Кубинец

Глава 10

Вот же, что просили, то и получили. Хотел подзаработать у Педро — извольте. Я вышел и повернул направо. Вроде здесь нужный поворот был. По крайней мере, в нужную сторону. Воздух Гаваны, густой и влажный, казался ещё тяжелее, чем когда я шел к Люсии. Солнце уже поднялось, и жара успешно отыгрывала кратковременное отступление во время бури. Я шёл по улице, сжимая в кармане записку, которую вручила мне Люсия. Новоиспечённый денди в белоснежном костюме теперь был курьером для подполья. На то они и сюрпризы, что получаешь их неожиданно. Надо просто уметь ими наслаждаться!

Я всё больше склонялся к мысли, что связался с революционерами. Не очень-то похожа Люсия на подручную бандитов. Никакого профита она до сих пор от этого сотрудничества не получила.

Я выбрал длинный путь до Ведадо. Не хотелось идти через знакомые кварталы, где каждый камень, казалось, помнил меня оборванцем. Теперь я выглядел иначе — новый льняной костюм сидел на мне идеально, на ногах были туфли из мягкой кожи, на голове — шляпа-федора, которую я купил вчера. Я лихо сдвинул её на затылок, пытаясь уловить лицом ветерок. На запястье поблескивали наручные часы. Я чувствовал себя другим человеком, и это новое ощущение придавало мне решимости. Моя походка стала увереннее, плечи расправились. Я старался держать спину прямо, как учил меня дон Сагарра, и дышать глубже. Физическая слабость прошла — стоило начать нормально питаться, и силы сами возникли в этом теле.

Вернусь, схожу в лавку и куплю повседневную одежду. В этой я слишком выделяюсь. Да и пыль сейчас после прогулки сядет, если не стирка, то чистка будут необходимы.

Но хреновый из меня гость получился. Шёл к больной, и не озаботился даже мелким гостинцем. Лекарства не в счет. Ничего, ответное послание понесу, куплю каких-нибудь сладостей.

По пути мне встретились знакомые места. Вот уличный кафетерий, где я вчера пил лимонад. Вон тот самый букинист, у которого я «купил» разговорник. Я невольно улыбнулся, вспоминая, как он кинулся на меня с тростью. Сейчас, в моём новом облике, он, скорее всего, не узнал бы меня. Да и денег у меня хватило бы, чтобы купить его развал целиком, вместе с букинистом в придачу. Мне вдруг стало стыдно: старик явно не жирует, сидит здесь целыми днями в надежде продать хоть что-то. А обещал ведь себе, что заплачу. Я достал из кармана пятерку, и развернулся: в своих раздумиях я прошел добрых два десятка метров. Вернулся к букинисту, и положил перед ним банкноту.

— За разговорник. Извините, что так вышло.

— Пошёл вон, засранец, — буркнул продавец, но деньги взял. И даже не попытался достать меня своей тростью.

Улицы становились всё шире, дома — величественнее. Я купил фруктовый лед в вафельном стаканчике и не спеша наслаждался недоступным ранее лакомством. До Ведадо оставалось совсем немного, когда заметил что-то странное. Движение на улице начало замедляться. Машины, которые до этого неслись по проезжей части, теперь ехали медленно, прижимаясь к обочине. Люди на тротуарах останавливались, парочка прохожих и вовсе развернулись и пошли в другую сторону. Из-за угла, откуда-то из глубины Ведадо, донёсся нарастающий гул. Он становился всё громче, и я различал в нём не только шум моторов, но и скандирование голосов, приглушённых расстоянием.

Я остановился, прислушиваясь. Напряжение в воздухе росло. Мимо меня, быстро оглядываясь, прошёл мужчина в дорогом костюме, с бледным и немного испуганным лицом. Он поспешно свернул в ближайший переулок. Несколько женщин затащили детей в магазин, плотно закрыв двери. Что-то происходило. И мне бы вслед за здравомыслящими гражданами тоже податься в сторону, но я же Луис Рафаэль Кальдерон Лопес, парень в белом костюме!. Я только крепко сжал в руке записку.

Из-за поворота, который вёл к центру Ведадо, показались машины. Не обычные такси, а военные грузовики, медленно ползущие по улице. За ними ехали несколько легковых автомобилей, чёрных, без опознавательных знаков, но с затемнёнными стёклами. В кузовах грузовиков стояли солдаты в форме, с винтовками наперевес. Кто-то кричал в громкоговоритель:

— Внимание! Всем стоять! Проверка! — разнеслось по улице.

Я оглянулся: сзади выбегали полицейские, перегораживая путь к отступлению.

Облава!

В моём сознании всплыли картинки из Аккермана: во время одной такой облавы треклятые мамалыжники загребли меня, приняв за еврея. Здесь, конечно, немного иначе. Не было собак и винтовок, направленных прямо на тебя. Но чувство беспомощности, ощущение того, что ты — лишь мелкая букашка, которую могут раздавить в любой момент, было таким же острым.

Шагнуть бы назад, раствориться в толпе. Но толпы уже не было. Пока я тормозил, те, кто поумнее, разбегались, прятались в подъездах, за прилавками магазинов, растворялись в переулках. На улице остались лишь те, кто не успел. И я вместе с ними.

Грузовики и машины остановились, перекрыв движение. Из них выскочили солдаты и люди в гражданском. Впрочем, у цивильных торчали кобуры на боку. На их лицах читалась смесь агрессии и усталости. Пожилой мужчина в панаме, стоящий рядом, выругался.

— Проклятый BRACO!

О Бюро по подавлению коммунистической деятельности знали все. Цепные собаки Батисты. Ими пугали детей. Могли задержать по малейшему подозрению, и долго не выпускать.

— Всем к стене! Руки поднять! — крикнул один из солдат.

Я увидел, как несколько мужчин, стоявших ближе к ним, покорно подняли руки и встали лицом к стене. Кого-то толкнули к машине и начали обыскивать, нисколько не церемонясь. Ещё одного вдруг начали охаживать резиновой дубинкой.

Моя рука, до этого сжимавшая записку, теперь двигалась сама по себе, будто по давно отработанному плану. Послание Люсии… «Мануэль привезёт рыбу в пятницу к дяде Игнасио». Спросят, кому несу, кто такой Мануэль, где живет Игнасио — и готово. Этого было достаточно, чтобы меня приняли за революционера и отправили в застенки BRACO. А там они церемониться явно не будут.

Не колеблясь ни секунды, я развернул клочок бумаги, поднёс его ко рту и быстро, методично, начал жевать. Пожилой кубинец посмотрел на меня с испугом. Бумага была тонкой, почти безвкусной, но её шуршание в зубах казалось оглушительным. Я запихал её за щеку, пытаясь размягчить слюной, а затем проглотил давясь. Я почувствовал, как она скатывается комком по горлу, оставляя ощущение сухости и горечи. Меня чуть не вывернуло наружу. Наконец, я догадался заесть ее фруктовым льдом.

Ко мне подошли двое. Один — солдат в зелёной форме, с автоматом на ремне. Второй — человек в гражданском, с усами и жёстким взглядом.

— Ты что делаешь?

— М-м-мороженое, сеньор, — показал я стаканчик. — Боюсь, что растает и и-и-испачкает одежду.

— Брось на землю! — рявкнул военный. — Документы!

Слава богу, я не забыл взять с собой удостоверение! Бросил в сторону стаканчик и медленно достал из кармана карточку. Он взглянул, вернул:

— Что ты тут делаешь⁈

Его глаза сузились. Солдат в зеленом охлопал меня по карманам, ничего не обнаружил, отступил назад.

— Иду к друзьям на обед.

Его взгляд скользнул по моему дорогому костюму, по туфлям, задержался на шляпе.

— Давай, парень, шагай, — буркнул он, и махнул рукой в сторону, указывая, что я свободен.

Я быстро кивнул, развернулся и пошёл, стараясь сохранять невозмутимость. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Кажется, я только что избежал очень больших проблем.

Стоило пройти полицейский кордон и повернуть за угол, как всё кончилось. Снова обычные прохожие, идущие по своим делам, и никто не стоит лицом к стене, задрав руки. До дома дона Педро оставалось несколько кварталов. Я невольно пошел быстрее, стараясь подальше отойти, от места облавы. И сразу почувствовал, как взмокла спина. Не сколько от жары, столько от волнения.

А вот дом тридцать семь по Кайе Хэ. Стоит на месте, никуда не делся. В массивную входную дверь я постучал уверенно. Я же знаю, что мне сюда. На этот раз её почти сразу приоткрыл сам дон Педро. Но не впустил, посмотрел сначала на меня, потом мне за плечо. Будь со мной полиция, давно бы ворвались.

— Опять ты? — удивился он. — А где Люсия?

— Она серьезно больна, не выходит из дома. Прислала меня. Сеньор Педро, — задыхаясь, проговорил я. — Там… там облава. Полиция и BRACO. На углу. Останавливают всех. Я… короче, я съел записку, что мне дала Люсия. Но я хорошо помню текст: «Мануэль привезёт рыбу в пятницу к дяде Игнасио».

Он уставился на меня, брови медленно поползли вверх. В глазах мелькнуло удивление, а затем — лёгкое одобрение.

— Съел, значит, — пробасил он, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на усмешку. — А ты, парень, не промах. Заходи.

Он отступил в сторону, пропуская меня. Я шагнул внутрь, и тяжёлая дверь за моей спиной глухо захлопнулась. Я оказался в том же прохладном полумраке, наполненном запахом дорогого табака.

— Ну, рассказывай, — сказал дон Педро, усаживаясь в скрипучее кресло в большой гостиной. — Что за облава?

Я подробно описал ему всё, что видел: появление грузовиков, начало проверки, избиение сопротивлявшихся. И на закуску — история, как я ловко соврал про обед у друзей.

— Молодец, — кивнул он, выслушав. — Другой бы всё испортил. А ты парень не промах.

Педро поднялся и подошёл к окну, затянутому тяжёлыми шторами. Он осторожно отодвинул край, прислушался, а затем вернулся к креслу.

— Слушай, Луис, — начал он, глядя мне прямо в глаза. — Водить машину умеешь?

Я кивнул. В своей «прошлой жизни» я научился водить полуторку, была возможность. И попрактиковаться пришлось.

— Умею, сеньор. Но прав у меня нет.

Он усмехнулся.

— Да у половины кубинских водителей нет. Нужна твоя помощь. Мы надеялись на Люсию, но раз она не может… Надо будет кое-что отвезти из одного места в другое.

Он подошёл к календарю, висящему на стене, обвёл пальцем дату.

— Приходи сюда через неделю. Вечером. В восемь.

Я нахмурился.

— Зачем мне это, сеньор? Я… я просто помощник аптекаря.

Педро покачал головой.

— Ты теперь не просто помощник. Ты, парень, можешь стать частью чего-то большего. Нам срочно нужна помощь. Люсия… она выбыла из строя. Ты же видел. Помоги нам — мы поможем тебе.

— Кто мы? — спросил я, и моё сердце забилось быстрее. Я уже предчувствовал ответ.

— Мы — Движение 26 Июля, — торжественно произнес дон Педро. — Наша задача — свергнуть предательский режим Батисты (1)

Мои глаза невольно скользнули по комнате. В доме началась какая-то суета. Я увидел, как в соседней комнате, служившей, кажется, спальней, двое крепких парней начали копаться в ящике. Послышался металлический лязг, такой знакомый по войне. Оружие.

— Среди нас есть разные силы, — продолжал тем временем дон Педро, не обращая внимание на парней. — Но все мы едины в одном — Куба должна быть свободной от тирании и американского господства. Нас поддерживают во всём мире! Они знают, что мы делаем правое дело!

Он подошёл к небольшой книжной полке, вытащил откуда-то из-за корешков книг тонкую, потрёпанную брошюру. Протянул её мне.

— На, посмотри пока, — сказал он. — Это о нас. Но… — его голос понизился до шёпота, — ни в коем случае не выноси её за пределы дома. Если поймают с ней — попадешь в BRACO. Понял?

Я кивнул, взял брошюру. Обложка была напечатана на дешёвой бумаге, с неярким, но чётким изображением крестьянина с мачете, рубящего сахарный тростник, и рабочего, заносящего молот над наковальней. Над ними, на фоне восходящего солнца, возвышалась пятиконечная звезда. Текст напечатан крупным шрифтом. Я начал читать.

«Народ Кубы! Сколько ещё мы будем терпеть угнетение? Сколько ещё будем голодать, пока кучка паразитов жирует на наших землях? Батиста и его приспешники продали нашу Родину американским капиталистам! Они превратили Кубу в публичный дом для янки, в плантацию, где каждый из нас — раб!».

Обычная революционная агитка. Одни лозунги, ничего конкретного. Землю крестьянам, фабрики рабочим, всем старикам пенсия, а детям — образование. Такая литература мало чем отличается в разных местах. Все призывают бороться с эксплуататорами за счастливое будущее. Хорошие слова, только к чему они приведут?

— «Свобода Кубе! — эти слова были напечатаны самым крупным шрифтом. — Долой кровавый режим Батисты! Долой диктатуру! Да здравствует народная власть, власть трудящихся!».

— «Наши руки — наша сила! — было напечатано внизу страницы. — Объединяйтесь, братья и сёстры! Вместе мы свергнем тиранов! Куба для кубинцев!».

В детстве я застал революцию. Такое не забудешь. Власти менялись с неимоверной скоростью. Белые, красные, французы, бандиты… Из последних особенно запомнился атаман Григорьев. И все обещали навести порядок, надо только подождать немного, сейчас, только с врагами справятся, и сразу жизнь лучше станет. А пока — реквизиции, конфискации, продразверстка, карточки, обесценивающиеся на глазах деньги. Ну и заложники, расстрелы и прочие «развлечения». Потом, конечно, всё наладилось, я вот смог выучиться, завести семью, работу хорошую. Если бы не советская власть, вряд ли такие возможности появились. Но понял, что никакой власти простой человек не нужен — расходный материал. Топливо для костра, на котором «варится» политика.

Но сейчас… Похоже, Батиста держится за ускользающую власть изо всех сил, посиневшими пальцами. Потому что сотрудники BRACO и их методы похожи на действия оккупантов. А вот этого добра я тоже хлебнул вдосталь, и нравится мне такое еще меньше революции. Думаю, с этими ребятами можно попробовать раздобыть деньжат на мою задумку.

Я посмотрел на дона Педро, который молча ждал моей реакции. Пожал плечами, как бы говоря, что всё это для меня не новость.

— Хорошо, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я приду и помогу. Только автомобиль… Неплохо бы попробовать заранее. А то сядешь за руль, а окажется — там что-то не так.

Дон Педро кивнул, и на его лице мелькнула довольная улыбка.

(1) О движении 26 Июля. Названо оно в честь неудачного штурма казарм Монкада в городе Сантьяго-де-Куба, который произошёл 26 июля 1953 года. Этот штурм, который возглавил Фидель Кастро, считается началом вооружённой борьбы против режима Батисты и символом кубинской революции. Знали о нём на Кубе примерно все, так что дон Педро объяснять это Луису не станет. В СССР, кстати, движение до самой победы революции считали мелкобуржуазной шелупонью и помогать не стремились.