Конвой

Глава 19. Возвращение

Шесть месяцев спустя после битвы в Нулевом форте дождь всё так же барабанил по крышам, как барабанил веками. Егор стоял у окна своих временных покоев в бывшем дворце Мазая, глядя на площадь, где когда-то маршировали идеальные ряды воинов. Теперь там торговались купцы, ругались извозчики — обычная жизнь обычного города.

Нулевой форт больше не считался столицей. Он стал просто крупным торговым центром, одним из многих в Мешке. Власть рассыпалась, как карточный домик, едва исчез её фундамент — железная воля Мазая.

В первые недели после победы всё казалось возможным. Представители всех сил собрались за круглым столом в том самом тронном зале, где когда-то Мазай принимал решения. Дьякон сидел рядом со Сторожем, командиры фортов пожимали руки бывшим пиратам, а Егор верил, что наконец-то можно построить что-то новое.

Наивность. Детская, глупая наивность.

Стук в дверь прервал воспоминания. Вошёл Волк — теперь он руководил переходным военным советом.

— Опять плохие новости? — спросил Егор, не оборачиваясь от окна.

— Хуже некуда. — Волк подошёл к столу, разложил карты. — Дьякон захватил весь южный торговый путь. Его люди грабят караваны под видом "сбора пошлин". Форты Медяка и Железной Руки начали открытую войну. А вчера...

Волк помолчал, подбирая слова.

— Вчера что?

— Форт "Стальная гавань" пал. Полностью. Тысяча человек. Никто не спасся.

Егор обернулся. В глазах Волка читались усталость и горечь.

— Твари?

— Нет. Люди. — Волк указал на карте красным карандашом новую отметку. — Альянс трёх малых фортов решил, что "Стальная гавань" слишком богата для своих размеров. Перебили всех подчистую.

— За что?

— За склады зерна и мастерские. — Волк сплюнул. — Сука, Броня, мы что делаем? Мазай хотя бы держал порядок. А мы... мы развязали руки всем этим животным.

— И это ещё не всё, — продолжил Волк мрачно. — Твари тоже вернулись к старым привычкам. Помнишь тот день после битвы, когда они не нападали? Оказалось, это был единственный спокойный день. Уже через неделю снова начали понемногу охотится. Без постоянного воздействия Проводника эффект постепенно исчез.

Егор молчал. В горле стоял горький ком. Тысяча жизней. Ради чего? Ради мешков зерна?

— Что предлагаешь? — устало спросил он.

— Собрать армию. Навести порядок силой. Показать этим ублюдкам, что бывает за геноцид. — В голосе Волка звучала ярость. — У нас ещё есть верные части, техника, оружие...

— И стать новым Мазаем?

— А что ещё остаётся? — Волк ударил кулаком по столу. — Смотреть, как они друг друга режут? Считать трупы?

Егор подошёл к карте. Красные отметки — разрушенные форты. Чёрные — зоны военных действий. Жёлтые — территории, захваченные бандитами. За полгода карта Мешка стала похожа на схему эпидемии.

— Сколько погибло с момента падения Мазая?

— Точно не знаю. — Волк провёл рукой по лицу. — Десятки тысяч. Может, больше. Раньше хоть были правила. Сейчас...

— Сейчас свобода, — горько закончил Егор. — Свобода убивать, грабить, насиловать. Именно этого мы добивались?

Волк посмотрел на него внимательно.

— Ты изменился. После битвы. Что случилось с твоим даром?

Егор невольно сжал кулаки. Да, дар исчез. В момент, когда устройство Наблюдателей разрушилось, что-то в глубинах Мешка — то древнее сердце, которое он чувствовал в видениях — забрало силу обратно. Словно посчитало, что эксперимент закончен.

Теперь он был обычным человеком. Не чувствовал тварей, не мог влиять на них. Просто Егор Крылов, бывший водитель БТР, волей случая оказавшийся в центре событий.

— Исчез, — коротко ответил он. — В момент взрыва. Словно его и не было.

— Жаль. Мог бы пригодиться для наведения порядка.

Егор усмехнулся без веселья. Порядок. Все всегда хотят порядка. Но готовы ли они платить за него?

— Соберёшь армию?

— Если ты дашь приказ. — Волк смотрел на него выжидающе. — Совет признаёт тебя лидером. Герой, свергнувший самого Мазая. Твоё слово — закон.

— И я стану новым Мазаем.

— Зато живым. В отличие от мёртвых защитников "Стальной гавани".

Аргумент был убийственным. Егор представил себя в кресле Мазая, принимающим решения о жизни и смерти тысяч. Отправляющим войска подавлять восстания. Казнящим бунтовщиков.

— Дай мне время подумать.

— Времени нет. — Волк собрал карты. — Завтра прибывает делегация от Альянса северных фортов. Они требуют защиты от банд Дьякона. Послезавтра — представители Медяка с предложением союза против "восточной угрозы". Все хотят, чтобы ты выбрал сторону.

— А если я не выберу?

— Тогда они выберут за тебя. И нас с тобой повесят на первом столбе как предателей стабильности.

Волк ушёл, оставив Егора наедине с мыслями и картами. Красные пятна на бумаге казались пятнами крови. Каждое — чья-то смерть, чья-то боль.

***

Вечером Егор шёл по коридорам бывшего дворца. Здесь теперь размещался переходный совет — представители всех сил, которые должны были найти компромисс. Но вместо компромисса они занимались тем же, чем всегда — интригами, торгом, закулисными сделками.

Из зала заседаний доносились голоса:

— ...не можем позволить пиратам контролировать южные пути...

— ...а кто остановит экспансию Медяка на восток?..

— ...предлагаю разделить сферы влияния...

— ...война неизбежна, вопрос только — с кем и когда...

Егор остановился у двери, слушая. Те же разговоры, что были полгода назад. И год назад. И десять лет назад. Только имена менялись.

— Проводник? — знакомый голос заставил обернуться.

Сторож. Старик выглядел ещё более древним, чем обычно. Белые глаза смотрели куда-то сквозь стены.

— Решил проводить до выхода? — спросил Егор.

— Решил попрощаться. — Сторож опёрся на посох. — Завтра мы уходим.

— Навсегда?

— Навсегда. Забытые возвращаются в тень. Эксперимент с "большим миром" закончен.

Они прошли в тихий коридор, подальше от шума заседания.

— Почему? — спросил Егор. — Мы же могли...

— Что могли? — Сторож усмехнулся. — Изменить природу человека? Научить волков есть траву?

— Могли попытаться.

— Мы пытались. Полгода пытались. — Старик покачал головой. — Видишь результат? Войн стало больше. Жертв — тоже. Люди получили свободу и тут же использовали её для убийств.

— Не все. Есть же хорошие...

— Есть. Единицы. Но они не определяют общий вектор. — Сторож остановился у окна. — Знаешь, что я понял за эти месяцы? Мазай не был злодеем. Он был неизбежностью.

— Как это?

— Люди не могут жить без хозяина. Им нужен тот, кто скажет — это можно, это нельзя. Кто накажет за нарушения. Без хозяина они превращаются в стаю, которая рвёт себе подобных.

— Тогда зачем мы делали все это?

— Затем, что ты должен был это понять. — Сторож посмотрел на него белыми глазами. — Проводник ведёт людей к истине. Но истина не всегда красива.

Егор молчал. В словах старика была горькая правда.

— Что будет с Забытыми?

— Вернёмся к изначальному предназначению. Будем хранить знания и ждать. Может, через столетие появится тот, кто сможет ими воспользоваться правильно. — Сторож повернулся к выходу. — А ты что выберешь?

— Не знаю.

— Знаешь. Просто боишься признаться себе.

— И что же я выберу?

— То же, что выбирал всегда. Дорогу. — Старик остановился в дверях. — Прощай, Проводник. Было честью знать тебя.

Сторож ушёл, оставив Егора одного в пустом коридоре. Где-то вдалеке всё ещё спорили политики, решая судьбу Мешка. Но их голоса казались далёкими, нереальными.

***

Месяц спустя случилось то, чего Егор ждал, но надеялся избежать.

Химера больше не приходила.

Первые недели после битвы она ещё могла материализоваться — появлялась в их покоях по вечерам, бледная и полупрозрачная, но узнаваемая. Говорили о планах восстановления, о будущем Мешка. Иногда просто молчали рядом, слушая дождь.

Потом визиты стали реже. Раз в три дня, раз в неделю. Её фигура становилась всё более размытой, голос — тише. В последний раз она пришла две недели назад, едва различимая в лунном свете.

— Становится труднее, — сказала она тогда. — Удерживать форму. Помнить, кем была.

— Может, есть способ...

— Нет. — Химера покачала призрачной головой. — Трансформация в Пустоши была необратимой. Я слишком глубоко изменилась. Без миксов Мазая... — Она не договорила.

Теперь её не было уже две недели. Егор каждый вечер ждал, но комната оставалась пустой. Только дождь за окном и тишина.

Волк нашёл его на том же балконе, где они с Химерой часто беседовали.

— Она больше не приходит? — спросил он, опираясь на перила рядом.

— Нет.

— Жаль. Она была... особенной.

Егор молча кивнул. Особенной. Да, именно так можно было описать Химеру. Женщину, которая пожертвовала человечностью ради спасения других. Которая растворилась в самой ткани Мешка, чтобы дать им шанс.

— Долго ты будешь её ждать? — осторожно спросил Волк.

— Не жду. — Егор выпрямился. — Понимаю, что её больше нет. Та, что приходила последние недели, была лишь отголоском. Эхом того, кем она была.

— Тогда почему сидишь здесь каждый день?

Егор подумал, подбирая слова.

— Потому что здесь я её помню лучше всего. Не ту Химеру из Пустоши, что стала монстром. И не призрак последних недель. А её — живую, настоящую. Человека, которого я... — Он не договорил.

Волк понимающе кивнул.

— Пора двигаться дальше. Мёртвые не возвращаются. Даже в Мешке.

— Знаю.

Егор встал. Больше он сюда не приходил. Химера исчезла окончательно, став частью Мешка. А он остался единственным, кто помнил их всех — Кардинала, Кроху, её саму. Груз памяти, который нужно было нести до конца.

**

Дьякон не просто грабил караваны — он создавал собственное государство. Объявил себя Королём Пиратов и требовал от всех фортов регулярную дань. Отказавшихся ждала война.

Альянс северных фортов собрал армию и двинулся на юг. Медяк в ответ мобилизовал все силы и начал наступление на север. Две армии шли навстречу друг другу, а между ними лежали мирные поселения.

— Нужно останавливать, — настаивал Волк на очередном совещании. — Если они столкнутся, половина центрального Мешка превратится в пустыню.

— А как остановить? — спросил представитель восточных фортов. — У нас нет армии, способной противостоять любой из сторон.

— У нас есть Проводник, — сказал делегат от торговых гильдий. — Броня. Его имя знают все. Его слово может остановить войну.

Все взгляды обратились к Егору. Он сидел во главе стола — на том самом месте, где когда-то восседал Мазай.

— И что я должен сказать? — спросил он. — Остановитесь, потому что я так хочу?

— Скажи, что возьмёшь власть, — предложил Волк. — Объяви себя правителем. Под твоим именем мы соберём армию и наведём порядок.

— Стану диктатором?

— Станешь спасителем.

Егор встал, подошёл к карте. Красных пятен стало ещё больше. За неделю погибло несколько тысяч человек в различных стычках. И это только начало.

— А потом что? — спросил он. — Буду казнить непокорных? Подавлять восстания? Решать, кому жить, а кому умереть?

— А альтернатива? — В голосе Волка звучало отчаяние. — Смотреть, как они сами себя истребляют?

Егор закрыл глаза. В памяти всплыли лица друзей. Кардинал, погибший ради великой цели. Химера, растворившаяся в Мешке. Кроха с его мечтой о выходе. Все они мечтали о лучшем мире.

Но мир не хотел становиться лучше.

— Соберите всех представителей, — сказал он наконец. — Завтра в полночь. Я дам ответ.

***

Егор не спал. Ходил по опустевшему дворцу, думал. В голове крутились слова Мазая: "Ты не понимаешь, каково это — нести груз ответственности."

Теперь понимал. Каждое решение влекло за собой смерти. Действие — смерти. Бездействие — тоже смерти. Разница только в том, чьи имена будут высечены на надгробиях.

Вечером пришла весть, которая поставила точку. Форт "Серый Молот" — тот самый, где они останавливались по пути к Мазаю, — подвергся атаке банды Дьякона. Штурм длился три часа. Защитники держались до последнего, но сил было недостаточно.

Рубеж — его капитан Мурашов, седой офицер, который был в том конвое, — погиб при обороне стен.

Триста человек. Все мертвы.

Егор сидел в кабинете Мазая, глядя на сообщение. Руки дрожали от ярости. Хотелось собрать армию, найти Дьякона и разорвать его на куски. Показать всем, что бывает с теми, кто убивает невинных.

Но это была бы месть, не справедливость. А месть порождает новую месть.

***

В полночь зал заседаний был полон. Представители всех фортов, торговых гильдий, военных формирований. Даже несколько бывших офицеров Мазая пришли послушать.

Егор поднялся. В зале воцарилась тишина.

— Господа, — начал он. — Полгода назад мы изменили историю. Мечтали о свободе, о справедливости, о мире.

Он сделал паузу, глядя в лица собравшихся.

— Посмотрите на результат. За полгода погибло больше людей, чем за год правления Мазая. Форты воюют друг с другом. Бандиты грабят караваны. Люди умирают за мешки зерна.

— Потому что нужна сильная рука! — крикнул кто-то. — Возьми власть! Наведи порядок!

— Стань новым Мазаем? — Егор покачал головой. — Нет. Я видел, во что это превращает людей.

— Тогда что предлагаешь? — спросил Волк.

— Ничего. — Егор обвел взглядом присутствующих. — Я ухожу.

В зале взорвался гул возмущения.

— Ты не можешь! — кричали одни.

— Предатель! — вторили другие.

— Ты наша единственная надежда!

Егор дождался, пока шум стихнет.

— Я понял одну вещь, — сказал он тихо. — Системы не меняются. Меняются только люди внутри них. Мазай был не причиной зла — он был его следствием. Уберите одного, появится другой. Потому что люди хотят, чтобы ими правили.

— А что же тогда делать? — в голосе Волка звучало отчаяние.

— Принять правду. — Егор подошёл к окну. — Война никогда не меняется. Меняются только знамёна, под которыми люди идут убивать друг друга. Мазай, Дьякон, кто-то ещё — все они лишь разные лица одной сути.

— И ты просто сдаёшься?

— Я делаю единственное, что в моих силах. — Егор обернулся. — Меняю себя. И отказываюсь быть частью этой машины смерти.

Он направился к выходу. В зале царило ошеломлённое молчание.

У дверей Егор остановился.

— Знаете, в чём была главная ошибка Мазая? Он думал, что может изменить природу человека силой. Но люди меняются только сами. По своей воле. И пока они не захотят — никто за них это не сделает.

Дверь закрылась, отрезав его от мира большой политики навсегда.

***

Через неделю Егор стоял у некрополя Нулевого форта. Дождь, как всегда, барабанил по крышам и надгробиям. Серые капли смывали надписи на камне, словно время стирало память о мёртвых.

Могила Кардинала была скромной — просто памятная табличка с выжженным именем. Никаких пышных эпитафий, никаких слов о героизме. Просто имя.

— Прости, — тихо сказал Егор. — Не получилось. Я думал, мы можем изменить мир. А получилось только хуже.

Ветер шелестел листьями немногих уцелевших деревьев. Где-то вдалеке грохотала техника — жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

— Знаешь, что самое страшное? — продолжал Егор, словно Кардинал мог его слышать. — Я начинаю понимать Мазая. Когда видишь, как люди убивают друг друга за ерунду, хочется их остановить. Любой ценой.

Из кармана он достал мятый лист бумаги — предложение о работе. Нашелся караван, которому нужен опытный водитель. Обычная работа, обычная зарплата.

— Возвращаюсь к истокам, — сказал он могиле. — Буду водителем. Не Проводником, не героем. Просто человеком, который умеет водить машину.

Воздух вдруг сгустился, наполнился едва уловимым озоном. Егор почувствовал покалывание в затылке — знакомое ощущение, которое когда-то предупреждало о присутствии тварей.

— Привет, Броня.

Он обернулся. Рядом с могилой Кардинала стояла Химера. Не совсем материальная — сквозь её фигуру просвечивали надгробия, но узнаваемая. Те же разноцветные глаза, та же плавная походка хищника.

— Ты... — Егор отступил на шаг. — Но ты же растворилась...

— Растворилась в Мешке. Стала его частью. — Химера подошла ближе, и воздух заискрился мелкими вспышками. — Но иногда могу... концентрироваться. Ненадолго.

Она коснулась таблички Кардинала. Дерево заледенело под пальцами.

— Он был хорошим человеком. Лучше нас.

— Что ты здесь делаешь? — Егор всё ещё не мог поверить своим глазам.

— Прощаюсь. — Химера улыбнулась печально. — И предупреждаю. То, что началось с нашей революцией, ещё не закончилось.

— Как и предсказывал.

— Мы не свергли диктатора. Мы устроили конкурс на его место. — В её голосе звучала горечь. — Люди не хотят свободы. Хотят хозяина.

Они стояли молча. Где-то в городе раздавались выстрелы — очередная стычка между группировками.

— Что будешь делать? — спросила Химера.

— Вернусь к началу. Буду водить караваны. — Егор показал предложение о работе. — Медикаменты для удалённых фортов. Честная работа.

— Водитель... — Химера почти улыбнулась. — Помнишь, как мы везли чёрные камни? Спасали мир.

— Спасли. На несколько недель.

— А потом мир снова стал нуждаться в спасении. И будет нуждаться всегда. — Её фигура начала размываться. — Знаешь, в чём была наша главная ошибка? Мы думали, что люди хотят быть лучше. А они просто хотят выжить.

— Не все такие.

— Нет, не все. Но большинство. А большинство определяет правила игры. — Химера протянула руку, но не коснулась его. — Удачи тебе, водитель.

Она растворилась, оставив лишь лёгкий запах озона. Егор остался один.

— Я попытался, — сказал он. — Честно попытался. Но Мешок оказался сильнее.

***

Месяцы превратились в рутину. Рейс за рейсом, груз за грузом. В караванном агентстве его стали называть Дальнобой — за готовность брать самые опасные маршруты к удалённым фортам. Старое имя Броня осталось в прошлом, вместе с мечтами о том, что мир можно изменить.

Дальнобой возил медикаменты, продукты, иногда почту. Познакомился с водителями других караванов, выучил новые маршруты, освоился в новой роли. Три года честной работы, три года рутины — и впервые за долгое время он чувствовал что-то похожее на покой.

Изредка встречались неприятности. Раз попали в засаду — бандиты блокировали дорогу. Пришлось отбиваться. Один из нападавших узнал Егора.

— Ты же... ты Проводник! — крикнул он, опуская оружие. — Тот, что Мазая свергнул!

— Ошибаетесь, — спокойно ответил Егор. — Я водитель.

— Но ведь...

— Водитель Дальнобой. Везу лекарства для больных. — Он показал документы. — Можете проверить.

Бандиты переглянулись. В Мешке уважали тех, кто лечит, а не калечит.

— Проезжай, — сказал главарь. — И... передай больным наши лучшие пожелания.

— Передам.

Такие случаи были редкими. Обычно его никто не узнавал. Дальнобой, водитель медицинских грузов, был неприметным человеком. Именно таким, каким он хотел быть.

Но Мешок не отпускает. Никого. Никогда.

Последний рейс начался как обычный. Медикаменты в форт "Дальний", за холмами. Опасная дорога, но Дальнобой её знал. Грузовик — старый, но надёжный Урал, который служил ему верой и правдой.

Но в тот день что-то было не так. Дождь лил сильнее обычного, видимость была нулевая. И ещё — это странное ощущение дежавю, словно он уже проезжал этот участок дороги. В другой жизни.

— Держись правее, сейчас будет поворот, — прозвучал голос по рации.

Дальнобой вздрогнул. Голос показался знакомым. Но конвоиров с ним не было — он ехал один.

— Кто говорит? — спросил он в микрофон.

Только помехи в ответ.

Дорога пошла под уклон. Серпантин, опасные повороты. Дальнобой сбавил скорость, вглядываясь в серую пелену дождя.

И тут увидел их. Фигуры у дороги — размытые, словно мираж. Солдаты в знакомой форме. Один из них поднял руку, показывая остановиться.

Дальнобой узнал его. Капитан Мурашов. Точно такой же, как тогда, в том другом мире. В той другой жизни.

— Невозможно, — прошептал он.

Но фигуры были там. Мурашов, Вершинин, остальные из той злополучной колонны. Все, кто погиб в горном ущелье много лет назад. Они смотрели на него, не двигаясь.

Дальнобой остановил грузовик. Мёртвые солдаты стояли в десяти метрах, прозрачные, как дым.

— Колонна в сборе, — прозвучал голос Мурашова через помехи. — Можно продолжать путь.

— Куда? — Дальнобой не отрывал взгляда от фигур.

— Домой, — отчетливо донеслись слова справа. Егор медленно повернул голову. Вершинин сидел рядом и смотрел на него.

Взрыв прогремел под колёсами грузовика. Мина, заложенная давно. Или недавно. В Мешке время не всегда течёт правильно.

Дальнобой почувствовал, как земля уходит из-под ног. Как он падает в пропасть, как всё повторяется снова. Двадцать семь секунд. Столько нужно, чтобы принять решение, которое изменит всё.

Только теперь он знал — ничего не изменится. Война продолжается. Люди убивают друг друга. Мешок забирает новых и новых.

Но он остался человеком. И этого достаточно.

В последние секунды падения Дальнобой — когда-то Проводник, когда-то Броня, когда-то Егор Крылов — услышал знакомый звук: стук дождя по металлу. Вечный дождь Мешка, который смывает всё, но ничего не может смыть до конца.