Как приручить дракона 5

Глава 13 Изобразительное искусство

Мне пришлось заменять ИЗО в пятом классе. Вот уж чего никогда не умел — так это прям красиво рисовать. Нет, с точки зрения геометрии я мог изобразить замок, или там — домик какой-нибудь. Ну, человечков еще умел, кошку — с заднего ракурса и прочие нехитрые каляки-маляки. Но чтоб прям живопись или графика — нет, я больше со словами всегда дружил, чем с визуалом. Но поди ж ты — пришлось изобразительное искусство вести! Учительница у них вроде как в декрет ушла, вот мне и прилетела замена, пока Гутцайт на постоянку какую-то молодежь искала.

Я даже слегка растерялся, когда вошел в класс, полный пятиклашек. Однако, у них на партах лежали альбомы для рисования, акварельные краски, цветные карандаши и все такое! Я, может, акварельные краски в последний раз лет двадцать назад так близко видал, это если в совокупности прожитые годы складывать, и там, и здесь. А тут — вот вам пожалуйста, двадцать пять маленьких живых душ, и все ждут указаний: чем им в течение сорока пяти минут заниматься?

В общем, мое смятение было оправданным: это ж ИЗО, а не гуманитарщина, тут басни рассказывать не станешь… Надо рисовать! И при этом — как-то и чему-то их научить, что ли? Учитель я или нет? Глянув в календарно-тематическое планирование, я высмотрел тему урока: там значилось что-то про «Мой родны кут, як ты мне милы…» То бишь — «мой родной уголок, как ты мне мил». Строчка из стихотворения Янки Купалы и одноименного романса. Что это значило в рамках изобразительного искусства, я понятия не имел, но как всякий гуманитарий, умел натягивать сову на глобус и подтасовывать факты, а потому, как только прозвенел звонок — уже был во всеоружии!

— Здравствуйте, дети! — я прошелся вдоль доски, разглядывая класс.

Коллективчик оказался весьма интернациональным. Даже — мультирасовым. Конечно, преобладали люди, белобрысые или русые полешуки и полешучки — наверное, пятнадцать из двадцати пяти. Ребятишек-гномиков отличить от них в этом возрасте было весьма сложно, разве что — по намечающимся бакенбардам, более коренастым фигурам и скупым, деловитым движением. Я насчитал четверых.

Двое эльфяток-галадрим, мальчик и девочка, сидели на первой парте: белесые, бледненькие, одинаковые, как близнецы и очень-очень аккуратненькие — волосок к волоску, отутюженные, накрахмаленные, чистенькие, тихенькие. У них даже принадлежности для рисования на парте лежали эстетично — стройными рядами.

Снага-орчата на последних партах были весьма характерны в своей непосредственности: играли в «камень-ножницы-бумага» на щелбаны и били проигравших так, что гул по всему классу стоял. Зеленокожие девчонки плели друг другу афро-косички, одна из них при этом вплела в волосы другой жвачку. Целенаправленно! Сделал гадость — сердцу радость, это точно про орков…

Гоблиненышей было двое. Эти занимались в основном тем, что чесались, сморкались, зевали и чихали. Поочередно. Без остановки. Кажется, такой досуг доставлял им немалое удовольствие.

А люди… Маленькие человечки вели себя очень по-людски. То есть — по-разному. Но все они, услышав мое «здравствуйте», тут же встали со своих мест и замерли около парт. Наверное, у них была хорошая учительница в начальной школе. Вымуштровала, аж до четвертой четверти дисциплинки хватило… Ничего, в шестом-седьмом классе они в настоящих мракобесов превратятся, это как пить дать. Почти все превращаются.

— Меня зовут Георгий Серафимович, — пояснил я. — Мы с вами встречались уже на уроках истории, я у вас несколько раз заменял, помните?

— Да-а-а! Про папирус нам рассказывали, как его использовали в древнем Египите вместо всяких бумажек! И про египецкие казни! И как мозги через ноздри крючками выколупывали, а потроха по кувшинам распихивали! — загомонили они. — И про…

— Ша! — мне было смешно до ужаса. — Сегодня я у вас заменяю изобразительное искусство… Поэтому про папирус мы говорить не будем! Мы будем рисовать!

Все-таки дети всегда запоминают самую дичь, это непреложный закон, даже — аксиома. Если уметь к этой дичи привязывать главную тему, то преподавание истории становится не такой уж и бессмысленной работой. Но как сделать полезным ИЗО? Вот на эту тему мне сегодня предстояло поэкспериментировать.

— Садитесь, ребята, — загрохотали стулья и парты. — Тема нашего сегодняшнего урока — «Мой родны кут, як ты мне милы». То есть — наша малая родина, наш дом, наша улица… И у меня для вас есть необычное задание!

Они навострили уши: круглые, острые, лопоухие, волосатые, зеленые и серые — всякие.

— Нарисуйте сегодня для меня дом своей мечты! А кто хорошо нарисует и не побоится рассказать о своей мечте всему классу — тот получит десять баллов. Просто представьте себе, в каком доме вы хотели бы жить — и попробуйте изобразить его на бумаге: красками, карандашами, фломастерам — чем угодно. Не бойтесь, если получится не очень профессионально — это норма, мы ведь не в художественной школе. Когда вы будете рассказывать, то сможете пояснить, что хотели показать. Главное — старайтесь. А я буду рисовать вместе с вами свой дом мечты и расскажу вам про него первый. Если что-то будет не получаться — зовите, помогу!

Домики-то я рисовать умею! Однако, это, конечно, жульничество — дать им задание единственное из всех, в котором я хоть что-то из себя представлял. Но — репутацию восхитительного учителя нужно поддерживать, и поэтому воспользоваться тем, что это первая и последняя замена ИЗО — не такой уж и большой грех.

— Первая и последняя? — хмыкнул в голове Гоша. — Ты в школе или где? Наивный драконский юноша…

— ЕСЛИ БУДУТ ЕЩЕ — ОН СКАЖЕТ ИМ РИСОВАТЬ ФАНТАСТИЧЕСКИХ СУЩЕСТВ. И САМ НАРИСУЕТ ДРАКОНА, — подключился к дискуссии Пепел. — АВТОПОРТРЕТ, ХО-ХО-ХО!

Вообще, в последнее время эти двое вели себя прилично — похоже, мне удалось добиться некоторой гармонии между тремя своими головами, и это было хорошо.

— Шо, можно начинать? — подал голос самый большой и толстый снага с последней парты.

— Начинайте, рисуйте, только не мешайте друг другу! — махнул рукой я.

И тут же понеслось:

— Георгий Святославович, а у меня стерки нет!

— Григорий Сигизмундович, а можно сходить воды набрать?

— Извините пожалуйста, а вы не знаете, вот такие маркеры — они насквозь лист прорисовывают или нет?

— Серафим Ганнибалович, а как нарисовать курьи ножки?

— А дайте листик?

— Серафимыч, по-брацки, есть че по карандашам?

Нет, определенно, мой возраст для эффективного преподавания начинается лет эдак с четырнадцати. До этого — я не то, чтобы бессилен, но определённо — КПД падает раз в двадцать, а то и в тридцать… Однако, я бы лучше провел спаренный урок в девятых классах на тему экономического развития стран Западной Европы во второй половине 19 века, чем домики с пятиклашками рисовать!

— Это дэлонь, дом на дереве… — тихо-тихо говорила девочка-галадрим. — Можно каждое утро просыпаться и слышать пение птиц и шелест листвы. Можно срывать с дерева плоды — и сразу завтракать! Можно разговаривать со своими друзьями — белками и дятлами, можно свесить ноги и болтать ими в воздухе, и не бояться упасть, потому что с дэлоней их хозяева никогда-никогда не могут упасть! Сейчас такие не делают у нас, но я читала в одном папином журнале, что у байкальских лаэгрим такие есть! Я хочу себе такой дом.

— Умница, Тинувиэль! Молодец, что не испугалась и рассказала о своей мечте. Я обещал десять баллов — вот твои десять баллов, ставлю в журнал, — я поставил отметку и с помощью магнита прицепил альбомный лист с дэлонью, деревом, белочками и дятлами на доску.

Ее рисунок был просто произведением искусства. Честно говоря, так можно было легко заработать комплекс неполноценности. Пятиклашка нарисовала свою мечту просто великолепно! Каждый штрих, каждая линия — все было выверено, отточено. И-де-аль-но! Секретарша Верочка была бы счастлива, это точно. Может, Верочка — немножко галадрим и потому — такая перфекционистка? Хотя нет, Верочка — немножко не догоняет, это другое.

— А можно я-на? Можно я? — толстый орчонок аж подпрыгивал.

— Как бишь тебя? Сивуха? Давай, Сивуха, иди сюда, — я поманил его жестом руки.

Сивуха — это вообще-то довольно распространенная фамилия в нашем уезде и среди людей, и среди всех прочих. Такая вот специфика региона.

Он выскочил к доске и продемонстрировал… Да вигвам он продемонстрировал! На самом деле неплохо нарисовано, просто — лениво, скудненько — десятью линиями, шариковой ручкой. И я уже знал, что он такое скажет. Снага — они вообще обычно довольно предсказуемые.

— Это — фиг вам! Шкурная халабуда! Гы-гы-гы! Потому что мне пофиг, где жить, мне абы было что поесть и шоб на башку не капало! — радостно заявил Сивуха. — Там внутрях можно тоже шкуры положить, с мехами, шоб мягко, а вот туточки у входа — костер разожгу, на нем буду мясо жарить!

— Какое мясо? — уточнил я.

— А какое попадется. Я очень жареное мясо люблю, гораздо больше, чем в школу ходить-на! — закивал он а потом ткнул пальцем в остальную зеленую команду на последних партах. — Ну, и шоб браты там были, потому шо где браты-на — там и дом!

— Вот братов своих вокруг костра рядом нарисуй — тогда поставлю десять, — кивнул я. — Изложил-то ты доходчиво, но поленился. Давай, иди доделывай.

— А так шо поставите? Если не дорисую?

— Восемь.

— Шо, правда-на? — восхитился он, и его снажьи глазки прям засияли. — Мне — восемь?

— Легко! Задание-то ты выполнил.

— Ну ваще-е-е-е… — и он задумчиво пошел к себе, недоверчиво оглядываясь на меня. — А то всё трюльники, трюльники…

Следующим вышел гном. Этот пятиклашка изобразил дом в трех ракурсах — сверху, в разрезе и с торца. Указал размеры — в метрической системе, а еще почему-то в футах и аршинах.

— Из газосиликата дом, с паровым отоплением, — пояснил он. — Семьдесят квадратов. Хороший подвал, на десять квадратов минимум. Для консервации и комнаты отдыха. Я был у дяди Генриха — у них паровое отопление. Мне понравилось дрова подкидывать в топку, это очень красиво. Вот я топочное тоже нарисовал, вот тут будет котел, а тут — жестяной ящик для дров!

— Думмкопфише Фриц! — заявила кудрявая крепкотелая девочка с небесно-голубыми глазами. — Ящик из жести будет нагреваться в топочной! Непрактично! Или хоть перчатки бы рядом нарисовал, сварочные! Фу!

— Шайзе… — озадаченно почесал правый бакенбард маленький Фриц. — Пойду еще покумекаю, йа?

— Ну, покумекай… — я не мог сдержать улыбку.

А потом уже пошли человеческие детки — и там были дворцы и бабушкины домики в деревне, и большие коттеджи, и всё самое разное, милое и непосредственное. А гоблины — они нарисовали избушку на курьих ножках — со спутниковой антенной и тонированными окнами. Одну на двоих.

А я нарисовал Хогвартс, карандашиком. Таким, каким помнил его по фильму, а что не помнил — досочинял на ходу. Правда, рассказал я, что это будет приют для всех детишек, кто остался без родителей, и что там всех-всех будут учить волшебству — академическому, чтобы каждый мог, например, нарисовать какую-нибудь загогулину геометрически-магическую для защиты поля от колорадского жука, или из куска горного хрусталя сделать магический светильник, для которого не нужно будет покупать батарейки. Потому что быть настоящим волшебником — это не обязательно родиться с талантом и двигать горы, и поворачивать реки вспять. Это значит — приложить максимум усилий и старания, а еще — иметь доброе сердце, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи и делать действительно полезные вещи. А горы шевелить — это для тех, кому заняться нечем. За каким бесом вообще их шевелить?

И тут, на уроке, я, кажется, понял, чем займусь помимо учительской семинарии. Лагерь, семинария, теперь еще и академическая магия для цивильных… Это уже целый образовательный кластер получается! Как бы не надорваться?

— НАС ТОЧНО ЗАХОТЯТ ПРИКОНЧИТЬ. МНОГО-МНОГО РАЗ, — пообещал дракон.

— Пусть приходят приканчивать. Мы их сожрем всех до единого, — весьма зловеще заявил Гоша.

А мне и добавить было нечего.

Нельзя пялиться в смартфон, когда едешь за рулем. Но я — пялился, в основном на светофорах. Уж не знаю, как так вышло — но статейки Зборовского и мои гневные спичи перед детишками внезапно закрутили вокруг себя информационную воронку. Хейт и хайп, максимум репостов, комментарии от ЛОМов — критические и восторженные… И как это — просто взять и не прочитать?

Tiberius: «Да что он там несет, этот рыжий черт?»

Tratata: «Вот посмотрите — и „Минский листок“ пишет то же самое! Не такая, выходит, и ересь?»

Prokopiev: «Невероятную ересь опять запустили "Желтые страницы!»

Fioletovo: «Ну почему ересь — вон целый учитель истории высшей категории, у которого десятки инициаций за один учебный год, вот он похожие данные приводит, ссылка на видос прилагается.»

Как-то так это работало — именно схожесть данных из непохожих источников придавала достоверности озвученным фактам. Комментарии множились, просмотры расширялись. Я был уверен — без поддержки Сыскного приказа не обошлось, наверняка Рикович и какой-нибудь отдел по кибербезопасности накрутили там лайков (или как они тут называются?) и просмотров на Пульсе и на видеохостингах, иначе объяснить этот феномен я не мог.

Если подумать — это было довольно странно: ситуация с «Гимелином» и выездами на работу за границу для всяких умненьких-разумененьких гоблинских программистов. Нет, насчет постсоветского пространства в девяностые, например, все было понятно. Но здесь, под властью менталистов — Грозных, когда Государь одним телеобращением запустил настоящий патриотический психоз перед началом последней Балканской войны, и тысячи и десятки тысяч резервистов добровольно пошли в военкоматы… Как это получалось здесь?

Почему Иоанн наш Иоанновиче, властелин и повелитель всея Великия, Малыя и Белыя Руси, и прочая, и прочая просто не выступил с речью о том, что, мол, где родился — там и пригодился, и после класса школьного — в класс рабочий? Ответ, кажется, был очень простой, и озвучила мне его Яся во время нашего байдарочного похода.

Даже самый великий менталист — не всесилен. Самый могучий — не всемогущ. Представить колоссальную силу, которая позволила разово воздействовать на двести миллионов человек было невозможно… И уж точно нельзя было поверить в то, что такие вмешательства возможны постоянно. Наверняка у менталистов имелись свои ограничения, ведь даже загадывая желания, джинну нужно быть максимально точным в формулировках — иначе влететь можно очень страшно.

Как я понял — верховная власть была занята проблемами глобальными. Во-первых, тут имелись свои «девяностые» в начале правления нынешнего Государя, из которых выруливали долго и трудно. Во-вторых, при этом страна успела поучаствовать в, как минимум, двух Балканских и одной Русско-Турецкой войне за последние двадцать лет. И если бы не несколько весьма удачных и не совсем традиционных операций во вражеском тылу, возможно — последняя Балканская война длилась бы до сих пор. Так что на какие-то там агентства и «ворк энд тревел» просто не хватало ресурсов — финансовых, магических, кадровых, административных! Вон, тот же Рикович мотался, по его словам, «от Сан-Себастьяна до Белостока», или как он там сказал? Не всё было прям очень гладко в здешнем Государстве Российском.

Впрочем, а когда там всё было гладко? В каком из миров? В какое из времен? И ничего — стоит Русь-Матушка и дулю в кармане держит, мол — не дождетесь.

Так что не мог я в экран не пялиться, когда вот это вот все таким потоком с экрана льется! Я и после того, как «Урсу» припарковал, продолжал смотреть в телефон, и когда по лестнице поднимался — все листал ленту комментариев. Отвлекся только, чтобы ключ в замочной скважине провернуть, а потом зашел, бросил пальто на вешалку и вдруг услышал, как хриплый баритон произнес:

— Саесса оментиен лле, урулоке!

Сиречь — «Рад вас видеть, дракон». По-эльфийски.