Кровавая весна 91-го продолжается

Глава 12

Утреннее пробуждение было внезапным. С Максимова резко сорвали одеяло, чья-то настойчивая рука начала грубо трясти за плечо.

— Вставай, вставай, тебе говорят паразит! Половина двенадцатого уже, а ты всё дрыхнешь!

Андрей открыл глаза. Сонный туман рассеялся, взгляд приобрел четкость, и размытое белое пятно превратилось в обеспокоенное лицо мамы. Немного дальше на пороге комнаты замер хмурый как грозовая туча отец.

— Мам, ты чего? Ааа, — Максимов сладко зевнул, сел и от души потянулся, хрустнув суставами. — Выходной же.

— Ты меня ещё спрашиваешь? — родительница вскочила с кровати и уперла руки в бока. — Тамара Владимировна звонила. Сообщила, ты пытался споить своих одноклассников и тебя в милицию забрали. Как это всё понимать?

— Как ерунду, — хладнокровно ответил Андрей. — Естественно, я никого спаивать не собирался. И в милицию никто не забирал, Тамара Владимировна перепутала. Просто пытались подставить.

— Свет, я же тебе говорил, Андрей на это не способен, — буркнул Николай Иванович. — Подраться, глупо пошутить да, но водку в кафе тащить никогда не будет. Он же спортом занимается, к спиртному не прикасается. Да что я тебе рассказываю⁈ Сама должна знать.

— Да знаю я, — фыркнула Светлана Аркадьевна, остывая. — Но когда классная руководительница такое сообщает, уже не знаешь чему верить.

— Конечно же, собственному сыну, — твердо заявил Максимов. — Классную руководительницу могли обмануть.А я с самого рождения у тебя на глазах.

Мать на секунду смутилась.

— Тамара Владимировна сказала, в понедельник после уроков собрание будет. Придет кто-то из районо и райкома комсомола. Ты тоже должен там присутствовать. Будут обсуждать твоё поведение, — подрагивающим голосом сообщила она.

— Вот и хорошо, обсудим, — спокойно согласился Андрей. — Не переживай, ма. Всё будет нормально, я ни в чём не виноват.

— Ладно, давай одевайся, умывайся, приводи себя в порядок и заходи на кухню, — после небольшой паузы добавил отец. — Расскажешь, что произошло. Только откровенно, с самого начала и до конца. И не вздумай юлить и кого-то из своей компании выгораживать.

«Ага, сейчас, с самого начала. Прямо со своего попадания в тело школьника и начну», — мысленно усмехнулся Максимов.

— Пойдем, Света.

Николай Иванович обнял мать за плечи, мягко вывел из комнаты. На пороге строго глянул на сына и прикрыл за собой дверь.

Через десять минут посвежевший после душа Максимов вышел из ванной комнаты. Родители уже сидели на кухне и ждали.

— Рассказывай, — коротко бросил отец, когда Андрей уселся.

Максимов поведал о драке с зареченскими. Родители уже о ней знали в общих чертах, пришлось углубиться в историю конфликта, напомнить о первой стычке с Игнатом, рассказать о конфликте с Георгадзе и Хомяковым. Историю с «мохнатым братом меньшим» пришлось рассказать, отец бы все равно об этом узнал. О разборке с Мишей Андрей сообщил кратко, не вдаваясь в детали. Мол, у Георгадзе живот неожиданно прихватило, он уже ничего не хотел, побежал в кусты, но не добежал. Добавил, гопники в милиции дали показания на Мишу как заказчика. Выдвинул версию, что комсорг и дружок Георгадзе захотели отомстить и подставить, но сделали всё топорно. К концу рассказа отец облегченно вздохнул и посветлел лицом, мать, наоборот, нахмурилась ещё больше.

— И что теперь делать? — воинственно вскинулась Светлана Аркадьевна, как только Максимов закончил рассказ. — Зачем тебе всё это нужно было? Неужели все проблемы нельзя решать по-другому? Да ещё в милицию забрали.

— Не забрали, — возразил Андрей. — Я же уже говорил, «русичка» перепутала или не так поняла. Надежда Федоровна не дала. Я несовершеннолетний, иногородний. Допрашивать меня без родителей и учителя нельзя. А она уехать и бросить всех остальных не могла. Особенно после всего произошедшего. Сержант начальству звонил, разговаривал, спрашивал, как поступить. Составили протокол, взяли объяснения, допросили, сказали: передадут материалы в РОВД по месту жительства и уехали.

— И тебя это радует? Ты так спокойно говоришь, что материалы в милицию отправят? Это же позор на весь город! — мать задохнулась от возмущения.

— Свет, успокойся, — надавил голосом отец. — Разберемся. А пока посиди, пожалуйста, в гостиной. Мне с сыном по-мужски поговорить нужно.

Светлана Аркадьевна негодующе фыркнула, встала и вышла. Николай Иванович закрыл за ней дверь и вернулся на место.

— Я за тобой такого раньше не замечал, — немного помолчав, признался отец.

— Не замечал чего? — невинно уточнил Андрей.

— Склонности к таким розыгрышам, как с хомяком, — Николай Иванович прищурился, внимательно рассматривая невозмутимое лицо сына. — Ты всегда был парнем прямолинейным. Говорил, что думал, никогда не интриговал, не действовал исподтишка. Мог даже подраться с тем, кто намного сильнее, если считал, себя правым. Ты изменился, сынок

— Просто стал умнее, — парировал Максимов. — Понял — лбом стену не прошибешь. Иногда с подонками и хитросделанными товарищами надо бороться их же оружием. Вот как в случае с Хомяковым поступать? Отказов и возражений он не понимает. Дать по роже? Да вроде особенно не за что и не правильно. Значит, остается только один способ, сделать так, чтобы он меня десятой дорогой обходил и больше не доставал со своими мероприятиями. Вот я и придумал, как всё красиво сделать. Формально, ко мне даже придраться нельзя: друга выручил, хомку взял на время, не успевал оставить его дома, зашел с ним на комсомольское собрание. А что у Хомякова фамилия такая и имя со зверьком одинаковое — роковая случайность.

— Надеюсь, понимаешь, что комсорг теперь твой враг? — уточнил Николай Иванович. — А возможностей испортить тебе жизнь у него хоть отбавляй.

«Ага, особенно после августа девяносто первого», — иронично подумал Андрей. В слух же ответил:

— Да, плевать!

— Глупо, — скривился отец. — Ладно, к этой теме мы ещё вернемся. Позже. И что ты думаешь обо всём произошедшем?

— То, что это очень тупая подстава, — заявил Максимов. — Сразу появившиеся дружинники и милиционер. Какая-то левая сумка, которую вытащили даже не из-под нашего, а другого стола. Отсутствие доказательств, кроме показаний придурка с нашего класса и этого водителя, Григория. Сама ситуация очень напоминает чей-то идиотский розыгрыш. Я бы даже сказал, детский. Одно смущает — водитель автобуса. Он во все эти расклады абсолютно не вписывается. С трудом представляю, чтобы взрослого мужика, разменявшего пятый десяток, уговорили так подставиться школьники. Если бы не водитель, я бы сказал, что это провернули Хомяков и Лесин.

— Да, — немного подумав, согласился отец. — Как-то всё через задницу сделано — криво и косо. Что хотели добиться, непонятно. Тебя милиция серьезно давила?

— Пытались пугать ответственностью за дачу ложных показаний, — сдержанно усмехнулся Максимов. — Пришлось ещё раз напомнить, что я несовершеннолетний. Сказал, мне скрывать нечего, поскольку себя виноватым не считаю. Допросили в присутствии учительницы Надежды Федоровны, написали протокол изъятия сумки со спиртным. Взяли показания у Киреева, ещё нескольких ребят. Водителя допрашивали отдельно. Отпустили, сказали, пусть в нашем РОВД разбираются. Всё.

— Дело ясное, что дело темное, — задумчиво протянул Николай Иванович. — Есть у меня хорошие знакомые из прокуратуры. Поговорю с ними, посоветуюсь, попробую, что-то сделать.

— Не надо, — категорично отказался Андрей. — Всё хорошо будет. Те, кто организовал эту подставу, сами сели в лужу. Я утоплю их ещё больше, вот увидишь.

— Да что ты сделаешь⁈ — повысил голос отец. — Ты пацан ещё зеленый!

— Я с Вадиком дружу и его братом Димой, — терпеливо напомнил Максимов. — Дима разберется, пап. Тем более во всей этой истории, столько дырок и несоответствий, что опытный опер быстро размотает водителя и Киреева. Все будет хорошо, увидишь.

Андрей чуть помолчал и добавил:

— Сейчас суббота. Об одном прошу, ничего не предпринимай. Хотя бы до окончания собрания в понедельник. Обещаешь?

— Ладно, — тяжело вздохнул Николай Иванович. — Но только до окончания собрания. Хотя это неправильно, они же там на тебя такого могут навешать.

— Я разберусь, пап, — твердо ответил Максимов. — Позволь мне в школе самому решить, а делом по алкоголю Дима займется или кто-то из его друзей. Они, в любом случае, всё выяснят.

— Хотелось бы верить, — вздохнул отец.

Через полчаса Николай Иванович вместе с матерью ушёл на день рождения к соседке с седьмого этажа. Андрей, оставшись один, поставил чайник и через пять минут, неторопливо отпивая маленькими глоточками, исходящий паром напиток, обдумывал сложившуюся ситуацию.

'Итак, что получается? Провокацию с проносом алкоголя в кафе, такое впечатление, делали умственно отсталые. Своей цели она не достигла. Пока не достигла. Против меня показания Киреева и этого водителя, Тимофея Петровича. Составлен протокол изъятия сумки и алкоголя. С меня и Романа в присутствии учительницы взяты письменные объяснения, водителя тоже допросили. Когда материалы придут в наше РОВД, они гарантировано попадут к инспектору по делам несовершеннолетним или одному из оперов.

Поскольку, я несовершеннолетний, пьянка предотвращена, ущерб незначительный, доказательная база сомнительная, против меня никто раздувать «дело века» не будет. Во всяком случае, с привлечением по статье УК.

Плюс обвинить меня в попытке организации пьянки одноклассников тяжело — доказательств, кроме показаний водилы и Киреева, нет. За меня свидетельства друзей, одноклассников и ребят из девятнадцатой школы, видевших, как я подходил к автобусам. Есть ещё один козырь в рукаве, который я вчера не предъявлял, но обязательно вытащу. И от показаний этих свидетелей камня на камне не оставлю.

Мне вот интересно, кто и ради чего так тупо подставился? Чего хотел? Привлечь к ответственности? Никак. Слишком много несоответствий и дырок. Из дурака-водилы душу вынут и заставят признаться в оговоре. С Киреевым вопрос решается ещё легче.

Спровоцировать меня на скандал и выгнать из комсомола? Да я и сам могу их всех послать и уйти, хлопнув дверью. ВЛКСМ, как авторитетной структуры, способной испортить жизнь любому комсомольцу, скоро не станет. Но они-то этого не знают! Думают, испортят мне жизнь и заклеймят позором. Три раза ха-ха-ха.

Напишут плохую характеристику? В августе, после ГКЧП СССР начнёт распадаться. Несколько месяцев продлится агония, затем спуск флага, окончательный роспуск союзного государства, парад независимости местных царьков на просторах бывшего Союза. На фоне этих событий плохая характеристика — ерунда. Она мне не сильно помешает. На крайний случай, заявлю: являлся идейным борцом с комсомольскими функционерами и партократами. Проверять никто не будет. Для поступления в ВУЗ характеристика ещё некоторое время будет иметь вес, но всё меньше и меньше. С моим умением договариваться, находить нужные связи и денежным ресурсом, который к тому времени должен стать гораздо больше, проблем не будет. Даже если институтское начальство придерется, плевать.

Кто организатор провокации? Хомяков? Он точно на каком-то этапе подключился и людей привлек. Например, дружинников, их обычно ВЛКСМ набирает. У него должны иметься связи среди московских функционеров, теоретически мог договориться. Случайное появление сержанта и суровых парней с красными повязками отметаем. Уж очень быстро и вовремя они оказались недалеко от кафе. Будто ждали недалеко, в оговоренном месте.

Сам бы он такую афёру с алкоголем бы не организовывал — трусоват. А вот если бы Хомякову, кто-то серьезный намекнул, что прикроет и поможет в дальнейшей карьере, тогда комсорг с радостью занялся моим уничтожением, особенно после школьного знакомства с хомяком-тезкой. Ещё одно подтверждение, что за пузатым Толиком стояли люди покрупнее калибром — уровень организации провокации. Ложный свидетель — водила, заранее выбранное кафе, наша задержка минут на десять, пока сумку с алкоголем заносили в зал, моментально, как черти из табакерки, появившийся милиционер с дружинниками — сомнительно, что школьники всё сами сделали. С другой стороны, ну не могли серьезные люди так тупо всё организовать и подставиться. Подкинули бы мне травки в карман, эффект был бы намного сильнее. А в моем случае, как умственно отсталые сработали.

И тут сразу вспоминается драка с зареченскими, нанятыми Георгадзе, открытое уголовное дело. Гопники сейчас идут в отказ, но показания с них выбить в письменном виде успели. Миша в любом случае попадает под подозрение. Возможно, меня хотят скомпрометировать перед судом, чтобы частично обесценить показания, мол, он такой же правонарушитель, тогда это многое объясняет. Как вариант, расчёт сделан на то, что я как неопытный пацан испугаюсь, и решу пойти на компромисс — например, сам заберу и Леру уговорю забрать заявления. Но почему же так топорно? Уверен, если бы за дело взялись Лесин-старший или его лепший кореш, отец Миши Бадри Андросович, они бы всё сделали намного грамотнее. Первый — опытный партийный функционер, поднаторевший в интригах, глава нашего города, второй — ушлый, матерый, битый жизнью барыга с приличным жизненным опытом и сыном-бандитом. Не складывается тут что-то.

Исходя из имеющейся информации, можно быть уверенным, за всеми этими событиями, точно стоят Хомяков и Антон Лесин. Возможно, кто-то ещё. Но они очень серьезно прокололись, если начнут копать, схему вскроют быстро. Теперь я с них точно не слезу. Даже если папаши засуетятся и полковника Маркова подключат, не поможет. Я их научу, как правильно подставы организовывать, познакомлю с черным пиаром и другими интересными технологиями политических войн'.

В прихожей истошно заверещал звонок телефона.

Максимов неторопливо вышел в холл, снял трубку.

— Алло.

— Привет, Андрей, -голос Димы сочился сарказмом. — Искатель приключений, ты наш неугомонный. Выйти минут через пять на спортивную площадку можешь?

— Привет, — отозвался Максимов. — Легко. А что, что-то произошло?

— Ты ещё спрашиваешь? — изумился опер. — Однако! Короче, через пять минут на спортивной площадке. Не задерживайся, это в твоих интересах.

В трубке зазвучали короткие гудки…

Дима сидел на скамейке, недалеко от турников и брусьев. Увидел Максимова, указал ладонь на место рядом.

— Рассказывай, что в Москве произошло, — сухо попросил опер.

— Уже доложили? — удивился Максимов. — Быстро работают.

— Вчера вечером из из Дзержинского РОВД звонили. О тебе расспрашивали. Рассказали, ты алкоголь принес и своих одноклассников споить пытался. Кое-какие бумаги по факсу сбросили. Тебе серьезно повезло, что сейчас выходные. Марков, с первым секретарем на рыбалку поехали, только в понедельник обратно вернутся. Так что, у нас есть шанс быстро размотать это дело, пока начальство в отъезде. Теперь рассказывай.

Максимову пришлось опять излагать историю со спиртным во всех подробностях. Дима слушал внимательно, задавал короткие вопросы. Когда Андрей закончил, некоторое время молчал, обдумывая сказанное. Затем неожиданно спросил:

— Вадик и остальные твои дружки, каким боком здесь?

— Никаким, — удивился Максимов. — А что?

— А то, что всех из твоей компании тоже на собрание вызывают в понедельник после уроков. Брательнику звонили, Цыганкову и Вернерам — тоже. Вот я и спрашиваю, они тут каким боком?

— Сам не понимаю, — честно признался Максимов. — Вот теперь очень интересно стало.

— Ладно, тебе Вадик просил передать, чтобы к Вернерам заскочил, они все там собрались, тебя ждут. А мы с ребятами по адресам метнемся. Сначала с Ромой Киреевым пообщаюсь. Мы с ним друг друга давно знаем, — опер хищно усмехнулся. — Уверен, он очень хочет со мной подробностями всего произошедшего поделиться. Прямо таки мечтает. А парни пока водилу в РОВД притащат. Ты вместе со всеми сиди у Вернеров, жди звонка. Возможно, придется к нам в отдел прогуляться.

— Кирееву тоже ещё восемнадцать не исполнилось, — озабоченно напомнил Андрей. — Его допрашивать без родителей нельзя.

— А кто говорит о допросе? — иронично улыбнулся Дима. — Ты, что? Мы чтим уголовный кодекс. Уверен, он сам рвётся в отделение, чтобы добровольно всё рассказать, по зову раскаявшейся души и измученной нечистой совести. Короче, сиди, жди звонка. Что-то начнёт проясняться — позвоню. А вы пока всей компанией подумайте, зачем вас толпой на собрание тащат.