Космонавт. Том 4

Глава 13

Вернувшись домой после завершения всех обследований, я почувствовал некоторую опустошённость. Два месяца постоянного напряжения и бесконечных испытаний, а теперь придётся просто ждать, без возможности на что-либо повлиять. Всё, что я мог сделать на данном этапе, я уже сделал.

Отца дома не оказалось. Мать сказала, что он уехал в командировку. И вообще, она посетовала на то, что он последний месяц практически не бывает дома, очень сильно загружен на работе. Заговорив о работе, она ахнула и убежала в комнату, а спустя несколько минут вернулась со сложенными вдвое газетами в руках.

— Вот, — мать с улыбкой положила их передо мной на стол и отошла к плите. — Отец велел передать, — пояснила она, помешивая что-то в кастрюле. — Говорил, тебе будет интересно.

Я развернул газеты и оттуда выпал сложенный небольшой листок. Поднял его, развернул и прочёл несколько строк, которые были написаны почерком отца: «Сергей, посмотри газеты за последний месяц. Кое-что изменилось. Подробнее расскажу, когда вернусь.»

Это действительно заинтересовало меня. С любопытством я вернулся газеты и принялся переворачивать страницы. И чем дальше я углублялся в чтение, тем сильнее у меня холодели пальцы, а сердце билось чаще. В нескольких номерах подряд сообщалось о создании Единого Комитета по Космическим Программам (ЕККП) под руководством Керима Керимова. А ещё там были написаны фамилии его четырёх заместителей: Королёв, Глушко, Громов, Устинов.

Я откинулся на стуле, пытаясь осознать прочитанное. Во-первых, меня обрадовало то, что один из пунктов моего плана воплотился в жизнь. Это было невероятное ощущение. Само понимание того, что я приложил к этому руку, кружило голову. А, во-вторых, удивил тот факт, что впервые в СССР решили не засекречивать такого рода информацию, а действовали открыто. Или почти открыто. Даже перечислили имена и фамилии, в том числе и открыли миру правду о Сергее Павловиче. От этой мысли по коже пробежали мурашки. Это было ещё одно серьёзное изменение в исторической линии, и неизвестно, как на это всё отреагируют западные коллеги. Опираться на историю из моей прошлой жизни я уже не могу с той же уверенностью, как делал это до сих пор. Слишком много теперь расхождений с тем, что было, и с тем, что есть сейчас.

Пообедав, я отправился в свою комнату. Сел за стол и ещё раз перечитал все статьи, чтобы ничего не упустить. Очень хотелось поговорить с отцом лично, чтобы узнать подробности, о которых по понятным причинам не писали в газетах. Мысленно я, конечно, посочувствовал отцу. Теперь мне стало ясно, почему он всё время пропадает на работе. Ведь у них её прибавилось вдвойне. Помимо основной работы над Н1 и другими проектами, нужно было создавать ЕККП практически с нуля: формировать управления, разрабатывать документацию, подбирать кадры. Но ничего, они справятся. Другого выхода у них попросту нет.

С этих мыслей я переключился на более насущные проблемы. Попасть в отряд космонавтов — это лишь малая часть моего плана. Белоглазов в некотором роде был прав, когда говорил, что можно попасть в отряд, но так и не полететь в космос. Многие и правда всю жизнь в дублёрах просидели. Но и это ещё не всё. Даже если меня и допустят к орбитальному полёту, то не факт, что именно меня выберут для лунной миссии. Место же будет только одно. А наверху вполне могут предпочесть кого-то более опытного. Я ж не могу прямо заявить, что как раз его — опыта — у меня больше, чем у всех нынешних космонавтов вместе взятых. Что такое десять — двадцать суток в космосе в сравнении с полугодом на МКС? Вот именно. А у меня таких полётов было несколько.

Само собой, такой вариант меня совершенно не устраивает. Поэтому нужно хорошенько подумать над тем, что может выделить меня на фоне остальных. И то, что отец сейчас занимает высокую должность, совершенно мне не поможет. Наоборот, это может навредить. Ведь конкурировать мне предстоит не только с будущими товарищами по отряду, но и с космонавтами из первого набора. Они уже настоящие легенды, которые побывали в космосе. Обойти их будет крайне сложно. А место в корабле, который сядет на Луну, будет только одно, и конкуренция окажется жёсткой.

Я встал из-за стола и подошёл к кровати. Устроившись на ней поудобнее, принялся анализировать свои преимущества. У меня есть неоспоримое преимущество — знания из будущего. Но их ещё нужно суметь внедрить в жизнь. Подготовка, тренировки, обучение — это всё понятно. С этим я справлюсь. Но и остальные тоже. Даже во время медицинского отбора я показывал средние результаты. Иногда сознательно, чтобы не привлекать лишнего внимания, а иногда и нет.

Что ещё? Работа с фотоаппаратурой? Да, здесь могу выделиться. Я хорошо знаком с фото- и видеоаппаратурой будущего и прошлого, то есть современной. Но этого явно недостаточно.

Бесспорно, я буду выдавать лучшие результаты в управлении кораблём. При посадке на Луну используется джойстик. Для нынешних космонавтов и лётчиков это новая технология, а для меня — привычный способ управления. В будущем даже не космонавты могли получить подобный опыт: беспилотники, симуляторы полётов. И я не исключение. Здесь я точно смогу обогнать других по мастерству.

Кивнув своим мыслям, я продолжил перебирать в уме все возможные варианты. Стыковка — ещё один мой козырь. Здесь я точно окажусь впереди всех. В прошлой жизни мы много раз отрабатывали именно ручную стыковку. Система иногда давала сбои, поэтому всех космонавтов учили стыковаться вручную. Для нынешнего времени это настоящий хай-тек. А в условиях ограниченного времени на тренировки это может стать серьёзным аргументом в мою пользу. Если другие будут летать вкривь и вкось, а я покажу точное управление — это обязательно заметят.

Я довольно потёр руки, но тут же поморщился. Для демонстрации этих навыков нужен хороший тренажёр. Без него никто не сможет оценить, насколько хорошо или плохо кто-то управляет кораблём. А его, насколько я помню, ещё не придумали.

Ладно, оставим эту мысль на потом. Что дальше? Астронавигация. Ещё одна область, где я могу быстро обогнать остальных парней. Возможно, даже парней из первого отряда. Это необходимые и важные знания для ручного управления при отказе системы. Всех будут долго учить определению ориентации по звёздному небу. А я уже всё это выучил давным-давно. Нужно будет лишь освежить в памяти знания и всё — готово. Это здорово сэкономит массу времени и сил.

Я перевернулся набок. Всё это, конечно же, поможет мне в достижении результатов, но всё равно этого недостаточно для гарантированного места в лунной программе. Нужно что-то более весомое, что-то значимое. То, что никто больше не сможет предложить, кроме меня.

И тут меня осенила мысль. А что, если пойти путём Феоктистова? Предложить такое техническое решение, которое не сможет предложить никто другой, даже инженеры и конструкторы. Например, показать вариант, при котором на Луну смогут высадиться двое, а не один человек. Ведь это и с точки зрения безопасности лучше, и с заданием справиться можно быстрее и качественнее. Или же, к примеру, предложить решение, при котором получится существенно снизить вес самой ракеты.

Я встал с кровати и принялся расхаживать по комнате, обдумывая эту идею. Вот это действительно может сработать! Но для этого нужно будет время. Много времени. А в Звёздном городке я буду занят подготовкой, которая отнимет почти всё моё время. И пренебрегать ею тоже нельзя по понятным причинам. Та же физическая подготовка крайне важна. Особенно для выдерживания перегрузок.

Но ничего, я найду возможность совместить всё. В крайнем случае я могу снова внедрить идеи через отца или других инженеров. Только нужно будет тщательно продумать, как обосновать эти предложения, чтобы не вызвать лишних вопросов об источнике знаний.

Главное, действовать осторожно и продуманно. Каждый мой шаг должен быть взвешенным, а каждое предложение — тщательно подготовленным. Да, у меня есть знания, которые уже начали менять историю космонавтики, но использовать их нужно с умом.

Подойдя к окну, я выглянул в окно. На детской площадке дети играли в догонялки и громко визжали. Чуть вдалеке пацаны постарше гоняли мяч. Я отошёл от окна, захватил с полки книгу и хотел прилечь почитать, как в коридоре зазвонил телефон. Матери дома не было, она ещё на кухне сказала, что собирается к подруге. Я постоял возле кровати в раздумьях: отвечать или не отвечать. А вдруг важный звонок? Ладно. Вздохнув, я отложил книгу и пошёл к телефону.

Я подошёл и снял трубку:

— Алло?

— Серёжа? — услышал я знакомый голос, и моё сердце радостно ёкнуло. Этого звонка я ждал, поэтому не мог сдержать улыбки, радуясь звуку Катиного голоса. — Привет.

— Привет, Катя. Да, это я.

— Как ты? Как прошли обследования?

Сначала она старалась говорить серьёзно, даже немного строго. Но постепенно её голос теплел.

— Всё позади, — ответил я, по-прежнему улыбаясь, как мальчишка. — Два месяца непростых испытаний, но я справился. Теперь осталось только ждать результатов.

— А сложно было? — в её голосе послышалось искреннее любопытство.

— Приемлемо, — сказал я. — Барокамера, центрифуга, сурдокамера… Но самое противное — это кресло Барани. Представь себе парикмахерское кресло, которое сильно раскручивают, а ты при этом должен наклоняться вперёд. После него сложно не запросить пощады, — я усмехнулся, вспомнив зелёные лица парней. Да и сам я выглядел тогда не лучше.

— Звучит жутко, — ахнула Катя, и я прям представил, как она при этом поёжилась.

После этих слов в разговоре повисла пауза. Я понимал, что Катя позвонила не совсем для того, чтобы узнать, как прошло обследование. Нет, я знаю, что она наверняка беспокоилась, но конкретно сейчас она позвонила по другой причине. Катя сделала первый шаг к примирению. Теперь очередь была за мной. А я что? Я и не против, потому что действительно соскучился по ней и хотел увидеться. Об этом я и решил сказать.

— Знаешь, я по тебе соскучился, — сказал я прямо, без обиняков. — Очень хочу тебя увидеть.

Катя помолчала, я слышал только её негромкое сопение в трубку.

— Я тоже, — наконец прошептала она. — Тоже скучала.

— Могу я к тебе заехать? Если ты не против, конечно.

— Не против, — ответила она почти сразу, будто боясь, что я вдруг передумаю. — Приезжай.

— Тогда скоро буду, — пообещал я.

— Хорошо. Жду, — сказала Катя и положила трубку.

Я повесил трубку и неожиданно для себя станцевал победный танец Телегина после матча с «Нефтехимиком». Рассмеявшись, я пошёл в свою комнату. Пока переодевался, напевал себе под нос: «Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом». Настроение было просто замечательным.

По пути к Кате я заскочил в цветочный магазин и купил букет нежных роз. Без цветов никак. Мириться же еду. Хотя мне нравилось дарить их Кате и без повода.

Поднявшись к её квартире, я нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. Катя стояла на пороге в домашнем платье, слегка растрёпанная, и выглядела немного взволнованной.

— Привет, — я улыбнулся и протянул ей цветы.

— Привет, — ответила она, забирая букет.

Мы замерли на пороге, словно два школьника, не зная, что сказать дальше. Эта неловкая пауза затягивалась, и я мысленно отругал себя за этот детский сад. Сделал шаг вперёд, обнял Катю и поцеловал её. Оттолкнёт — ладно. Не оттолкнула. Наоборот, с жаром ответила на мой поцелуй. Когда мы остановились, она смущённо поправила волосы и жестом пригласила меня войти.

— Проходи, — сказала она, отступая в прихожую.

Я разулся и прошёл в квартиру, пока Катя пошла ставить цветы в вазу.

— Иди на кухню, будем чай пить! — крикнула она из ванной.

На кухне я увидел, что чайник уже стоит на плите, и из носика валит пар. Как раз к моему приходу он закипел. Я выключил плиту и разлил кипяток по приготовленным чашкам. Вскоре на кухню вошла и Катя.

— Я уже налил чай, — сообщил я, указывая на чашки. Она кивнула и села за стол.

— Как твои дела? — спросил я, когда очередная пауза затянулась. — Как начало учебного года?

Катя оживилась и начала с воодушевлением рассказывать о своих успехах.

— Всё прекрасно! Кстати, спасибо большое тебе за тот материал, который ты мне дал, — она потупилась. Видимо, вспомнила тот самый вечер. — Я показала тетрадь отцу, и он был… в полном восторге. Сказал, что это настоящий прорыв, и обещал, что поможет мне довести проект до ума.

Она с жаром рассказывала о своих успехах, о планах на учёбу, о том, как отец теперь относится к её увлечению космосом совсем по-другому, гораздо серьёзнее. Я слушал её и радовался. За то время, что мы не виделись, Катя немного изменилась. Не внешне, скорее, внутренне. В ней появилась какая-то уверенность, цельность. Она выглядела как человек, который нашёл своё призвание и теперь уверенно шёл по выбранному пути.

Когда Катя закончила рассказ, она замолчала и внимательно посмотрела на меня. Потом неожиданно попросила:

— Расскажи о том поцелуе. Как это случилось и почему.

Ну как неожиданно? Я знал, что этот вопрос сегодня прозвучит, поэтому был готов ответить на него.

— Хорошо, — кивнул я. — Расскажу всё как есть.

И я начал свой рассказ. Не только о том злополучном поцелуе, но и обо всём, что происходило с Натальей. Как она приезжала ко мне на присягу, как мы вместе помогали Сергею Павловичу, и как без её помощи исход операции мог бы быть совсем другим. Рассказал о шантаже со стороны того самого «друга семьи», о том, как искал Наталью, когда она пропала. Наконец, поведал и о том дне, когда пришёл к ней и как она в эмоциональном порыве поцеловала меня. И закончил всё рассказом о том, как она ждала меня под дождём у подъезда, напуганная визитом милиции.

Катя слушала, не перебивая, затаив дыхание. Когда я закончил, она молча взяла печенье из вазочки и откусила кусочек. Прожевав, она хрипло проговорила, глядя прямо перед собой:

— Наташа очень сильная девушка… И красивая. Не знаю, смогла бы я так же, как она, если бы…

Она не стала заканчивать фразу, но я понял ход её мыслей.

— Да, Наташа сильная и красивая, — согласился я. — И как человек она замечательная. Надёжный товарищ.

Произнося эти слова, я наблюдал за реакцией девушки. Видел, как Катя слегка ссутулилась, услышав мои слова. Поэтому я продолжил:

— Но люблю я тебя, Катя.

И вот когда прозвучали уже эти слова, она снова замерла, а потом медленно подняла голову и посмотрела на меня.

— Правда? — прошептала она.

Я встал, обошёл стол и подошёл к ней, протянув руку. Катя вложила свою ладонь в мою и поднялась на ноги. Я притянул её к себе, обнял одной рукой, а другой убрал прядь волос с её лица. Заглянул в её зелёные глаза и повторил:

— Правда. Очень люблю. И уже давно решил, что никуда тебя не отпущу и никому не отдам.

Катя выдохнула: «Серёжа…» и порывисто поцеловала меня. Потом отстранилась, улыбнулась и, тяжело дыша, ответила:

— Я тебя тоже люблю.

Наши поцелуи становились всё более страстными, а прикосновения — смелее. Мои руки заскользили по её спине. Я чувствовал под тонкой тканью платья каждый изгиб её тела. Катя отвечала мне с такой горячностью, которой я от неё даже не ожидал. Её пальцы впивались в мои плечи, притягивая меня всё ближе и ближе к себе, хотя ближе уже некуда.

В какой-то момент я мысленно одёрнул себя. Хотелось сказать себе, что так нельзя, нужно остановиться и сделать всё правильно. Но эти мысли унеслись так же стремительно, как дым на ветру, стоило только в очередной раз ощутить, как льнёт всем телом ко мне Катя.

Я понимал, что моя выдержка даёт трещину. В конце концов, я не из железа сделан. Я обычный здоровый мужчина, и близость любимой девушки действовала на меня соответствующим образом. Каждый её вздох, каждый стон, сорвавшийся с губ, когда я касался особенно чувствительных мест, попросту сводил меня с ума. Чёрт, не думаю, что смогу остановиться, даже если меня об этом попросят. Но и оторваться от неё сейчас казалось невозможным.

Мои пальцы начали расстёгивать пуговицы на её платье. Я провёл ладонью по оголённой спине и почувствовал, как от моих прикосновений мурашки побежали по её коже. На секунду остановился, отслеживая реакцию Кати. Она не сопротивлялась. Наоборот, её руки тоже стали более настойчивыми. Я предпринял ещё одну попытку вернуть ясный ход мыслей, но в этот момент Катя прошептала моё имя, притягивая меня к себе, и вся моя решимость окончательно полетела к чертям собачьим.

Я прекрасно понимал, что перехожу грань, за которой уже не будет пути назад. Но дело в том, что мне и не хотелось отступать или поворачивать назад. Для себя я всё давным-давно решил. Осталось только узнать, что об этом думает сама Катя. И будто в ответ на мои мысли она слегка отстранилась и посмотрела на меня затуманенным взглядом.

— Родители снова уехали, — прошептала она, сильно смущаясь. Её сердце так громко стучало, что даже я слышал. Я наклонился и поцеловал её ключицу. Конечно, я понял, почему она это сказала. Но всё же решил уточнить.

— На дачу? — спросил я и снова поцеловал, но уже в шею.

— Угу, — пискнула она, запрокидывая голову и подставляя шею для новых поцелуев.

Я улыбнулся, потом отстранился и серьёзно посмотрел ей в глаза.

— Уверена?

Катя, посмотрела на меня и с серьёзным видом кивнула. Что ж, раз так… Я подхватил её на руки. Она взвизгнула от неожиданности и обвила мою шею руками. Я понёс её в комнату, чувствуя, как бьётся её сердце в унисон с моим.

Уснули мы уже далеко за полночь, и сон мой был сладок и безмятежен, как после долгого марш-броска. Что было недалеко от истины. Проснулся я оттого, что в щель между шторами пробился узкий луч утреннего солнца. Я лежал на спине, а Катя спала, прижавшись ко мне всем телом, уткнувшись носом в моё плечо, и тихо посапывала. Её тёплое, ровное дыхание щекотало кожу. Я приподнял голову и посмотрел на неё. Лицо спокойное, а на губах застыла чуть заметная, счастливая улыбка.

Я откинулся на подушку и некоторое время лежал неподвижно, боясь пошевелиться и потревожить её сон. В комнате было тихо, слышалось только наше дыхание и редкие гудки машин с улицы. Я осторожно закинул свободную руку за голову, устраиваясь поудобнее. Но, видимо, Катя спала чутко, потому что она тут же завозилась, дыхание сбилось, и она медленно открыла глаза. Секунду она смотрела на меня затуманенным со сна взглядом, а потом тепло улыбнулась мне.

— Доброе утро, — сонно мурлыкнула она.

Я наклонился и чмокнул её в кончик носа, такой же тёплый, как и она вся.

— Доброе утро, котёнок. Ты спи.

Катя помотала головой.

— Не-а, я уже выспалась, — она обняла меня покрепче, прижалась щекой к моей груди и прикрыла глаза. — Совсем.

Я принялся машинально гладить Катю по волосам, по тёплой спине, чувствуя под ладонью шёлк её кожи. Лежал и смотрел в потолок, а мысли сами собой потекли по проторённому руслу. Я думал об этом давно, ещё в Каче, в перерывах между полётами и зубрёжкой, или перед сном. И, чего уж скрывать, уже тогда я для себя всё решил. Просто хотел подождать, чтобы Катя доучилась, чтобы я сам встал на ноги. Но глядя сейчас на спящую в моих объятиях девушку, я понял: чего тянуть? Какой в этом смысл? Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы откладывать счастье на потом. Особенно в моей профессии, где каждый полёт может стать последним.

Катя к этому времени затихла, её дыхание снова стало ровным и глубоким. Видимо, снова задремала. Но я всё равно захотел сказать это сейчас.

— Катя, — позвал я. — Выходи за меня.

Ну вот и всё, я произнёс слова, которые давно уже вертелись на языке. Моя рука застыла на её спине. В комнате совсем стало тихо. Даже дыхания нашего теперь не было слышно.

— Угу, — послышалось сонное в ответ.

Я широко улыбнулся и снова начал водить рукой по её спине. Внезапно Катя подскочила на кровати, как ужаленная, с широко раскрытыми глазами.

— Что⁈ — выдохнула она. Всё же задремала, и смысл моих слов дошёл до неё только сейчас.

Я не сдержался и рассмеялся, глядя на её изумлённое, сонное личико. Она была до невозможности милой в этот момент. Я потянул её к себе, но она упёрлась ладонями в мою грудь, не давая себя обнять.

— Серёжа, ну не смейся, — она ударила меня кулачком по плечу. — Мне это приснилось, да?

Я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть её лицо, и постарался вернуть серьёзное выражение лица, но улыбка то и дело норовила снова выползти на лицо.

— Что именно «это»? — сдерживая новый приступ смеха, спросил я.

Катя нахмурилась, она усиленно пыталась отделить сон от яви.

— То, что ты сказал. Или ты ничего не говорил? — в её голосе послышалась неуверенность и вместе с тем затаённая надежда.

Я перестал улыбаться и серьёзно кивнул.

— Говорил.

Катя замерла. Она сидела на кровати, подогнув под себя ноги, и смотрела на меня не моргая. Казалось, она даже перестала дышать. В её взгляде было столько всего. И недоверие, и страх, и вспыхнувшая радость. Я мягко потянул её к себе. Взял её руку, поцеловал кончики пальцев и повторил свой вопрос без капли смеха, серьёзно.

— Ты выйдешь за меня? Станешь моей женой?

Она молчала, только хлопала глазами. Отчего-то сейчас вспомнился нервничающий Ваня. Я думал, что уж я-то точно не буду нервничать. Но сейчас оказалось, что нервничаю. Да ещё как. Поэтому я снова заговорил:

— Я понимаю, быть женой космонавта непросто. Я буду часто пропадать на тренировках, в командировках, а потом, гляди, и в космос улечу. И в моей профессии… в моей профессии есть определённые риски, о которых ты и сама знаешь. Но я обещаю, что сделаю тебя самой…

Договорить мне не дали. Катя шустро приблизилась ко мне и поцеловала меня, зажав моё лицо в своих горячих ладонях. Потом отстранилась и с сияющими от радости глазами прошептала.

— Я согласна.

Она снова прижалась ко мне. Я чувствовал, как бьётся её сердце — часто-часто, как у пойманной птички. Потом она снова потянулась ко мне и уже нежнее поцеловала, дольше, чем в прошлый раз. Затем снова отстранилась и счастливо рассмеялась.

— Конечно, я согласна, Серёжа!