Курсант Сенька

Глава 10

Эти первые месяцы пролетели почти незаметно, и больше нас на учебе пока не задирали — мы с парнями уже начали из себя кое-что представлять. Так что довольные и счастливые в конце декабря собирались отправиться по домам на зимние каникулы.

Родителям в военторге я накупил гостинцев. Взял несколько банок сгущенки по шестьдесят копеек за штуку, шоколад «Красный Октябрь» по рублю пятьдесят, да конфеты в коробке «Красная Шапочка» за пять рублей — мать у меня сладкое очень любит. Еще мятные пряники за два рубля и несколько банок говяжьей тушенки по два рубля за банку.

Не забыл и с друзьями попрощаться — за эти полгода мы вместе через многое с ними прошли.

— Ну, бывайте, парни, — пожал руки Пашке, Алексею и Коле. — В январе перед учебой может встретимся в городе — сходим куда-нибудь.

— Договорились, я вам всем напишу! — улыбнулся Форсунков. — В городе с девчонками на танцы сходим обязательно! Или лучше так — ты нам, Сенька, сам потом позвонишь всем из своего райцентра.

— Хорошо, — кивнул я и, помахав им напоследок, отправился на автовокзал.

Иду и думаю вот — мать там наверняка в деревне сейчас от радости борща целую кастрюлю наварила, компоты из погреба достала, свинину с картошкой потушила, да пирогов наделала на целую роту. Но отдых отдыхом, а про спорт забывать не стоит — пока прогресс идет хорошо, спускать все на тормоза нельзя. Учеба же в военном только способствовала тренировкам — вытянулся еще немного, стал крепче, над мышцами отлично поработал, удары отточил. Уже представляю лица отца с матерью при виде меня — скажут — «Это что такое? Где наш Сенька?». Я ведь теперь заметно изменился внешне в лучшую сторону. Думаю, оценят — перемены им резко в глаза бросятся.

Но самое главное — я и сам был рад вернуться домой. Мои мать с отцом в этой жизни оказались неплохими людьми. И пусть еще не успел к ним как следует привязаться, но уже было ради кого стараться, а не только ради себя. Раз уж я в теле их сына, то и ответственность какую-никакую несу — во всяком случае, иного выбора для себя не вижу.

Можно было бы, конечно, все бросить еще в самом начале и уехать куда глаза глядят, но так поступить не мог — не в моем это духе, портить жизнь родителям этого Сеньки. Слишком жестоко было бы… Потому проведу время на отдыхе весело — будут не только тренировки и отдых с семьей, но и друзьям из школы напишу. У тех, кто учится, тоже должны быть каникулы, а у Мишки — праздничные дни в цеху или отпросится у своего дяди Васи, кем он там ему приходится. В общем, встретимся и все обсудим.

Пока вот такие планы, а далеко в будущее заглядывать особо не хочется…

Вот она — родимая изба! В окошке, как всегда, мерцает теплый свет, а из трубы вьется дымок — значит, в доме натоплено до жары, и мать уже накрыла на стол. И только ступил я во двор — собака залаяла, а потом кинулась ко мне и принялась облизывать. Почесал лохматого за ушами, а тут и мать на крыльцо выскочила — стоит, в шаль укутавшись.

— Сенька? — удивилась она сперва. — Ой, как же ты вымахал, сынок! — всплеснула руками и бросилась ко мне в объятия.

— Привет, мам, — обнял я эту женщину и улыбнулся.

— Ну проходи скорее в дом, а то холодина — замерз поди! — утирая слезы радости, она принялась заталкивать меня в избу. — Только ноги отряхни от снега, — и сунула мне в руки веник.

Сделал я всё, как она велела, вдохнул полной грудью свежий зимний воздух, поглядел на небо, где уже проглядывали яркие звезды, и вошел в дом. Батя стоял почти у самых дверей, засунув руки в карманы — вид серьезный, но глаза радость выдают.

— Окреп-то как! Силы, смотрю, поднабрался в училище, — осмотрел он меня с ног до головы и крепко похлопал по плечу вместо приветствия. И, как я и думал, остался доволен моим телосложением.

— Здорово, отец, — кивнул я ему. — У нас в училище хорошо, но помимо положенных нагрузок еще и сам спортом занимаюсь.

— Ну молодец, что тут скажешь — радуешь нас с матерью! Руки мой давай, садись за стол — расскажешь всё поподробнее. Мать вон с утра на кухне проторчала — готовила да готовила, как бы стол не сломался от ее стряпни!

— А как же! — улыбнулась счастливая мать. — Сенечка-то поди заскучал по домашнему-то⁈ — и покосилась на меня.

— Спасибо, мам, конечно скучал — ты готовишь лучше всех! — поцеловал ее в макушку. Я теперь был намного выше матери.

И принялась мама, словно заводная, носиться по кухне, раскладывать по тарелкам кушанья и приговаривать, чтобы я всё попробовал и непременно съел. Так просидели мы за столом всей семьей до глубокой ночи, а я неустанно рассказывал про курсантскую жизнь.

Дни же до Нового года все текли размеренно — одноклассники мои еще не приехали, и я в перерывах между помощью родителям по хозяйству продолжал тренировки и читал книги. И читал я не только учебники, но и художественную литературу — к этому меня Лариса еще давно приучила. Работала она бухгалтером, но души не чаяла в романах и детективах.

Бывало, по вечерам в свободное время могли мы что-нибудь вместе почитать. Вот и сейчас с трудом раздобыл я пару книг Агаты Кристи. Одну еле урвал в книжном магазине, а другую отыскал в районной библиотеке — правда, вид у нее был плачевный, зачитанная чуть ли не до дыр.

Впрочем, детективный роман Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда» меня по-настоящему поразил. Признаться, читал местами через силу — показалось скучноватым, но финал! Когда раскрылось, кто убийца, чуть со стула не свалился. Вот уж не ожидал такого поворота. А «Отель Бертрам» той же Кристи тоже неплохо пошел — расширяет кругозор, да и читается легко. А вот Джозефа Конрада в нашей районной библиотеке пришлось долго выпрашивать у Марии Петровны. Зато его «Победа» стоила потраченных усилий! Люблю, когда автор копается в человеческих душах, показывает, как характер борется с обстоятельствами, как дух не ломается под тяжестью судьбы.

Ну и, конечно же, перечитал старых друзей — «Затерянный мир» Конан Дойла, «Вокруг света за восемьдесят дней» Жюля Верна, «Остров сокровищ» Стивенсона. Эти книги всегда читаю запоем, на одном дыхании.

Но венцом всего остается «Война и мир» Льва Толстого. Вот где настоящий русский дух! До сих пор удивляюсь — почему школьники так морщатся от одного упоминания этой книги? Хотя лукавлю — сам в свое время отлынивал от чтения, довольствовался краткими пересказами. Зато когда взрослым взялся — не мог оторваться! Понимание совсем другое приходит, когда жизнь уже потрепала. Помню, как впервые осилил ее всю — такая ностальгия накатила…

Кстати, Алексей Толстой тоже порадовал. Его «Петр Первый» читался легко, хотя история серьезная. Я словно сам в ту бурную эпоху окунулся — чувствуешь запах пороха, слышишь стук топоров на верфях.

Так вот незаметно и пролетели дни. А накануне Нового года родители снарядили меня в город за праздничными покупками. Список внушительный — елочная гирлянда, курага с изюмом, торт, икра, шампанское. А уж если повезет — мандарины, апельсины, бананы… Но на последнее особо не рассчитывал — дефицит страшный. Однако раз взялся — доведу до конца. Сел в автобус и покатил, прекрасно понимая — так близко к празднику достать что-то путное будет ох как непросто. Но попытка — не пытка…

Приехал я, значит, а тут такая кутерьма творится — народу пруд пруди! Не я один такой умный оказался, что вкусностей к празднику захотелось. И это несмотря на то, что на улице стоял мороз собачий, а снег скрипел под валенками. Люди вокруг почти все в длинных пальто, в шапках-ушанках — снуют туда-сюда — кто с авоськами, кто с сумками-«челноками».

Первым делом я побежал в универмаг за гирляндой. Подхожу, а там — мама родная! Очередь до самого входа тянется… Встал и выждал, а потом меня огорошили знатно.

— Гирлянды у вас есть? — спросил продавщицу в синем халате.

— Были утром, милый, но разобрали как горячие пирожки. Завтра привезут, может быть, — вздохнула она устало.

— Да как же так⁈ Новый год ведь на носу! — выпучил я глаза.

— Раньше думать надо было, — ответила уже строго. — Все умные еще в ноябре покупают!

Делать нечего — побежал в другой магазин. По пути увидел модниц в длинных дубленках, а некоторые в теплых платках стояли. Толпились они у гастронома, болтали между собой, размахивали сумками, переминались с ноги на ногу. Решил тоже в этот заглянуть — авось что найдется.

— А вы за чем? — поинтересовалась любопытная женщина в очереди.

— Да вот, фрукты нужны к празднику.

— Ха! Мандарины вчера были — по рублю двадцать за кило. Апельсины — вообще дефицит. А бананы… их только в Москве видели, — махнула рукой.

Расстроили меня эти слова, но сдаваться не собирался! Пошел дальше по центральной улице, поглядывая по сторонам. Витрины магазинов украшены снежинками из бумаги, висят плакаты «С Новым годом!». Народ одет тепло, но лица у всех красные от мороза, а настроение праздничное.

Добрался так до «Детского мира» — возможно, там гирлянда найдется. Захожу, а там матери с детишками игрушки выбирают. Я же направился сразу к продавщице.

— Здравствуйте, девушка, елочные украшения у вас есть?

— Шары есть по тридцать копеек за штуку, — загнула она палец и задумчиво глаза в сторону скосила, — а вот гирлянды закончились еще неделю назад.

— А может, посоветуете где-то еще поискать?

— Не знаю… попробуйте на рынке — там частники торгуют. Только дорого берут, — предупредила. — По три-четыре рубля за гирлянду.

— Спасибо большое, — кивнул я ей. — С наступающим вас!

— И вас также, — она устало улыбнулась мне в ответ.

Так что потопал я на рынок — и там, надо сказать, была самая что ни на есть атмосфера… Снег под ногами весело хрустел, торговцы в добротных тулупах и в валенках за прилавками стояли, да дыханием руки отогревали. В одном месте даже дымок от самовара кверху поднимался, а ведь город. Пахло жареными семечками и горячим чаем из стаканов в подстаканниках. И подошел я там к одному из торговцев.

— Извините, товарищ, а гирлянды у вас случайно не найдется?

— Найдется-найдется, — махнул рукой мужик в овчинной шапке. — Последние как раз остались — повезло тебе, парень. Четыре рубля будут стоить.

— Да в магазине же полтора просят, — решил я попробовать поторговаться.

— А в магазине они есть? — дядька хитро прищурился. — Нет ведь? Ну вот и весь сказ. Берешь — хорошо. Не берешь — до свидания.

Что поделаешь — пришлось брать. Деньги-то у меня водились. Торопиться еще надо было — продукты покупать. Так что к следующему гастроному подбегаю, а там очередь человек в сорок выстроилась. Встал в самый хвост и стою, слушаю разговоры.

— Слыхали? В третьем магазине икру завезли!

— Какую икру? Красную что ли? — интересуется сосед.

— Да что ты! Черную! По восемь рублей баночка!

— Это ж полдневной зарплаты стоит! Обойдусь и без икры, — хмыкнул мужичок в ушанке.

Простоял я так с час, купил бутылку «Советского» шампанского — обошлась в три рубля двадцать копеек. А продавщица — полная женщина в белом халате — спросила.

— Паспорт при себе? Сколько бутылок брать будете?

— При себе. Одну только.

— Правильно — больше двух в одни руки не отпускаем, — кивнула она. И зачем тогда спрашивала?

Взял шампанское в общем и прямиком в кондитерскую направился. И там очередь… Люди «Наполеоны» да «Птичье молоко» разбирали — все по шесть рублей. Взял «Наполеон» — мать, думаю, обрадуется. После этого же добрался до другого магазина, закупился в нем изюмом с курагой. Изюм рубль сорок за килограмм стоил, курага — два рубля. Продавщица — такая молодая девушка в ситцевой косынке.

— А вы из деревни? — улыбнулась она, поглядывая на меня. — По вам сразу видно.

— Неужели так заметно? — улыбнулся и я. Одет был просто, без городских штучек.

— Валенки у вас настоящие, деревенские, не фабричные, — заметила девушка. А ведь правда — валенки у меня что надо, в такую стужу — самая лучшая обувь. — У нас в городе такие редко носят, больше приезжие.

И я даже усмехнулся — вижу же, что многие вокруг еще в добротных пальто да кожаных ботинках щеголяют, а женщины на каблуках цокают. Но это батя меня так в город торопил — одежда-то у меня имеется, только отец сказал, что нечего мне франтить, ни к чему это. Мое дело — достать все необходимое. А мне и впрямь перед кем красоваться?

В моей одежде мне удобно и тепло, а это главное. Батя вот переживает, что не до девушек мне сейчас — учеба прежде всего, потом армия. Вот и не жалует, когда я по моде одеваюсь да по дискотекам хожу. Только я и сам никого себе искать не собираюсь… Не сейчас уж точно!

У меня после смерти жены в том времени даже мысли такой не возникало, хотя все вокруг только и твердили, что жизнь продолжается. А я никак не могу ее забыть… Красавица была, умница… Характер, правда, порой вспыльчивый — могла истерики закатывать, особенно когда на работе ее все из себя выводили. Зато у Ларисы стержень был — свою бухгалтерию она щелкала, как белочка орешки.

И до сих пор помню ее улыбку — смеяться она очень любила, и нежные руки ее помню. Даже запах помню, несмотря на годы, и как мы спали в обнимку — тепло так рядом с ней было во всех смыслах. А по утрам просыпалась она вся взъерошенная и все равно милая, потом шла на кухню, яичницу делала с беконом и обязательно новости включала.

Честно сказать, до сих пор не могу смириться с тем, что всего этого больше нет. Вроде все было просто как у людей, а мне этого так не хватает. Хочется прямо сейчас подойти, обнять крепко-крепко и принюхаться к запаху ее волос. Она многим для меня была — почти частью меня, и сама же себя у меня отняла. Кусок из меня вырвала — половину сердца…

Но лучше пока об этом не думать. Тяжко вздохнул… Скоро Новый год, и родители не поймут, отчего я хмурый хожу — мать еще забеспокоится. Матери они такие — для них нет ничего хуже несчастного ребенка, так что пора продолжать поиски.

Бродил я, бродил, а на улице уже смеркаться начало, но знал, что проторчу здесь допоздна. И на окраине города в одном гастрономе удалось икру красную раздобыть. Спросил у продавщицы, а она мне почему-то зашептала.

— Икра есть, но только своим. Вы местный?

— Нет, из деревни приехал.

— Ну ладно, вижу — человек хороший. Три восемьдесят за баночку, но только тихо! — показала пальцем и оглянулась по сторонам.

Я приобрел сразу две банки и двинулся дальше на поиски фруктов — меня так просто не сломить. Вскоре же зажглись фонари — зимой темнеет рано. Снег падал крупными хлопьями, а в окнах домов мерцал теплый свет. Люди торопились домой с работы — с авоськами и сумками, тоже готовились к празднику.

Иду, а рядом две женщины переговариваются.

— Люб, ты селедку под шубой делать будешь?

— Конечно! — чуть ли не воскликнула подруга. — Какой же Новый год без селедки под шубой!

— А я оливье хочу, — мечтательно вздохнула первая. — Только докторскую колбасу нигде сегодня достать не смогла.

В троллейбусах же тем временем народу было битком — все с объемными покупками. А когда двери распахивались, слышалось, как кондукторша в форменной фуражке выкрикивала.

— Граждане, проходите в середину! Не задерживайте посадку!

Все это отвлекало меня от тяжелых дум. Рядом же уже семенил мужчина со своим товарищем.

— Эх, каждый год одно и то же — перед праздником весь город с ума сходит. А раньше-то как было — все в магазинах лежало, — на нем была шапка-ушанка и добротное пальто.

— А когда это раньше было? — хмыкнул товарищ.

— Да лет десять назад… Хотя, может, и не было, — пожал плечами первый. — Память уже не та.

Я лишь с любопытством покосился на этого мужика и прошел дальше. Дошел до еще одного гастронома — там тоже очередь, но небольшая.

— Вы тоже за мандаринами? — обернулась ко мне бабушка в пуховом платке.

— За ними, бабуль.

— А я вот стою почти час, — вздохнула она. — Говорят, сюда всего шесть ящиков завезли. Может, не хватит…

Но хватило — купил два килограмма по рублю тридцать за кило. Продавщица, строгая женщина лет пятидесяти, сказала, что больше двух килограммов в руки не дает — всем должно хватить. А я и двум килограммам радовался — чувствовал себя настоящим добытчиком. Вот что значит — Кто ищет, тот обязательно найдет. На радостях же забежал в книжный, взял родителям календарь на будущий год с фотографиями природы — полтора рубля.

И теперь пора было согреться да перекусить, прежде чем добираться до автовокзала. Зашел в какое-то молодежное кафе, заказал чай с баранками. Баранка — три копейки, а вот чай — все пятнадцать. Устроился же у окна в самом углу. Снег все валил, люди торопились по делам. Девчонки мелькали в ярких пуховиках и сапожках на каблуках, парни — в куртках. И все веселые, куда не плюнь.

А за соседним столиком сидели студенты, и я невольно прислушался.

— Слышали? — взволнованно шептала девушка. — В ГУМе джинсы «Монтана» продают!

— Да ну! По чем?

— Сто двадцать рублей!

— Ничего себе! Это же три стипендии!

Ну да, такие вещи в городе недешево стоят. У нас в сельпо самые дорогие брюки рублей двадцать, наверное. Правда, молодежь такое не носит. Хотя если денег мало — еще как носят. Что в этом такого?

Перекусив, решил прогуляться до автовокзала пешком — времени до одного из предпоследних рейсов оставалось предостаточно. Иду себе не спеша, а в витринах — елочные игрушки переливаются, конфеты в нарядных коробках поблескивают, книги в праздничной упаковке манят. Милиционеры неторопливо патрулируют, следят, чтобы подвыпившие граждане порядок не нарушали.

У кинотеатра же уже выстроилась приличная очередь за билетами на «Четверо против кардинала» — всем охота на праздники в кино сходить, да и фильм веселый. Ну да ладно, я потом тоже схожу, только уже в январе с друзьями по учебе.

А пока направляюсь на автовокзал. Небо совсем почернело, народ потихоньку расходится по домам, улицы пустеют. Иду себе спокойно, никого не трогаю, срезаю дворами — и тут, переходя с одной улицы на другую, замечаю в переулке среди полуразрушенных бараков какую-то возню. Стоит там «Жигули», перегородив проезд, и судя по звукам — кто-то кого-то прессует основательно.

Черт возьми! Вот ирония судьбы! А где же милиция? Почему ее, как назло, поблизости нет? Вроде только что дежурили на центральных улицах, хотя я уже далеко от центра забрел. Бежать звонить в отделение? Да где я здесь таксофон найду рядом? «Весело», нечего сказать…

Подкрался поближе и вижу — пятеро мужиков окружили одного, а в руке у одного что-то блеснуло — похоже нож.

— Ну что, Пчела, — говорил самый здоровый из них, обращаясь к жертве, — когда бабки отдавать собираешься? Уже месяц прошел, как срок вышел.

— Да нет у меня денег! Честное слово! — хрипел бедолага. — Зарплату еще не выдали — только перед самым праздником получу, а жена в больнице лежит у меня…

— А нам что за дело до твоей жены! — рявкнул другой, поменьше ростом, но злобный.

— Слушай, Пчела, мы с тобой по-человечески разговариваем, — снова заговорил главарь. — Взял в долг — отдавай! Четыреста рублей для тебя что, целое состояние?

— Клянусь, что отдам, только до получки дотянуть дайте как-нибудь, — умолял Пчела. — Детей кормить нечем!

— Андрюха, может, хватит с ним языком чесать? — подал голос третий. — Тихий же велел проучить, если не отдаст к сроку.

И тут главарь сам размахнулся и врезал кулаком в живот Пчеле. Тот сразу согнулся пополам и застонал, а остальные принялись его колотить — кто кулаками, кто ногами.

— Теперь будешь знать, как Тихому не платить! — выкрикнул один из подонков между ударами.

Пчела упал на землю, прикрываясь руками от ударов. Но они продолжали его избивать и останавливаться похоже не собирались. Такими темпами они его покалечат так, что живого места не останется — или вообще труповозку вызывать придется. А судя по ударам, один из них знает, как правильно бить.

А я что? Мне это надо? Что я буду делать один против пятерых, когда один из них, похоже, профессионально спортом занимался, а у другого нож? А этот Пчела мне уже точно не помощник.

Пока же добегу до ближайшего телефона-автомата и позову милицию — Пчела уже покойник. Да и милиция могла на эту разборку посмотреть сквозь пальцы, а то и сама быть в доле — такие дела во все времена могут встречаться. Но стоять и смотреть, как человека забивают насмерть… Нет, это не по мне. Пройти мимо не смогу — знаю себя. Только если и меня сейчас порешат, что с родителями будет?

Хотя выбор в голове уже был принят. Я огляделся по сторонам — хоть камень какой найти. Но нашел настоящий «клад»— кусок арматуры.

— Эй, сволочи! — крикнул я, перепрыгивая через «Жигули». — Впятером на одного — это по-мужски⁈

И все разом обернулись, а в глазах Андрюхи-главаря удивление быстро сменилось яростью.

— Ты кто такой? Проваливай отсюда, пока цел!

Но я уже шел на них с арматурой в руках. Все — назад дороги нет…