Космонавт. Том 4

Глава 9

Проснулся я с тяжёлым, неясным чувством тревоги, будто на душе камень лежал. Несколько минут пролежал неподвижно, прислушиваясь к внутренним ощущениям и перебирая в уме возможные причины для беспокойства.

Разговор с Натальей? Нет, там всё более-менее прояснилось. Ситуация, конечно, неприятная, но ясная, и направление для работы понятно. Катя? Да, итог разговора с ней был туманен, и правда жгла язык, но и это было не то. Не та безымянная тревога, что беспокоила меня с утра.

Предстоящая медкомиссия? Задумался на секунду. Нет, вряд ли. За своё здоровье я был спокоен. В училище всех нас регулярно обследовали, и любые серьёзные отклонения выявили бы ещё там.

А чёрт его знает! Я с раздражением отбросил одеяло и поднялся с кровати. Терпеть не могу это состояние неопределённости, когда над головой нависает грозовая туча и неизвестно, в какой момент грянет буря и куда ударит молния.

Я подошёл к окну и отодвинул занавеску. Посмотрел на улицу. Погода за окном гармонично наложилась на моё настроение: хмурые, свинцовые тучи заволокли небо, не единого лучика солнца. Мелкий, назойливый дождь уже начал накрапывать с ночи. «Прекрасно», — проворчал я про себя, закрыл форточку на случай, если дождь усилится, и принялся одеваться.

Утреннюю зарядку и пробежку никто не отменял. Тем более сегодня мне нужна была ясная голова, без лишних треволнений. А бег всегда прекрасно прочищал мозги. Одевшись в спортивный костюм, я вышел на улицу.

Воздух был влажным и прохладным, а мелкие капли дождя неприятно холодили кожу. Я наскоро размялся, чтобы разогреть мышцы, а потом побежал лёгкой трусцой.

Пока бежал, думал о предстоящих делах. Медосмотр будет проходить в два этапа. Сначала амбулаторное обследование, которое продлится три дня. Ничего необычного там не предвидится. Помимо терапевта, сегодня должны измерить рост, вес и взять кучу анализов. Поверхностно, но досконально. Именно от этого будет зависеть, допустят ли меня ко второму стационарному этапу, который продлится уже три недели и будет куда более глубоким и жёстким.

В том, что меня пропустят дальше, я не сомневался. А значит, нужно в течение этих трёх дней завершить все текущие дела, потому что потом неизвестно, когда появится возможность. К дому я подбегал уже в более благодушном настроении. Пробежка, как всегда, не подвела — тело в тонусе, а голова ясная.

В квартире пахло кофе и выпечкой. Мать расстаралась. Я улыбнулся. Как же хорошо дома. Я сходил в душ, быстренько переоделся в сухое и пошёл на кухню. По пути заглянул в комнату родителей. Ага, мать уже ушла на работу. Мы с отцом одни в квартире. Самое время поговорить с ним по душам.

Я зашёл на кухню, поздоровался с отцом и принялся заваривать себе чай, но вовремя вспомнил, что впереди меня ожидают анализы. Отложив чашку в сторону, налил себе воды. После плюхнулся за стол и с тоской посмотрел на тарелку с аппетитными ватрушками. Эх, не сейчас. Оторвав взгляд от манящей выпечки, я проговорил:

— Отец, разговор есть.

Он отложил в сторону газету и вопросительно посмотрел на меня поверх очков.

— Слушаю.

Я не видел смысла ходить вокруг да около, поэтому сразу перешёл к сути дела.

— Я выяснил, почему Наталья не появлялась у Сергея Павловича. Её шантажировали.

Отец снял очки, положил их на газету, всем видом показывая, что всё его внимание теперь принадлежит мне. Я подробно пересказал всё, что услышал вчера от Натальи: про Виктора Анатольевича, про квартиру, про угрозы карьере и намёки на судьбу её отца. Лишь о поцелуе умолчал. Это личное и к делу не относится. Отец слушал очень внимательно, изредка задавал короткие, уточняющие вопросы, вроде «А он прямо так и сказал?» или «Она запомнила его должность?».

Когда я закончил, отец взял очки, медленно протёр линзы чистым краем салфетки и, надевая их, проговорил задумчиво:

— Это что же получается… Под Серёгу кто-то копал?

— Не только под него, — поправил я, делая глоток воды. — Ты тоже под прицелом. Более того, я думаю, что этого Виктора Анатольевича мы больше не увидим.

— Это ещё почему? — удивился отец.

Я пожал плечами и принялся рассуждать, выстраивая логическую цепочку, которая крутилась у меня в голове с вечера.

— Ну, сам посуди. Он слишком открыто действовал. Полагаю, расчёт был на то, что Наталья молодая и неопытная девушка, которая лишилась всего и испытывает жгучую благодарность к своему, хм, спасителю. Наверное, он думал, что даже если она и не испытает восторга от его «предложения», то хотя бы побоится потерять всё, что с таким трудом начала восстанавливать. К тому же яблочко от яблоньки недалеко падает, как он думал. Этот Виктор Анатольевич в курсе же, что случилось с её отцом и почему.

Отец согласно кивнул, его лицо посуровело.

— Но он не учёл характер Натальи.

— Именно, — согласился я. — Не учёл или попросту не знал. Других предположений, почему этот тип действовал так прямолинейно и самоуверенно, у меня нет. Как бы там ни было, Наталья отказалась от его предложения. А это провал миссии. А за провалы в таких делах наказывают. Да и лишние свидетели ни к чему. Поэтому я и думаю, что его мы больше не увидим.

Отец задумался, постукивая пальцами по столу, а потом неуверенно возразил:

— Но ты сам сказал, что со слов Натальи он не последний человек в Министерстве.

— Ага, — согласился я. — И это наталкивает на определённые мысли.

— Это на какие же? — отец потянулся за выпечкой.

— Что за ним стоят фигуры повлиятельнее, очевидно же, — резюмировал я. А потом, отодвинув тарелку поближе к отцу, серьёзно добавил: — Отец, это не похоже на простую конкуренцию между КБ. Нутром чую, что здесь ставки слишком высоки, чтобы отмахнуться от этой истории. Вам с Сергеем Павловичем нужно во что бы то ни стало добраться до Генерального и поговорить с ним лично.

— Ну уж прям до Генерального, — со смешком проговорил отец. — Думаю, ты преувеличиваешь масштаб угрозы.

Я замялся, раздумывая, стоит ли говорить дальше. Потом решил, что всё же могу довериться отцу и в этом вопросе, который в своё время доверился мне. К тому же в голове окончательно оформилась одна идея, как можно привлечь внимание руководства страны к лунной программе.

— Помнишь ноябрь 1964-го, когда я выступал? — спросил я и посмотрел на отца.

— Помню, — нахмурился он. — А это здесь каким боком?

— Момент, — сказал я, решив не только рассказать всё, но и показать.

Я встал, прошёл в свою комнату и вытащил из тайника под кроватью маленькую бархатную коробочку. Вернулся на кухню, сел за стол и молча положил её перед отцом. Он открыл крышку, и от удивления у него глаза на лоб полезли. В коробке, на красном бархате, лежал орден Красной Звезды.

— Откуда? — ошеломлённо выдохнул он.

— За спасение жизни Леонида Ильича в тот день, — понизив голос, проговорил я так, будто нас могли услышать. — Мне его вручили позже, с условием не афишировать ни сам орден, ни причины награждения. После этого события последовало ограбление нашей квартиры. А потом, уже в Волгограде, на сцену вышел и Грачёв. Ну а потом вы с Сергеем Павловичем заговорили о возросшем давлении на вас, которое привело к спешке и ошибкам. Всё это, — я постучал указательным пальцем по столу, глядя в упор на отца, — звенья одной цепи. Я в этом уверен.

Отец молчал, его взгляд блуждал от ордена ко мне и обратно. Он снял очки и помассировал переносицу. Наконец, он медленно заговорил, взвешивая каждое слово:

— То есть ты хочешь сказать, что в стране зреет заговор? Против космоса? Против прогресса? Или… против власти?

Я откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Да, я решил донести до нужных людей тот факт, что они могут лишиться власти. От прогресса и развития они могут ещё отмахнуться, сочтя иные проекты более важными, а вот от угрозы их положению — нет.

— Я не могу это утверждать, отец, — пришлось признать мне очевидное. — У меня нет доказательств. Да и откуда они могут быть у обычного курсанта? Но если сложить все имеющиеся факты воедино, то…

Я намеренно не стал заканчивать фразу, давая отцу возможность додумать мысль самостоятельно. И он не подвёл. Несколько секунд на его лице читалась борьба с внутренними противоречиями и сомнениями, но, в конце концов, он решительно поджал губы. Надев очки, отец проговорил:

— Тогда с этим нужно что-то делать. И срочно. Если наши предположения верны, мы можем потерять всё и проиграть гонку.

— Можем, — согласился я. Меня радовало то, что отец сказал «наши предположения». Верит мне и принял ситуацию всерьёз. Это хороший признак. — А теперь нужно хорошенько подумать, кому мы можем доверять. Нужны союзники. Сами мы, в одиночку, ничего не сможем сделать. Почти ничего.

Отец задумчиво поскрёб щетину на подбородке.

— Есть люди… в разных ведомствах, которые напрямую заинтересованы в успешном развитии космической отрасли. Думаю, с ними можно наладить контакт.

— А ещё есть капитан Ершов, — добавил я. — Ему тоже можно доверять. В определённой степени.

— Контора? — удивлённо вскинул брови отец.

— Угу, — подтвердил я. — Он тоже заинтересован в успехе. У него свои мотивы, помимо долга перед государством. Я в этом убедился лично.

— Понял, — отозвался отец. Он встал и зашагал по небольшой кухне, заложив руки за спину. — Тогда сделаем так, — сказал он, останавливаясь напротив меня. — Я сегодня же переговорю с Серёгой, вместе подумаем, как лучше раскрутить этот клубок. И по поводу Наташи тоже подумаем, как её надёжнее защитить. А ты пока занимайся медкомиссией. Ты, кстати, как? Готов?

— Готов, — уверенно подтвердил я и тоже встал. — С медкомиссией проблем не должно быть.

— Хорошо, — отец впервые за весь разговор улыбнулся. Он хлопнул в ладоши и добавил: — Тогда за работу. Дел у нас, кажется, очень много.

После разговора с отцом тревога моя никуда не ушла, но она немного отступила, затаилась. Я оделся, собрал все необходимые документы, аккуратно сложил их в папку и вышел из комнаты. В прихожей посмотрел на себя в зеркало. Всё в порядке. Пора было выходить. Не хватало ещё опоздать. Наверняка там и так уже очередь образовалась.

Подъезжая к институту, я сначала даже не понял, что это именно он — в будущем всё выглядело немного иначе. Здание возвышалось этажей в десять или около того. Серо-голубые плиты, большие окна, чёткие, строгие линии, никаких излишеств. Типичный советский модернизм.

Я приостановился, глядя на него, и в памяти всплыли картинки из будущего: статьи, фотографии, даже какие-то документальные кадры. Я знал, что внутри за этим солидным фасадом скрываются одни из самых передовых на сегодняшний день медицинских лабораторий, барокамеры, центрифуги и прочие агрегаты, призванные проверить человеческий организм на прочность.

Это было странное чувство, стоять перед зданием, о котором ты знаешь больше, чем должен, и понимать, что и тебя самого вскоре будут пропускать через все эти жернова во имя науки и космоса.

Широкие парадные двери вели в просторный вестибюль с высокими потолками. Я взбежал по лестнице и открыл дверь. Внутри было шумно и многолюдно, но не сказать, чтобы сильно суетливо. Сразу у входа я увидел пост охраны и принялся готовить документы.

Подошёл, поздоровался с охраной и предъявил паспорт и пропуск, который оформил заблаговременно. Без него меня бы никто не пустил сюда. Дежурный с невозмутимым лицом, внимательно сверил фотографию со мной, затем занёс какие-то данные в толстый журнал, после чего вернул документы и кивком показал на турникет.

Поблагодарив его, я прошёл дальше. Следующим пунктом назначения была регистратура. Я поискал взглядом указатели, где-то здесь они должны быть. Ага, а вот и они. Указатели вели чётко, заблудиться было невозможно.

Вскоре я дошёл и до регистратуры. Возле длинного стола с несколькими окошками уже собралась небольшая группа людей. Как я и предполагал, я не был первым. Прикинул на глаз — человек пятнадцать. Среди привычных военных форм мелькали и штатские.

Наверное, это и были инженеры или учёные из разных КБ, которые тоже претендовали на место в отряде. Все выглядели сосредоточенными и немного нервными. Атмосфера резко контрастировала с училищем и уж тем более с аэроклубом.

Встав в хвост очереди, я принялся разглядывать соседей. Прямо передо мной стоял худощавый парень лет двадцати шести в простом сером костюме. Он безотчётно теребил края своей папки, а взгляд его блуждал по помещению. Я кинул взгляд в начало очереди. До нас было ещё прилично человек, поэтому я решил заговорить с соседом, чтобы скрасить ожидание.

— Первый раз проходите подобное обследование? — поинтересовался я у него.

Парень вздрогнул, словно очнувшись от своих мыслей, и посмотрел на меня.

— Ага, — смущённо улыбнулся он. — И, честно говоря, немного нервничаю.

— Да уж, понимаю, проходили. Но сейчас уже попривык. Я сам выпускник Качинского училища. Лейтенант Громов. Сергей, — представился я и протянул ему руку.

— Олег, — ответил он на рукопожатие, немного расслабившись. — Олег Воронов. Окончил Бауманку, два года, как работаю в КБ Кузнецова, по двигателям.

— Серьёзно? — это меня искренне заинтересовало. — А что привело вас сюда? Инженеру-двигателисту в космос, на первый взгляд, не очень-то и надо.

Олег засмеялся, но потом серьёзно ответил:

— А как же? Я эти двигатели рассчитываю, черчу, собираю, будто они мои дети. И мне до зарезу нужно самому увидеть, как они работают там, в пустоте. Хочется хотя бы разок подняться выше стратосферы и взглянуть на Землю из иллюминатора. Я хочу увидеть то, что видели Гагарин, Титов, Леонов… — Он замолчал, смутившись своей внезапной вспышки. — Звучит, наверное, глупо.

— Нисколько, — честно ответил я. — Я вас прекрасно понимаю.

Наконец, и наша очередь наступила. Мы подошли к окошку. Регистраторша, женщина лет пятидесяти в белом халате, без лишних слов взяла из моих рук документы.

— Лейтенант Громов Сергей Васильевич? — уточнила она, пробегая глазами по личному делу.

— Так точно.

— Распишитесь здесь и здесь, — она протянула мне журнал и несколько бланков. — Это ваша регистрационная карта. Не теряйте. С ней будете ходить по кабинетам, врачи будут в неё заносить результаты. Вам сегодня нужно будет пройти антропометрию, сдать анализы и побывать у терапевта. Маршрутный лист приложен. Все кабинеты отмечены на схеме на стене. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — ответил я, быстро расписываясь в нужных местах.

— Тогда удачи, — кивнула она и скупо улыбнулась.

С картой и схемой в руках я двинулся по указанному маршруту. Первым делом я отправился в антропометрический кабинет.

Это была небольшая комната, заставленная всякими измерительными приборами. Медсестра, деловитая и шустрая, не тратя времени на пустые разговоры, усадила меня на стул, чтобы измерить рост в сидячем положении.

— Встаньте, выпрямитесь, — бодро командовала она, подводя меня к ростомеру. Я упёрся пятками в платформу, выпрямил спину. Скрипнула планка. — Сто семьдесят четыре сантиметра. Теперь на весы.

Взвесился я тоже быстро. Затем последовали замеры объёма грудной клетки на вдохе и выдохе, длины рук, ног… Всё проходило чётко, быстро, без заминки. Данные тут же заносились в мою карту.

Когда мы закончили, я отправился в лабораторию. По пути я не мог удержаться от разглядывания всего и вся вокруг. Да, я видел центры и клиники и покруче в своей прошлой жизни, но здесь была какая-то особая атмосфера. Это как съездить в Египет и прикоснуться к пирамидам. Вроде камень и камень, а ощущение такое, будто касаешься самой истории. Вот и здесь было так же.

Возле нужного кабинета в очереди сидело несколько человек, включая и бледного Олега, по которому было видно, что он явно недолюбливает вид крови.

— Боишься? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Ненавижу уколы, — признался он, немного сгорбившись. — С детства.

Когда подошла его очередь, он мужественно зажмурился, пока медсестра ловко жгутом перетягивала ему руку. Я был следующим. Последовала та же процедура: прохладная вата со спиртом, лёгкий укол, алая струйка крови, наполняющая пробирку. Затем мне всучили баночку для мочи и отправили сдавать следующий анализ. С этим тоже проблем не возникло.

Наконец, я добрался и до кабинета терапевта. Там меня ждал немолодой уже мужчина с умным, внимательным взглядом и сединой у висков. Он поприветствовал меня и взял мои документы.

— Лейтенант Громов? Присаживайтесь, — он принялся листать мою карту — Так-так. Что тут у нас… Ага. Из Качинского училища? — он посмотрел на меня. Я же согласно кивнул. — Это хорошо. Жалобы есть?

— Никак нет, товарищ врач. Чувствую себя отлично.

— Сейчас проверим, — он улыбнулся.

Врач встал и приступил к тщательному осмотру. Сначала он прослушал лёгкие и сердце, затем проверил давление, постучал молоточком по коленкам, заглянул в горло, проверил рефлексы. Всё это сопровождалось спокойными, уточняющими вопросами:

— Спортом занимаетесь? Бегаете? Как с выносливостью? Нагрузки в училище тяжело давались?

Я отвечал честно и подробно. Врач кивал, медсестра делала пометки.

— В целом, картина хорошая, — заключил он, ставя в моей карте какую-то закорючку. — Завтра приходите, продолжим.

— Спасибо, товарищ врач.

Выйдя из кабинета терапевта, я в приподнятом настроении направился к выходу. В вестибюле повстречал Олега, который стоял в компании двух других парней в штатском — таких же, судя по всему, инженеров, как и он сам. Они о чём-то оживлённо спорили, но Олег, увидев меня, прервался и махнул рукой.

— Сергей! Вы на сегодня всё? — крикнул он, не дожидаясь, когда я подойду к ним.

— Да, на сегодня свободен! — ответил я, приближаясь к ним.

— Товарищи, это тот самый лейтенант, о котором я говорил, — Олег принялся представлять меня своим товарищам. — Сергей, а это Володя и Миша, из моего КБ.

Мы пожали руки, обменялись парой ничего не значащих фраз про «как прошло» и «завтра продолжим». Было видно, что ребята увлечены какой-то общей темой разговора, да и мне не хотелось задерживаться. Вежливо попрощавшись с ними, я вышел на улицу.

За то время, пока я был внутри, погода окончательно испортилась. Дождь из назойливой мороси превратился в настоящий ливень. Крупные, тяжёлые капли с силой били по асфальту, поднимая в воздух водяную пыль и образуя пузырящиеся лужи. Небо превратилось в сплошное серое полотно.

Я посмотрел на часы. Время не позднее, и я вполне успею заехать к Кате. Следовало позвонить ей заранее, предупредить… Да и папка с материалами для неё осталась дома. Нужно ехать домой, а потом уже к ней.

С тоской глянув на разбушевавшуюся стихию, я вспомнил, что оставил зонт дома. Трястись в переполненном автобусе с пересадками в такую погоду мне совершенно не хотелось. Я сунул за пазуху папку с документами, поднял воротник и рванул с крыльца к проезжей части, чтобы поймать такси.

Машину изловил не сразу. Они шустро проносились мимо меня, обдавая тротуар брызгами. Наконец, одна остановилась. Я заскочил в салон и назвал адрес, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье.

Доехали быстро, почти не разговаривая. Я расплатился, вышел из машины и, пригнув голову от ветра, побежал к своему подъезду. И только сейчас увидел одиноко сидящую фигурку на скамейке у входа. Кому в такую погоду захотелось подышать свежим воздухом? Присмотрелся и от увиденного у меня неприятно засосало под ложечкой.

— Наташа? — окликнул я, прикрывая ладонью глаза от дождя.

Девушка сидела, сгорбившись, уставившись пустым взглядом в залитый дождём асфальт. Она была в одном лёгком летнем платье, которое промокло насквозь и облепило её тело. Светлые волосы мокрыми прядями свисали по обеим сторонам лица. Вся она мелко дрожала от холода. Но, казалось, совершенно не замечала ни ледяного ливня, ни пронизывающего ветра.

Услышав своё имя, она медленно, будто с огромным усилием, подняла голову. Лицо бледное, на щеках виднеются тёмные потёки косметики.

— Наташа? Ты что здесь делаешь? И почему сидишь под дождём? — спросил я, подойдя к ней.

Она молча смотрела на меня и беззвучно шевелила губами. Определённо случилась какая-то неприятность. Я протянул руку, и Наташа покорно вложила свою ледяную ладонь в мою. Помог ей подняться.

— Я… я… — заговорила она едва слышно сквозь шум дождя.

Продолжения не последовало. Вместо слов её тело снова затряслось, но теперь уже от сдерживаемых рыданий. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь заглушить всхлипывания.

У-у-у-у, приехали. Внятных объяснений в таком состоянии я от неё точно не добьюсь. Я притянул её к себе, стараясь хоть как-то укрыть от дождя. Она прильнула ко мне, тихо всхлипывая.

— Ко мне… ко мне приходили… из милиции, Серёжа… — заговорила она, глотая слова. — Они сказали… что нашли Виктора… В той квартире…

В голове у меня всё сразу встало на свои места. К сожалению, утром я оказался прав в своих предположениях. Виктора Анатольевича действительно «убрали» из-за провала. Но то, что милиция пришла с этим именно к Наталье — это уже плохо. Как бы не попытались на неё повесить это дело. Вздохнув, я понял, что все мои планы на вечер рухнули. К Кате я сегодня точно не поеду. Да и Наталью в таком состоянии отпускать нельзя. Мало ли что взбредёт ей на ум.

— Пойдём, — сказал я, чувствуя, что и сам продрог до костей.

— Куда? — безучастно спросила она, не поднимая головы.

— Ко мне, куда же ещё, — ответил я, разворачивая её и подталкивая к подъезду. — Не стоять же здесь под дождём.

Наташа не сопротивлялась, позволяя вести себя. Поднимаясь по лестнице, я раздумывал, что делать дальше. Сперва нужно отогреть девушку, успокоить и выяснить все детали произошедшего. Ну а после действовать по ситуации. Эх, день выдался на славу. Нечего сказать.