С капитана я смог стребовать издержки за порчу моей единственной рубашки. Тот поначалу упирался, но из-за моего настойчивого напора все-таки сдался. Со скрипом и треском мне выдали чуть ли не из своего кармана эти злосчастные пять рублей. Местных цен я не знал и наделся, что сумма была равноценной моему материальному и моральному ущербу. Моральный ущерб я получил из-за необходимости одолжить у Самуила рубашку. Ну не ходить же мне в окровавленной и рваной одежде?
Оставшиеся сутки прошли в спокойствии. От скуки я выпросил у судового врача пару пыльных газет из его шкафа. Просьба показалась ему странной, но хотя бы вопросов много не задавал, зачем мне вообще такое старье.
Летоисчисление здесь фантастических чисел не имело. На титульной странице обозначался праздник по случаю коронации нового императора на ноябрь 1868 года. Как я понял из вопроса «зачем тебе трехлетняя газета», сейчас был 1871 год. На данный момент император Константин Ромейский имел неполных девятнадцать лет отроду. Где-то внутри газеты даже отыскалась новость, связанная со скачками Харитона Любомирского. По смутным воспоминаниям Кости это был его троюродный брат.
Самуил от скуки пытался доводить Марту. Он, как и я, не имели понятия о нахождении этого Леона, откуда девушка была родом. Зато, по словам Самуила, род Пшемыславских знали все. Истории об отдельных членах этого рода были не то чтобы оскорбительными, а просто глупыми и смешными. Но девушка была крайне стойкой и не поддавалась на провокации моего друга.
- Как-то раз Гжиштоф Пшемыславский зашел на прием к одному герцогу, - он уже скатился до уровня анекдотов, бородатых как бояре Ивана Грозного, - в это время были именины у великого князя Аркадия. Они хотели совместно подарить одного родовитого скакуна. Вместе с подарком нужно было же и письмо с добрыми словами написать. Герцог взял перо, макнул в чернила и говорит: «Как вас представить в записке?». Гжиштоф сказал свое полное имя. Герцог подумал-подумал и написал «Пан Гоша из Леона».
Блин, так не смешно же. Я бы так и закричал, будь мы где-то у костра посреди густых зарослей травы и остовов старых советских заводов. Но сейчас я сидящий в тесной каюте дворянин с газетой в руках, поэтому ответ мой был несколько другой:
- Сдаете позиции, Сэм, - с английским акцентом произнес я, откладывая газету в сторону.
Марта от рассказов Самуила начал клевать носом. Эффект от подколок оказался обратный желаемому.
- Да ну вас, - Самуил обиженно скривился.
Вдалеке послышался выстрел из корабельных орудий. Марта подскочила со своего места со скоростью разжатой пружины. В одно мгновение мы остались вдвоем с Самуилом.
- Я и моргнуть не успел, - ошарашенно сказал он.
- Да сам в шоке, - сказал я и рассмеялся.
Неторопливой походкой мы пошли на палубу. Решение было не совсем разумным, но гордость за великий флот Ромейской Империи все сомнения срубала на корню. Один эсминец «Дунай» имеет две орудийные башни с двумя стволами диаметра не меньше 150 миллиметров. Любое деревянное судно от такого быстро ко дну пойдет. Главное только ни на какого левиафана не наткнутся, в существовании которых я не сомневался.
Поднявшись на палубу мы увидели, что солнце давно село. Тяжело ориентироваться во времени с отсутствием телефона под рукой. Нужно будет часы прикупить в Боратовске.
Ночь была темной от сковавших небо тяжелых облаков. За пределами освещенного фонарями «Дуная» почти ничего не было видно. В нескольких сотнях метров спереди шел второй броненосец, который был по классу больше нашего.
Сначала мы увидели вспышку от выстрела, а спустя секунду услышали гулкий тяжелый хлопок. В небо по широкой дуге улетел яркий шар красного цвета, окрашивая округу на значительном расстоянии.
- Осветительные из мортиры, - послышался восхищенный голос Самуила.
- А я думала, что комета, - грустно вздохнула Марта.
- Желание успела загадать, наверное, - я посмотрел на нее с улыбкой.
- Чтоб ты память не возвращал, - с издевкой сказала девушка, высовывая язык.
- А осветительные маги делают или химики? – Обращаясь ко мне, спросил Самуил, но я только пожал плечами, - химики, значит.
Я подошел к одиноко стоящему с подзорной трубой офицеру. Он при виде меня подслеповато сощурился. Его худое лицо от такого покрылось цепью морщин.
- Доброй ночи, офицер, - привлек к себе внимание, - а что происходит?
- Пираты, - со скукой произнес мужчина.
Марта почти силой вырвала из рук офицера подзорную трубу.
- Как вы их в такой темноте увидели? – Спросил с удивлением я.
- Мы и не увидели. Это у «Маринеску» оптика есть хорошая.
- Молодняковская? – Тут же живо отреагировал Самуил.
- Кыштымградская, - покачал головой офицер.
- Ну оно и понятно, - хмыкнул парень, покачивая белокурой головой, - старого класса броненосец. Конструкция хорошая, но вот компоновка уже не соответствует времени.
- А если это не пираты, а судно торговое? – Нахмурился я, придумывая как можно отобрать подзорную трубу у этой светловолосой бестии, - там же не разберешь в этой темноте.
- Они нас увидели и тут же развернулись, - пожал плечами офицер, - значит пираты.
С такой железной логикой поспорить трудно. Я даже их корабль отсюда разглядеть не мог, чтобы с теми коробками сравнить. Только белый парус хоть как-то угадывался в темноте ночи.
«Маринеску» сделал залп из трех орудий. Снаряды, по всей видимости, не долетели до цели, разорвавшись в воздухе.
- Они картечью стреляют? – Послышался голос Самуила, - а зачем?
- Так расстояние до цели отмеряют, - офицер зевнул, прикрывая ладонью рот, - чтобы потом скорректировать залп из основных.
После непродолжительного молчания со стороны того корабля послышался залп из полудюжины орудий. Разорвался только один снаряд, после которого белый парус сильно отклонился в бок.
- Вот и все, - сказал офицер, забирая подзорную трубу обратно.
Широкой походкой мужчина ушел в сторону капитанского мостика, где переговаривались несколько офицеров в синих мундирах.
Ночное представление было окончено. Ради такого даже матросов не поднимали на палубу. Орудия «Дуная» стояли все так же неподвижно. Похоже только для нас троих это все казалось необычным. Начинаю себя чувствовать ребенком.
«Маринеску» дал на прощание залп картечными по стремительно тонущему пиратскому судну. На всю оставшуюся ночь орудийные башни замолчали.
Мы вернулись в каюту с воодушевленными разговорами. Незаметно для нас Марта задремала сидя на стуле. Я перенес ее себе на кровать, а сам с Самуилом пошел к судовому врачу.
Мы нисколько не удивились отсутствию врача. В самом деле уже была ночь и любой нормальный человек лег спать. Недолго порезавшись в карты в лазарете, Самуил ушел к себе, а я так и остался лежать на такой удобной кушетке.
Меня разбудили с помощью ношатыря. Пробуждение ото сна оказалось очень неприятным, но крайне действенным, так как сонливости не было. Врач оказался очень доволен своей выходкой. На мои недовольные реплики он отвечал с каким-то маниакальным смехом, очень напоминая доктора Ливси.
С ругательствами я поднялся на палубу. Полная энергии Марта искала русло, куда бы можно было ее выплеснуть. Мое появление она восприняла с воодушевлением.
- Что с лицом? – хихикнула она, чуть не тыкнув прямо в глаз пальцем.
- Будешь задавать много вопросов – брошу за борт, - проворчал я, щурясь от яркого солнца.
По комплекции Самуил был крупнее меня, из-за чего его рубашка была мне великовата. Если заправить низ в брюки и стянуть верх плотным зеленым жилетом, то выглядело более-менее, хотя рукава по-прежнему были длиннее положенного.
Умывальник я не нашел, но зато обнаружилась полная воды бочка и ведро к нему. Из опасений намочить чужую рубашку повесил ее на перила.
Я совершил одну непоправимую ошибку, когда попросил Марту помочь. Она конечно же согласилась, но с хитрым прищуром, которому я не придал особого значения. А зря.
На меня вылилось полное ведро воды. Марта заливисто засмеялась.
- Ой, не удержала, - сказала девушка, задыхаясь от смеха.
Я медленно провел рукой по опавшим под тяжестью воды на лоб волосам. Сейчас у меня, должно быть, взгляд настоящего маньяка. В это утро у меня было стойкое желание кого-то прибить. А тут как раз подвернулась Марта.
Девушка отступила на пару шагов назад со спрятанным за спиной ведром.
- Наивная, - сказал с дьявольской усмешкой я.
Силами магии бочка с водой оторвалась от палубы. Почувствовав масштаб угрозы Марта с нечеловеческой скоростью сбежала. За ней мне точно не угнаться. Бочка вернулась на свое старое место.
- О, вот ты где, - послышался голос Самуила.
Да почему их так и тянет всех ко мне? Как мухи на варенье летят. Даже умыться нормально не дают в тишине.
- А ты чего такой? – Парень уставился на меня с непониманием.
- Банные процедуры, - раздраженно ответил я.
- Мог бы в лазарете умыться. Там же умывальник есть.
Это был очень своевременный совет мокрому почти с ног до головы человеку. Когда я разогнулся, вода успела натечь и на брюки. Вытираться сейчас было абсолютно нечем.
- Мы приплыли, кстати, - со смешанными чувствами сказал Самуил, - в общем, лучше сам глянь на это.
Протолкнувшись через снующих по палубе матросов, вышел к носу корабля. В километре виднелся остров с деревушкой, похожей на рыбацкую. Множество азиатских домов с бумажными стенами раскинулись по всей длине берега. Пристань для такого поселения была чрезмерно большой, как для нескольких десятков кораблей. Я ожидал увидеть много тех деревянных коробок с узорами на парусах. Единственным кораблем у этого острова был броненосец с флагом Японской Империи.
Я вопросительно посмотрел на Самуила, но тот только развел руками. По его взгляду он был удивлен не меньше меня. Мы так и смотрели молча на эту громаду, которая была немногим больше «Маринеску».
Наш второй корабль не спешил плыть за нами. Остановившись на почтительном расстоянии, броненосец бросил якорь. Правда орудия были повернуты в противоположную от деревни сторону.
- Константин Георгиевич, ваше благородие, капитан зовет вас к себе в каюту. – Молодой офицер с густыми каштановыми волосами подбежал к нам.
- Только Константин Георгиевич? – Переспросил Самуил.
- Да, - кивнул офицер.
- Ох, не догоню я тебя по подвигам, Костя, - хлопнул меня по плечу мой соперник по непонятному мне соревнованию.
Я успел немного подсохнуть в лучах теплого солнца. На ходу застегивая рубашку я проследовал за офицером к капитану.
- Привел, - сказал офицер, едва просунув в каюту голову, и тут же скрылся.
Капитан нервно брился перед зеркалом. Он всегда выглядел аккуратно. Его действия у зеркала больше походили на попытки снять кожу с подбородка. Пока тот после бритья копошился в ящиках своего стола, я рассматривал свое лицо в освободившемся зеркале. Мне даже бриться нужды не было – не растет.
- Что происходит? – Я долго думал, как можно сформулировать вопрос, но так и не придумал.
- Приводите себя в порядок, господин Любомирский, - сказал капитан с нетипичной для его речи быстротой, выливая в пригоршню целую четверть склянки с лосьоном.
А чего мне приводить себя в порядок? Я глянул на зеркало и встретился взглядом с дворянином, который в потрепаном небрежной состоянии казался даже симпатичнее.
- Успеем еще накраситься, - буркнул я в ответ капитану.
- С нами пойдете на встречу, - слова собеседника прозвучали как приказ, - вы у нас самый знатный. Не по этикету одним офицерам малознатным ходить к таким людям.
- К кому?
- К родственникам имперской семьи, - со вздохом капитан снял с переносицы очки.
- Что они забыли тут, у пиратов? – удивился я.
- Я не знаю, - нервно сказал капитан.
- Мы одни плывем туда?
- «Маринеску» встал на якорь из опасений, что это может быть засадой. Вряд ли им понадобятся еще корабли. Потопить нас они смогут и с одним крейсером. Но Харитонов решил подстраховаться.
Я уже жалею, что в этот рейд согласился пойти. Какие родственники императорской семьи? Третий день только дворянином считаюсь, а тут такая важная встреча. Это ж японцы, которые считай только недавно из средневековья вышли. Скажешь что-то не то и уже ребята с катанами тебя крошат на суши. Надеюсь, что меня хотя бы говорить не заставят при них. Как к ним обращаться-то хоть: ваше величество, ваше высокопреосвященство, сенсей?
- Я буду молчать, - поставил условие я.
Капитан непонимающе уставился на меня.
- Забудьте, - махнул рукой на капитана.
Радовало в этой ситуации только то, что растрепанные взлохмаченные от водных процедур волосы были теперь выглядели цивильно. Застегнуть рубашку, подтянуть жилетом торс и вот я готов к встрече.
Офицеры строго настрого запретили матросам подходить к корабельным орудиям. Были даже отдельные команды спрятать ручное оружие подальше от глаз. Я тоже последовал этому совету и оставил катану на борту.
Мы с капитаном спустились с «Дуная» по спущенной лестнице прямо на помосты пиратской пристани. Вслед за нами пришла лодка на паровом моторе с «Маринеску». Со второго корабля на берег ступил бородатый дедок в старом потертом мундире зеленого цвета и два молодых офицера. В одном из них я узнал Ермолина, которого встречал раньше в кабинете генерал-губернатора. Несколько матросов с винтовками спустилось на берег, но дальше помостов не пошли.
По разным уголкам деревни стояли солдаты в красновато-коричневых мундирах и тарелкообразных головных уборах. За их спинами виднелись стволы мушкетов. В центре деревни клином стояло несколько человек в европейских костюмах. Впереди всех был среднего роста азиат в хорошо подогнанном костюме-тройке и шляпе английского детектива викторианской эпохи. Выделялся в его костюме только широкий золотистый пояс, удерживающий катану. У всех остальных людей в этой группе пояс был черного цвета. Рукояти их катан были серовато-пепельные и чуть короче моей трофейной. У крайнего левого мужчины в руках был красивый цветастый ящичек.
Я только сейчас вспомнил, что их правильно называть не японцами, а гойдийцами.
Тяжело вздохнув, дедок жестом приказал следовать за собой. Капитан нервно озирался по сторонам, поправлял постоянно сползающие с переносицы очки. Все происходящее вокруг меня сильно угнетало и заставляло нервничать. Только Ермолин шел с улыбкой как ни в чем не бывало.
Приблизившись к ним почти вплотную, члены моей группы поклонились на японский манер. Я немного опешил оттого, что меня не предупредили об этом. Делать было нечего и я тоже поклонился.
Гойдийцы вслед за нами поклонились в приветственном жесте. А потом человек с золотистым поясом подал мне руку. Я по привычке пожал ее в ответ. Он долго говорил хриплым низким голосом что-то на японском, глядя мне прямо в глаза.
- Господин Тесокабэ выражает соболезнования за то, что вам пришлось пережить. - Оказывается, Ермолин был переводчиком с гойдийского языка. С какой-то невероятной скоростью у него получалось так разборчиво тараторить. - Он будет очень расстроен, если у вас сложится неправильное представление о его народе из-за такого неприятного инцидента.
Откуда он вообще узнал обо мне? Ему уже успел кто-то рассказать? Капитан и бородатый дедок были удивлены не меньше меня после этих слов господина Тесокабэ.
Гойдиец с золотистым поясом продолжил говорить, не отпуская мою руку. Лицо Ермолина расплылось в ухмылке.
- Господин Тесокабэ хочет вручить дар, чтобы загладить вину, которая была вызвана из-за его бездействия.
- Какой? – Выдавил из себя голос я с таким трудом, что чуть не подавился.
Гойдиец словно понял заданный мной вопрос. Он отпустил мою руку, жестом указывая на человека с коробкой в руках. Мне вручили в руки этот дар, предварительно поклонившись в знак уважения. Или зачем еще эти японцы постоянно поклоны бьют?
- Это голова предводителя нападения, - Ермолин перевел очередные слова господина Тесокабэ.
Чего-то такого и можно было ожидать от японцев этой эпохи. Получить в качестве жеста доброй воли голову своего обидчика. Жесть какая-то. По коже мурашки пошли от осознания этой мысли.
- Она погружена в специальный раствор и не будет гнить, - Ермолина это все только веселило.
- А что с людьми? – В голову пришла тревожная мысль, - с нашего корабля.
Улыбка тут же сползла с лица Ермолина. Дослушав до конца перевод, господин Тесокабэ снял с головы шляпу.
- Все пассажиры были захвачены в плен, - в этот раз гойдиец говорил отрывками, чтобы Ермолин переводил каждое предложение, - они живы и освобождены. Сейчас они находятся здесь. Однако все воины с вашего корабля сложили в бою головы. Вернуть их тела не представляется возможным, отчего господин Тесокабэ еще раз сожалеет.
Не могу сказать, что мне было сильно жалко тех людей. Я никого лично не знал и видел пару мгновений. Радует хотя бы то, что члены экспедиции остались целы. Операция по спасению оказалась не такой, как планировалось, но все же удачной.
Тесокабэ крикнул одному из солдат в другого вида мундире с париком из длинных красных волос. Он отодвинул створку дверей широкого дома в центре поселка. Оттуда пошли знакомые люди.
Ермолин еще о чем-то перекинулся с Тесокабэ, не переводя ничего для нас. Капитан «Дуная» и седой дедок казались лишними в этой компании. У меня хотя бы важное дело было – держать голову матерого пирата. Наконец-то эти двое перестали разговаривать. Гойдийцы поклонились нам и пошли к своему кораблю.
Капитан «Дуная» пошел навстречу к освобожденным членам экспедиции. Матросы на пристани ковыряли прибившийся к сваям ящик, чем тут же заслужили внимание Ермолина.
- Василий, тащи его ко мне в каюту, - скомандовал Ермолин матросу, тыкающему штыком плавающий в воде ящик, - там разберемся, что это.
Мой взгляд упал на дедка, задумчиво чесавшего бороду.
- Вот и поговорили, - весело сказал он.
- А вы кем будете вообще? – Спросил я.
- Что? – Дедок приложил ладонь к уху.
- Ничего, - я махнул рукой.
Больше мне здесь делать нечего. Лучше поднимусь на корабль и попробую там переварить происходившее на этом острове. Содержимое коробки неприятно звянькало. Вручу ее Марте и попрошу открыть. Отличная месть будет, я думаю. Уже представляю ее пронзительный визг, как только она увидит содержимое.
Хихикая про себя от моей подленькой задумки, я бросил взгляд в сторону гойдийцев. Тесокабэ поднимался на корабль неспешной походкой. На пристани оставалась куча солдат в красных мундирах. Тот мужчина, что вручил мне коробку, разговаривал с крупным мускулистым гойдийцем. Он был одет немного странновато по сравнению с остальными: в черную рубашку на европейским манер и шляпу-котелок. Катана на его белом поясе имела черную рукоять более длинную, чем у его собеседника. Вот эта была больше похожа на мою.
Поскорее бы уплыть отсюда. Завтра уже буду в нормальном ромейском городе. Поскорее бы.