Магнат

Глава 13

Слова великого князя прозвучали в оглушительной тишине кабинета как удар молотка судьи. Этими словами он перечеркнул все мои планы, все надежды Кокорева, всю нашу тщательно выстроенную схему. Пофиг на воровство французов — лишь бы не иметь дело с русскими. И это русский великий князь! Хотя чему я удивляюсь — чего, б***ь, еще ожидать от человека, который гундосит, как истый, мать его, парижанин? Ему наверняка с детства дули в уши: Европа то, Европа се, вот бы и у нас, как в Европе, да куда нам, сиволапым… И вот, пожалуйста, получите на шею всяких там Рекамье и д’Онкло.

Впрочем, уж по поводу финансов-то мне есть что сказать этому грассирующему великокняжескому недобитку!

— Ваше императорское высочество, — произнес я, и мой голос, к собственному удивлению, прозвучал спокойно и уверенно. — Вы совершенно правы: строительство железных дорог требует колоссальных средств. Средств, которых в московском купечестве, возможно, и нет в полном объеме. Но что, если я вам скажу, что деньги не нужно искать в Париже или Лондоне? Что они здесь, у нас, в России, буквально лежат под ногами?

Константин Николаевич смотрел на меня с недоумением, смешанным с раздражением. Похоже, сейчас я близок к тому, чтобы схлопотать в его глазах статус назойливого прожектера, не желающего смириться с реальностью.

— О чем вы говорите, господин Таг’ановский? Новые пошлины? Внутренний заем? Все это уже обсуждалось.

— Нет, ваше высочество. Не нужно отягощать поборами ни население, ни купцов. Надобно просто взять и поднять золото, лежащее в наших недрах.

И я выложил на стол пухлую папку с надписью: «Проект документа акционерного общества „Сибирское Золото“».

— Да, речь идет о золоте, ваше высочество. О золоте в Сибири!

Он молча смотрел на рычаг, не прикасаясь к нему.

— Я знаю о сибирских пг’иисках, — произнес он наконец. — Да, они дают доход для казны. Но это ручейки, а для железных дорог нужна полноводная река!

Тут во мне вдруг проснулся азартный лектор, убеждающего скептически настроенную аудиторию. Да что ж ты такой тупой, все ведь очевидно, ясно как божий день!

— «Ручейки», потому что сейчас мы добываем золото примитивно, по-дедовски! — произнес я несколько громче, чем позволяли правил этикета. — Кайлом и лопатой! Вычерпываем лишь то, что лежит на поверхности. А там еще целые бездонные кладовые, спрятанные в песках, болотах, в руслах золотоносных рек. Надо взять их, да не руками, а с помощью технических средств. И у меня есть ключ к этим сокровищам! Вот, ваше высочество!

Широким жестом я распахнул папку, один за другим вынимая и раскладывая на столе листы.

— Это не просто прииск, это новая эра в золотодобыче! Мы не будем ковырять землю лопатами. Мы будем бить в нее мощными струями воды под давлением, размывая целые пласты золотоносных песков. Это называется гидроразработка. Мы будем прокладывать в шахтах рельсовые пути для вагонеток, чтобы вывозить руду не тачками. Мы будем использовать динамит! Господин Нобель вскоре начинает выпуск новой, мощной взрывчатки, чрезвычайно удобной для того, чтобы дробить скальную породу!

Перевернув еще страницу, я разложил перед князем схемы технологических процессов.

— Мы не потеряем ни грана драгоценного металла, будем извлекать самые крохотные частицы золота из руды с помощью амальгамации, то есть с применением ртути и цианирования. Это технологии, которые в России до сих пор не распространены! Такой подход позволит нам увеличить выход золота с каждого пуда руды на десятки процентов, а кое-где и в разы!

Я говорил с жаром, с увлечением, забыв обо всем этикете, видя перед собой не великого князя, а инвестора, которого нужно убедить в гениальности проекта.

— Ваше императорское высочество, поймите! Золото Сибири должно финансировать строительство железных дорог России! Нам не нужны деньги из Европы, мы вполне сможем профинансировать себя сами! Это замкнутый, самодостаточный цикл! Мы создаем «Сибирское Золото», начинаем разработку богатейших месторождений на одном из притоков Лены. Используя новые технологии, начинаем давать стране поток золота. Этот поток даст в казну новые сборы, но главное — я готов подписать обязательство инвестировать в строительство железных дорог с прибыли общества. Кокорев и компаньоны построят дороги с помощью русских инженеров, закупая паровозы и рельсы на русских заводах. Дороги, в свою очередь, позволят нам быстрее и дешевле доставлять в Сибирь оборудование для наших приисков, продовольствие для рабочих, что еще больше увеличит прибыльность рудников! А там и увеличение торговли с Китаем и другими азиатскими странами.

Я замолчал, переводя дух. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов над камином.

Великий князь медленно, очень медленно, взял и стал изучать один из моих чертежей. Это была схема промывочной драги — гигантской плавучей фабрики. Он долго рассматривал ее, и я видел, как в его усталых, скептических глазах загорается огонек. Не просто интерес. Огонь инженера, реформатора, увидевшего не проект, работающую, стройную, гениальную в своей простоте идею.

— Гидроразработка… Цианирование… — пробормотал он, словно пробуждая вкус этих новых, незнакомых слов. — Это… это смело. Это очень смело, господин Таг’ановский.

Он поднял на меня взгляд, и теперь в нем не было ни иронии, ни скепсиса. В нем было то, чего я и добивался. Заинтересованность.

— Вы утверждаете, что можете дать России такое золото, чтобы оно нашло применение на постройке наших железных дорог? — спросил он тихо.

— Я утверждаю, что могу дать России столько золота, что ей больше никогда не грозит необходимость кланяться парижским и лондонским банкам, — твердо ответил я. — Ни за дороги, ни за флот, ни за что-нибудь другое. Добыв золото, мы профинансируем постройку железных дорог. Но, разумеется, не сейчас, когда в ГОРЖД верховодят д’Онкло и Рекамье.

Константин Николаевич откинулся в кресле и долго молчал, изучая мои документы. Я видел, как в его голове идет титаническая работа. Он взвешивал риски, оценивал перспективы. Мое предложение было не просто коммерческим проектом. То, что я принес ему «на блюдечке» — ни много ни мало заявка на экономическую независимость Российской Империи. И он, главный реформатор и покровитель всего нового, не мог этого не понимать.

— Хорошо, — сказал наконец князь.

Я встал и поклонился, скрывая торжество.

— Вы говог’или о гусских инженепах… О стпоительстве заводов… — начал он, задумчиво барабаня пальцами здоровой левой руки по подлокотнику. — Это все правильно, но требует времени. А нам нужны р’ельсы и паг’овозы уже завтра. Да, я не скг’ою — все мы разочаг’ованы результатами деятельности ГОРЖД. Но я ув’геген, все не так страшно. Да, результаты рег’изии, видимо, будут неутешительны. Но это лишь предварительные данные. Слова сенатора Глебова, которые еще требуют поверки и подтверждения. А что, если эти господа фг’анцузы сами были обмануты своими недобросовестными подрядчиками? Такое случается!

Он встал, давая понять, что эта тема ему неприятна.

— Опять же, вы говорите, Коког’ьев, московское купечество… Я не спорю, капиталы у них есть. И даже если предположить, что ваше «Сибирское золото» даст новые миллионы… и это случится быстро… и эти деньги действительно пойдут на железнодорожное стг’оительство, а не развеются в пг’остранстве, все это решает лишь половину проблемы. Даже меньшую ее часть.

Он подошел к окну и посмотрел на Неву, заложив здоровую руку за спину.

— Главная проблема, господин Тагановский, — это не деньги. Главная проблема — это люди. Инженеры. Специалисты. Где вы их возьмете? У нас нет своей школы мостостроителей, нет специалистов по прокладке тоннелей. Все наши лучшие инженеры — это выученики фпанцузских или немецких политехникумов. Мы в первую очередь нанимаем иностпанцев, потому что у нас пpосто нет своих.

Он обернулся, и в нем была холодная, непреклонная убежденность человека, который уже обдумывал эту проблему сто раз и давно уже для себя все решил.

— Убрать фг’анцузов, чтобы поставить на их место англичан? Или немцев? В чем выгода для России? Заменить одну иностранную державу на другую? Нет, сударь. Это не выход. Главное общество, пpи всех его недостатках, — это работающая структура с междунаpодным автоpитетом и доступом к евpопейским технологиям и кадрам. Мы будем бороться с хищениями, мы будем менять директоров, но рушить саму систему не станем. Это было бы государственным преступлением!

Он вернулся к столу и сел в кресло, давая понять, что аудиенция приближается к концу.

— Что касается вашего общества «Сибиг’ское золото», — сказал он уже более мягким, почти покровительственным тоном, — идея мне нг’авится. Она смела, масштабна и, что самое главное, опирается на новейшие технические достижения и наши внутренние ресурсы. Можете рассчитывать на мое содействие в Сибиг’ском комитете. Я поддег’жу ваше старание. Но, — он поднял палец, — без каких-либо вспомоществований от казни. Ни одного государственного рубля! Это должно быть сугубо частное пг’едприятие. Покажите на самом деле, что ваши технологии работают. Добудьте золото. А тогда и про железные догоги поговорим.

При последних словах князь встал, давай понять, что разговор окончен.

— До свидания, господин Таг’ановский.

Я встал и поклонился. Внутри все кипело от досады и разочарования, но я сохранял внешнее спокойствие. Я получил половину того, за чем пришел, причем, пожалуй, лучшую половину. Проект «Сибирского золота» в целом одобрен, я получу подданство, смогу усыновить сына. Прекрасный результат! Но мысль о том, что стратегическая отрасль России так и останется в руках проходимцев, все равно не давала покоя.

Пройдя широкими сводчатыми коридорами, где каждый мой шаг давался гулким эху в оглушительном тишине дворца, я спустился по широкой мраморной лестнице. Внизу, в вестибюле, меня с нетерпением ожидал Кокорев. Похожий на медведя, запертого в слишком тесной для него клетке, он мерил шаги гранитными плитами, заложив руки за спину, и разве что не рычал при этом. Увидев меня, он поспешил навстречу с лицом, полным самого нетерпеливого ожидания.

— Ну что? Как все прошло? — пробасил он шепотом, не успел я еще подойти к нему.

— Пойдемте отсюда, Василий Александрович, — тихо ответил я. — Здесь не место для разговоров!

Пока мы разговаривали с князем, прошел дождь. Мы вышли на промозглый воздух набережной, сели в поджидающую нас карету, и когда экипаж тронулся, отрезав нас от холодного великолепия дворца, купец не выдержал.

— Не томи, Владислав Антонович! Говори как на духу! Что он сказал?

Я устало откинулся на бархатную спинку сиденья.

— Ну, скажем так: мы получили половину того, о чем просили.

— Половину? — нахмурился Кокорев. — Это как?

— «Сибирскому золоту» он обещал свое высочайшее покровительство, — начал я. — Проект ему понравился. Сказал, что поддержит наш проект в Сибирском комитете. Но при одном условии: ни копейки из казны, все на частные капиталы. Но из казны я ничего и не просил!

— Что ж, — крикнул Кокорев, и лицо его немного прояснилось. — Это уже дело. Поддержка великого князя — это не хухры-мухры. С его словом ты любую дверь откроешь. А капиталы… капиталы найдешь. Золотые прииски кто угодно профинансирует, да и я не откажу. Слово мое твердое!

— Это так, — признался я. — С финансами более-менее понятно. А вот с людьми… с людьми все куда хуже.

Я рассказал ему о мнении великого князя о положении дел с Главным обществом железных дорог. О его скепсисе, уверенности в том, что в России нет ни достаточных средств, ни своих инженеров, способных потянуть такое дело.

По мере моего рассказа лицо Кокорева мрачно. Когда я закончил, он в сердцах ударил кулаком по колену.

— Тьфу ты, пропасть! — воскликнул он с такой силой, что лошади шарахнулись. — Не верит! В свой народ не верит! Инженеров, вишь, у нас нет! А Путилов⁈ Что же он про Путилова-то забыл⁈

— Про какого Путилова? — спросил я, уже догадываясь, что речь идет об основателе Путиловского завода.

— Как «какого»? Про Николая Ивановича! — Кокорев подался вперед, и его глаза загорелись негодованием. — Да этот человек один стоит всех их французов, вместе взятых! Неужто его высочество запамятовал историю с канонерками?

И он, не ожидая моего ответа, принялся объяснять. Его голос гремел в тесном пространстве кареты, заглушая стук колес.

— Война Крымская была, англичане с французами флот свой подвели уже к самому Кронштадту. А у нас — одни парусники, да и те гнилые. Беда! Государь в панике, адмиралы руками разводят. И вот этот самый Путилов, тогда еще чиновник морского ведомства, и говорит: «Дайте мне финансы, ваше величество, и к весне у вас будет свой паровой флот!»

Кокорев говорил с жаром, размахивая руками.

— Никто не верил! Смеялись! А он что удумал: взял казенные заводы, привлек специалистов из нескольких стран мира, собрал мастеров со всей России. Работали день и ночь, в три смены. Сам спал там же, в конторе, на диване. И ведь сделал! К весне, как и обещал, пустил в воду шестьдесят семь винтовых канонерских лодок! Шестьдесят семь, ты подумай! С паровыми машинами, с пушками! Англичанин-то, лорд Нэпир, посмотрел на это дело, почесал в затылке, да и убрался восвояси. Путилов столицу спас, оно вот как!

Он замолчал, тяжело дыша.

— И после этого его высочество говорит, что у нас инженеров нет? Да один Путилов стоит целой армии! Он может все: и рельсы катать, и мосты строить, и паровозы делать, да такие, что ахнешь! Только дай ему волю да деньги не зажимай! Да и Нобель, даром что швед, тоже не лыком шит. А завод Берда уж полвека паровые машины в Питере делает. А сколько еще талантов только и ждут шанса.

Он сокрушенно покачал головой.

— Эх, вельможи… Сидят в своих мраморных дворцах, как в золотых клетках, жизни не знают, народ свой не чуют…

Я молчал, понимая, что ему просто надо выплеснуть негодование. Вполне возможно, что великий князь ничего не забыл — просто фигура такого масштаба, как Путилов, была для него неудобна. Или он был слишком глубоко увяз в своих связях с заграничными банковскими домами.

— Знаете что, Василий Александрович, — наконец сказал я тихо, когда он немного успокоился, — а поедемте-ка к графу Неклюдову. Расскажем о результатах аудиенции — он ведь просил держать его в курсе дел — да спросим совета. Может, все не так уж и плохо и сможем и без великого князя обойтись кое в чем!