Космонавт. Том 4

Глава 17

Москва.

Комплекс зданий на 1-й Останкинской улице.

ЕККП. 1967 год.

— Мы обосрёмся! — не выдержав, обычно сдержанный Василий Громов выкрикнул эту фразу и с размаху шлёпнул ладонями по столу.

— Не шлёпай мне тут, не шлёпай! — гневно взревел Керим Керимов и тоже вскочил со своего кресла. Он упёрся ладонями о стол, и их взгляды схлестнулись в безмолвном поединке.

Глушко после слов Громова поджал губы, демонстрируя явное неодобрение такой вспыльчивости. Королёв, сидевший чуть в стороне, беззвучно хмыкнул. Друга своего он знал, поэтому и не удивился этой вспышке. Остальные присутствующие на совещании предпочли сделать вид, будто они увлечены изучением узоров на деревянной столешнице.

Ожесточённый спор в кабинете начальника Единого Комитета по Космическим Программам шёл уже больше часа. А всё началось больше месяца назад. Тогда, во время разговора с сыном, Василий Громов хоть и спорил с ним, но доводы были слишком убедительными, чтобы проигнорировать их. Поэтому он лично провёл инспекцию и обнаружил проблему, о которой говорил сын.

После этого он выступил с инициативой о создании небольшой независимой комиссии, которая состояла из некоторых профессоров, которые преподавали в различных вузах, как военных, так и технических, и нескольких научных сотрудников, в числе которых был и Феоктистов. Инициатива не встретила одобрения и понимания, но после пары-тройки словесных баталий, в которых Громова поддержали Королёв и Каманин, начальство уступило.

И вот теперь Василий Громов выступил с новым предложением — отложить запуск «Союза-1». На этот раз начальство в лице Керима Аббас-Алиевича воспротивилось такой инициативе не на шутку.

— Испытание гарантированно будет провалено, — процедил Василий Громов, упрямо глядя в глаза Кериму Керимову. — Мы не только потеряем космонавта и аппарат, но и на весь мир заявим о своей несостоятельности. Это отдалит нас ещё на несколько шагов в гонке.

— У американцев уже «Сатурн-5» есть! — вспылил Керимов, с силой ударяя ладонью по столу. — Они уже вплотную приблизились к Луне. Ещё немного и шагнут на её поверхность, пока мы тут со своими «Союзами» с 1962 года разбираемся! У нас два года не было полётов в космос, Вася! Ты это понимаешь?

— Ага, у них это всё есть — запальчиво согласился Громов. — Но, что в итоге? Вы не хуже меня знаете, о последних событиях. Они втемяшили себе в голову, что «Аполлон» и «Сатурн-5» обеспечили им первенство в стремлении к Луне, и решили форсировать лунную программу. Поспешность всегда приводила и приводит к печальным последствиям.

Он сделал паузу, чтобы перевести дух. В кабинете послышался шелест одежды и поскрипывание стульев. Каждый из присутствующих прекрасно знал, о чём пойдёт речь.

— Астронавты Гриссом, Уайт и Чаффи стали первыми жертвами освоения космоса, — с горечью продолжил Василий Громов. — Американцы часто и много писали о наших космонавтах, якобы погибших в космических полётах. Но судьба распорядилась иначе, и первыми погибли их астронавты. Да ещё как? На земле, в окружении множества людей, которые ничего не успели сделать.

Керим Аббас-Алиевич молчал. На это у него не нашлось возражений. Совсем недавно стали известны все подробности пожара, который унёс жизни трёх астронавтов.

— До этой трагедии были случаи гибели космонавтов и у нас, и у них, — всё же попытался вяло возразить Керимов. — В шестьдесят первом у нас в барокамере погиб Бондаренко, а в прошлом году разбились на самолёте два американских астронавта.

Громов мотнул головой и рубанул рукой по воздуху, словно разрезая невидимый узел.

— Эти случаи не были связаны непосредственно с космическими полётами. И там, по сути, были никому не известные люди. А сейчас мир потерял двоих из тех, кто уже побывал в космосе. Это другой масштаб.

Громов выпрямился и уже спокойнее закончил:

— Все наши неудачи с беспилотными «Союзами» и трагедия с американскими астронавтами имеют в своей основе одну общую причину. Спешку.

Керим Аббас-Алиевич ещё несколько секунд сверлил подчинённого взглядом, а потом резко выдохнул, и из него словно вытащили стержень. Он тяжело опустился в кресло, и все присутствующие увидели, как он разом будто постарел на пяток лет: вокруг рта углубились морщины, глаза потускнели.

— Сядь, Василий, — уже спокойнее попросил он. И сварливо добавил: — Где там твоя папка?

Громов-старший молча пододвинул к начальнику толстую папку с документами и так же молча вернулся на своё место. Керим Керимов недовольно взглянул на своего заместителя и дёрнул завязки. Вчитался. По мере изучения документов выражение его лица менялось неоднократно. Он то хмурился, то в удивлении приподнимал густые брови, то снова хмурился, всё глубже погружаясь в отчёт. Наконец, дочитав, он уставился в пустоту перед собой, обдумывая прочитанное.

Все затаили дыхание, ожидая слов начальства. Вынырнув из размышлений, Керим Аббас-Алиевич окинул собравшихся тяжёлым взглядом.

— Вы понимаете, что последует за срывом сроков? — глухо спросил он.

Все, не сговариваясь, синхронно кивнули. Каждый из присутствующих не понаслышке знал, чем грозят сорванные графики в таких масштабных проектах. Но они были готовы к этому. Перспектива неминуемой катастрофы, подтверждённая результатами проверки, перевешивала возможный административный гнев.

Глядя на лица своих подчинённых, Керим Керимов откинулся на спинку и задумался.

— Хорошо, — выдохнул он.

После его слов градус напряжения медленно пополз к нулю, а кое-кто даже не удержался от негромких вздохов облегчения.

— Я передам наверх все документы. Но мне нужны сроки. Что мне сказать на собрании? Мы откладываем запуск на неопределённое время?

Ответил снова Громов.

— Вовсе нет, — он встал, взял ещё одну папку, на вид более тонкую, и прошёл к столу начальства. Положил аккуратно на стол и придвинул её к Кериму Аббас-Алиевичу. — Вот здесь новый график с расчётами и списком выявленных проблем. Ориентировочно задержка планируется на полгода, — Василий Громов помолчал немного, что-то прикидывая в уме, и, почесав нос, добавил: — Плюс-минус.

— Плюс-минус, — передразнил Керимов, недовольно зыркнув на него. Открыл папку, и его взгляд забегал по строчкам. Закончив читать, он закрыл её и мягче, но всё ещё сварливо сказал: — Хорошо, начинайте работать по новому графику над устранением выявленных проблем. И приготовьтесь, нас сожрут.

Василий Громов едва заметно улыбнулся краешком губ. Волна негодования начальства его не так страшила, как возможная катастрофа. Он ещё раз напомнил себе, что нужно будет поблагодарить сына за тот разговор, а то после него они так и не виделись и не общались.

Один из присутствующих в кабинете поднял руку и поинтересовался:

— Василий Игнатьевич, а как вы догадались о проблеме с парашютами? Мне докладывали, что вы толком и не искали неполадки, а практически целенаправленно полезли туда, где был обнаружен брак.

Керим Аббас-Алиевич заинтересованно посмотрел на Громова и вопросительно приподнял брови. Василий Громов замялся на несколько секунд, а потом, рассудив, что здесь нет ничего предосудительного, ответил:

— Скрывать не буду, первоначальная идея проверки была не моя.

— А чья же? — изумлённо переспросил Керимов, с любопытством подавшись вперёд.

— Моего сына, — немного смущённо ответил Василий Громов.

Он подозревал, как отреагируют присутствующие на его слова, и не ошибся. С нескольких сторон послышались сдержанные смешки, а лицо Керимова вытянулось от удивления.

— То есть ты поднял эту бучу из-за слов мальчишки? — даже как-то растерянно спросил он.

Василий Громов насупился и, кинув недобрый взгляд в сторону усмехающихся, возразил:

— Во-первых, Сергей — не мальчишка, а космонавт-слушатель. Во-вторых, разве это что-то меняет? Проблема обнаружена? Обнаружена. Остальные неполадки найдены? Найдены. Итог не изменён — аппарат сырой и абсолютно не готов к запуску.

Тот же человек, который спрашивал Громова о неполадках, язвительно заметил с улыбочкой:

— Надо будет и мне у сына поинтересоваться его мнением насчёт запусков. Вдруг и он чего дельного подскажет.

Тут уже не выдержал Сергей Павлович, который до этого момента в споре не участвовал. Но он не собирался молчать, когда над его тёзкой, к которому он успел прикипеть, безосновательно насмехались.

— Зря вы зубоскалите, товарищ Меньшиков, — проговорил он довольно спокойно и смахнул невидимую пылинку с рукава. — Если ваш сын сможет не менее аргументированно указать на наши промахи, как это сделал Сергей, то мы будем только рады. Кстати, вы, наверное, не в курсе, но о проблеме солнечных батарей на Союзе тоже он сообщил. Только уже не отцу, а рапорт написал. К тому же мы уже не один год разрабатываем несколько его идей по Н-1. Успешно разрабатываем. Именно после этого мы и совершили качественный рывок, устранив несколько критичных проблем.

— Подтверждаю, — неожиданно для всех согласился Валентин Глушко.

Все в кабинете ошарашенно воззрились на него. Со дня основания ЕККП он и Королёв старались ладить на работе и не ругались, но всё равно холодок между ними сохранялся. А тут невиданное дело — Глушко согласился с Королёвым. Валентин Петрович, видя реакцию коллег, недовольно поджал губы и продолжил:

— Тот редкий случай, когда я вынужден согласиться с Сергеем Павловичем. Парень обладает острым умом, этого не отнять. Расскажу одну историю. Где-то с полгода назад я навещал своего давнего знакомого. Он мне показал наработки для курсовой своей дочери. Там были записи по стендовым испытаниям. Забегая вперёд, скажу, мы их тоже взяли в работу. Конечно, я заинтересовался ими и взялся помочь этой юной особе. В ходе бесед я выяснил, что первоначальные идеи принадлежали не ей. Она мне показала тетрадь, в которой всё хоть и было описано с ошибками, допущениями, но в целом… Впрочем, не об этом речь. В конце концов, она призналась мне, что идею ей подарил её жених.

Керимов свёл брови к переносице и непонимающе проговорил:

— Меня, безусловно, радует, что у нас такая талантливая молодёжь. Значит, мы можем быть спокойны за наше будущее. Но при чём здесь сын Василия Игнатьевича?

— Этой юной особой являлась Екатерина Дмитриева, — он сделал паузу и добавил, — ныне Громова.

Все ошарашенно замолкли, больше никто не смеялся. Все переводили недоумевающие взгляды друг на друга, не зная, что сказать. Даже Василий Громов был удивлён, потому что не знал ни о солнечных батареях для «Союза», ни о стендовых испытаниях, которые курировал Глушко.

И вот в этой полнейшей тишине послышался негромкий, но отчётливый смешок. Все разом повернулись на звук. Смеялся начальник безопасности ЕККП Александр Арнольдович Ершов, который всё это время сидел тихонечко в уголочке и в беседе не участвовал. Да так незаметно сидел, что о его присутствии многие успели позабыть. Он выставил руки перед собой и с весёлыми бесенятами в глазах проговорил:

— Прошу прощения за то, что прервал вашу дискуссию. Продолжайте, пожалуйста.

— А что вас так рассмешило, товарищ Ершов? — хмуро полюбопытствовал Керим Аббас-Алиевич.

Ершов прекратил смеяться и мгновенно посерьёзнел. Он встал со своего места и неспешно подошёл к столу. В тишине кабинета его шаги эхом отдавались от стен. Сев вместе с остальными, он поставил руки на стол, сцепил пальцы в замок и проговорил:

— Ничего смешного в этой ситуации нет. Но я давно знаком с Сергеем. Интересный молодой человек. Целеустремлённый, любознательный и очень… инициативный. Не удивлён, что он проявил себя и сейчас. Это и позабавило меня. Но у меня есть и хорошие новости, коллеги.

Он перевёл взгляд на Меньшикова и сухо продолжил:

— Мы не стояли в стороне и провели свою проверку. В ходе которой выяснили очень любопытные детали. — Он посмотрел на Керимова, и на его лице появилась лёгкая улыбка. — После того как наверху узнают о них, вас ещё и наградить могут. К тому же… — Ершов глянул на часы, потом снова уставился на Меньшикова, и его улыбка стала шире и холоднее. — Прямо сейчас мы выиграли несколько лет, а может, и больше, в гонке, практически уравняв шансы на победу в лунной программе.

Пока он говорил, лицо Меньшикова становилось всё белее, а после последней фразы тому стало явно очень неуютно в кабинете. Он отвёл взгляд, стараясь не встречаться ни с кем глазами, в то время как остальные присутствующие с возросшим интересом смотрели на Ершова, не замечая перемен в поведении коллеги.

Air Products and Chemicals, Inc.

Уэст-Палм-Бич (West Palm Beach), штат Флорида. 1967 год.

Роберт Уилсон шёл по коридорам завода с неизменной улыбкой на лице. Но сегодняшнее утро всё же было особенным.

— Доброе утро, Боб! — окликнул его техник из соседнего отдела. — Как настроение?

— Прекрасно, просто прекрасно, — Роберт широко улыбнулся, замедляя шаг. — Слышал, у тебя жена на днях родила? Поздравляю!

— Спасибо, — коллега сиял от счастья. — Мальчик, чуть больше семи с половиной фунтов. Рост двадцать один дюйм!

— Ого, какой здоровяк! Это же замечательно. Обязательно зайди как-нибудь в гости. Отметим пинтой другой пива, покажешь фотографии.

Пройдя дальше, Роберт остановился у кабинета начальника смены.

— Марта, как твоя мать? — спросил он у симпатичной секретарши. — В прошлый раз ты говорила, что у неё давление подскакивает.

— Спасибо, что спросил, Роберт, — улыбнулась она, растроганная вниманием. — Врач выписал новый рецепт, вроде помогает.

— Рад слышать. Передавай ей привет.

Роберт Уилсон был в очень приподнятом настроении. Ведь сегодня должно было случиться то, чего он ждал большую часть своей жизни.

Его история началась в 1937 году в маленькой деревушке. Родителей он помнил плохо — они погибли в первые дни войны. Мальчика определили в детский дом, где он провёл всё детство. Это был обычный приют, каких в то время было немало, но воспитатели сразу заметили неординарные способности ребёнка. Он с лёгкостью схватывал новые знания, проявлял особый интерес к технике и точным наукам.

В конце концов, когда он вырос, его заметили. Вербовщики из разведки искали именно таких: умных, амбициозных, без семейных связей. Предложение служить Родине в особых условиях он принял без колебаний. Это был шанс по-настоящему послужить стране и изменить свою жизнь.

Его интенсивная подготовка заняла пять лет. Под вымышленным именем Роберта Уилсона — американского сироты, чьи родители погибли в автокатастрофе — он погрузился в изучение всего, что могло пригодиться: от тонкостей американского быта и культуры до основ ракетостроения. Благодаря острому уму и предрасположенности к изучению языков, он быстро выучил английский и к концу пятого года обучения говорил на нём чисто, без акцента.

Для него придумали безупречную легенду и подготовили все необходимые документы, свидетельства и даже фотографии «родителей». Всё было продумано до мелочей. А потом его переправили в США. Там он поступил в технический колледж, где продолжил изучать инженерию, специально делая акцент на ракетостроении.

Ну а в 1965 году Роберт Уилсон устроился на работу в компанию «Air Products» на завод в Уэст-Палм-Бич, который являлся главным поставщиком сжиженного водорода для NASA.

Система безопасности хоть и проверяла его, но не так тщательно, как государственные структуры. Да и биография была безупречной: скромный, трудолюбивый, без семьи и подозрительных связей, вся жизнь которого была как на ладони.

Все эти годы он жил, как обычный человек, но всегда помнил, что придёт день, когда он понадобится своей стране.

И вот, в феврале 1967 года поступил сигнал. Пришло время сделать то, к чему его готовили столько лет.

Роберт посмотрел на часы — 16:30. Пора начинать.

Он спустился в цех криогенного ожижения, где производился сверхохлаждённый водород для заправки «Сатурна-5». Его пропуск давал доступ ко всем технологическим линиям. За два года безупречной работы он заслужил полное доверие и расположил к себе всех коллег без исключения.

— Привет, Том, — кивнул он охраннику на проходной. — Сегодня до скольких?

— До восьми, — устало прогундел Том. — Опять засидишься?

— Надо дописать отчёт по проверке компрессорной секции, — с улыбкой пожал плечами Роберт. — Хочу к утру всё сдать.

— У-у. Сочувствую тебе, друг. Удачи, — охранник, зевнув, махнул рукой.

Роберт прошёл в зону основного технологического цикла. Здесь гигантские турбодетандеры сжижали водород, готовя его к отгрузке на мыс Канаверал. Воздух гудел от работы компрессоров, а холод от криомагистралей ощущался даже сквозь теплоизоляцию.

Он подождал, пока дневная смена технологов покинет помещение, и, наконец, остался один. Времени было в обрез — скоро должна была заступить вечерняя группа.

В 18:45, убедившись, что в цеху никого нет, Роберт Уилсон приступил к работе. Действовал он быстро, уверенно, но без суеты. Он подошёл к панели управления системой контроля давления в криогенных накопителях.

Сначала аккуратно снял защитную крышку с датчика давления на главной линии подачи в цистерны. Это был критически важный узел, отвечавший за безопасность всего участка. Изменил калибровку датчика, сместив рабочий диапазон на показатель, значительно превышающий норму. Вот так. Теперь он не сработает при опасном росте давления.

Затем он заменил журнал технических проверок, на журнал с фальшивыми данными об исправности оборудования.

Каждые несколько минут он останавливался, прислушиваясь и осматриваясь. Но всё было тихо.

В 19:20 работа была завершена. Он тщательно проверил, не оставил ли следов, протёр все поверхности, которых касался. А ровно в 19:30 Роберт Уилсон покинул цех.

— Перепутал документы, — улыбнулся он охраннику, показывая папку с бумагами. — Завтра уже приду.

— Увидимся завтра, Боб, — ответил тот, не отрываясь от бульварного романчика.

«Вряд ли», — подумал Роберт, но вслух добродушно сказал:

— Конечно, увидимся, Том.

Роберт Уилсон вышел на прохладный вечерний воздух Флориды и сделал глубокий вдох. Завтра утром повреждённый датчик не сработает при критическом повышении давления в магистрали. Система автоматического контроля, получившая ложные данные об исправности оборудования, не заметит этого. Когда давление в криогенных ёмкостях достигнет предела, произойдёт разрыв магистрали.

Мощный выброс жидкого водорода приведёт к разрушению секции сжижения и повреждению соседнего компрессорного цеха. Особую опасность представит взрывоопасный водород. А так как резервная линия подачи как раз находилась на плановом ремонте, о чём Роберт знал и на что рассчитывал, остановка завода окажется долгой и тяжёлой.

Восстановление производства займёт годы. Потребуется полная замена криогенного оборудования, перепроектирование системы безопасности, проверка всех технологических цепочек и экологическая экспертиза. И всё это время Сатурн будет без топлива.

Роберт сел в свою машину и выехал с территории комплекса. Он не оглядывался. Его работа здесь была завершена. Через несколько часов он уже будет в Майами, а к утру — на Кубе. В этот момент Роберт Уилсон не испытывал ни радости, ни сожаления. Только удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Ну а для американской космической программы это станет вторым тяжёлым ударом за короткое время. Двадцать седьмого января 1967 года пожар на «Аполлоне-1» унёс жизни трёх астронавтов. Теперь же случится серьёзная авария на заводе в Уэст-Палм-Бич.

Агент, известный в досье КГБ как «Вернер», выполнил свою миссию безупречно.

Архангельская область.

Апрель — май, 1967 год.

Грузовик с глухим рёвом двигателя тряско остановился, выбрасывая облако сизого дыма. Майор Зарецкий, которого все звали просто дядей Гришей, неспешно распахнул деревянный борт. Звякнуло. Холодный апрельский воздух тут же ворвался внутрь, заставляя нас ёжиться. Приехали.

Я поправил снаряжение на плечах и с усмешкой подумал, что снова оказался в школе. Только теперь это была школа, для тех, кто однажды может приземлиться в спускаемом аппарате где-нибудь в бескрайней тайге.

Рядом с негромким кряхтением завозился Митя Ковалёв, наш гражданский специалист, физик-теоретик.

— Ну что, Громов, пошли медведей пугать? — нарочито весело подмигнул он мне, пытаясь придать своему голосу бодрости.

Нервничает.

В ответ я лишь кивнул, улыбнувшись уголком губ.

— Эх, — тяжело вздохнул Митя. — Хоть бы и правда не приманить их или ещё кого-нибудь.

Сказав это, он начал выбираться наружу.

Эх, Митя, Митя… Я с лёгкой досадой наблюдал, как он чуть не поскользнулся на ровном месте, едва спрыгнув с подножки. Не научили вас, учёных, по лесам бегать. Хотя справедливости ради он мог в уме рассчитать такое, что мне и не снилось. Блестящий ум, но абсолютно не приспособленный к суровым реалиям местности.

Дядя Гриша, бывший десантник, угрюмый и немногословный, ловко спрыгнул с подножки, грязь под его сапогами жалобно хлюпнула. Медленно прошёлся взглядом по каждому из нас, затем внимательно осмотрел серо-зелёную стену леса, что подступала к самой дороге.

Последним из грузовика показался Павел Беляев — командир нашего экипажа. Встав перед нами, он заложил руки за спину и принялся ждать, когда все мы займём свои места. Глядя на Митю, Павел Иванович недовольно цыкнул. А вот меня одарил более благосклонным взглядом.

Вообще, с февраля отношение ко мне в Звёздном городке радикально изменилось. Как среди инструкторов, так и среди космонавтов и нас — слушателей.

В начале февраля уже официально заявили, что старт Союз-1 откладывается. И уж не знаю каким образом, но о моей роли в этой истории стало известно всем. Или почти всем. Финальным аккордом стало то, что в один день во время обеда в столовой к нашему столу подошёл Комаров. Поздоровавшись со всеми, он встал передо мной и протянул мне руку, сказав одно-единственное слово: «Спасибо». Больше он ничего не говорил, но и этого было достаточно, чтобы мой статус среди новичков взлетел до небес.

— Внимание! — Павел Беляев слегка повысил голос. — Готовы? Озвучу инструкцию и задание в последний раз перед стартом.

Мы с Ковалёвым встали напротив него, превратившись в слух. Дядя Гриша встал по правую руку от нашего командира.

— Слушаем и запоминаем. Впереди нас ждёт не лёгкая прогулка за грибочками. Каждый ваш шаг здесь может стать решающим в реальной ситуации. Правил мало, но они жёсткие, — он сделал паузу, давая нам время осознать сказанное. — Держимся вместе. Ни шагу в сторону без команды. Связь каждые тридцать минут. Если что-то не так — сразу выходим на связь. Никакого геройства.

Он кивнул в сторону дяди Гриши, который молча наблюдал за происходящим.

— Григорий Алексеевич будет нас сопровождать и поможет советом, если он понадобится. Медиков с нами нет, поэтому в случае чего, будем справляться своими силами. Теперь проверим снаряжение. Ковалёв, доложи.

Митя, слегка запинаясь, начал перечислять содержимое носимого аварийного запаса:

— Нож, топорик, спички ветроустойчивые, сухое горючее, проволочная пила, рыболовные снасти, медицинская аптечка…

Беляев слушал внимательно, поправляя его, когда тот сбивался или забывал что-то.

— Громов, твоя очередь, — кивнул он мне.

Я начал перечислять более уверенно, ведь знал НАЗ (носимый аварийный запас) назубок:

— Сигнальное зеркало, ракеты, аварийная радиостанция, тёплые костюмы, унты, запас продуктов и воды на трое суток…

Когда очередь дошла до оружия, я с грустью подумал о пистолете Макарова. Слабоват он против крупного зверя. Я хорошо помнил рассказы Леонова и Беляева про их приземление в пермской тайге, когда к их костру выходили медведи, а стрельба в воздух из этого пистолета только распаляла любопытство хищников.

Эх, жаль, что тульские умельцы ещё не создали свой знаменитый трёхствольный ТП-82. Вот это было бы другое дело. Он и от зверя защитит, и мачете в виде приклада для заготовки дров имеется, и сигнальные патроны в наличии. Компактно, функционально. Но до его появления ещё больше десяти лет.

Пока я с теплотой вспоминал о СОНАЗе, Беляев отошёл от нас подальше и достал рацию.

— Проверим связь. Ковалёв, приём!

— Слышу вас, командир, — из-за волнения голос Мити прозвучал чуть громче, чем нужно.

— Громов? — Павел Иванович посмотрел на меня.

— Связь чистая.

Беляев снова подошёл к нам и обвёл нас взглядом. Достал журнал:

— Вопросы есть?

Ми отрицательно помотали головой.

— Отлично. Расписываемся.

Когда формальности были улажены, он добавил уже более мягким тоном:

— Постарайтесь сразу же уяснить, что лес — это вам не мать родная. Ошибок не прощает и журить не станет. Он учит. Порой жестоко. Будьте внимательны и собраны.

Он развернул карту, которую до сих пор держал подмышкой, и мы сгрудились вокруг неё.

— Теперь о главном, — его голос вновь стал жёстким и деловым. — Задание таково: пройти обозначенный маршрут, имитируя аварийную посадку. Организовать временный лагерь. Отработать навыки подачи сигналов бедствия. Проверить умение ориентироваться по карте. Провести разведку местности в радиусе двух километров.

Указав место, где мы должны будем разбить лагерь, он посмотрел на нас и продолжил:

— Особые задачи. Ковалёв, тебе поручается контроль за состоянием радиосвязи и ведение журнала наблюдений. Громов, на тебе организация места для костра и установка сигнальных знаков. Ну а всем вместе нужно будет отработать алгоритм действий при встрече с дикими животными.

Митя робко поднял руку:

— Товарищ командир, а если мы заблудимся?

— Карта и компас есть у каждого. Заблудиться — значит провалить задание. Но если такое и случится, сразу же выходите на связь. Критерии оценки следующие, — вернулся он к объяснению задачи. — Скорость развёртывания лагеря, качество маскировки, эффективность подачи сигналов, правильность действий при нештатных ситуациях.

Беляев ещё раз показал на карте наш маршрут:

— Маршрут проложен так, чтобы проверить все ваши навыки. На каждом этапе будут свои испытания.

Он замолчал, давая нам возможность задать уточняющие вопросы. Но, видя, что мы молчим, решил закругляться:

— Тогда начнём. Напомню, что мы не тренируемся от нечего делать. Мы готовимся спасать свои жизни. Успех зависит от слаженности действий и чёткого следования инструкциям.

Дядя Гриша, до этого момента молча наблюдавший за инструктажем, коротко бросил:

— Рацию при себе держите всегда, не оставляйте её ни на минуту. Даже когда отлить отойдёте. Эта ошибка может стоить вам жизни и во время тренировки.

Сказанное прозвучало настолько веско, что и без того робевший Ковалёв, гулко сглотнул и сбледнул.

Беляев, видя это, натянуто улыбнулся.

— Виктор Алексеевич, не пугайте вы так молодых. Ну, начнём, товарищи.

— Командир, в какую сторону пойдём? — спросил я, обращаясь к Беляеву.

Он ещё раз взглянул на карту, затем на компас.

— По азимуту сорок пять градусов. До первой контрольной точки около пяти километров. Ковалёв, следи за временем. Громов, иди первым, прокладывай тропу.

Поправив рюкзак, я сделал первый шаг вглубь леса. Холодный воздух обжигал лёгкие, но с каждым шагом тело разогревалось всё сильней. Стало жарко, а пот начал заливать глаза. Сзади слышалось тяжёлое дыхание Мити, который уже начал понемногу отставать.

— Не торопись, Громов, — предупредил Беляев. — Экономим силы. Впереди ещё двое суток.

Я сбавил темп, оглядываясь по сторонам. Лес с мнимым безразличием взирал на нас. Где-то вдали послышался треск сучьев. Все резко повернули головы на звук. Замерли на месте. Но ничего не происходило. Возможно, лось или кабан. Я потрогал кобуру с пистолетом, снова подумав о его бесполезности против крупного зверя.

— Остановимся через километр, передохнём, — сказал Беляев. — Ковалёв, как самочувствие?

— Нормально, товарищ командир… — выдавил Митя, с трудом переставляя ноги по кочковатой тропе.

А ведь это только начало. Впереди нас ждали болота, холодные ночи и возможные встречи с дикими животными.