов, напряженно вглядываясь в приближающийся подъем на высокую гору, за которой прятался Бомбей.

Мы миновали стены иезуитского монастыря, превращенного в дворец губернатора. Там уже шла стрельба, звенела сталь, ржали кони. Вот весело будет, если самонадеянный глава Бомбейского президентства не успел удрать!

Пофиг! Сейчас это не имело значения. Главное дело ждало нас на горе, круто обрывающейся в полутора милях от городских стен, — на вершине, увенчанной храмом Ганеши, издали похожим на католическую часовню. Слоны бодро начали подъем. Я со своими спутниками полетел вперед, чтобы первыми достичь точки высадки.

Нас встретило безлюдье. Лишь несколько десятков голых служителей и паломников — высохших, как мумии, увечных, с длинными загнутыми крючком или спиралями ногтями на руках и ногах. Они с недоумением уставились на нас и порскнули в стороны, как тараканы, когда мои казаки, спрыгнув с лошадей и расхватав лопаты, бросились готовить площадки под ракетные установки.

Майсурские ракеты — жестяные конусы с длинным бамбуковым стабилизатором — запускались с рук или предварительно воткнутыми в землю. Иногда их опирали на парапет стены, если стреляли из крепости. Я нашел немало ракетчиков в Майсуре — бывших солдат из армии Типу Султана. Они показали мне свое искусство, я остался неудовлетворенным — точность атаки могла вызвать только хохот. Тут же пришла мысль о треугольной станине с возможностью регулировки угла выстрела. На изобретение чего-то более сложного не хватало времени. Соорудить станину из примитивных тиковых реек большого труда не составило. Провели эксперименты. Результат опять не впечатлил, но дальность увеличилась процентов на тридцать, разброс немного уменьшился. Стало понятно, что применять ракеты можно лишь по большим скоплениям пехоты или конницы. Или… по большой крепости. Такой, как Бомбей.

Пришел час проверить мою задумку. С вершины безымянной горы можно было в подробностях рассмотреть северные укрепления — черные стены с остроконечными выступами бастионов и торчащими многочисленными жерлами орудий, высокие Базарные ворота и форт Святого Джорджа, выдвинутый несколько вперед и прикрывавший вход в город. Не они станут нашей целью, ракетой их не поразишь — я задумал невиданное по местным меркам злодейство. Снаряды полетят в жилые кварталы, населенные индусам и парсами. Скученность домов в этом людском муравейнике, наличие множества горючих материалов способны вызвать пожар неслыханной силы. Жертв будет множество, но зато эффект…

— Петр Васильевич, — окликнул меня взъерошенный Волков, его рыжие кудри растрепал гулявший на вершине ветерок. — у нас все готово. Вы уверены? Еще не поздно остановиться.

— Федор Исидорович, отступать нам некуда. Либо они, либо мы. Делайте свою дело, — откликнулся я и окинул взглядом подготовленный десяток установок, уже заряженных ракетами.

Волков пожал плечами и с квадрантом в руках двинулся на наскоро сооруженную батарею. Казаки стояли рядом и с интересом ждали начала огненного шоу. Майсурцы-ракетчики замерли с дымящимися фитилями. Остальная прислуга продолжала распаковывать тяжелые тюки с сотнями жестяных цилиндров и крепить к ним бамбуковые стабилизаторы выше человеческого роста, а также бумажные жгуты, пропитанные селитрой. Некоторые снаряды оборачивались листами бумаги с написанными на них стихами из Корана — наверное, для удачного выстрела.

Я подошел к небольшой статуе Ганеши перед входом в храм. Положил ладонь на колено синего истукана.

— Прости меня, слоноликий, за то, что сейчас совершу, но так надо! — тихо прошептал я и громко крикнул. — С богом! Пли!

(1) Пешва — официальный титул премьер-министра мархатхской Конфедерации. В описываемое время им был Баджи-Рао II. Потерпев несколько поражений от Синдии и Холкара, он бежал в 1802 г. к англичанам и отдался в руки Ост-Индской компании.

(северная часть острова Бомбей, causeway — это дамба)