Как приручить дракона 5

Глава 3 Индукция

Здесь, в парке, температура воздуха составляла градусов двадцать, не меньше. Аристократы любили комфорт! Благодаря таким тепличным условиям, панночки могли позволить себе довольно откровенные платья — с разрезами и декольте. Нет, что и говорить — зрелище было привлекательное, аристократки справедливо считали, что главной целью техномагического прогресса всегда было и остается сохранение и приумножение женской красоты — и пользовались этим, чтобы добиться шикарного внешнего вида.

Шляхтичи тоже не отставали от своих спутниц — микроклимат позволял им сменить жупаны на кунтуши, расстегнуть пуговицы блуз, закатать рукава, демонстрируя жилистые предплечья и мужественную волосатость груди. Они ходили гоголями, стараясь произвести максимальное впечатление на прекрасный пол своей брутальностью. Кое у кого получалось.

Я уже на ходу снял пальто, а подойдя к фудтраку с яркой белой надписью «ORDA» и легко узнаваемой белой дланью, скинул и пиджак. Вид у меня был ни разу не мужественный. С саквояжем, кучей вещей в руках и торчащей из всего этого изобилия тростью я напоминал того, кем и являлся: путешествующего интеллигента.

Из окошка фудтрака, откуда шибало жаром и мясными запахами, высунулась страшная клыкастая рожа:

— Гарн, гарн! — обрадовался мне знакомый урук в дрэдах и протянул свою татуированную лапищу для приветствия. — Пепел! Добрейшего вечерочка, чтоб я сдох, это ж надо — гора с горой не сходится, а вот мы с тобой, как видишь…

— Вы что — знакомы? — удивился Бабай.

— Это тот рыжий хладнокровный черт, с которым мы добывали драконьи кости в Мнемозино! — тут же сдал меня Бахар. — Сотрудник Риковича.

— Внештатный! — тут же вставил свои пять копеек я. — Я — педагог!

— Как оно все переплетено-то… — задумчивое выражение лица пану-атаману явно не шло, он становился похож на кретина. — Ладно, что высмотрел-то, Бахарушко?

Бабай Сархан полез в фудтрак и принялся там хозяйничать, спустя несколько мгновений сильно запахло крепким кофе. Бахар же наоборот — выбрался наружу, явив миру свою гигантскую наружность, и вещал:

— Того-этого… Три подозрительных высмотрел. Один — мужик в белом пальто, явно неместный. У него рожа такая… Переменчивая, я бы даже сказал — ненадежная! Будет мимо проходить — пальцем ткну. Второй — местный, шлюхтич. То есть — шляхтич! Высокий, такой на морду симпатичный, но бледный. Волосы светлые, плечи — широкие, лапсердак — с золочеными петухами, расписной. Тип этот то щурится, то шатается, будто нехорошо ему. Ходит, пялится на всех так, вроде как сожрать хочет. И третья — баба!

Тут он замолчал, а Бабай высунулся в окошечко, мигом разлил по трем крохотным чашечкам кофе из турки, и спросил:

— И что, интересная баба?

— О-о-о-о! — Бахар закатил глаза. — Не женщина, а взбитые сливки!

— Липкая и приторная? — уточнил я.

— Не! Белая и сладкая! И пышная! — урук с дрэдами принялся пояснять, показывая руками невероятных размеров достоинства незнакомки. — Ща Кузя фотки сбросит. Ну, бахнем?

— Бахнем… — уруки взялись за чашечки. В их мощных лапищах они смотрелись как кукольные посудки.

Я тоже взял кофе и принюхался. С кардамоном! Эти орки — настоящие гурманы! Но я — человек чайный, мне кофе так — на разок побаловаться, или — в качестве стимулятора-лекарства. При этом стоило отдать должное — пан-атаман не врал, получилось у него знатно! Зборовский бы одобрил.

— Пилинь! Пилинь! — завибрировал карман у Бахара, он достал смартфон и показал экран нам обоим. — Вот! Баба.

Панночка на самом деле оказалась что надо, стоило признать. Не толстая — фигуристая. Но глаза у нее были странные — чуть раскосые и явно с придурью.

— Пилинь! — снова звякнул телефон.

— А вот — мужик в пальто, — продемонстрировал новое фото Бахар.

— Так, на этого бы я взглянул повнимательнее, мне это пальто смутно знакомо! — сам себе удивляясь, проговорил я. — Лицо — незнакомо, а костюм — очень и очень! Я его точно недавно видел!

— Да-а-а? — уруки синхронно повернулись ко мне, а потом Бабай сказал: — А вообще — знаешь что? Это ведь отличная идея! Ты будешь нашей подсадной уткой! Ты — человек, так что сильного внимания не привлечешь. Ты нулевка — тебе плевать на паразита. Вот — подойдешь к каждому из них, пообщаешься. А мы прикроем — из кустов. Мы будем силовая поддержка! Как только вычислишь лярву — тут уж мы из кустов как выпрыгнем, и мигом паразита упакуем! А! Да! Пластиковый контейнер! Там тварь большая, литров на пять нужна коробочка…

— Как вычислим-то? — я должен был это спросить.

В конце концов — по мнению достопочтенных орков я являлся нулевкой, и хотя при помощи драконьих глазок и мог бы, наверное, понять, что передо мной не просто пустоцвет или маг, а Сущность. Но им этого знать было не нужно — по крайней мере, пока.

— Ультразвук! — заявил ордынский атаман. — Надо свистнуть в собачий свисток, и тогда лярву начинает капитально колбасить: у носителя кожа ходуном ходит, вспучивается в самых неожиданных местах.

— Однако, как-то слишком просто. Серьезно, ультразвук — и все? — удивился я.

— То есть пластиковый контейнер для хтонической сущности тебя не смущает? — выпучил на меня свои орочьи бельмища Бабай. — А собачий свисток — смущает? Слушай, я ни-хре-на не знаю, ПОЧЕМУ это работает. Но точно знаю, что это РАБОТАЕТ. Вычислил эмпирическим путем. Поверь, опыт работы в Хтони у меня как бы не один из самых больших в нашем богохранимом отечестве. Логика там не работает, это я тебе авторитетно скажу. Держи свисток, у меня будет второй — на всякий случай!

Орк, который знает слово «эмпирический» — это было мощно. Так что я спорить не стал. Вообще-то я бы с большей охотой пообщался с этим лихим парнем о жизни — той и этой, о Хтони, уруках, Орде и всем таком прочем, но, похоже, Бабай Сархан был одним из тех товарищей, про которых говорят «шило в заднице». Он просто не мог сидеть на месте! С такими можно общаться только на фоне бесконечной совместной активности: созидательной или разрушительной, как повезет. Просто точить лясы — наверное, не его стиль. Значит — будем ловить лярву!

Вдруг что-то заискрило, затрещало — я дернулся, а потом рассмотрел, что произошло, и меня отпустило. Искрили фонари в парке! Между ними протянулись самые настоящие электрические дуги, запахло озоном, потоки энергии перетекали от одного светильника к другому, освещая весь дворцово-парковый комплекс, аллею за аллеей!

— Ого! — только и смог проговорить я.

— Красиво, да? Наследие Теслы! — пояснил Бабай Сархан. — Никола Тесла — великий электрический маг, основатель Балканской Федерации. Небось, нынче в гробу переворачивается. Прикинь, какие охренительные бабки Вишневецкие угрохали на всю эту систему? Зато теперь для того, чтобы пробиться к замку по земле, возможным агрессорам придется капитально постараться… Да и по воздуху тоже хрен доберешься, как я понимаю. Долбит нормально! Или ты думаешь, это просто на светильники такую чертову уйму бабла и энергии угрохали?

— Ничего я не думаю, — пожал плечами я. — Я нулевка. Для меня главный эффект этих электрических пстрикалок — освещение. Спорим, они на меня даже не наведутся, если по мне отстреляться кто-то захочет? Хотя, нет. Не будем спорить. Пойдем лярву искать.

— Точно Бахар про тебя сказал — хладнокровный… А где Бахар?

— Ваще-то теперь я за него! — высунулась из-за прилавка носатая гоблинская рожа. — Я все заснял! Бахар пошел за вашими фехтованскими… фейхтвангеровскими… фейхоа… Эй, эй Бабай, чего ты начинаешь? За кардами вашими, вот!

Мне было дико интересно: какого беса самый настоящий оркский князь — он же ордынский походный атаман — и его генеральный есаул делают здесь, на этом приеме? Нет, положим — для фуршетных столов бабаевскую шаурму подать и элитный кофе по-ордынски сварганить — это понятно. Последний год эти блюда в тренде! Но — лично? Первые лица не последней по силе военизированной группировки на роли фастфудных дел мастеров? Определенно, я должен был выяснить этот вопрос. Но пока…

— Куда идти? С кого начнем? — спросил я.

— С белого пальто, — кивнул Бабай. — Уважаю — деловой подход. Сначала дело сделаем, а потом уже — пожрем, поржем, потреплемся. Кузенька, будь добр, скажи, где сейчас наша первая цель?

— Наша первая цель у фонтана с шампанским, нажирается бурбалками в хлам! — пояснил гоблин и почесал себе сначала афедрон, а потом — нос. Фу!

— Тогда я пошел к фонтану, — я повесил пиджак на сгиб левой руки, получилась какая-никакая защита, в правую взял трость и с как можно более безмятежным видом двинулся на поиски первого подозреваемого.

Наверное, кому-то это действительно нравилось: фланировать по парку меж деревьями, обмениваться какими-то фразами то с одним, то с другим таким же бездельником, изредка подходить к столу с угощениями и угощаться — аки птичка Божья, находить там себе собеседника — и фланировать потом с ним. По мне так — самое идиотское времяпровождение. Так дела не делаются, вопросы не решаются — это если с практической точки зрения. С психологической — так всем хорошо известно, что самые душевные разговоры ведутся на кухне, желательно — один на один. Или у костра, под деревом. Там уже собеседников может быть и трое… Вот так, мимоходом, можно разве что самое общее впечатление о человеке составить.

Хотя эта публика, похоже, по большому счету друг друга хорошо знала. Чужаков — таких, как я — тут было не слишком много. Нет, не каждый носил кунтуш и желтые сапоги, мужчины в стильных костюмах или военной форме тут тоже попадались, да и женщин без диадем было полно. Просто — на каждого чужака пялились так, будто пытались провести УЗИ брюшной полости и головного мозга одним взглядом. На меня — тоже.

Мне было все равно — пусть пялятся. Я закатал рукава белой рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу и вообразил себя барином на отдыхе. Не считая моей странной миссии к Вишневецким и совместного дела с ордынцами — так оно и было. В конце концов, могу себе позволить поотдыхать во время работы!

— Мадмуазель, — непонятно с какой стати на галльский манер обратился к бойкой чернявой паненке я. — Не подскажете, где тут фонтан с шампанским?

— Пане? — она повернулась ко мне, и ее свободная юбка взметнулась до колен. — Если хотите выпить — я бы предложила «Вдову Клико», я могу провести вас к столику, где как раз стоит парочка непочатых бутылок. Говорят, в фонтане — сущая кислятиина.

— И все же…

— Ну, если вы настаиваете… — в ее голосе слышалось разочарование. — По аллее прямо.

И я пошел прямо, услышав фырканье паненки. А! Действительно, я же должен быть у ее ног, а не за бурбалками бегать. Ну, бывает. Бывает, что мужчина занят делом, а еще бывает, что мужчине плевать на других женщин, когда у него есть своя собственная.

Поглядывая время от времени на потрескивающие над головой тесла-фонари, я продвигался вперед, внимательно осматривая окрестности в поисках белого пальто. И увидел его — сидящего на бортике фонтана с фужером игристого в руках. Фонтан шипел и пузырился — бурбалок там и вправду было предостаточно. Пальто, а точнее — его носитель, черноусый импозантный мужчина с седыми висками — старательно производил впечатление на стайку каких-то совсем молоденьких шляхтичей и шляхтенок, что-то самозабвенно вещал, размахивая руками и фужером.

И снова я поймал себя на мысли, что видел когда-то и эту манеру жестикулировать, и похожую одежду!

Перехватив тросточку поудобнее, я быстрыми шагами пересек поляну, с трудом игнорируя ломящиеся от угощений фуршетные столы, и пристроился в непосредственной близости от интересующего меня господинчика.

— … нельзя обвинять в измене, поскольку состава преступления князя Андрея так и не было обнаружено. Тем не менее, до сих пор существует стереотип… — он дернулся, взглянув на меня, вскочил, облившись шампанским, и вдруг заистерил: — Мы же решили все вопросы с вашими коллегами! В чем дело? Почему вы меня преследуете? В конце концов, я тут как частное лицо!

Вот это было для меня крайне неожиданно! Так или иначе — шоком следовало воспользоваться: я ухватил его за локоть и потащил в кусты, значительно произнеся:

— Нет уж, пройдемте!

За спиной я слышал удивленные ахи и охи и отнес их к своим решительным действиям. Однако, оказавшись за пределами поляны и взглянув в лицо моему визави, понял, в чем была суть удивления почтенной публики: вместо импозантного мужчины с усиками и седыми висками на меня смотрел молодой человек с грустными глазами, крючковатым носом и тонкой линией нервных губ.

— Курбский! — пришло озарение. — Ипполит Матвеевич!

— Да что вы прицепились-то, Гос-с-споди Боже! Я вашему Сыскному приказу, будь он неладен, подписку о невыезде дал, и регулярно отчеты о своем местонахождении высылаю! Я что уже — и на прием сходить не могу? Вообще — в чем я виноват? Подставили меня, подставили! Да, сглупил! Но глупость у нас по закону не карается, я никого не убил, ничего не украл! Чего вы хотите-то? Это невыносимо, право слово!

За спиной Курбского появились две страшные орочьи рожи, и я не успел среагировать — Ипполит Матвеевич обернулся и «страциу прытомнасць», как говорят белорусы. Потерял сознание и рухнул на траву. Интересно, это на него так общение с собственными наемными охранниками повлияло, что он теперь от вида уруков в обморок падает.

— Зараз адбудзецца вынас цела, — прокомментировал я.

— Йак? — удивился Бахар на черном наречии.

Но мне это сильно напомнило наше белорусской «як?» Пришлось переводить и пояснять:

— Сейчас произойдет вынос тела. Это Курбский, метаморф. У него лицо менялось не из-за лярвы, а из-за природной магии. Метаморфы они. Хотя — погодите-ка…

Я достал из кармана переданный мне собачий свисток, наклонился к самому лицу Ипполита Матвеевича и свистнул. Я ничего не почувствовал, а орки — они хором выругались на черном наречии. Надо же, какие чувствительные! Курбский, впрочем, тоже ничего не услышал, он не приходил в себя.

— Пойду, макну его в фонтан, может, очнется, — сказал Бабай и аки младенца подхватил метаморфа на руки. — Я не очень люблю Курбских, у меня с ними личные счеты, но… Этот какой-то малахольный. Не верю я в его злонамеренность, кишка у него тонка. А вы — продолжайте. Минус один подозреваемый, это уже плюс. Следующая цель — бледный шляхтич! Давай, Бахар, держи дистанцию!

И пошел к фонтану. А мы двинули на поиски бледного — я по дорожке, Бахар — в тени деревьев.

Бледного обнаружили через минут десять, за наблюдением за экстравагантными развлечениями почтенной публики. Пара шляхтичей — скорее всего, боевых магов — со страшной силой и скоростью швыряли столовые ножи в официантку. Точнее — в стол. Стол поставили «на попа», официантку поставили плотно к столу и попросили принять пикантную позу. И швыряли — соревнуясь, кто попадет ножом ближе к телу. Ножи были тупые, закругленные — но боевых магов это не смущало, они бы и подкову швырнуть могли так, чтобы она в доски воткнулась.

Девушка стояла ни живая, ни мертвая, по щекам у нее текли слезы, но… Я вспомнил проводниц в поезде и подавил бешеное желание вмешаться. Тем более — бледный реально вел себя пугающе. Глаза его налились кровью, язык время от времени облизывал губы… Какой-то стремный!

— На упыря похож, — подсказал Гоша.

— ТАК ОН ТУТ ПО СОЛНЦУ РАЗГУЛИВАЛ, КАКОЙ ИЗ НЕГО УПЫРЬ? — резонно заметил дракон.

Я подобрался поближе к эпицентру событий. Тут вообще все в порядке было с развлечениями: между деревьями по проволоке ходила девочка в ярком клетчатом трико, жонглировали горящими головнями мускулистые молодчики в колпаках с бубенчиками, вокруг какого-то джентльмена в громадном цилиндре выплясывали дрессированные собачки, а две девушки — то ли одетые, то ли раздетые — делали вид, что показывают акробатические этюды на фонарных столбах, но на самом деле — форменным образом выдавали стриптиз. Еще один лысый и тощий циркач при этом пускал изо рта огонь.

— Да-а-а! — обрадовался один из боевых магов. — Я победил!

— Гляди, она чуть не описалась! — возразил другой. — Грязно работаешь! Но прядь волос — это сильно, признаю. Иди сюда, красавица, теперь — можно! Я тебе сто денег дам.

— Да-а-а? — официантка шмыгнула носом, утерла слезы и приблизилась к шляхтичам.

— Давай, не тушуйся! — на каждую из ладоней девушки легло по монете в пятьдесят денег, а потом оба мага поцеловали ее.

Один — в щечку, второй — взасос. И обнял ее за талию.

— Пошли с нами, милая! — девушка, кажется, не возражала.

Ну и ладно. Бес с ними и с их порядками. Я особенно не расстроился, а вот бледный — тот огорчился очень сильно. На его лице проступила явная гримаса злости, он сделал шаг назад — по направлению к кустам, а потом я моргнул — а он исчез!

— Зараза! — я рванул следом за ним, обежал толпу и циркачей по кругу, нырнул в кусты черемухи, огляделся — никого!

— ДАЙ ПОСМОТРЕТЬ! — потребовал дракон, и я позволил.

…фигуры гостей выделялись яркими пятнами на фоне темных деревьев, нечеткими штрихами пробегали меж фонарями электрические дуги, мощно полыхал силуэт Бахара, который ломился ко мне сквозь заросли. Бледного нигде не было видно! Вдруг, краем глаза, я увидел смутную тень слева, дернулся и…

— Ащ-щ-щ! Какого беса? — левое плечо и шею обожгло болью, а потом — раздался чудовищный, полный страдания вой.

— Ы-ы-ы-ы-а-а-а-у!!!

Честно сказать — я и понять не успел, что произошло! Ухватил себя за шею, почувствовал что-то теплое, поднес ладонь к глазам — там была кровь! Бледный шляхтич в кунтуше, расшитом узорами из петухов, скорчившись на траве, блевал чем-то комковатым, красным и черным, и выл, выл…

Сначала подбежал Бахар, потом — Бабай, после этого — кто-то из стражи…

— ПРОКУСИЛ, ГАД! — в голосе дракона я услышал изумление. — ЭТО Ж НАДО! ПРОКУСИЛ! НИЧЕГО-О-О, ПОДОХНЕТ В СТРАШНЫХ МУКАХ!

— Упырь все-таки… — Гоше, похоже, дорогого стоило не ляпнуть что-нибудь в духе «я же говорил, я же говорил».

— Носферату! Стража, стража!!! — суета поднялась страшная, все стали искать жертву, а я — то есть жертва — спрятался в кустах и не отсвечивал.

И вообще — при первом же удобном случае слинял к фургону. Нужно было переодеть рубашку — рана-то затянулась, а рубашка-то пришла в негодность! Благо, запасная имелась в саквояже, так что я принялся стучать в фудтрак. Дверца отворилась, и гоблин Кузя с сырой куриной ножкой в зубах проговорил:

— Ваще-то я ем. И ваще-то Бабай звонил, тебя искал.

— Скажи ему, что я здесь. И готов продолжать операцию, — определенно, происходящее на этом приеме стоило того, чтобы во всем этом поучаствовать.

Пока я переодевался — пришли орки. Они живо обсуждали откинувшего коньки носферату и были этим событием весьма возбуждены.

— Он как будто серной кислоты хлебнул! — радовался Бахар. — Или царской водки. Красота, как проблевался-то! Любо-дорого смотреть. Скотина какая, а? Это он девчонку ту себе в свиту приметил, похоже… Подумать только, пришел на прием…

— Следствие разберется, — мрачно кивнул Бабай. — И вообще — какая кислота? У него там все запеклось, как будто в микроволновке! Это все не может быть совпадением: Курбский, носферату… И паразит! Теперь мы точно знаем, кто — лярва. О, Пепеляев! Не подскажешь, что там такое случилось?

Благо, я успел переодеть рубашку, и они не могли видеть, что четыре крохотные ранки у меня на шее и трапециевидной мышце уже затянулись.

— Нормально все. Я его кое-чем из арсенала поискового батальона накормил, — на ходу сочинил я. — У нас с упырями разговор короткий!

— Поискового? Так ты что, тоже — федоровский? — поинтересовался ордынский атаман. — Это хорошо. Значит, у нас еще больше точек соприкосновения… Как разберемся с этой мутью — надо будет сесть рядком да поговорить ладком…

— Если Гражина Игоревна нас не сожрет, после всей это бесовщины, — с сомнением произнес я.

— Знаешь ее?

— Больше с Иеремией Михайловичем общался, но и с ней знаком. Грандиозная женщина! — не кривя душой, признал я. И тут же перевел стрелки: — Пойдем искать дикую бабу? Где она?

— Была на танцульках, но как носферату нашли — смотреть, небось, побежала… — задумался Кузя. — Лярвы ваще-то до чужих эмоций весьма охочие. Ща я пацанам позвоню, уточню…

И он удалился в фургон. Что у него там за пацаны? Может — гоблины? С другой стороны — откуда в юридике гоблины? А с третьей стороны — а где их нет? Небось, бутылки после приема будут собирать и прочее вторсырье… Такой ушлый народ — ужас!

Представитель ушлого народа дал нам информацию буквально через секунду:

— Женщина эта как раз там, где носферату пакуют. Ваще я все правильно догадался. Я догадливый. Всегда догаживаю… То есть…

— Паразит ее туда привел, точно. Лярве этой чем сильнее эмоции — тем лучше, это совершенно точно известно! — пояснил Бабай, ловким движением хватая гоблина за нос. — План такой: выслеживаем ее, свистим в три свистка, когда дрянь эта себя проявляет — наш нулевка ее хватает и бросает в контейнер!

— А если под кожей будет? — уточнил я.

— Тогда надо скальпелем чикануть! — отмахнулся урук, махнув при этом и Кузей тоже. — Да падажжи ты паниковать, мы ж не убийцы! Чиканем, а потом ультрапантенолом запшикаем сразу, как только вынимем эту бяку! Погнали, щас всё будет!

Честно говоря, меня его напор тоже заряжал. Я никогда не мог похвастать такой бьющей через край энергией, я — человек рассудочный, сначала думаю — потом делаю. А тут… Слабоумие и отвага, как есть! С другой стороны — панночку нужно спасать. Все, что я знал о хтонических паразитах, говорило о том, что срок реабилитации и вероятность возвращения к нормальной жизни напрямую зависят от скорости экстракции паразита. Поэтому мы рванули вперед. По старой схеме: я — по дорожке, уруки — по кустам. Пробегая мимо того самого фонтана с шампанским, я вдруг увидел Ясю, а она — увидела меня!

На самом деле, все было чуть по-другому: я увидал самую красивую девушку в красном платье, то есть — абстрактную девушку, мой мозг сразу не распознал в ней Вишневецкую. А потом — в голове стрикнуло, я понял, что предо мной — дражайшая Ядвига Сигизмундовна, а я соответственно — пробегаю мимо с большим пластиковым контейнером в руках!

— Пепеляев⁈ — глаза ее стали величиной с хорошие такие блюдца.

— Яся! Я все объясню! — пропыхтел я на бегу. — Люблю тебя!

А ветер уже в спину с некоторым запозданием доносил ее слова, выкрикнутые с крайним негодованием:

— Опять!‥ Без меня!!!

Заминка с Ясей позволила оркам удалиться от меня чуть ли не на полсотни метров, бегали они быстро, примерно как два гоночных бульдозера — если такие бывают. Пришлось снова включать драконьи глазки — и ускоряться! Потому что на поляне впереди происходило некое непотребство: два черных урука дули в свистки, зафиксировав ту самую чуть раскосую панночку в положении вниз головою, при этом Бабай пытался пальцами удержать ее рот открытым, а Бахар лупил ладонью по… Хм! По ягодицам! Как будто они мечтали из нее что-то вытряхнуть!

— Пепеляев! — заорал Бахар. — Контейнер!

Мигом я подскочил к этой странной мизансцене, запоздало думая о том, что, пожалуй, стоило надеть хотя бы какие-то перчатки. Сунув в рот свисток, я дунул что было сил — и изо рта у девушки показалось нечто! Рассуждать стало некогда — я цепко ухватил это нечто двумя пальцами и потянул на себя! И оно полезло! Гадость страшная, на ощупь — что-то вроде слайма, на вид — как черное желе. Я его тянул и беззвучно свистел в собачий свисток, и уруки трясли панночку и тоже свистели, уровень сумасшествия нарастал. Когда огромный ком этой хтонической мерзости ляпнулся наконец на дно контейнера, я мигом закрыл его крышкой — и распрямился.

И увидел целую толпу дружинников Вишневецких с самим Иеремией Михайловичем во главе. Все они окружили нас и были готовы пустить в ход сабли и боевую магию, и, видимо, не делали это только потому, что князь Ярема, разведя руки в стороны, своим жестом как бы удерживал воинов.

— Георгий Серафимович, — его голос был вкрадчивым, даже ласковым. — Ваша светлость князь Сархан… Я так понимаю — вы каким-то образом скооперировались и…

— И — вуаля! — притопнул и прихлопнул ордынский атаман, едва не сплясав «барыню» — Проблема решена! Попутно вычислили Курбского и укокошили носферату! Потрясающая эффективность, а? Ор-дын-ска-я! Никто ничего не понял, но всё получилось! Кто молодцом? Я — молодцом, Бахар — молодцом, учитель этот ваш школьный — вообще молодцом! Всем хорошо, все радуются!

— А у меня попа теперь вся синяя, — пожаловалась панночка, которая ошеломленно вертела головой, разглядывая разыгравшееся вокруг нее светопреставление. Глаза у нее, кстати, теперь нормально располагались. — И штука в контейнере — шевелится. Страшная!

— А! — спохватился я. — Это подарок. Подарок вашему внуку на совершеннолетие! Очень редкий экземпляр лярвы обыкновенной, крупненький!

Я потряс контейнером. Лярва внутри задергалась и забилась о стенки.

— Пепеляев! Ты хоть и рыцарь, и мною посвящен, а берега не путай! — нахмурился Вишневецкий, и его воины подались вперед.

— Еремка, солнышко ты мое, ты понимаешь, НАСКОЛЬКО это редкий и ценный экземпляр, м? И какой уникальный ингредиент? Нет? Вот и помалкивай, — на авансцене появилась Гражина Игоревна, и ее тоном можно былотравить тараканов. Но когда она взглянула на меня, то голос ее стал просто медовым: — Это поистине царский подарок, Георгий Серафимович! Уверена — Димочка обрадуется, он у нас всякими диковинами сильно интересуется. Церемония дарения вот-вот состоится, пройдемте…

— Я только рубашку переодену, можно? — сделал я невинное лицо.

— Через четверть часа! — погрозила пальцем Гражина Игоревна и, взмахнув подолом тяжелого бархатного платья, удалилась.

— Э-э-э-э… Ну, ежели так… — Иеремия Михайлович был слегка растерян. — Ваша светлость князь Сархан, и ты, сударь мой Георгий Серафимович… После окончания приема жду вас у себя. Отказа не приемлю.

И тоже удалился вместе со всем своим войском, прихватив с собой панночку растрепанного вида. А Бахар сказал:

— Ловко ты в воздухе переобулся, про подарочек! И не откажешь тебе теперь, потому как без тебя бы…

— Без него бы мы обосрались, — кивнул Бабай Сархан. — Нулевка в команде — это просто праздник какой-то. Где б нам в Орду нулевок навербовать?

— У меня, однако, — тут же сообразил я. — По договору подряда!

— Хитрый ты… — тут этот громадный черный урук стушевался и почему-то стал корчить рожи Бахару, и оба они бочком-бочком попытались ретироваться.

И я понял, что надо оборачиваться. И обернулся. И Яся сказала:

— Пепеляев, я тебя сейчас убью!