Озеро горных духов. Кукла наследника (СИ)

Глава 19. Девятнадцать слов

Девятнадцать слов. Птичка, сидящая на дереве, никогда не боится, что ветка сломается, потому что доверяет не ветке, а своим собственным крыльям.

Когда женщина так увлекательно тобой не интересуется, устоять невозможно. Мужчина не способен бросить женщину, которая без него — может. На такую можно орать, ее хочется придушить, обозвать бессовестной Дездемоной, но бросить нельзя. Когда вы орёте, пытаясь кого-то улучшить, скорей всего вы улучшаете уже не для себя.

© Слава Сэ

‒ Получается, у нас две свадьбы?

‒ Получается, ‒ кивнул он, наматывая на палец мой длинный сине-голубой локон.

‒ А когда наша свадьба?

Мне казалось, что это простой вопрос. И он вполне закономерен и не может вызвать никаких жутких эмоций. Я никак не ожидала, что на меня нахлынет паника, обречённость и безнадежность. Ведь мне казалось, все самое страшное осталось позади.

Там, в ванной комнате главы Вулканических драконов.

… У Стейнмода «Камень мужества» Кальдеры, главы Вулканических драконов, была большая шикарная ванная. И когда его разъяренный рык пронёсся по ней, мне даже показалось, что стены ответили эхом. Но она была не просто просторная и роскошная, но еще и вместительная, поэтому когда Стейнмод сделал шаг вперед, он не сильно к нам приблизился, но это позволило войти вслед за ним и Сигурду.

Признаюсь, в тот момент я очень пожалела, что эта ванная не такая, как была в одной из квартир, в которой мне пусть и непродолжительное время перед поступлением в институт, но все же пришлось пожить. Там ванна была сидячая, и кроме нее и крохотного умывальника в ней ничего и не помещалось. Вот в ту ванную совершенно точно не поместились бы два этих широкоплечих дракона. Жалко, что мы сейчас не там, а тут, думала я, с ужасом наблюдая, как оба дракона делают еще один шаг к нам, и при этом у них почти одинаково хмурились брови и губы сурово сжимались.

Что там Сольвейг говорила про гнев и ярость дракона? Ну…

‒ Папа, я тебе сейчас все объясню, ‒ пролепетала Сольвейг.

У меня, признаюсь, язык не поворачивался что-то сказать от страха, но я понимала, что нужно брать удар на себя, и решительно сделала шаг вперед, загораживая собой Сольвейг и куклу, которую та продолжала поддерживать за голову в ледяной ванне.

И тут вдруг грозное выражение лица Стейнмода «Камень мужества» Кальдеры смягчилось. Он остановился пораженно, и его брови взлетели вверх. Смотрел он мне за спину, и я, следуя за его взглядом, тоже обернулась.

Янина, кукла главы Вулканических драконов, смотрела прямо на него и при этом она улыбалась. Но и это было еще не все. Она протягивала к нему руку с браслетом, на котором красовалась большая оранжевая жемчужина.

‒ Янина, ‒ пораженно прошептал Стейнмод, продолжая стоять столбом и явно не веря своим глазам.

Но и этого оказалось мало. Кукла вдруг пошевелила губами, и мы отчетливо смогли прочитать имя главы. Да, она совершенно точно прошептала его имя! Звуков пока не было, но и то, что происходило, было огромным прорывом.

Я так и переводила потрясенный взгляд с Янины на главу, крутя головой и стараясь ничего не упустить.

‒ Пап? ‒ подала голос Сольвейг. ‒ У нас есть план. Она оживет и будет как Марика!

И тут глава сорвался с места, пролетел мимо меня огненным вихрем и, подхватив на руки свою величайшую драгоценность, рывком поднял ее из ванны.

‒ В любом случае, на сегодня хватит, ‒ прорычал он. ‒ Но я хочу услышать про все, что тут произошло, Сольвейг! С малейшими подробностями, дочь!

‒ Да, пап! С радостью! Я и отваром ее вместе с тобой напою. После ванны ей зайдет, ‒ и довольная Сольвейг вскочила на ноги, подлетела ко мне, поспешно запустила руку в карман и извлекла оттуда флягу с тем бабушкиным пойлом.

Я до сих пор помню его обжигающий вкус. Этот отвар кого хочешь разбудит!

Сольвейг была явно счастлива, что отец в кои-то веки от нее зависит, готов ее слушать и делать, как она скажет. А Стейнмод между тем направился на выход, неся свое сокровище на руках. Я же вдруг поняла, что Сигурда уже какое-то время в ванной-то и нет. И куда он подевался, интересно мне? И я поспешила за подругой и главой с Яниной на руках.

Сольвейг что-то без умолку тараторила, но я толком не прислушивалась. Девушку явно отпустило. Она поняла, что ее убивать никто не собирается. Наоборот. Отец, кажется, впервые ее по-настоящему заметил и оценил. И она неслась, как тот поезд на вокзале Ла-Сьота*. А ведь этот поезд тоже пугал. Вообще положение было похожим. Мы ожидали, что будет ужас, а все вроде бы обошлось. Как и с тем поездом, заторможено думала я, выходя из ванной.

‒ Ой, ‒ я замерла и снова прикрыла рот ладошкой, как привыкла делать в минуты паники.

А испугаться было чего. Мы так увлеклись тогда с Сольвейг рассматриванием куклы, так переживали за то, что она простояла столько времени в шкафу, что напрочь забыли о веревке, которая так и осталась привязанной к ручке тяжелого сундука, стоящего возле распахнутого окна, которое мы тоже забыли закрыть.

И вот теперь конец этой веревки был в руках у Сигурда. Он рассматривал его, переводил взгляд на окно, а потом поднял голову и в упор посмотрел на меня.

Я так и стояла, зажав ладошкой рот. Раньше, до того, как мы с Сигурдом… присвоили меня ему, это срабатывало, и мне удавалось скрыться. Но, увы. Сейчас это явно не помогло. Сигурд прекрасно меня видел и в упор смотрел в мои распахнутые в ужасе глаза. А я видела, как в его глазах продолжают полыхать ярость и гнев. И если от постели доносился щебет Сольвейг и тихий голос явно успокоившегося главы, то мне совершенно точно рано было радоваться.

‒ Сольвейг? ‒ громко позвал Сигурд, не отпуская мой взгляд и не поворачивая головы в сторону подруги. ‒ Скажи-ка мне, сестренка, а как вы попали в спальню к отцу?

Голос у Сигурда был обманчиво-спокойным и ласковым.

Сольвейг затормозила в своем рассказе про одинаковый жемчуг и, взглянув на нас, точно так же как и я, прикрыла рот ладошкой. Отняв ее ненадолго от лица, она протараторила быстро и проглатывая слова:

‒ Я поклялась… что никогда… не расскажу!

‒ Понятно. Клятву, значит, дала? ‒ кивнул Сигурд, по-прежнему не спуская с меня огненных глаз.

Сольвейг судорожно закивала.

‒ Ну это само по себе о многом говорит. Если клятва понадобилась, то видимо способ был очень захватывающим, ‒ и Сигурд уронил на пол конец веревки.

Мы с Сольвейг переглянулись. А Сигурд продолжил:

‒ Отец, тебе Марика не нужна? Сольвейг тебе и так все расскажет. Если что, мы потом подойдем. У нас важный разговор намечается! ‒ и Сигурд сделал шаг ко мне.

Я же подхватила юбки и не придумала ничего лучше, как пуститься наутек. Я вихрем пролетела мимо опешивших стражников и выскочила в коридор. Самое удивительное, я была уверена, что Сигурд меня легко поймает, но делать он этого почему-то не спешил. Нет, я слышала его дыхание за спиной, но за руку меня при этом никто не хватал.

Бежала я, кстати, в наши с Сигурдом покои. Почему? Ну потому что нужно было же куда-то нестись, чтобы успокоить моего дракона? А где это прикажете делать? Опять на полу библиотеки? Нет, хватит. Вот я и неслась в наши с ним комнаты… поближе к кровати.

Я вбежала в нашу с Сигурдом спальню и остановилась. А дальше что? Плана как такового у меня не было. Я стремительно обернулась, чтобы увидеть, как мой дракон обманчиво спокойно входит почти сразу за мной в комнату и закрывает дверь, поворачивая ключ изнутри.

Нда… Сбежать от моего дракона у меня больше не получится. Раньше еще была такая возможность. А теперь нет. Он, пока я бежала в нужном ему направлении, и не собирался меня останавливать. Я застыла прямо в центре комнаты. Сбоку высилась наша с ним кровать, а Сигурд стоял около двери. Дальше отступать некуда.

‒ Сигурд! Все не так, как ты подумал! ‒ начала я.

Я отчетливо видела, что мой дракон в ярости. Я первый раз его таким видела. Глаза просто метали молнии, губы были сжаты в тонкую линию, ноздри гневно раздувались, он то сжимал, то разжимал кулаки, и я даже отсюда слышала, как скрипят его зубы.

‒ Вот как! ‒ вдруг заорал мой всегда спокойный дракон. ‒ То есть, мне показалось, что ты шла по узкому парапету башни, а потом влезала в окно с веревкой, привязанной к сундуку? И мне показалось, что один неосторожный шаг, и ты бы повисла на ненадежной веревке на одной из самых высоких башен замка?! Мне показалось, что Сольвейг могла тебя не удержать? А веревка могла оборваться под твоим весом?

‒ Карниз. Я шла по карнизу. Не ори! ‒ заорала я в ответ, чем, признаться, его слегка охладила, потому что Сигурду никто прежде не осмеливался перечить, а уж тем более женщина.

‒ Что?! ‒ немного тише заорал он.

‒ Это не парапет, а карниз. Парапет имеет ограждение. А карниз нет!

‒ Ну давай, ещё об архитектуре теперь поговорим!

‒ Не ори на меня! ‒ в ответ заорала я.

‒ Да я тебя вообще сейчас отшлепаю так, что ты сесть не сможешь неделю! Чтобы совершенно точно никакие глупые мысли не лезли в твою хорошенькую головку! И будешь месяц сидеть безвылазно в этой комнате и пропустишь и свадьбу Сольвейг, и женитьбу Сумара и Каисы! Все развлечения и свадебные мероприятия пройдут без тебя! ‒ продолжил он.

‒ Только попробуй! И увидишь, что за этим последует!

‒ Что? ‒ и он даже остановился, перестав идти на меня.

‒ Я сказала, только попробуй применить все свои угрозы, и увидишь их последствия! ‒ и я зло прищурила глаза.

Нет, на самом деле я не собиралась ничего такого предпринимать, потому что в глубине души понимала, что Сигурд по большому счету прав. И то, что он бесился, ожидаемо. И злит его не то, что сунулась к чужой кукле, а то, что подвергла свою жизнь опасности. На самом деле я была с ним даже где-то согласна. Не имела я права так рисковать. Но…

‒ И вообще, это ты во всем виноват! ‒ и я вперила в него указующе-обвинительный палец.

‒ Что?! ‒ снова прибавил звук Сигурд.

Я прекрасно знала, что лучшая защита ‒ это нападение. Ну, а как еще прикажите выходить из этой ситуации? Только нападать. И я продолжила орать:

‒ Я тебе все объяснила! Я сказала, что мне нужно осмотреть куклу твоего отца! И ты, вместо того чтобы помочь или хотя бы обнадёжить, ничего не сделал!

‒ Я сказал тебе, что поговорю с отцом! ‒ проорал он мне в ответ.

‒ Этого мало! Мне этого было мало! Ну поговорил бы ты с ним? И что бы это дало? И так его ответ был заранее известен! Он ни за что бы ничего не позволил! Мне и пришлось все брать в свои руки! ‒ продолжила я.

‒ Вместо того, чтобы поговорить со мной и с отцом, вы, две идиотки, полезли по парапету? Ах, простите! По карнизу! Подвергая свою жизнь опасности? ‒ взъярился он, но мне показалось, что уже чуточку спокойнее.

‒ Мы страховали друг друга! И веревка выдержала бы, и вместе с сундуком мы бы вытянули друг друга в окно! А тебе стоит просто прислушиваться к тому, что я говорю! Если бы ты это сделал, то ничего бы этого не произошло! Вот сам и сиди под замком все праздники! А я не собираюсь! Это ты виноват!!! ‒ последнее я проорала на пределе моих голосовых связок, ну потому что любые средства в нападении хороши.

‒ Я? ‒ он неверяще смотрел на меня.

Видимо, впервые в его жизни девушка вот так осмеливается на него орать и в чем-то обвинять. Но я не его девушка, я его кукла! Пусть привыкает!

‒ Ты сам мне все время твердил, что нужно сначала выслушать и услышать! Просил не сбегать, не выслушав тебя и не поняв твою точку зрения. Но меня ты слушать не стал! Хотя я тебе и говорила о том, как это важно. Возможно, важнее всего! Но ты просто отмахнулся от меня! И уверена, с отцом ты и не поговорил. Ты собирался завести этот разговор с ним после праздников? А от меня бы отмахивался тем, что сейчас не время? Свадьбы, хлопоты и гости? Да?

Я по его лицу поняла, что попала в точку, и уже увереннее продолжила:

‒ Так вот, я не собиралась ждать! Это важно! Для меня важно! Для куклы твоего отца важно! Ты не знаешь, каково это, стоять в шкафу! А я знаю! И я не могла себе позволить выжидать, пока вы там с твоим отцом примете решение, и все взяла в свои руки. Так что вини кого угодно в том, что произошло, но только не меня!

Сигурд тяжело вздохнул и устало потер глаза рукой.

‒ И потом! Я не уверена, что, простояв столько времени в том шкафу, для Янины все это осталось без последствий. А если бы она сгорела? Пока вы с отцом что-то там решали? Если бы ее терпение и выдержка подошли к концу? А если счет шел на часы? Ни ты, ни я этого не знаем, но это может быть так!

‒ Она не сгорела до сих пор. Отец обращался с ней бережней не придумаешь! Пара дней ничего бы не решили!

‒ Не пара дней! Вы бы месяц или больше тянули! И вообще! Победителей не судят. Все обошлось!

Сигурд тяжело вздохнул, а потом сделал еще несколько шагов и сел на кровать.

‒ Я знал, что будет сложно, но и представить себе не мог, как это будет мучительно трудно, ‒ тихо на грани слышимости сказал он. ‒ Я и вообразить не мог, что моя кукла будет со мной спорить, кричать на меня, не подчиняться моим приказам. Что у нее будет собственное мнение, не совпадающее с моим.

Я сделала осторожный шаг к нему. Он больше не выглядел разъяренным, скорее задумчивым.

‒ Сигурд? ‒ и я сделал еще один шаг вперед. ‒ Тебя это так сильно огорчает?

‒ На самом деле нет. Я испытываю странные эмоции. Раздражение, гнев, жуткую тревогу за тебя, но нет. Нет ощущения неправильности или огорчения. Скорее предвкушение чего-то необычного, что входит в мою жизнь, ‒ задумчиво и уже без следа прежнего гнева сообщил мне он.

Я же окончательно осмелела и внутренне возликовала. Просто небывалое везение. Ну это ж надо мне было выбрать именно такого дракона? Который так замечательно мне подходит и согласен терпеть меня со всеми моими недостатками, плавно перетекающими в достоинства.

Я сделала еще несколько шагов и, подойдя осторожно к Сигурду, присела перед ним, положила руки ему на колени, а на них медленно опустила голову, заглядывая ему в глаза. А то мало ли? Вдруг он еще не остыл? И сейчас рванет, как тот вулкан?

‒ Ты больше не злишься? ‒ осторожно спросила я.

‒ Ошибаешься! Я в бешенстве, но я признаю, что моя вина в том, что произошло, тоже есть. Ты права. Нужно было прислушаться к тому, как это для тебя важно и донести, что я сделаю все возможное… И невозможное тоже сделаю, ‒ вздохнул Сигурд.

‒ Правда?

‒ Да. Давай раз и навсегда это решим. Я буду решать и рисковать тоже буду я. Ты больше не предпринимаешь никаких подобных действий. Если надо, в окно и на карниз полезу я. Пообещай! ‒ сурово потребовал он.

‒ Я обещаю, что всегда буду настаивать на том, чтобы ты выслушал и понял меня. И постараюсь всегда впредь объяснять, если что-то и в самом деле мне очень важно, ‒ уклончиво ответила я.

‒ Марика! ‒ зарычал Сигурд, которому совершенно точно не понравился мой ответ.

Надо что-то срочно предпринять. Нужно обратить внимание моего дракона, что он так удачно сидит не где-то там, а на кровати. И я осторожно встала, возвышаясь над ним и положила руки ему на плечи. Его лицо оказалось на уровне моей груди.

Сигурд втянул в себя воздух, вдыхая мой аромат, и задержал дыхание.

‒ Ты меня с ума сводишь, ‒ выдыхая, прошептал он.

Я осторожно стала покрывать невесомыми поцелуями его лицо, а сама запустила руки под его распахнутую рубашку и немного царапнула ноготками по груди. Сигурд вздрогнул и задышал чаще.

Я расстегнула медленно каждую пуговичку, а потом стянула с него рубашку, отшвырнув ее куда-то в сторону. А потом быстро и ловко дернула за веревочки шнуровки, и когда платье стало сползать с плеч, проворно скинула его и, переступив через него, осталась только в нижних юбках и панталонах.

Я осторожно опускаюсь перед Сигурдом на колени, между его раздвинутых ног, мысленно радуясь пушистому коврику, что лежит возле кровати. Я тянусь к пряжке его ремня.

‒ Что ты… ‒ начинает Сигурд, но замолкает, когда я, расстегнув все пуговицы на его штанах, сжимаю рукой его каменный член. ‒ Да, не останавливайся!

Я никогда раньше не ласкала так мужа. Он не настаивал, а мне не хотелось. Хотя я знала, что оральные ласки между мужчиной и женщиной не являются чем-то необычным или запредельным. Но мне никогда не хотелось, а вот сейчас все изменилось. И то, что раньше казалось неправильным, ненужным, грязным, противным и даже унизительным для женщины, сейчас привлекало и манило.

Сигурд помогает, и я стягиваю с него штаны, так и не поднимаясь с колен и рассматривая его рвущийся наружу и сильно возбужденный член. Я облизываю губу, и вскидываю глаза на Сигурда. Мой дракон не торопит меня и кажется, вообще ни на чем не настаивает. Все происходящее целиком и полностью моя инициатива, и это меня еще больше заводит.

Я осторожно дотрагиваюсь тонкими пальчиками до налитой головки и начинаю осторожно водить, исследуя и рассматривая.

‒ Я сейчас кончу и не дождусь сладкого, ‒ простонал вдруг Сигурд, а я осторожно провела членом по своим губам.

Сигурд запрокинул голову и издал хриплый стон, а я, окрыленная таким успехом, осторожно провела язычком по горячей головке. Я осторожно облизала ее, а потом, приоткрыв рот, осторожно взяла его и обхватила плотно губами.

Мне не было страшно или противно. Я подняла глаза на Сигурда и поняла, что мой дракон пребывает в каком-то явно невменяемом состоянии. Не думаю, что мои не слишком умелые ласки произвели на него такое впечатление. Но с другой стороны, я наверняка первая кукла, которая его так ласкает. Я, видя плавающий в эйфории взгляд, окончательно осмелела и взяла его глубже.

Наградой мне было сбивчивое дыхание и хриплый стон. Я стала наращивать темп и вдруг мне захотелось похулиганить, и я выпустила магию. Тоненькие холодные струйки заполнили мой рот подобно пузырькам от шампанского. Сигурд издал рык и вдруг резко схватил меня за плечи, поднимая на ноги.

‒ Хватит, ‒ рычит мой дракон.

Я и опомниться не успела, как оказалась на кровати. Мои юбки оказались порванными, панталоны улетели куда-то в сторону, а он нависает надо мной и впивается в мои влажные губы. Он целует меня жадно, долго, горячо. Кусает мои губы, и я чувствую, как мой холод смешивается с его огнем.

Сигурд одним сильным рывком входит в меня, и я вскрикиваю от пронзившего меня наслаждения. Сигурд начинает двигаться, покрывая мои плечи и шею поцелуями и что-то горячо шепча. Сквозь марево удовольствия до меня доносятся слова о том, что я вкусная, горячая и невероятная. Сигурд ускоряет темп, но я готова принять и это. Это мой дракон. Только мой. А потом вспышка, и меня сносит волной нереального удовольствия.

Я расслабленно лежала на груди у своего дракона и очерчивала тонкими пальчиками контуры его тела.

‒ Значит, Сумар женится на Каисе? ‒ спросила я.

‒ Да. Он единственный из братьев, кто согласился. Он рассматривает этот брак несерьезно. Как очередное приключение. Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, но я не стал спорить. У меня и своих забот хватает, чтобы еще решать проблемы Сумара. Он не маленький мальчик. Свана, начни он творить глупости, я бы остановил. Он еще слишком молод. А Сумар разберется сам, ‒ ответил Сигурд.

‒ Почему только он согласился? Каиса же отличная партия? ‒ удивилась я.

‒ Потому что никто не захотел улетать из нашего замка. А здесь я ей жить запретил. В итоге мы просто оставляем у нас Сольвейг с ее будущим мужем. А Сумар с Каисой отправляются к Лавовым. Так равноценно. Никто ничего не теряет. Все остаются с тем, что и хотели по-сути. Старый Карл Пахоэхоэ не хотел терять дочь. У него их немного, а Каиса любимица. А сыновей, тем более бастардов, у него полно. Отец, в свою очередь, хочет угомонить Сумара и дать ему понять, что значит семья и ее ценности. Да и Сольвейг отец любит больше остальных дочерей, хотя это и не сильно заметно. Так что все довольны, ‒ ответил Сигурд.

‒ А Каиса?

‒ Как ни странно, довольна и она, ‒ хмыкнул Сигурд. ‒ Сумар продемонстрировал ей некоторые свои… хм… навыки. И она осталась впечатлена.

‒ Вот же бабник! ‒ фыркнула я и уткнулась в грудь Сигурда, скрывая легкое смущение.

‒ Ему будет полезно. А то он рассчитывает, что по приезде его ждут новые впечатления, новые девушки и новые знакомства. Вот Каиса ему и устроит… семейную жизнь. Посмотрим, что в итоге получится, ‒ улыбнулся Сигурд.

А потом я спросила его, когда же, собственно говоря, и мы с ним поженимся, и ответ поверг меня в ужас, кошмар и панику.

__________________

*«Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота» ‒ немой документальный короткометражный фильм 1896 года. Из-за неожиданно пугающего эффекта, оказанного на зрителей, фильм иногда относят к жанру фильмов ужасов. Один из первых фильмов, снятых и публично показанных братьями Люмьер.