Озеро горных духов. Кукла наследника (СИ)

Глава 15. Пятнадцать слов. Ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого, сладкого, горячего кофе, выплеснутая на голый живот

«Понимаешь, нам было очень легко… сначала… за это нужно расплачиваться. Дальше нам будет все тяжелее, тяжелее… потому что я хочу уважения. А я его, в общем, не заслужила… а я его хочу… потому что… ну я… я хорошо к тебе отношусь. Если бы я хуже относилась… я бы могла…. А сегодня я точно поняла… ты никогда не будешь… так ко мне относиться, как я хочу. Я всегда буду, в общем, чуть-чуть случайной…»

«Еще раз про любовь». Сценарий для картины был написан драматургом Эдвардом Станиславовичем Радзинским по его пьесе «104 страницы про любовь».

‒ Марика, девочка моя! Пожалуйста, дай мне шанс. Давай поговорим. Не нужно убегать, сокровище мое. Мы вместе сможем все решить. Ты так нужна мне, детка. Что мне сделать, чтобы ты поверила мне? Хочешь, я и пальцем до тебя не дотронусь, пока сама не разрешишь? А хочешь, уедем? Я познакомлю тебя с мамой. Она живет в очень спокойном месте со своим возлюбленным. Они вместе уже почти двадцать лет. Я летаю к ним раз в месяц. Тут недалеко. Можем слетать… Мама тебе понравится. Она тоже не привыкла делиться, не привыкла подчиняться и чуть что не по ней ‒ начинает бить посуду. Вы подружитесь, я уверен. Марика? Где же ты, сокровище мое?

Голос Сигурда доносился до меня как будто сквозь огромную толщу воды. Как будто вода из озера вдруг встала стеной и защищала меня от него. Я же во все глаза смотрела на стену перед собой. Нет, я знала, что все старинные библиотеки содержат много тайн и загадок. Но мой прагматичный разум никогда не верил, что и мне удастся одну из них найти. Впрочем, следует поторопиться.

Тогда, в купальнях, когда они со Стейном уходили, его голос становился все дальше, а вот теперь он все ближе.

…Я плохо помню, как тогда добралась из ледяных купален до нашей с Сольвейг комнаты. Все тело после жаркой ночи с непривычки ломило. И я вообще чувствовала странный жар. Я такое ощущала, когда Сольвейг в первый раз в меня влила почти насильно свой жуткий отвар. Тогда внутри все обожгло. И сейчас было похожее состояние. Стазис полностью покидал мое тело? Вот и как узнать? Идей у меня на этот счет не было.

Я ввалилась в комнату, чтобы тут же встретиться взглядом с изумленными глазами поджидающей меня Сольвейг. Он рассматривала меня, как некое чудо-чудное, диво-дивное. Как будто в первый раз она меня видела.

‒ Ты где была? Ты что с собой сделала? ‒ наконец потрясенно выговорила она.

‒ Я… Я гуляла, ‒ ответила я немного невпопад.

Ну где я гулять-то могла, в самом деле? Но Сольвейг с таким удивлением меня рассматривала, что казалось, не обратила на мой ответ ни малейшего внимания.

‒ Я была уверена, что ты под дверью ледяных купален Сигурда караулишь. Или он вообще тебя позвал в них, чтобы ты ему… спинку потерла. А ты, оказывается, к кому-то в деревню перекрашиваться бегала? И как только успела? А состав тебе сказали? Какие листики? И гуано они использовали? И что у тебя с лицом? Маска какая-то очень хорошая? А какая? В бане тебя красили? А кто? Бабка Хертрюд «Сила меча»? Да нет! Я была у нее. Она сама у меня рецепт синей краски просила, ‒ тараторила Сольвейг и сама же выдвигала версии в своей излюбленной манере.

Но на этот раз я была не в настроении и перебила ее словесные излияния:

‒ Сольвейг! Ты о чем вообще?

‒ Ты не перекрашивалась? У тебя цвет волос бирюзово-голубой. И они при этом блестят и переливаются. И лицо. Оно у тебя будто бы светится. Вся кожа сияет, и глаза горят. Ресницы и брови стали гуще, и губы яркие, алые. И даже форма носа стала тоньше. Ты… кто? ‒ потрясенно спросила подруга.

Я подлетела к сундуку, что затащили тогда ее братья во главе с Сигурдом. В его крышку было вставлено зеркало на железных кованных скобах. Я откинула крышку и уставилась на себя. А потом села на пол рядом с сундуком.

Я была куклой. Я наверняка так выглядела, когда меня только выловили из Озера горных духов. Тогда у Огненных братьев-козликов я пару раз поймала свое отражение в зеркале.

Потом, когда я переоделась в берет и мужскую одежду, мое лицо и в самом деле выглядело по-другому. А когда затемнила волосы, оно снова неуловимо изменилось. И вот теперь как будто вся кукольная магия слетела, и я снова была очень красива. Просто сказочно прекрасна.

Как я не замечала перемен во внешности? Как я не обратила внимания, что раньше была прекрасна до такой степени, что даже служанки, что переодевали меня у Озера горных духов, в один голос твердили об этом? А потом моя внешность изменилась. Не сильно, но я не была так уж сказочно красива. И вот теперь все снова вернулось. Как будто меня только что выловили на той злополучной «двери от Титаника». Из зеркала на меня смотрела красавица из сказки. Пресловутая кукла Мальвина. Самая красивая кукла Карабаса-Барабаса.

А я еще удивлялась, что меня никто не узнает… Что еще я пропустила? Что с моими мозгами, что я не вижу очевидных вещей? Я даже собственное отражение в зеркале пропустила.

Я запустила пальцы в волосы, которые даже на ощупь были другими. Густыми, гладкими и тяжелыми. Они волнами рассыпались по плечам, и я простонала уже в голос.

‒ Как все вернуть обратно? ‒ задала я вопрос скорее в пустоту, понимая, что от Сольвейг толку мало.

И точно. Она полностью проигнорировала мой призыв. Сольвейг опустилась на пол рядом со мной и приобняла меня за плечи, успокаивая и подбадривая.

‒ Ты что? Ты красавица! Теперь понимаю Сигурда, что он так носится с тобой! Он, как дракон, видел тебя вот такой! Без твоей дурацкой магии. Кстати, не думала, что Световые драконы на это способны. Но почему я тебя не видела? Я сильная дочь дракона. На меня даже магия плохо действует. Вот даже волосы перекрасить не могу. Не работает. Или… Постой…

И Сольвейг уставилась на меня. Ее зрачки расширились, и она приоткрыла рот.

‒ О! А! Ты… Ты все-таки она! Я не верила. Догадывалась, но не верила. Ты она!

Я проворно высвободилась из ее объятий и вскочила на ноги.

Сольвейг так и осталась сидеть возле сундука и потрясенно смотреть на меня снизу вверх.

‒ Кто? ‒ бросила я, хотя и понимала, какой ответ услышу.

‒ Ты… Ты кукла! ‒ выдохнула подруга. ‒ И магия у тебя кукольная. Вот почему ты так много спишь. Вот почему не знаешь очевидных вещей. А еще ты как-то странно влияешь на окружающих. Даже на меня, хотя я и дочь дракона. А вот наш директор и вовсе про тебя забывает. Как будто тебя и не было вовсе. И твоя внешность…

Я сделала аккуратный шаг к двери. А Сольвейг, захлебываясь словами, продолжила:

‒ А еще братья! Вот почему они так старательно отводили от тебя взгляд. Они старались не смотреть даже в твою сторону. Они боялись взбесить Сигурда. Будь ты простой служанкой, да даже незаконной дочерью дракона, они бы так не делали. Наоборот, они вечно отбивают друг у дружки девушек. Вот та же Ингрид постоянно жаловалась Сигурду, что его братья зажимают ее в коридорах, а тот в ответ только веселился. Да даже Бенедикт только после рождения дочери стала неприкосновенной. Все потому, что ты кукла… ‒ и Сольвейг прижала ладошку к губам.

Я сделал еще один шаг к двери.

‒ А еще… ‒ продолжила подруга. ‒ Твоя магия сегодня с тебя слетела, и ты стала самой собой. Что случилось этой ночью? Где ты была?

Ответить я не успела. Раздался стук в дверь и голос одной из служанок громко спросил:

‒ Сольвейг? Марика не вернулась? Там наследник Сигурд носится по первому этажу замка и распорядился никого на улицу не выпускать. Он ее ищет. Весь замок на ушах стоит. Ты ее так и не видела? А то он на грани оборота. Глава Стейнмод сдерживает его пока, но все сильно нервничают.

Я встретилась глазами с Сольвейг.

‒ Нет! Она не возвращалась! ‒ вдруг громко ответила подруга. ‒ Может, в библиотеке?

‒ Ее первым делом осмотрели. Там все уже обследовали не по одному разу. Ладно. Побегу, ‒ и послышался топот ног, видимо служанка торопилась.

Мы застыли с Сольвейг друг против друга. Она медленно, очень медленно встала и сделала шаг назад.

‒ Марика, не нужно этого делать, ‒ нарушила она первой молчанье.

‒ Чего?

‒ Не нужно убегать. Сигурд не причинит тебе зла.

‒ Он ужен спалил двух кукол за полгода, ‒ невесело усмехнулась я.

‒ Но они не были такими, как ты, ‒ покачала она головой. ‒ Я вообще раньше не слышала о таких, как ты. Ходили разные сказки. И про то, как долго вы можете лежать в стазисе. Почти сотню лет однажды спала одна кукла. И про то, что если вас уколоть чем-то, вы снова можете заснуть. И про то, что даже самый незначительный яд, от которого любого другого просто затошнит, вас способен вернуть обратно в сон. И про магию вашу кукольную. Но я думала, что все это сказки…

‒ Да… Белоснежка, Спящая красавица с веретеном, невеста царевича Елисея, наевшаяся яблок. Все спали, как говорится. Все сидели!

‒ Где?

‒ Что?

‒ Сидели где?

‒ В тюрьме! И Сократ, и Галилей, и Сервантес, и граф Монте-Кристо. Все сидели! ‒ выдала я полный бред из известного мне с детства фильма.

‒ Марика? Тебе плохо? ‒ встревожилась Сольвейг.

‒ Нет! Что ты! Мне хорошо. Стоит мне выйти из комнаты, как все сразу поймут, что я кукла. Не Белоснежка, конечно. Но кукла наследника! Жалко, меня не Суок зовут. А его не Тутти. Была бы еще одна незабвенная классика, ‒ и я истерично захихикала.

Только вот Сольвейг мой смех не поддержала. Она тревожно уставилась на меня, а потом сделала шаг вперед.

‒ Марика, успокойся.

‒ Нет! Не подходи! Успокоиться? Я только-только пришла в себя. Нашла место, где мне хорошо. Думала, что я в полной безопасности, и вот теперь все рухнуло. И что мне делать? Как выйти за эту дверь? ‒ и я затылком стукнулась о дверь, к которой сейчас прижималась.

‒ Марика, если ты выйдешь за эту дверь, то поверь, ничего страшного не случиться. Ты и в самом деле сейчас выглядишь не как всегда, и очень необычно! Но поверь…

‒ Необычно? Сразу понятно, кто я, ‒ простонала я. ‒ Почему я должна ему верить? Почему я должна тебе верить? Весь мой прожитый опыт твердит о том, что доверять нельзя почти никому! Да и все драконы относятся к куклам как к дорогой, но все же игрушке. А я живая! Понимаешь, Сольвейг! Я живая! ‒ в конце я уже кричала и меня трясло.

‒ Сигурд не позволит и пальцем никому тебя тронуть! ‒ горячо воскликнула Сольвейг.

‒ Да! Он сам меня спалит! Все сам! Мне нужно подумать! Мне нужно побыть одной! ‒ и я, стремительно развернувшись, открыла дурацкую дверь и выскочила в коридор.

В коридоре никого не оказалось, и ноги сами понесли меня в сторону библиотеки. Ее, в конце концов, уже несколько раз осмотрели. Значит, я там буду в безопасности? Но я рано обрадовалась. Когда впереди уже показались большие двери в библиотеку, меня окликнули.

‒ Марика, стой! ‒ прогремел сзади меня голос Сигурда.

Я обернулась и, вытянув вперёд руки, принялась пятиться спиной назад.

‒ Не подходи! ‒ громко крикнула я.

Сигурд замер и остановился. Но потом все же сделал осторожный шаг вперед, при этом жадно меня рассматривая.

‒ Марика, детка. Пожалуйста, давай поговорим. Я не причиню тебе вреда. Пожалуйста.

‒ Как давно? Как давно ты знаешь, что это я? ‒ требовательно спросила я.

‒ Почти сразу у озера я понял, что ты никакая не дочь дракона. Что ты странная и необычная. Я присматривался и отдал приказ не подходить и не трогать тебя. А потом, после той первой ночи, когда ты пришла ко мне, почти сразу все встало на свои места, ‒ тихо и ласково ответил он и сделал маленький шаг вперед.

‒ Сразу? Ты меня еще тогда узнал? В купальнях? ‒ удивилась я, но руки опустила.

В конце концов, если он так давно знает, что я кукла и до сих пор ничего мне не сделал, может быть, стоит ему поверить и довериться?

‒ Тогда, в купальнях, я понял, что ты кукла. Магию кукол ни с чем не спутать. А потом на танцах я окончательно убедился, что это ты. Больше было некому. Ты единственная подходила на эту роль, ‒ ответил он и сделал еще один шаг. ‒ И во время танца я это точно понял, хотя чувствовал и раньше.

Я завороженно следила за ним и, подняв на него глаза, встретилась с его встревоженным взглядом.

‒ Почему ты не сказал? Только правду!

‒ Потому что боялся. Ты умеешь исчезать. Растворяться в толпе. Ты вот стоишь тут, а через минуту тебя и след простыл. Ты способна сбежать из тщательно охраняемого замка правящих Огненных драконов. Ты легко растворилась в трактире, проведя братьев. Они и не поняли, с кем говорили. Я буквально только что, пока тебя искал, собрав воедино общий рассказ всех братьев, понял, что тогда ты была с ними в том трактире. Ты исчезаешь, проходя как будто сквозь игольное ушко. Я не мог допустить, чтобы ты исчезла из моего замка, ‒ ответил он честно.

‒ Мне страшно, ‒ шепнула я.‒ Мне очень страшно.

‒ Я один из самых сильных драконов. Не многие главы семейств сильнее меня. И вот я, сильный дракон, буквально цепенею от страха, что могу потерять тебя. И даже то, что ты уйдешь, меня не так сильно страшит, ‒ сказал он, глядя мне в глаза.

‒ А что? ‒ пролепетала я.

‒ У меня было много кукол. Все они долго не выдерживали. Такого сильного дракона, как я, куклы не способны долго остужать. Те, что продержались дольше всех, не были какими-то особенными. Просто извержений было не так много, и мне хватало озера или ледяных купален. Но ты другая. Каждый раз, когда сгорала кукла, я чувствовал только легкое сожаление. Не более. Я делился куклами с братьями и никогда ни о чем не жалел, ‒ продолжил он.

Теперь Сигурд просто стоял и не двигался. Он держал меня своим пламенным взглядом.

‒ А я? ‒ всхлипнула я.

‒ Тебя я не просто не готов с кем-то делить. Я даже с трудом могу терпеть, когда на тебя кто-то смотрит. И я понял отца, который запирает свою куклу у себя и никого к ней не подпускает, ‒ ответил Сигурд.

‒ Ты тоже меня запрешь? ‒ спросила я.

‒ Нет! Ну что ты, милая. Девочка моя! Ты мое сокровище!

‒ Ну еще бы! Я такой ценный ресурс! И сокровище хранят за семью замками! ‒ воскликнула я и сделал шаг назад.

Гнев снова начинал подниматься во мне.

‒ Детка, послушай…‒ начал было он.

‒ Навешал мне тут итальянские макароны на уши! А у меня, знаешь ли, с годами уши ослабели и на них не держится лапша! Какой девушке не хочется быть особенной? Да любая бы растаяла на моем месте. Еще бы! Особенная! Уникальная! Не такая, как все! Но в итоге ты запрешь меня, как твой отец запер свою куклу, и я сгорю однажды. Сама не знаю даже, как и почему! А я не хочу! ‒ кричала я.

‒ Детка, успокойся. Это стазис видимо сходит. Да еще наша с тобой ночь слишком много дала тебе огня. Ты не справляешься ни с чувствами, ни с эмоциями. Тебе непривычны такие страсти и такой огонь. Зачем ты ушла утром? Мы бы вместе со всем справились. И я не дам тебе сгореть! ‒ яростно крикнул он. ‒ Я сгорю сам, но ты будешь невредима! Поверь мне! Я…

‒ Нет! Стой там, где стоишь! Я хочу побыть одна! Мне нужно подумать. Я должна все осознать. Я и так столько пропустила! Мне нужно время! Не трогай меня! ‒ и я, развернувшись, бросилась к библиотеке.

‒ Марика! ‒ донеслось мне вслед, и Сигурд сорвался за мной.

Но я была быстрее и, влетев в библиотеку, кинулась прятаться за дальними полками. Я прислонилась к книжной полке, пытаясь слиться с ней, как всегда делала, когда пряталась. Но вдруг почувствовала, что сейчас это не сработает. Не с Сигурдом. Я вдруг поняла, что этот дракон теперь меня увидит. Как будто я его… А он мой…

Нет! Я не хочу! Я не готова!

Я принялась судорожно оглядываться в поисках того, куда бы я могла спрятаться. Но я уже изучила библиотеку вдоль и поперек и знала тут каждую полку. Здесь было негде спрятаться.

‒ Стража! От двери не отходить! Никого не выпускать и не впускать! ‒ между тем от дверей раздался грозный рык моего дракона.

А потом я отчетливо услышала его шаги. Он шел по библиотеке и заглядывал в каждый проход.

‒ Марика, девочка моя. Из библиотеки только один выход. Она расположена высоко, и в окна, пожалуйста, не суйся. Я потом могу тебя покатать, но сама ты можешь сорваться. Обещаешь не лезть в окна? ‒ его голос был негромок и доносился из первых рядов.

‒ Я не дура! И не самоубийца! ‒ крикнула я и бросилась в следующий ряд.

‒ Нет! Марика! Нет, конечно! Еще там у озера, когда я увидел тебя впервые и ты пряталась за Сольвейг, я сразу понял, что ты сама жизнь. Просто не совершай необдуманных поступков. Только и всего. Будь осторожна. Я прошу тебя, ‒ его голос был очень ласков и нежен.

Я бы растаяла, но что-то мне мешало. Вот не готова я пока. Мне и в самом деле нужно время. И я перебежала в следующий ряд.

‒ Марика, и еще. Я постараюсь дать тебе время. Но пожалуйста, давай поговорим, а потом ты примешь решение. Просто поговорим, а потом убегай? Обещаешь? ‒ продолжил увещевать меня он.

Я добралась до конца полок. Тут дальше была глухая стена, на которой висела огромная картина в тяжелой раме. Я точно помнила, что с нее на меня всегда скалился огромный дракон жуткого вида, и всегда старалась обходить эту часть библиотеки стороной.

Но вот сейчас на картине была изображена девушка. Я открыла рот и во все глаза смотрела на картину. Девушка была в платье, похожем на то, что носили тут почти все. И служанки на праздник могли такое надеть, да и у меня было похожее. Девушка в одной руке держала куклу, а второй рукой она указывала жестом на игрушку, привлекая к ней внимание. Как будто давая подсказку. Только вот на что?

Голос Сигурда приближался. Он продолжал что-то говорить, негромко и ласково. Что-то, кажется, про свою маму. Но сейчас меня больше интересовала картина в большой раме передо мной.

Почему девушка на картине мне казалась знакомой?

‒ Ох… ‒ вырвался у меня вздох, и я прижала ладошку к губам.

Если девушку на картине состарить, добавить морщин и волосы сделать седыми… То она будет как две капли воды… Это же незабвенная Зинаида Мафусаиловна! Моя соседка! Да, даже серьги в ушах у девушки были похожи на серьги Зинаиды Мафусаиловны. Такие огромные натуральные жемчужины все наперечет, и я была уверена, что у нее в ушах обычный дешёвый пластик или современный искусственный жемчуг. А вот теперь, глядя на эту картину, я уже не была в этом так уверена. Хотя и помнила прекрасно о двух жемчужинах грушевидной формы, которые вечно путают. Одна называется «Перегрина», а ее сестра «Пелегрина» *. Одна принадлежала Марии Кровавой, а потом Элизабет Тейлор, а вторая, кажется, Юсуповым. В любом случае, вот такой большой, правильной грушевидной формы жемчуг ‒ большая редкость.

‒ Марика! ‒ раздался голос Сигурда совсем близко, вырывая меня из задумчивости.

Так! На что она указывает пальцем? Если не на куклу, то на что? Если выйти за рамки картины… что у нас там? Рама. А на раме что? Вензелёк, и не один. И я, подскочив к раме, принялась примерно в том месте, куда указывал палец девушки, нажимать на все подряд. И у меня получилось!

Мой тонкий пальчик утонул в очередном провале деревянной резьбы, и на этот раз погрузился полностью, нажимая на какую-то кнопку или рычаг. При этом механизм явно был рассчитан на тонкие девичьи пальцы. Дракон совершенно точно ничего нажать бы не смог.

Стена заскрипела и стала двигаться вместе с картиной. При этом раздавался оглушительный грохот и треск. Как будто механизм давно не смазывали и также очень давно не открывали.

‒ Марика!!! ‒ до меня донесся явно испуганный голос Сигурда.

Но я, ни на минуту не усомнившись, юркнула в образовавшийся довольно узкий проход. Мне пришлось пригнуться и буквально сложиться, чтобы с трудом пролезть. И снова он явно не был предназначен для дракона. Только девушка могла сюда протиснуться.

Впереди была темнота и пустота, но я почему-то ни на минуту не усомнилась, ныряя в неизвестность. Как только я зашла, немедленно развернулась и навалилась всем весом на дверь, закрывая ее за собой. И мне удалось. Дверь захлопнулась, отрезая меня от библиотеки и от Сигурда. Я выдохнула с облегчением, прижалась к ней лбом и зажмурилась.

Мне просто необходимо время, чтобы все осознать и обдумать. Не в моем характере принимать решение мало того, что под давлением, так еще и не взвесив все и не просчитав все возможные варианты. Да, согласна. Голова у меня варит сейчас не очень хорошо. Я не вижу у себя под носом очевидных вещей. Но тем более это повод для того, чтобы взять паузу.

И я, выдохнув, развернулась и открыла глаза.

_________________________

*«Перегрина» — грушевидная жемчужина, которая была выловлена в середине 16 века и прослыла самой крупной жемчужиной в мире. «Пелегрина» — овальная жемчужина из собрания князей Юсуповых, которая была продана Феликсом Юсуповым женевскому ювелиру Жану Ломбару в 1953 году. Название юсуповской реликвии отсылает к превышающей её в два раза своими размерами жемчужине «Перегрина», с которой её часто путали как историки, так и сами владельцы.