К обоюдной выгоде

Глава 10. Перед вылетом

У здания космодрома было не протолкнуться. Если раньше мне казалось, что больше всего людей мне встречалось на Родео-Арене во время Большой Недели, то теперь я понял, что ошибаюсь.

Классы пассажиров делили по этажам, видимо, пытаясь как-то справиться и разбить общий поток. Но это помогало слабо. Везде стояли очереди, причем, как мне показалось, зачастую стоящие позади не знали толком куда стоят те, что впереди.

На парковке, где мы с отцом только что вышли из его старого пикапа, работали несколько сотен роботов и людей, которые отгоняли машины пассажиров.

Помню, что, когда узнал о нашем полете, то как-то заговорил с Ником про машины. Мы тогда были в лаборатории, которую его отец арендовал для обучения и каких-то экспериментов. Да, это было еще до того случая, как он умудрился её сжечь почти полностью, но после того, как там дал сбой, разработанный Ником компактный ядерный реактор.

— Когда подрасту, — сказал я тогда, погружаясь в фантазии о будущем, — то отец отдаст мне наш пикап и…

— И что ты будешь с ним делать на планете, где нет привычных дорог? — улыбнулся Ник.

— Ну, к тому времени построят, — уверенно сказал я, — наверное…

— Марти, никто не будет повезёт машины на Тау-Кан. Это экономически невыгодно. Проще построить там завод и начать собирать новые, чем тащить всю эту рухлядь отсюда.

И вот именно тогда, ни минутой раньше, ни минутой позже, я понял, что значит это самое переселение на Тау-Кан. Это не просто возможность оказаться в месте, где можно свободно дышать и не бояться отравиться, выйдя на улицу. Не просто шанс смотреть на звезды каждый вечер и плавать в реках. Но еще и отказ от того, что с собой не возьмешь.

Ни огромная яблоня, куда я частенько забирался, пока никто не видит, ни моя маленькая, но такая привычная комната, ни знакомый до каждой дырки в обшивке, дребезжащий и побитый жизнью пикап — ничего из этого не взять с собой. Я оставлю это не просто навсегда, а на всю жизнь. Кажется, именно тогда я и повзрослел. Впрочем, Ник смешал какую-то дрянь в пробирках и из них повалил синий дым, что сразу отвлекло меня странных мыслей.

— Круто! — воскликнул я. — А чего он все не заканчивается?

— Может, перепутал пропорции, — произнес Ник и попытался отыскать респиратор, который, в отличие от меня, не надел. Тем временем комнату лаборатории продолжал заполнять густой синий дым.

— Бежим отсюда, — выкрикнул Ник, кашляя — пока не…

Закончить он не успел. Его силуэт, едва заметный сквозь дым, покачнулся и рухнул на пол. Я быстро подскочил к нему, схватил за руку и попытался поднять. Поскользнулся и чуть не рухнул сам. Рука Ника безвольно, словно тряпка, упала на пол.

— Эй, Ник, ты чего?!

В висках запульсировало так сильно, что я зажмурился. К горлу подкатил комок. Что делать? Бросаться за помощью? Где она? А если Ник уже… Нет! Просто заткнись и тащи.

Вспоминая фильмы с Солом Хендриксом, и то, как отец частенько затаскивал домой Кукурузного Эйба, я нагнулся, перевернул Ника на спину, пытаясь посадить. Несмотря на всю свою худосочность, без сознания он оказался весьма тяжелым. Я просунул руки ему подмышками, обхватил и потащил.

В висках пульсировало, ноги подгибались, но я тащил прямиком к выходу. Мысли вперемешку со страхом еще пытались пробиться ко мне в голову. Но стоило рыкнуть на них, крикнуть внутри себя: «Заткнись и тащи», как они пасовали и отступали.

Руки от напряжения ныли. Вдруг, сам того не ожидая, я врезался задом в стеклянную дверь. Прислонить Ника к стене. Быстрее, к двери. Откройся! Я дергал за ручку, толкал и тянул на себя, но дверь не поддавалась. Откройся же! Точно, здесь же контроль доступа в обе стороны по сканированию пальцев… Ника.

Надо его поднять и приложить руку к сканеру. Ник закашлялся и, кажется, приоткрыл глаза. А может мне показалось, в этом синем тумане еще и не то привидится.

Он же совсем наглотается дыма. Вдох. Вдох. Вдо-о-ох. Резко расстегиваю респиратор и дрожащими пальцами застегиваю его на Нике, который так и полусидит обмякший, словно и не живой человек. Получилось!

Подхватываю подмышки. Рывок. Так, почти. Но он не держится на ногах и падает на пол. Выдох. Не удержать его. Болят и руки, и спина. Выдох И я уже весь красный. Сейчас лопну, если не вдохну. Нельзя, не дыши! Выдох.

Снова хватаю, вытягиваю его вверх, опираясь спиной на стену. Вцепился в Ника и не отпускаю. Больше попытки не будет. Рывком вытягиваю его руку. Ладонь шлепается на сканер. Он мерцает бесконечно долго, но все же загорается зеленым. Дверь, на которую я опирался, распахнулась и мы вывалились в коридор. Вдох-вдох-вдох. Темнота.

***

— Отец и впрямь сказал, что мы оставим пикап на Земле, — сказал я, когда Ник, лежащий на соседней койке, пришел в себя.

— А я тебе что говорил, — попытался улыбнуться он и вновь отрубился.

Вроде как сам мистер Куртымов настоял, чтобы я был вместе с Ником. Вообще, он как-то по-другому стал на меня смотреть: раньше вроде бы как и не замечал, но сейчас, когда я очнулся, подошел ко мне и сказал: «Спасибо». Больше ничего, но как-то так емко получилось, приятно. Вроде как не больше и не меньше положенного. Я так же многозначительно и с достоинством кивнул. Как раз пригодился тот самый «фостеровский кивок с достоинством», которому долго учил меня отец.

Уж не знаю, чего все ругают больницы — там, где лежали мы с Ником, все было по лучшему разряду. Большая палата на двоих, лучшие лекарства — а еды столько, сколько самая Железная Ти не готовила на семейные праздники. А главное, что все только улыбаются тебе и ничего от тебя не хотят. Хочешь — залипай в Сети, хочешь — играй, хочешь — так вообще ничего не делай. И все только умиляются, словно я только что сделал что-то важное и нужное.

Ник пришел в себя и стал привычным дня через три. Тогда я решил снова узнать про пикап.

— Отец говорит, что «Конкордия» выкупает машины улетающих. Выплачивает какими-то ресурсами, — сказал я и поглядел на бледного Ника с подключенными к нему трубками. Вокруг постоянно суетились пара медботов — даже и не знаю, была ли от них польза.

— Это кажется весьма логичным, — тихо сказал Ник и начал рассуждать, отчего его лицо сразу же порозовело. — Эти машины на Тау-Кане не нужны, а разные ресурсы для строительства колонии, припасы и предметы роскоши — другое дело.

— Какой еще роскоши? Золотые раковины, что ль?

— Думаю, что для большинства колонистов тот же холодильник или голоприставка будут более чем роскошью, — улыбнулся Ник. — Пойми, экономика колонии, которая не сильно зависит и не имеет торговли с Землей — это довольно сложная система. Там, где нужно отстроиться на пустом месте, золото — не такой уж ценный ресурс.

— А с пикапом-то что будет? Зачем он «Конкордии»?

— Знаешь, почти любую машину можно разобрать на полезные составляющие. Скорей всего, они так и поступят. Представь: сотни миллионов машин уйдут в переработку, обеспечивая «Конкордию» ресурсами. Ежедневный удар по экологии от этих машин сократится — это один из важных шагов для улучшения ситуации на Земле… в общем-то, как и наше переселение.

— То есть — обоюдная выгода? Мы улетаем в прекрасный мир, а они тут постепенно делают Землю такой же прекрасной.

— Да, пожалуй, так и есть — обоюдная выгода, — сказал Ник, позёвывая, и прикрыл глаза. — Что-то я опять отрубаюсь…

Минут через пять он уже мирно спал, а у меня как-то испортилось настроение. Кому уж, как не мне, было знать, что означает эта «обоюдная выгода». Явно что-то не в нашу пользу.

***

И вот теперь пришло время прощаться с пикапом, как с весьма странным, но давним другом. В этот момент на парковку заехала машина дяди Себастьяна.

— Ма, я ведь говорил, что все вещи надо было сдать заранее в контейнер, — поморщился отец, когда увидел на парковке Железную Ти, выходящую из машины Себастьяна. Ее титановые руки с легкостью удерживали здоровенный горшок с каким-то зеленым ростком.

— Не знаю, как там ты, а я без Кью никуда не полечу, — нахмурилась бабушка, и так посмотрела на отца, что стало понятно: под «я» подразумевалось все наше многочисленное семейство.

— Но зачем? Его же все равно отберут при посадке! — попытался сопротивляться отец, но Железная Ти подошла к нему в упор и посмотрела прямо в глаза.

— Послушай-ка, Хэнк, — сказала она голосом, от которого хотелось стать маленьким и спрятаться куда подальше. — Ты уговорил нас всех лететь не пойми куда. Наплел каких-то сказок, и я уступила. Но вот память наших предков я трогать не дам. Нашу яблоню посадил еще твой прапрапрадед Ричард, когда построил дом. Я подготовила саженец и взяла землю с нашей планеты, чтобы Кью мог вырасти в настоящую яблоню у нашего нового дома.

Пока я наблюдал за этой сценой, наш проржавевший пикап с плохо закрывающейся дверью уже увезли.

— Не стойте тут, мешаете же, — сказал один из парковщиков, подойдя к машине дяди Себастьяна..

— Мешаю?! — воскликнула грозно Железная Ти и уже было пошла прямиком к бедолаге, но тот вовремя сообразил и рванул к другой машине.

— Ладно, ма, бери свое дерево, я постараюсь что-нибудь придумать, — вздохнул отец.

— Уж постарайся! И смотри, если его не окажется у нашего нового дома, твоя жизнь тут покажется тебе беззаботной!

С этими словами Железная Ти развернулась и пошла к зданию космопорта, рассекая поток людей, как крейсер — волны.

— Что же, пошли и мы в очередь, — натянуто улыбнулся отец, осматривая гомонящую, ругающуюся толпу у космопорта. — Хорошо, что приехали за восемь часов, как и положено.

Только мы было отправились к месту нашего отправления в космос, как нас окликнули.

— Мистер Фостер, — произнес невзрачного вида мужчина в респираторной маске с темными стеклами, — вас просили проводить другим путём.

Другой путь оказался и впрямь приятнее. Сперва мы шли в обратную сторону, затем вошли в столбик лифта в дальней части открытой парковки. Спустились на минус пятый этаж. Когда двери открылись, перед нами показался длинный коридор с траволатором. Мы на него забрались и минут двадцать неспешно ехали, переходя с одного траволатора на другой. В конце коридора нас ждала серьезная на вид дверь с кодовой панелью. Мужчина ввел комбинацию цифр, и дверь открылась.

— Проходите, вас там ждут, — сказал мужчина, дождался пока мы войдем, а сам остался в коридоре.

Пройдя еще одну дверь, мы очутились в большой сферической комнате, большая часть стен в которой были прозрачные. Уютный белый диван, пара столов, кресла и отличный вид через стены на космопорт изнутри.

— Это место для особых гостей, — раздался голос сзади, где до этого была глухая стена, а теперь появилось пятно двери.

— О, Роберт! — улыбнулся отец. — А мы уж думали, что нам придется простоять несколько часов в очередях.

— Не волнуйтесь, мистер Фостер, — сказал тот самый «пиджак» из башни и сел в одно из гравикресел, которое тут же приподняло его в воздух. — Присаживайтесь. Ваших родных тоже проведут по ускоренному маршруту, но в чуть менее элитный зал ожидания.

— Спасибо! — засиял отец, располагаясь на гравидиване, куда прыгнул и я. Диван приподнялся в воздухе на полметра и, подчиняясь жесту «пиджака», начал медленно крутиться вокруг своей оси.

— Смотрите: все эти десятки тысяч людей полетят на Тау-Кан, и многие — благодаря вам, мистер Фостер. В этом месяце пройдет еще по пять запусков со всех семи наших космодромов по всему миру. Кстати: спасибо вам за помощь с Куртымовым.

— Это было совсем не просто, — начал было отец, но диван замер ровно напротив кресла «пиджака». — Убедить его оказалось весьма сложным делом.

— Оставьте, мистер Фостер, — жестом остановил отца «пиджак». — Вы хорошо постарались, отвлекли его и главное… — он посмотрел на меня и хищно улыбнулся, — доставили куда нужно устройство, которое смогло получить доступ к необходимым мне данным. Да-да, не удивляйся. Браслет БГФ 9500 содержал в себе несколько сюрпризов. Очень хитро с вашей стороны было подарить его юному мистеру Куртымову, чтобы он забрал его с собой домой.

Смысл слов очень медленно добирался до меня. Вот вроде говорит что-то этот «пиджак», а что сказал — не ясно. Или может это я сам пытался заблокировать понимание совсем-совсем неприятного факта. Но долго с этим бороться не получалось, и осознание того, что я своими руками подсунул Нику какую-то шпионскую штуковину, которая… То есть я всё же обманщик? Уф. Меня бросило в жар и дальше думать не хотелось совсем.

— Это тоже было не так просто, — сказал отец совершенно спокойным голосом. На его лице ни одна мышца не дернулась. Ничто не выдавало в нем переживаний или того, что все на самом деле происходило совсем иначе.

— Верю, мистер Фостер, — перебил мерзкий «пиджак». — И всегда щедро плачу тем, кто того заслужил. После вашего отлета вся информация о вас будет удалена, и никто из желающих получить долги вас не найдет. При этом вы назначены управляющим одного из секторов на Тау-Кане. Ну а дальше, я думаю, вы уж сами справитесь

Отец не просто сиял, кажется, он так не последний раз радовался уже очень и очень давно. Казалось, что он выиграл главный приз в своей жизни, или провернул такую хитрую сделку, где смог облапошить всех остальных её участников, и, быть может, не по одному разу.

— Спасибо вам, Роберт! Я всегда буду помнить вашу доброту и…

— Конечно будете: в правительственном центре Тау-Кана будут квантовые передатчики. Думаю, вы еще не раз свяжетесь со мной, а я с вами. А пока подумайте только: с помощью нашей программы мы уже расселили более полумиллиарда людей. А это значит, что у государств пропало столько же налогоплательщиков, а у «Конкордии» прибавилось.

— Ого! Вот это схема, так схема! — присвистнул отец.

— Так и знал, что вы оцените. Эти люди создадут новые колонии и будут добывать там ресурсы, которые смогут поставлять нам в обмен на самые разные технологии и товары. Думаю, что скоро произойдет объединение нескольких корпораций и лет через двадцать государства, как класс, отойдут в историю.

— Планетарные планы такого масштаба, что мне прямо хочется в них поучаствовать!

— Вы это уже сделали. Дальше мы — сами. Мой вам совет — хотите получить власть на Тау-Кане — контролируйте торговлю с «Конкордией». И следите, чтоб у вас не появлялось ученых.

— В смысле? — нахмурился отец. — Как следить?

— Это уж сами придумайте. У нас есть механизмы ограничения научно-технического прогресса колоний, но лишние глаза не помешают. Нам ведь не надо, чтобы в колониях смогли со временем создать то, что создаем мы на Земле. Колонии должны это закупать у нас. Но вижу, вы и так уже это поняли.

Кресло и диван начали опускаться. Мне весь этот разговор уже стал докучать. Но это было все равно лучше, чем толкаться среди людей в этих огромных толпах, что были видны из нашего зала ожидания.

— Что же, к вам придут, чтобы провести паспортный контроль. И можете после оставить паспорт себе, как сувенир. Вы скоро станете гражданином целой планеты, а не одного из ненужных паразитирующих скоплений.

— Спасибо вам, Роберт, — сказал отец, поднявшись. — Надеюсь, по прилете скоро с вами связаться. И успехов «Конкордии».

«Пиджак» улыбнулся и подошел к открывшемуся в стене проходу.

— Лет через сто вы не узнаете Землю, если доживете, конечно. Ах да, совсем забыл сказать, мистер Фостер. Подойдите поближе.

Те, кто не знал отца, не заметили бы, как он провел рукой у уха. А это знак наивысшей обеспокоенности и тревожности. Правда, сам отец всегда меня убеждал, что кто-кто, а он умеет скрывать свои чувства и эмоции так хорошо, что смог бы победить кого угодно в покер, если бы ему не запретили в него играть в сорока восьми штатах.

Я остался стоять на месте, но слышал отлично и отца, и «пиджака».

— Не думаете ли вы, мистер Фостер, что смогли обвести вокруг пальца еще и меня? — как-то ехидно произнес «пиджак».

— В смысле, Роберт?

— У меня везде есть свои люди, да и они не нужны, чтобы понять, как вы хотели смотаться с Земли. Все эти ваши выходки и попытки, как бы остаться тут, не более, чем набивание цены.

— Ну-у-у…

Отец явно смутился. Дай ему еще пару секунд, он бы точно вывернулся бы, придумал бы что-нибудь эдакое, но «пиджак» не дал ему этого времени.

— Только не надо спорить и оправдываться. Не волнуйтесь, свою работу вы сделали, и я сделаю всё то, о чем мы говорили. Вы поселитесь на прекрасной планете, кстати, с почти идеальной для землян гравитацией. Чудесная природа, атмосфера, чистый воздух. Вот только хотел бы познакомить вас с одним незначительным нюансом. И не думайте оставаться на Земле.

Стена возле соседней двери стала прозрачной. В небольшой комнате толпилось человек пять. В двоих из них я узнал братьев Гарсиа. Они, похоже, нас не видели, и о чем-то переговаривались.

— Да, мистер Фостер. Тут собралась часть господ, которых я пригласил на случай, если вам захочется остаться на планете. Выбор за вами. Или в дверь, что ведет на выход и к вашим друзьям, либо к космопорту и новому миру.

— Да я и не собирался оставаться, меня все устраивает на Тау-Кане, да и вещи уже все уже в космическом корабле, наверное, — произнес отец быстро и даже чересчур жизнерадостно. — Но что за нюанс?

— Ах, это… Да, совсем забыл с чего начал, — улыбнулся «пиджак» и прошел в коридор. — В общем, система Тау-Кан… слегка бракованная.

— В смысле? Но как же все эти снимки и проекции? Обман?

— Нет, с ними все в порядке. Пока солнце Тау-Кана светит, как надо. Но недавно наши автоматические станции наблюдения обнаружили, что к системе мигрирует огромных размеров пылевое облако. С Земли его заметить и вычислить невозможно. И как только оно достигнет того солнца… Скажем так, это можно будет сравнить с затуханием. Иначе зачем, как вы думаете, я пытаюсь построить идеальный мир здесь, а не улетаю туда?

У меня аж закружилась голова, когда я услышал про облако и солнце. Я попробовал представить, как оно затухает. Как лампочка, которую можно делать яркой или более тусклой? Ну у нас тут солнце с утра и вечером тоже вроде как не так сильно светит. То есть когда-то на Тау-Кане будет вечное утро или вечный вечер? И когда еще? Ну их, все эти мысли. Толку никакого, а голова кружится.

«Пиджак» ухмыльнулся и уже потянулся закрыть дверь, но отец жестом его остановил.

— Может потухнет, может нет, — махнул рукой отец, не теряя самообладания. И мне показалось, что он действительно не поверил «пиджаку» насчет солнца. — У меня к вам тогда будет еще небольшая просьбочка, Роберт.

— Давайте.

— Моя ма притащила сюда горшок с растением, и отказывается без него лететь. Можно взять его с собой?

— Берите, — великодушно разрешил «пиджак». — Пусть ваше растение летит с вами. Горшок — недурная компенсация за бракованное солнце. Удачи вам на Тау-Кане, — подмигнул он, и дверь перед носом отца закрылась.