Индийский поход. Махараджа

Глава 12

Победа далась нам тяжелой ценой. Особенно досталось гуркхско-раджпутской бригаде. Погибли полковник Паша Зарубаев и субадары Тхапа и Буарагон, генерал Рана был тяжело искалечен. Да и людей Радиши изрядно проредили — столько сил было положено на то, чтобы сделать из них бойцов, и все насмарку. Придется заново слаживать палтаны и кампу, подбирать толковых командиров, дергать сержантов из бывших сипайских полков. Потеряны зембуреки, но это не такая уж беда — новых верблюдов подберем и обучим, благо персы-лаучи и фальконеты большей частью уцелели. Заклепанную артиллерию приведем в порядок, португальцы уже занимались выбиванием «ершей».

Хорошая новость — нам достался английский обоз с огромным запасом провианта, армейская казна, немного поврежденной артиллерии, которую можно восстановить. Плохая — Артур Уэлсли ушел, Нур очень расстроилась. Он сумел прикрыть свое отступление, похожее на бегство, выстроив уцелевшую европейскую пехоту в тонкую линию. Эти изрядно прореженные батальоны, понимая, что в плену им ничего хорошего не светит, разжились в лагере сухими патронами и долго-долго отгоняли точным огнем наскакивавших на них арабов. Пока их добивали, подтянув фальконеты, бригадного генерала и след простыл. Европейцев вырезали под ноль — пленных не брали.

Вместе с Уэлсли ушла туземная кавалерия, которой командовал тот самый англо-индиец с толстыми ляжками, которого я заметил в начале сражения. Шустрый парнишка, толковый кавалерист. Он сумел как-то собрать остатки конницы и вывести ее из боя. Капитан Скиннер, Скиндар-сахиб — так его звали, как поведали нам пленные (1). Начинал у Буань де Буаня, в армии Синдии, но потом переметнулся к Ост-Индской компании, когда маратхи по моему совету начали чистку своих армий от всех полукровок, кто имел родственные связи с британцами. Этот, который «с ляжками», был сыном шотландца и раджпутский принцессы. Я бы с ним поговорил, если бы представилась такая возможность. И переманил бы к себе, а то конные рахиллы в сражении с регулярной кавалерией меня слегка разочаровали. Суеты много, да толку мало — а в дождь вообще оказались выключены из боя, не имея возможности использовать свои джезайлы.

Итак, вопрос: куда ушел сэр Артур, рыцарь печального образа? Ставлю на Хайдарабад или на форт Бангалор в Майсуре — в Серингапатаме ему не укрыться, укрепления слабы. Если выбрана бывшая крепость Типу Султана в Бангалоре, то ему повезло. Как я ни спешил в Майсур, Хайдарабад важнее. И не только потому, что до него ближе. А потому, что это слишком заманчивый куш. До недавнего времени — главный центр мировой алмазодобычи, богатства его правителя, низама, неисчислимы. И у него должок перед Нур — войска Хайдарабада принимали участие в осаде Серингапатама, и низам Асаф Джаф II косвенно виновен в смерти отца моей принцессы.

Копи Голконды — кто не знает этого названия, от которого замирает сердце, влажнеют ладони, а в глазах появляется нездоровый блеск? Все продай — дом, имущество, жену, — но отправляйся на реку Кришна, в самое сердце Индии, в хайдарабадское княжество, чтобы сказочно обогатиться — так заявляли европейские авантюристы, слетавшиеся на алмазные рудники, как мухи на мед. Самые знаменитые бриллианты, включая «Орлова», были найдены именно там, в карьере Коллура, расположенном в двухстах с лишним верстах от столицы низама. В этой огромной яме — и в двадцати двух ей подобных — круглосуточно копошились тысячи старателей, загружая корзины и мешки из буйволиной кожи гравийно-глиняной смесью. Потом ее просеивали, промывали, и на свет божий появлялись они, алмазы очень чистой воды и разных цветов. Правители Хайдарабада на мелочи не разменивались — им полагалось отдавать находки весом более ста карат. Все остальное шло в ювелирные мастерские, а потом, после огранки, разлеталось по всему миру. Основная часть оседала в Индии, где каждая высшая каста предпочитала свой цвет бриллианта.

Добытые в копях алмазы свозились не в Хайдарабад, нет. Был еще один центр — древняя крепость Голконда. Эта гранитная твердыня на огромном холме считалась неприступной. Ее захватили только один раз, и то благодаря предательству. Как и Хайдарабад, расположенный в 12 верстах, Голконда являлась подлинной сокровищницей. Итак, перед мной — и, конечно, перед Войском Платова, поспешавшего вслед за Отрядом Черного Флага — было две цели, перед которыми меркла вся наша предыдущая добыча в виде золота, серебра и драгоценностей. Цели столь манящие, что во избежание споров и конфликтов между двумя союзниками, требовалось найти какое-то решение.

— Чего там думать? Жребий бросим! — тут же предложил атаман, когда я выдал ему весь расклад.

Донцы догнали нас, когда мы уже успели похоронить своих мертвых, обиходить раненых, разобраться с пленными (сипаев не мудрствуя лукаво я распределил по полкам, оставив на них красные мундиры, чтобы было легче за ними приглядывать), подсчитать и оприходовать ценности, распределив их на захваченных волах с разноцветными рогами, и выступить в поход.

— Ну, теперь — победа верная! — заключил Матвей Иванович из моего рассказа о прошедшем сражении и наших перспективах. — Вот за что Черехова люблю, так за то, что наблюдаю в нем бессознательную нравственную самостоятельность, в которой заключается ключ к успеху во всяком деле, требующим инициативы.

Его слова вызвали некоторую оторопь у собравшихся в большой походной палатке. Прямо философ.

— Что вы на меня уставились, как баран на новые ворота? — рассердился Платов. — Что непонятного сказал? Как был наш Петро планщиком да себе на уме, так им и остался.

— Ааа! — откликнулось сборище головорезов, богатейших людей Дона в латаных-перелатаных чекменях — на вид сущих оборванцев, но в погонах.

За пределами палатки шумел бивуак, время от времени трубили чем-то недовольные слоны, не смолкал грохот молотков в походной кузне — там мострячили заказанную мной хитрую приблуду. Полковники с интересом разглядывали нас, не обращая на лагерные звуки, и ждали продолжения представления.

Атаман не подвел.

— Зернь есть у кого? — спросил он.

Кости у казаков, конечно, нашлись.

— Ну давай, прынц, решать, кому Голконда достанется, а кому этот твой Хайдарабад, — прищурившись, как барышник на ярмарке, предложил атаман и азартно потер ладони.

— А давай! — хлопнул я по коленям и взмолился Ганеше, устранителю препятствий, чтобы не оставил своим попечением.

Лезть в Голконду не имел никакого желания. Во-первых, ее еще поди возьми — там даже цистерны были для сбора питьевой воды, рассчитанные на полгода осады. Во-вторых, ходил слух, что копи давно повыбрали, что добыча из них уже не та, что раньше, и не факт, что дуван из форта окажется столь впечатляющим, как из Хайдарабада, два столетия накапливавшего алмазы, как клещ насасывается кровью. А в-третьих и главнее всего, Хайдарабад мне был нужен целым и невредимым, а не выпотрошенным до нитки и полуразрушенным. На него у меня были грандиозные планы.

Ганеша не подвел — Голконда выпала Платову. Он посчитал, что ему подфартило больше меня и снисходительно потрепал по плечу.

— Учись сынок, атаманом будешь!

Он сгреб сильными пальцами кости со стола и захохотал торжествующим смехом победителя.

«Смейся, смейся, дядя Мотя! Смеется тот, кто смеется последним», — позволил я себе впервые бестактность в отношении великого воина и вождя, пусть и не высказанную вслух, и изобразил крайнюю степень огорчения.

Субсидиарные договора, это порождение дьявольского ума, воспитанного в традициях изворотливых лондонских стряпчих, стали бичом божьим для индийских правителей. Чиновники и офицеры Ост-Индской компании терпеливо поджидали момент, когда у очередного махараджи или раджи начинал яростно чесаться копчик в предчувствии неприятностей от соседей, благо что маратхи и другие несознательные монархические личности последние полвека с упоением резали друг друга. Джентльмены тут же заявлялись с предложением, от которого нельзя было отказаться. Сперва они рассказывали о тех ужасах, которые ожидают имярек с жемчужным колье на шее: как враги отберут его сокровища до последнего пайса, прирежут детей и изнасилуют всех жен, принцесс и наложниц (2). А потом предлагали простое решение: мы даем вам свои войска для защиты как субсидию, которую будете выплачивать ежегодно.

— Вы же понимаете, что мы не можем рисковать своими сипаями в случае, если по неосторожности вам придет в голову втравить свое княжество в новую заварушку с соседями? Поэтому наше условие твердо — внешние сношения станут прерогативой нашего резидента.

— Это справедливо, — соглашался имярек.

— Вы не станете принимать на службу иностранцев, дабы они не испортили наши великолепные отношения.

— Согласен.

— Отныне и армия вам ни к чему — защита княжества станет нашей задачей.

Раджа и на это соглашался, но оценив совокупность условий, он не мог не догадаться о скрытой угрозе:

— Вы хотите превратить меня в своего вассала? — возмущенно спрашивал он.

— Ну что вы! Это же субсидия, финансовые отношения, вассалитет — это прошлый век.

Момент подбирался настолько точный, что правители шли на сделку. А потом огребали по полной. К своему удивлению, они обнаруживали, что рассчитаться с англичанами нет никакой возможности, рос долг. Приходилось платить территориями. Так, к примеру, случилось, с правителем Ауда, который пригласил сипайские полки для захвата Рохилкханда, а потом был вынужден уступить Ост-Индской компании не только завоеванное княжество, но и половину своих лучших земель. А с низамом Асафом Джафом II вышло еще веселее. Он подписал субсидиарный договор, чтобы защититься от Типу Султана, вроде как выиграл, а потом пришел я и очень быстро объяснил всю глубину заблуждения тех, кто понадеялся на Ост-Индскую компанию. Войск-то для защиты Хайдарабада не оказалось — английские полки благополучно сгинули в битве при Джажнипуре, а арабы предали своего нанимателя.

— И что мне с тобой делать, червяк? — спросил я как можно равнодушнее.

Низам и его сын стояли передо мной на коленях в роскошном зале не менее роскошного дворца Чаумахалла. Захватить его, как и город, у меня получилось, не особо напрягаясь. Солдат на стенах практически не было, а ворота выбил слон, на голову которого нацепили специально откованную защиту из железа. Хайдарабад был не крепостью, а торговым городом, оттого имел высокие воротные проемы, чтобы внутрь могли спокойно проходить караваны с разными грузами. И створки этих ворот не были усеяны специальными шипами, которые в фортах ставились именно на случай такой слоновьей атаки. Так что получилось в духе Цезаря — пришел, увидел, победил. Пришлось немного пострелять, пока брали дворец британского резидента. А старый Асаф Джаф II о сопротивлении даже не помышлял — почти сразу приполз на коленях.

— Низам-уль-Мульк, ты всего лишь управляющий княжеством от имени Великого Могола, а не настоящий владетель. Кто тебе дал право узурпировать власть? — спросил я строго.

— Я пятый низам в нашем роду, мои права подтвердили соседние махараджи… — залепетал Асаф Джаф II.

— Ерунда! Твои права подтвердили англичане, избавив тебя от дани маратхам, — пересказывал я информацию, полученную от Нур. — Ты и твои предки не завоевали свое положение, а купили его за драгоценные кристаллы. Ты всего лишь удачливый торгаш, оседлавший алмазную жилу. С этим необходимо покончить раз и навсегда.

— Кто ты такой, чтобы решать такие вопросы? Муж дочери Типу Султана? Пришелец с Севера?

Я расхохотался. Практически ни один нынешний правитель на субконтиненте не мог похвастать древним наследственным правом, разве что ослепленный пленник Алам-Шах Второй и пара десятков мелких раджей. Остальные были так или иначе узурпаторами, воспользовавшимися моментом, каждый мог провозгласить себя хоть махараджей, хоть султаном. И этот старик не исключение, он это прекрасно понимал.

— Кто я такой, спрашиваешь ты? Я победитель инглиси и тот, от кого зависит все! Прикажу — камня на камне не останется от Хайдарабада. Но мне это не нужно, это княжество я забираю, и его главой станет мой сподвижник из знатного маратхского рода. Майсур, считай, уже мой — и его трон займет моя любимая жена, Нур Инайят Хан из рода Хайдера Али и Типу Султана. Неужели ты думаешь, что мальчишка в Серингапатаме не согласится освободить место?

— Кем же станешь ты, Питер-атаман? — ошеломленно спросил Асаф Джаф II.

— Два царства окажутся под моей рукой — сегодня я стану махараджей, царем царей не на словах, а на деле.

Хайдарабадский правитель зарыдал. Он понял, что пришел его смертный час.

— Маратхская конфедерация этого не допустит! — раздался уверенный голос сильного человека из толпы аристократов княжества, собранной во Дворце, чтобы услышать мою волю — волю победителя.

— Кто ты? Назовись!

— Я Фахруддин Хан из рода Пайгах, Амир-и-Кибир, что значит «глава знати», и зять низама…

— Ты покойник! — радостно сообщил я второму по знатности человеку в Хайдарабаде.

Провозглашенная мною княгиней Майсура Нур захлопала в ладоши — этот Пайга командовал войсками низама при штурме Серингапатама и нес равную с англичанами ответственность за гибель империи Типу Султана. Мой маленький свадебный подарок жене — то ли еще будет!

Убедившись, что «главу знати» схватили и поставили на колени рядом с низложенным низамом, я обратился к «лучшим людям» княжества, угрюмо наблюдавшим за тем, как легко в этом мире упасть из князи в грязи.

— Насчет Маратхской конфедерации советую не обольщаться. Синдия и Холкар, самые влиятельных махараджи маратхов, отныне станут совладельцами компании по добыче алмазов, которую учредит ваш новый раджа.

— Но кто же он? — вскричали пораженные хайдарабадцы.

Около больших денег всегда собирается своеобразная публика — прожженные интриганы, готовые как на временные союзы, так и на удар в спину. Банка с пауками, где все время идет естественный отбор. Выживают сильнейшие — только не воины, а отпетые мошенники и хитрецы. Именно таковой была знать Хайдарабада, и она получила от меня то, что заслужила. Радишу, уже известного в Индии как «палач Калькутты»! Когда я объявил о своем решении, их лица вытянулись, побледнели, глаза забегали, руки сжались в немой мольбе. Но спасения им взять было неоткуда. Любимая Почтенная компания сама дрожала от страха, ее чиновники сидели в подвале и ждали своей участи, а раньше внушавший трепет резидент болтался в петле перед красивым дворцом Ост-Индской компании в классическом стиле.

Это здание, возведенное на деньги, которые британцы с кровью выжали из народа Хайдарабада, на время превратилось в мою обитель и, видит бог, труп англичанина вовсе не мешал нам с Нур спать.

Ну как спать… Моя княгиня в первую ночь в Хайдарабаде долго не давала мне уснуть.

— Махарадже, сердце мое, нужен наследник! — заявила она, уперев руки в боки. — Так что постарайся!

Я с ней был полностью согласен. Так что старался, как никогда в жизни с женщиной в постели. Победа — это, знаете ли, мощнейший афродизиак.

Контрибуция — какое сладкое слово для завоевателя!

Разумеется, я не преминул лишить хайдарабадцев накопленного жирка, и не у кого не возникло возражений. Богатейший город ни капельки не пострадал, его роскошные дворцы в персидско-раджистанском стиле, знаменитый Чармирнар — мечеть четырех минаретов, вознесшихся в небо на главном перекрестке столицы, — его ювелирные мастерские и центры по торговле драгоценными тканями — все уцелело, несмотря на то, что в город вошли страшные северяне. Даже рохиллы никого и пальцем не тронули — я строго-настрого запретил.

Сундуки с алмазами и золотом доставлялись в мою резиденцию непрерывно, и я тут же распределял добычу среди командиров бригад. Никто не остался недовольным. Файзулла-хан сообщил, что отныне его войско делится на четыре полка, и каждый получит свой цвет алмаза.

— Выбирайте, — равнодушно кивнул я на ларцы с бриллиантами не самых крупных размеров.

Ну а что, почему бы и нет? Можно себе позволить любой выпендреж, когда привалило такое богатство. Или климат здесь такой? Это же Индия, детка, — на это фразу можно списать все чудачества субконтинента. Тут даже шудры — ремесленники, слуги, батраки — имели предпочтительный цвет алмазов (3).

Казакам так не подфартило, как нам, — Голконда оказалась крепким орешком. Сперва им сопутствовал успех. Огромный гранитный холм был опоясан несколькими ярусами стен и бастионов. С нижним станичники управились быстро. Он состоял большей частью из высоких стен без боевого хода, вроде забора. Залезешь на такой по лестнице и не понимаешь, что делать дальше. Как спуститься с многометровой высоты внутрь крепости? Но казаки не растерялись — еще в Хиве, в Коня-Арк, присмотрелись к подобной защите и здесь, в Голконде, прихватили с собой канаты. Нижний ярус был захвачен.

А вот дальше все пошло не так. Укрепления в верхней точке достигали высоты в 50 саженей, бастионы среднего яруса возвышались на 7–8 саженей, из тайных окошек велась прицельная стрельба, а любой скрытный маневр тут же выдавала хитрая система акустики, благодаря которой наверху был слышен любой чих у нижних ворот. Близок локоть, да не укусишь!

О своей проблеме мне поведал Платов, приехавший на торжественную церемонию провозглашения Радиши раджой Хайдарабада и его присяги мне как махарадже. Мы сидели по-турецки за длинным дастарханом, в изобилии заставленным мясными блюдами, которыми славилась гидерабадская кухня. Мне же оставалось лишь слюну глотать и выбирать редкие вегетарианские блюда.

— Ты чего мяса не ешь? — удивился Платов. — Впервые вижу, как в индийские края попали, даже говядину на столе.

Я вздохнул.

— Положение обязывает. Не хочу, чтобы высшие касты на меня смотрели как на низшего.

— Политик. Смотрю, даже про ложку забыл, — хмыкнул атаман и, словно издеваясь, принялся со смаком жевать, ухватив пальцами добрую порцию хайдарабадского бирьяни — нечто вроде плова с козлятиной.

— Да, политик! — ответил я с вызовом и жадно облизнул губы. — Я, Матвей Иванович, если хотите знать, намаз совершил, когда с арабами договаривался об ударе в спину англичанам.

— Я думал, они на алмазы купились, — удивился атаман.

— Алмазы алмазами, но единоверцу помочь — это у них в почете.

— Раз ты такой хитрец, подскажи, как Голконду взять.

— Не знаю, — честно признался я. — Даже мину под нее не подведешь — замучаетесь гранит долбить. И муссоны уже начинаются, воды у осажденных будет с избытком.

Платов хмуро на меня посмотрел, отодвинув в сторону тарелку с бирьяни.

— А ведь ты знал изначально, что так выйдет, — в его голосе прозвучала обида и обвинение. — Может, этот твой, Радиша, скажет, чтоб сдавались?

— Не послушают.

— И что делать?

— Требовать выкуп, — пожал я плечами. — Откупиться они согласятся. Привычное дело. Не сразу, конечно, пару-тройку месяцев покочевряжатся для вида. К концу сезона дождей созреют. А вы пока всю добычу с копей на себя замкнете. За лето неплохой куш соберется. Один черт, нам на Бомбей до сентября не выступить. Утонем по дороге.

— Выкуп, говоришь? — задумался атаман.

— Еще есть одна мыслишка.

— Выкладывай!

— Нужно показать. И кое с кем познакомить.

Платов с сожалением оглядел скатерть-самобранку, но без сопротивления поднялся и пошел за мной.

Я привел его в импровизированную сокровищницу, где сидел нанятый мной оценщик. Чернявый светлокожий мужичок с крючковатым узким носом в европейском кафтане и лупой в руках.

— Знакомься, Матвей Иванович. Это Хайме де Пайва, еврей-парадеси из Мадраса (4).

— Боже святый, и в Индии без жидов не обошлось!

— Не ругайся, очень толковый торговец драгоценными камнями и с большими связями.

Атаман пристально разглядывал то, чем был занят де Пайва. Перед торговцем, сидевшим на коленях на полу, было постелено зеленое сукно с кучкой драгоценных камней, весами и горсткой коричневых зернышек. Он помещал камень на одну чашу весов, на другую насыпал зернышки. Последние больше всего заинтересовали Платова. Он взял одно в руку, повертел перед глазами.

— Что это?

— Это плоды рожкового дерева, Матвей Иванович. Так природа устроила, что каждое зернышко не только в одном стручке, но и на любом дереве, не отличается от другого. Поэтому их используют для оценки веса алмазов. Арабы прозвали их «корруба», ты же слышал название «карат». Это одно и то же.

— Надо же! — удивился атаман.

— В общем, дело такое… Купцы предлагают продать тебе много хороших камней за золото, которые ты притащил из Калькутты. Как сам понимаешь, цена будет намного лучше, чем в Европе. И тащить с собой алмазы, рубины и сапфиры куда проще, чем тонны золота. Предлагаю подумать.

Платов внимательно посмотрел на Хайме.

— Обманут поди!

— Конечно, обманут. Но не сильно. В любом случае, разница в цене покроет любой обман. Но де Пайва постарается, чтобы этого не случилось. Уж очень хочется ему стать хранителем моей сокровищницы или получить патент на добычу алмазов в Коллуре.

— Полезный ты, Петро, человек. Чем намерен заняться, пока мы будем мокнуть под стенами Голконды.

— Как чем⁈ Мне царство для моей принцессы еще добыть нужно! Ну и себя не обидеть.

Платов от моей прямолинейности аж раскашлялся.

(1) Джеймс Скиннер — знаменитый основатель 1-го (1803 г.), а потом 4-го Бенгальского кавалерийского полков. «Желтые парни Скиннера» — так их называли из-за желтых курток и выкрашенных шафраном лиц. 1-й кавалерийский (уланский) полк Скиннера существует до сих пор как бронетанковое соединение.

(2) Англичане сообщали о многочисленных случаях массового изнасиловния жен, принцесс и наложниц при периодических захватах маратхами Дели. Не исключено, что это была пропагандистская кампания, призванная оправдать завоевание Индии.

(3) Брахманы предпочитали бесцветные или белые камни, кшатрии (воины и правители) — красноватые или коричневые, вайшьи (купцы, торговцы, земледельцы, ростовщики) — зелёноватые или жёлтые, а шудры — серые или темные.

(4) Евреи-парадеси — евреи-сефарды, прибывшие в Индию после изгнания из Испании и Португалии. Имели обширные связи с Хайдарабадским княжеством, занимаясь торговлей алмазами.

(копи Голконды)

(Форт Голконда)