К обоюдной выгоде

Глава 1. Новоселье

— Стив! Эй, Стив, куда полез? Что значит «проверить»? Да, изнутри он больше, чем снаружи – настолько больше, что ты там потеряешься! Откуда знаю? Сам в твоём возрасте проверял! Джейни – забери у него пустокуб, выключи и отнеси во времянку! Митч, отлипни от дифьюзора, помоги ей! Марти! Эй, Марти! Где он опять пропал?..

Я прячусь. Ну а вы, наверное, уже догадались, что мы переезжаем. Ага-ага, всей семьей: кузены, кузины вместе с их родителями, и куча стариков во главе с Железной Ти. Ага-ага, той самой. Думаете, раз отец на нас орёт, то он и командует? Как бы не так! Ролик помните, где старуха на антиграв-коляске в мужика въехала? Ну так это они двое и были. «Я, – говорит, – тебя предупреждала: не ругайся при детях!». Наплевать, что дети – то есть мы – при случае друг друга обкладываем не хуже – Ти всё равно бдит.

Ах да, совсем забыл про самое главное – с этого ж надо было начать! Мы на новой планете… но давайте, я вам обо всём по порядку?

Всё началось вот с такой же ругани. Дело было на семейном совете – у нас, у Фостеров, финансовые вопросы решают коллективно. Видели бы вы эти посиделки! Отец с важным видом вещает, как хорошо у семьи идут дела, как – ещё лучше! – пойдут, если расправить плечи, затянуть пояса и с осторожным оптимизмом смотреть вперёд, увеличив сборы на семейные нужды… ну, то есть, расписывает не хуже, чем Хью Лорс с Межгалакта. Все слушают его фантазии, рты пораскрывав – ни дать ни взять, прям видят это прекрасное будущее… только, когда приходит время голосовать и раскошелиться, все смотрят на Железную Ти. Если кивнёт – поддерживают отца (и после этого семейный счёт Фостеров обычно прёт вверх, как пироги тётушки Джу на юп-закваске). Ну а если ей вроде как неинтересно – неинтересно и остальным: в лучшем случае скидывают стандартные взносы, и вот тогда отец начинает ругаться.

В какие авантюры… в смысле, бизнес-проекты, он только не ввязывался! К его чести, каждый раз ему удавалось как-то вывернуться – если и не с прибылью, то хотя бы руки-ноги на месте. Но однажды он сам себя превзошёл. После того, как Ти вновь не удостоила его кивком, и взносы нашего семейства – где, надо сказать, больше ста человек – составили просто какую-то смехотворную сумму, отец задвинул речь на хороший час и никому слова не давал вставить. Сказал, мы безмозглые и не видим дальше своего носа; что другой бы на его месте давно бы на нас плюнул и богател себе; и что он нас всех терпеть ненавидит, но немного любит всё-таки и поэтому продолжит тащить за собой. Ну а под конец пообещал: новый его проект взлетит обязательно!

И исполнил обещание – двинул в массы. Сперва Сеть окучивал, потом арендовал склад подземный на минус третьем, и вот там развернулся! Я много его выступлений видел: стоит, как древний рулевой в шторм, и фонами за спиной жонглирует, а там – космос, туманности всякие, корабли и новые миры, где солнце жарит вовсю, люди на улицах без масок, раздетые, а из земли сама собой кукуруза прёт, как будто её, эту кукурузу, кто-то снизу подталкивает!

В общем, аренда отбилась почти сразу же – а потом попёрла чистая прибыль. Ясное дело – за байки о рае люди всегда готовы платить... только перед тем, над дураками легковерными посмеяться, ты давай поставь меня на паузу и в окно выгляни… если оно, конечно, у тебя есть. Что видишь? Давай угадаю: стену соседнего жил-куба. Или дорогу. Или серое поле, еда с которого четыре цикла переработки проходит. Вот и все остальные видели то же самое, поэтому скоро отца позвали «на гастроли» - в тур по соседним штатам. Он сначала ни в какую не соглашался, но потом старуха Ти с ним потолковала, и… ну вы поняли – поездки начались одна за другой.

Мне всегда нравилось ездить вместе с ним. Дома развлечений было негусто: планшеты с играми – строго по часам; ТВ только по вечерам и вместе со взрослыми, а у отца такие виды фоном, когда он про космос залу задвигал, что я представлял себя покорителем далёких планет, человеком будущего…

А потом узнал, что те виды он в редакторе лепит.

У-ух, как я разозлился тогда! Когда домой вернулись, полдня ходил за ним как приклеенный, с недовольным видом, и молчал. А когда понял, что его этим не проймёшь, просто разревелся от бессилия.

Тут-то он, конечно, меня заметил:

— Ну, чего с тобой?

— Ты же всё врешь, про космос, — выложил я ему.

В ответ он вздохнул, взял меня за руку и повёл на крышу. Маски нам тогда не потребовались - вечер выдался безветренный, тихий. И небо было удивительно чистое.

Отец ткнул в него пальцем:

— Видишь?

Вопрос был дурацкий. Я кивнул. А отец продолжал пялиться в небо:

— Редкий случай, да? Видно звёзды… а ведь с каждым годом это случается всё реже! И даже когда они пробиваются к нам через всю эту дрянь в воздухе, мы уже и не смотрим на них. Ведь так?

Я снова кивнул, не особо понимая, к чему он клонит.

— У нас должна быть мечта, — продолжил он. — Не только у тебя или у меня, а у всего человечества. Мечта о новом, чистом мире. О путешествиях к звездам. Что скажешь?

— Ничё так! — согласился я.

— Ну вот! Так что если я дарю людям мечту, и они меня вознаграждают за это, то где тут обман? Где ложь? — спросил он, и добавил, снова показав мне на звезды: — Они не вранье, Марти. Они - мечта и фантазия. Усек?

Я усек накрепко и даже опробовал на практике. С утра намечтал для Билли и Люси, что знаю, как можно долететь до Луны. Днём мечта об отдыхе помогла сообщить маме, что мне нездоровится и я не смогу помогать дядюшке Лори чинить андроидов-работяг. А тем же вечером Железная Ти слушала фантазии о том, что я и хотел бы знать, но не знаю, почему её коляска не работает (полет на Луну не состоялся из-за поломки двигателя, в котором копались «астронавты» Билли и Люси). В общем, я вам скажу так, мечтать и фантазировать – это очень даже здорово. И с десяток долларов в кармане у меня за пару дней появился. Вот врать – плохо, а мечтать...

Так вот, к чему это я: ну и что, что все отцовские панорамы космоса были мечтами и фантазиями? Он ведь и не говорил, что сам всё нафоткал! Самое главное, что благодаря его фантазиям на нас вышли люди из «Конкордии» – подразделения новостной корпорации CBN, которая только по названию новостная, а на самом деле чем только не занимается.

В том числе и переселением в новые миры.

Нет, о том, что это в принципе возможно, мы знали – дальняя разведка космоса велась уже несколько десятков лет. Но мы всегда считали, что новые колонии – они для каких-то богачей, тех, кто может позволить себе сбежать с Земли. Мало кто верил, что когда-нибудь простые люди тоже полетят к звёздам.

Оказалось, ещё и как полетят! Во всяком случае, реклама «Конкордии» утверждала, что её новейшие автоматические системы способны с легкостью достигать экзопланет и обустраивать там колонии «под ключ» — прилетай и заселяй… лишь бы набралось побольше народу. И вот, прознав, что отец колесит по стране с «космическими фантазиями» и неплохо на этом зарабатывает, боссы компании предложили ему двигать программу переселения — в иные миры, ага! — которую как раз готовились запустить.

Ясное дело — с «Конкордией» дела у нас сразу попёрли в гору. Доходы шли со сборов за выступления и с продажи специальных акций — «билетов к звёздам» (за согласие стать «лицом» проекта отец выговорил себе неплохой пакет, и вдобавок — небольшой, но твёрдый процент от продаж). Каждый такой «билет» гарантировал держателю место на корабле колонистов… когда этот корабль построят и запустят. Чем больше акций — тем скорей полетишь. Купил всего несколько? Полетишь всё равно, но позже. А чтобы народ скупал акции ещё охотней и даже по одной, отец подрезал идею у богатеев: место закреплялось за держателем пожизненно, и в случае его смерти передавалось по наследству… самому младшему потомку по прямой линии.

Нет, понятно — у богатых это было придумано для того, чтобы в случае смерти всю твою собственность унаследовал новорождённый клон. Мы с отцом на такое не замахивались (клоны — штука реально дорогая, и до сих пор доступны лишь проценту-двум населения). У нас был другой расчёт, и лучше всего его передавала вывеска: «Подари внучатам жизнь в новом мире!» Известно: большинство стариков поднакопило деньжат, а детей своих считает разгильдяями (как Железная Ти — моего отца), потому и не доверит им сбережений. Другое дело — внуки… Как сказал один пожилой джентльмен (оценили, как я старикашку приложил?!): «Ни цента от меня не получат ни правительство, ни сыновья. А вот билет к звёздам — другое дело. Его не проешь и не пропьешь!»

Ну, как раз насчет последнего я уверен не был: отец пару раз, подвыпив, хвастался, что наша авантюра (в смысле, бизнес-проект) настолько успешна, что в некоторых заведениях Вегаса акции уже принимают вместо денег. Ти, когда про это прознала, отчитала его, и он, чтоб реабилитироваться, слепил ещё несколько вывесок: «Устал горбатиться на государство — создай свое!», «Мечтаешь о будущем — делай в настоящем», «Нету денег — не беда: ждут колонии тогда!» Правда, по этой последней сразу же прошёлся Барри Грин в своём шоу: типа, «Билет в рабство», «Миры для безденежных», и ещё что-то там про бесплатный сыр.

Заметили, да: если кто продаёт задешёво, его конкуренты сразу же про этот сыр вспоминают! Нет, правда: за саму планету и за полёт до неё «Конкордия» берёт о-о-очень скромные средства – вполне реально долететь бесплатно, всей семьей. Рабства тоже никакого нет. Интерес корпорации – прозрачный: если мы начнём добывать ресурсы, то продавать сможем только ей – причём в довесок боссы «Конкордии» обещают любые блага и улучшения, позволяющие приспособиться к миру и облегчить добычу. Вот их, правда, уже покупать приходится, но тут тоже всё честно: хочешь стать сильнее или умнее - плати. Отца такой подход всегда восхищал. А с Грином, завидчиком этим, вышло по справедливости — «Конкордия» выкатила ему иск за клевету, а отец подумал-подумал, да и заменил все вывески на одну-единственную: «К обоюдной выгоде!». Чтоб уж точно никто не докопался.

Как я понял чуть позже, обоюдная выгода — это когда выгодно двоим. То есть собираются полные залы народу, а выгодно в результате нам с отцом. Ну а ради такой выгоды стоит постараться, согласны?

И уж мы старались! Наши выступления очень походили на проповеди преподобного Мика — уверен, кое-какие приёмы отец подсмотрел именно у него. Например, преподобный выпускал к пастве «грешника» — натурально зачуханного мужичонку, которого нанимал за бутылку под ближайшим мостом. Ну а отец выпускал меня… правда, роль мне досталась позавидней.

Я выходил в скафандре. В умопомрачительном проектном скафандре вышагивал по сцене, крутился, прыгал, падал — и сразу вскакивал, демонстрируя ударопрочность и гибкость. Выглядел я фантастически: скафандр был серебристо-белый, с оранжевым шитьём, эмблемами всякими, мультитулом в левом предплечье и ранцем за спиной. Довершал всё это великолепие шлем — зеркальная полусфера, на внутреннюю поверхность которой выводилась инфографика с множества датчиков. Чёрт, да о чем еще мечтает любой мальчишка, даже если он — сорокалетний и с пивным пузом? Разве не сказал классик: «Имею скафандр — готов путешествовать?!»

Но и среди настоящих детей успех был полный — под конец представления, когда я спускался в зал, они сразу сбегались ко мне: тянулись потрогать, пощупать скафандр. Сначала отец прогонял их — опасался, они испортят реквизит, выданный «Конкордией»… но потом понял, что заработать можно и на этом. И вот «за потрогать» я начал брать пару долларов, «за сфоткаться» — десятку, за видос — посекундно, а однажды провёл четверых ребят за кулисы после окончания шоу и позволил трогать и снимать, сколько влезет. За сто сорок с мелочью — больше у них просто не было.

В общем, скафандр пользовался популярностью. Правда, потом выяснилось, что в полете таких не выдавали. На корабле скафандров было всего несколько штук, да и выглядели они куда дешевле — никакой оранжевой окантовки, ранцевого двигателя и мультитула. Просто белые мешки с руками-ногами. Даже шлемы были не зеркальные, а сдутые, пластиковые. Только тогда я и вспомнил, что «Конкордия» забрала у нас тот, проектный скафандр по-тихому – как только запустила рекламу кораблей.

Впрочем, неудивительно, что скафандр был позабыт – эти корабли, саморазборные, стали гвоздём последних трёх месяцев выступлений. Поскольку народу надо было перевезти чёртову уйму, их строили из восстановленных материалов – вторпластиков, вторсталей. Возможность целесообразно распределить ресурсы особенно впечатляла южан, скупых от рождения — ну а отец подливал масла в огонь:

— Только представьте: остались ещё те, кто сомневается в успехе нашего предприятия! — кричал он, обличительно указывая на слушателей с задних рядов. — Но я не позволю погубить мечту — нашу мечту о звёздах, о будущем и о новом доме! Даже если среди вас — почтенной публики! — затесалась парочка скупердяев, им кишка тонка меня остановить!

Конечно, зал приходил в движение. Люди с негодованием оборачивались, оглядывались и пытались вычислить этих «скупердяев»… однако жесты отца не отличались точностью, да и сложно определить, о ком речь, когда все вокруг вертятся и зыркают друг на друга подозрительно.

Особенно на задних рядах.

Вряд ли кого удивит тот факт, что больше всего пожертвований мы получали именно оттуда. При этом деньги перечислялись максимально прилюдно: «На благое дело я и сбережений не пожалею», «Неужели кто-то думал, что в Окленде (Нью-Гемпшире, Уайтленде, Форт-Стоктоне) собрались скупердяи?», «Я промолчу о том, сколько перечислил мой сосед: у этого скряги всегда туго с деньгами. Но сам я переведу втрое больше!».

В общем, никто не хотел, чтоб люди считали, что именно в них тыкал указующий перст. А мой отец тем временем продолжал: «Уверяю: каждый цент будет вложен в дело!» — и вызывал голограмму корабля, чтоб все сразу увидели, на что тратились.

Голограмму ставили в самой «Конкордии», и она действительно впечатляла. Огромный корабль, паривший над миром, начинал отстреливать свои модули вниз; сотней метеоров они проносились сквозь атмосферу, а очутившись на поверхности планеты, красиво раскладывались в дома, оранжереи, тепловые станции, ангары, ветряки... И все это — под какую-то древнюю музыку, которую в больших городах играют оркестры. Ты ощущал себя частью волшебства, порождённого движением механизмов; хотел оказаться там, в новом мире, увидеть настоящую трансформацию…

Впрочем, в полёте я её увидел – и чуть не свалился прямиком на пол рубки. Один из кораблей саморазбирался прямо в космосе. Модули отстреливались в никуда — и спустя время раскладывались в пустоте: дома́ шевелились, будто живые, пытаясь найти опору и закрепиться; ветряки ждали ветра, но его не было; тепловые станции взрывались, перегреваясь. Всё происходило беззвучно — никакого оркестра — и напоминало другое видео (тоже жуткое), которое я случайно посмотрел на спор: рыба, которую тянут с глубины, раздувается и взрывается от перепада давления. Корабль выглядел точь-в-точь как та рыба: потроха плавали повсюду, а скелет тем временем летел дальше, к миру назначения. Что он там станет делать? Благо, что это был автоматический грузовой корабль, а не пассажирский.

Во всяком случае, так считал отец.

— Тут уж ничего не поделать, — сказал он мне. — В каком-то смысле это – тоже фантазия. Чья-то. Несбывшаяся. Понимаешь? Ну вот и славно.

Я уже не особо понимал, но помалкивал – вспоминая голограммы, на которых никогда не видел ничего похожего. Корабль всегда разбирался над планетой, успешно – в самом конце на поверхности вырастал небольшой город с башней на главной площади. Над ней реял флаг «Свободной планеты» – нейтрально-белый. Над этим однажды кто-то пошутил: «Не успели прилететь, а уже сдаются!» – но шутника быстренько вывели из зала, а отец объяснил, что флаг белый потому, что на нём может быть изображено всё, что только могут выдумать будущие поселенцы, а кому лень выдумывать, тому будут со скидкой предоставлены услуги дизайнера.

Мы, кстати, на дизайнере сэкономили: по куску зеленой ткани (другой в этот момент дома не было), который мы собирались расписать, случайно прошлась моя сестрёнка в грязных ботинках. Мама начала было её ругать, но отец просиял и сказал: «Гляди: Мэри оставила свой след в будущем!». Таким и стал флаг нашего поселения на Тау-Кан – детские следы на зелёном поле. И вот теперь этот флаг…

***

— Та-а-ак… Марти! Во-о-т ты где! Ну почему каждый раз тебе требуется особое приглашение?! Все уже собрались, и ждут только нас с тобой!

Ну вот, опять отец. Щас точно прибьёт!..

— Марти! Марти, на меня смотри! Что я тебе говорил? Хочешь писать свои мнемодневник - пиши, но будь добр делать это в кругу семьи!

Даже так?! Ну ничего себе! Ладно, в кругу – так в кругу, уже бегу!

***

Солнечный полдень, зелёный луг; вокруг – куча времянок, где поселятся те, кому пока что не хватило домов; вдалеке – ветряки; какие-то системы, что нам выделили русские, а поближе, на холме – единственный ангар, который все уже в шутку зовут Капитолием, потому что над ним – флаг. Тот самый – зелёный, по которому прошлась сестрёнка.

Но самое главное – не ангар, не флаг, а люди. Вот, полюбуйтесь — все они тут! Ну, в смысле, не они, а мы, Фостеры. Та ещё толкучка, но все лица — родные. Вот дедушка Эйб, что родился пьяным, и встречает каждое утро с кружкой кукурузного виски — «протрезвиться слегка». Вот и дядя Джим — наша гордость, наш «кожаный загривок» по прозвищу Джимми Полный Цикл: выгнали из морской пехоты — он подался в «Беллтауэр»; попёрли оттуда — основал банду; разгромили банду — он вернулся на флот прямо с тюремной скамьи по программе «Второй шанс ветеранам» и закончил службу с почётом, после ранения. Вот Билли и Люси — в полёте они подросли; Билли так и вовсе выучился на механика — не иначе, после того случая с гравикреслом. А Люси стала ничего, симпатичная…

А вот и матриарх – Железная Ти. Чего это она… улыбается, что ли?! Точно! В жизни бы не подумал, что умеет! Взлетела над толпой и щас начнёт говорить…

— Эй, народ! Ну-ка, умолкли все! Джимми, дурила, к тебе тоже относится. Джи-и-и-имми! Хэнк, будь хорошим сыном, вмажь ему, чтоб заткнулся! Во-о-от так! Ну, ну, ребятишки — не сейчас. Подерётесь после, а сейчас — внимание!

Ай да старуха! В этом она вся — любит разнимать родичей, если они ссорятся… любит настолько, что специально стравливает их иногда. Ей бы контрольный пакет акций «Конкордии»… не за ним ли она полезла в рукав? Эх, нет — всего лишь фляжка какая-то… фляжка?! А я ведь говорил, что старуха тоже пьёт; говорил и Сью, и Джону, а они не верили...

Ладно — сейчас лучше думать потише, а смотреть повнимательней. Иначе вдруг попросит отца, чтобы и мне вмазал?

— Фостеры! Я пью за вас… но особенно — за одного из вас! — (хлоп — и опрокинула фляжку, резко выдохнула, утёрла губы). — Никогда бы не подумала, что этот оболтус, разгильдяй, проныра, гуляка…

Гляньте на отца: с каждым «комплиментом» улыбается все шире и шире! Впрочем, он никогда особо и не скрывал, что согласен со всеми пунктами обвинения.

— …этот юноша, раньше времени решивший, что стал мужчиной, этот балабол и транжира, этот… Хм, к чему это я? — задумалась, но ненадолго. — Ах да: никогда бы не подумала, что благодаря тебе мы будем праздновать новоселье, — а теперь предостерегающе подняла руку, как делает всегда перед тем, когда хочет сказать что-то очень-очень важное. – Да, новоселье… Жаль. не для нас одних! Сколько ещё всякого сброда прилетело сюда: немцы, малайцы, монголы… русские! Тоже небось празднуют сейчас, суетятся и строят планы, как выехать из нищеты на нашем горбу… Но ничего! — махнула она фляжкой на ангар Капитолия. — Я вам обещаю, что настанет день, когда этот зелёный флаг будет развеваться надо всем Тау-Каном! Тау-Кан – Фостерам!

Ну всё – зажимай уши…

— Верно! Тау-Кан - Фостерам! ФОСТЕРАМ!!

Да уж: полторы сотни ртов — не шутка! Хорошо хоть, отец снова взял слово — иначе так и орали бы. Но это он и сам умеет:

— Друзья! Ма верно сказала – мы летели сюда не для того, чтоб на кого-то горбатиться. Я не собираюсь задвигать вам про «явное предначертанье», и про «расширение территории свободы» – этой демагогии мы наслушались ещё на Земле. Я скажу просто: здесь, на Тау-Кане, мы не станем плясать под чью-то дудку. Наоборот – мы сыграем свою музыку! Пускай они попляшут… а кто не согласен – тот пусть проваливает в обратный путь! – погрозил он кулаком горизонту, будто уже заприметил там несогласных. – И всё-таки сегодня у нас есть повод праздновать! Поглядите вокруг: здесь — наш новый дом!

А недурно так, правда – сотни акров земли, пастбища, поля и холмы до горизонта. Речка, в которой можно искупаться, не рискуя получить химический ожог. В чистом небе – солнце, а ночью – звёзды. Звёзды! И если б не отец, то не видать бы их нам.

Не я один так думаю. Слышите? Да уж – Фостеры бывают шумными, особенно когда выражают одобрение! Вот и сейчас – хлопают тому, кого еще лет десять назад называли «позором семьи», «неудачником» и «наказанием предков».

А отец вдруг почему-то смутился:

— Друзья мои! Перед тем, как начнём праздновать, хотел сказать ещё кое-что… Всё-таки не стоит забывать о тех, кому не так повезло, как нам, — молодец он всё же перекричал аплодисменты. — Сбои алгоритмов, разгерметизация… Четыре корабля, тысячи людей… – он покачал головой, словно сам себе не веря, но потом упрямо посмотрел вперёд. – Я вскользь общался с русскими – по обмену опытом. У них есть очень правильный тост: когда пьют, не чокаясь – за тех, кто…

— Ой, да плевать, — оборвала его Железная Ти. — Главное, что долетели мы с вами. Жаль, конечно, что жилья маловато… но сейчас куда важнее инфраструктура: пустокубы, ТВЭЛы, ветряки – а всего этого у нас предостаточно! Пусть хайни и иваны строятся с комфортом – отапливать и освещать свои уютные городки они будут нашей «лишней» энергией… а уж мы постараемся учесть все досконально, и в новой экономике они сразу окажутся нам должны! Так что Хэнк, сынок – ты прав: сегодня у нас есть повод праздновать!

Ну вот – опять полезла в рукав. Что там у неё? Ещё одна фляжка?!

Точно.

— За Фостеров! За наш новый дом!!