Истинная: Вишневый Сад Попаданки

Глава 21

Пробуждение было похожим на всплытие со дна глубокого, прохладного озера.

Сначала вернулись звуки: треск поленьев в камине, далекий, приглушенный гул голосов во дворе и тихое, ритмичное посапывание рядом. Затем — ощущения. Мягкость перины, тепло шерстяного пледа и тяжесть мужской руки, лежащей на моей талии.

Я открыла глаза.

Потолок был незнакомым. Деревянные балки, потемневшие от времени, но чистые, без паутины. Это была не моя разрушенная спальня, а гостевая комната в восточном крыле, куда Рэйвен принес меня вчера... или уже сегодня?

Я повернула голову.

Рэйвен спал, уткнувшись лицом в подушку рядом с моим плечом. Даже во сне его брови были слегка нахмурены, словно он продолжал решать тактические задачи или подсчитывать потери. На его виске темнела ссадина, но кожа вокруг неё уже не была бледной. Он дышал ровно, глубоко, и каждый его выдох касался моей шеи, вызывая волну мурашек.

Я осторожно, стараясь не разбудить его, высвободила руку из-под одеяла.

Кожа на моих ладонях была чистой.

Никаких ожогов. Никаких волдырей. Никакой черной сетки некроза. Только тонкие, едва заметные серебристые линии шрамов, складывающиеся в узор, похожий на морозные ветви. И метка Рода на запястье — теперь она сияла мягким, внутренним перламутровым светом.

— Живая, — прошептала я, сжимая и разжимая кулак.

Рэйвен мгновенно открыл глаза. Никакой сонливости, никакого перехода. В одну секунду он спал, а в следующую его синие глаза уже сканировали пространство, а рука искала несуществующий меч.

Увидев, что я не сплю и рассматриваю свою руку, он выдохнул и расслабился, падая обратно на подушки.

— Ты пугаешь меня, когда так тихо лежишь, — проворчал он, притягивая меня к себе. — Я до сих пор боюсь, что ты растаешь.

— Я твердая, — усмехнулась я, утыкаясь носом в его грудь. — Как твоя «Железная Вишня».

— Ты гораздо тверже, — серьезно ответил он, целуя меня в макушку. — Железо можно расплавить. Тебя — нет.

Снаружи донесся звук, который заставил нас обоих напрячься. Протяжный, торжественный, требовательный вой трубы. Золотой Рог.

— Император, — констатировал Рэйвен. В его голосе не было радости вассала, встречающего сюзерена. Была усталость и холодная настороженность. — Карл не любит ждать. Он уже во дворе.

— Нам нужно выйти, — я попыталась сесть, но голова закружилась. Тело, хоть и исцеленное магией, все еще помнило перегрузки.

Рэйвен поддержал меня, помогая принять вертикальное положение.

— Тебе не обязательно выходить, Алиса. Я сам разберусь. Скажу, что ты ранена. Или что ты... в священном трансе.

— И пропустить момент триумфа? — я покачала головой. — Нет, Рэйвен. Я Хозяйка этого места. Я встречала монстров, встречу и Императора. Подай мне платье.

Рэйвен оглядел комнату. На стуле лежали остатки моего бархатного бордового платья. Оно было безнадежно испорчено: прожжено магией Мариссы, порвано когтями Виверны, пропитано гарью и кровью.

— Боюсь, гардероб придется обновлять полностью, — заметил он мрачно. — Тебе не в чем идти. А встречать Карла в моей рубашке... это, конечно, эффектно, но может вызвать международный скандал.

Я посмотрела на сундук, который Казимир (умница!) перетащил сюда вместе с уцелевшими вещами. Там лежали ткани, купленные у Гролла. Отрез белоснежной шерсти и серебряная парча, которую я планировала пустить на шторы.

— Дай мне ту ткань, — попросила я.

— Ты собираешься шить? Сейчас? — удивился Рэйвен, подавая мне тяжелый сверток.

— Нет. Я собираюсь творить.

Я встала. Ноги держали, хоть и подрагивали. Я прижала ткань к себе, закрыла глаза и обратилась к тому новому чувству, что поселилось в моей груди после воскрешения.

К Хрустальной Вишне.

Она была там, во дворе, но я чувствовала её здесь. Я была её частью.

— Одень меня, — мысленно попросила я. — Одень меня в зиму и свет.

Магия отозвалась мгновенно. Это было не похоже на рост растений. Это было похоже на кристаллизацию.

Ткань в моих руках зашевелилась. Нити начали расплетаться и сплетаться заново, повинуясь моей воле. Белая шерсть облегла тело, становясь плотной, как броня, и мягкой, как пух. Серебряная парча потекла по плечам, превращаясь в накидку, напоминающую морозные узоры на стекле.

Через минуту я стояла перед зеркалом в платье, которого не могла бы сшить ни одна портниха Империи. Оно было простым, строгим, ослепительно-белым, но по подолу и рукавам бежал живой, мерцающий узор из серебряных листьев.

Я выглядела не как жена генерала. Я выглядела как жрица древнего культа. Или как сама Зима, обретшая плоть.

Рэйвен смотрел на меня, и в его глазах я видела благоговение.

— Ты опасна, Алисия, — тихо сказал он. — Ты даже не представляешь, насколько ты красива сейчас. Карл подавится своим ядом, когда увидит тебя.

Он подошел к столу, где лежал его пояс с мечом и... тяжелая цепь с массивным медальоном из черного серебра. Герб дель Торов — дракон, обвивающий башню. Знак Главы Рода. Тот самый, который носил его отец и дед.

Рэйвен взял медальон.

— Повернись.

Я послушно повернулась к нему спиной. Тяжесть холодного металла легла мне на грудь.

— Рэйвен, это... — начала я, понимая значение жеста. Этот медальон носили только мужчины. Владетельные лорды.

— Теперь это твоя ноша, — он застегнул цепь и поцеловал меня в шею, прямо над позвонком. — Ты — сердце этого дома. Ты спасла Род. Ты и есть Род. Носи его. Пусть Император видит, с кем он говорит.

Я коснулась холодного серебра. Дракон на медальоне, казалось, подмигнул мне рубиновым глазом.

— Идем, — Рэйвен предложил мне руку. — Не будем заставлять Владыку ждать. Он становится капризным на морозе.

***

Мы вышли на парадное крыльцо.

Утро было ослепительным. Солнце, отражаясь от миллионов кристаллов льда, заливало двор светом, от которого болели глаза. Воздух был чистым, звонким, пахнущим озоном и той самой, новой, хрустальной свежестью.

Но этот свет и этот покой грубо нарушало вторжение извне.

Весь двор, который мы только вчера очистили от трупов (хотя горы «цветущей плоти» еще высились живописными холмами по углам), был заполнен людьми и конями.

Золото. Слишком много золота.

Золоченые кареты на высоких полозьях. Гвардейцы в сияющих, парадных латах с плюмажами из перьев жар-птицы. Штандарты с двуглавым орлом, вышитые золотой нитью. Все это великолепие выглядело здесь, среди суровых скал и следов жестокой бойни, как карнавал на кладбище. Нелепо. Кричаще. Чужеродно.

В центре композиции, опираясь на трость с набалдашником из огромного топаза, стоял он.

Император Карл IV.

Я видела его портреты на монетах, но в жизни он оказался другим. Ниже ростом, суше. Старик с лицом хищной птицы, глубокими морщинами у рта и глазами, в которых не было ничего, кроме холодного, расчетливого интеллекта.

Он не смотрел на нас. Он смотрел на Дерево.

Хрустальная Вишня возвышалась над двором, раскинув свои прозрачные, звенящие на ветру ветви. Она сияла собственным светом, затмевая золото карет. Под ней, в проталинах, цвели подснежники.

Император выглядел... растерянным. Его губы шевелились, словно он пытался подобрать название тому, что видит, но в его картотеке мира не было подходящего файла.

— Ваше Величество, — голос Рэйвена прозвучал спокойно, но твердо.

Карл вздрогнул и повернулся к нам.

Его взгляд скользнул по Рэйвену — по его простой рубашке, по отсутствию мундира, по бинтам на руках. А затем переместился на меня.

На мое белое, светящееся платье. На медальон Главы Рода на моей груди. На мое лицо, которое, я знала, не выражало ни капли подобострастия.

— Герцог, — произнес Император. Голос у него был скрипучим, но властным. — Я ждал доклада. А получил землетрясение, падение Барьера и... вот это.

Он обвел тростью двор, указывая на цветущие трупы монстров и Хрустальное Дерево.

— Объяснись. Мои маги в столице сошли с ума. Сейсмографы показали всплеск энергии такой силы, словно здесь родилась новая звезда. А Марисса... её маяк погас. Где мой Верховный Маг?

— Марисса мертва, Ваше Величество, — ответил Рэйвен. Он не отпустил моей руки, и я чувствовала тепло его ладони. — Она предала Империю. Она служила Бездне. Она разрушила барьер, чтобы впустить Орду.

По толпе придворных, жавшихся у карет, пронесся шепоток ужаса.

— Предала? — Император сузил глаза. — Громкое заявление, Рэйвен. У тебя есть доказательства?

— Доказательства лежат перед вами, сир, — вмешалась я. Мой голос звучал звонко, разносясь над двором без всякой магии. — Вы видите эти трупы? Это армия, которую привела ваша фаворитка. Вы видите этот дом? Он выстоял только потому, что мы его защитили. Пока ваши маги в столице протирали штаны, мы закрывали собой брешь в мироздании.

Император перевел взгляд на меня. В его глазах мелькнул интерес. Холодный интерес коллекционера, увидевшего редкую бабочку.

— А вы, должно быть, та самая «пустышка», — протянул он. — Леди Алисия. До меня доходили слухи о вашей... предприимчивости. Но я вижу, слухи преуменьшали. Пустышки не носят родовые медальоны и не светятся магией за версту.

Он сделал шаг ко мне, игнорируя Рэйвена.

— Кто вы такая на самом деле? И что это за... растение?

— Это Cerasus Crystallus, — ответила я, используя латынь (в этом мире это был язык древних заклинаний, и это произвело эффект). — Символ новой эпохи для Северного Предела. И я — его создатель.

Карл IV прищурился. Он был умным политиком. Он мгновенно сложил два и два. Марисса мертва. Орда разбита. Здесь появился источник колоссальной силы. И этот источник — женщина.

— Создатель, — повторил он. — Ценно. Очень ценно. Империя нуждается в таких талантах.

Он повернулся к Рэйвену, но говорил так, словно меня здесь уже не было, словно я была вещью, которую нужно перевезти.

— Рэйвен, я впечатлен. Ты сумел скрыть такой ресурс. Но теперь игры кончились. Твоя жена слишком опасна, чтобы оставлять её здесь, на границе, без присмотра. Она поедет с нами. В Академию.

У меня внутри все сжалось. Академия. Золотая клетка. Лаборатория, где меня разберут на части, чтобы понять, как работает мой дар.

— Мы предоставим ей лучшие условия, — продолжал Император, видя, как напрягся Рэйвен. — Кафедру. Титул. Она послужит Империи. А ты, мой мальчик... ты получишь то, что заслужил. Место в Совете. Пост Десницы. Ты вернешься в столицу триумфатором. Власть, Рэйвен. Настоящая власть.

Это был искусный ход. Карл бил в самую точку. Рэйвен всю жизнь стремился к признанию, к власти, к тому, чтобы доказать свою полезность. Ему предлагали вершину мира.

Я посмотрела на мужа. Его лицо было непроницаемым.

Он молчал секунду. Две.

— Власть, — повторил он тихо.

— Да, — кивнул Император, думая, что сделка совершена. — Собирайтесь. Мы выезжаем через час.

Рэйвен отпустил мою руку.

Мое сердце пропустило удар. Неужели? Неужели амбиции сильнее нашей связи?

Рэйвен сделал шаг вперед. Он поднял руки и медленно, демонстративно начал расстегивать манжеты своей простой, полотняной рубашки.

— Вы предлагаете мне место Десницы, сир? — спросил он громко.

— Да.

— Вы предлагаете мне вернуться в змеиный клубок столицы и смотреть, как мою жену превращают в подопытного кролика ради «блага Империи»?

Улыбка Императора застыла.

— Рэйвен, выбирай выражения.

— Я выбираю, — Рэйвен повернулся.

Он повернулся спиной к Императору. Спиной к самой могущественной фигуре в мире.

Он подошел ко мне.

И на глазах у всей гвардии, у всего двора, у своих солдат, застывших в изумлении, Великий Герцог Северных Пустошей, Черный Дракон, который не кланялся никому, опустился на одно колено.

Прямо в снег.

По толпе пронесся вздох. Это было неслыханно. Это было нарушением всех протоколов.

Рэйвен взял мои руки — те самые, на которых еще виднелись следы ожогов — и прижался к ним лбом.

— Я был слеп, Алисия, — его голос звучал глухо, но каждое слово падало в тишину, как камень. — Я искал силу в армиях и титулах. Я выгнал тебя, думая, что спасаю свой род от слабости. А на самом деле я выгонял свое сердце.

Он поднял голову. В его глазах сияла такая преданность, что мне стало трудно дышать.

— Прости меня. Не как Герцога. Как мужчину, который едва не совершил самую страшную ошибку в жизни.

Он поцеловал мою ладонь, прямо в центр, где билась жилка.

— Я отрекаюсь, — сказал он громко, чтобы слышал Император. — Я отрекаюсь от амбиций столицы. От места в Совете. От интриг. Мой меч, моя магия и моя жизнь отныне принадлежат только тебе. И этому Саду.

Он встал, не отпуская моей руки, и повернулся к Императору.

— Вы слышали, Ваше Величество. Моя жена никуда не поедет. Она — Хранительница Севера. И я — её страж. Если вы хотите забрать её — вам придется пройти через меня. И через весь мой гарнизон.

Это был бунт. Открытый, наглый бунт.

Император побагровел.

— Ты забываешься, дель Тор! — рявкнул он, стукнув тростью. — Ты клялся мне в верности! Гвардия!

Гвардейцы схватились за алебарды.

Но тут произошло то, чего Карл не ожидал.

За спиной Рэйвена раздался лязг металла.

Лейтенант Даррен выхватил меч. Но не для атаки. Он ударил клинком о щит и опустился на одно колено, глядя на меня.

— За Хозяйку! — крикнул он.

— За Хозяйку! — подхватил Брам.

— За Хозяйку! — взревел весь гарнизон.

Сотня суровых северных воинов, прошедших через ад ночной битвы, преклонила колени. Не перед Императором. Передо мной. Перед женщиной, которая поила их чаем и лечила их раны.

Даже Казимир, стоявший на крыльце, снял свой котелок-шлем и прижал его к груди.

Император огляделся. Он видел лица солдат. Он видел сияющее Дерево за моей спиной, ветви которого начали хищно удлиняться, чувствуя угрозу для своей создательницы. Он видел лед в глазах Рэйвена.

Карл IV не был глупцом. Он умел считать.

Попытка взять нас силой здесь, на нашей земле, закончится резней. И Империя потеряет Север навсегда. Барьер рухнет окончательно, и Орда сожрет столицу через неделю.

Лицо Императора разгладилось. Гнев сменился маской скучающего политика.

— Что ж... — произнес он, опуская трость. — Впечатляет. Похоже, Север действительно в надежных руках. Я... погорячился. Эмоции после дороги.

Он жестом остановил гвардейцев.

— Империя ценит верность, — солгал он гладко. — И если верность Герцога принадлежит его жене, а жена спасает мои границы... кто я такой, чтобы спорить с любовью?

Он натянуто улыбнулся мне.

— Я дарую вам, леди Алисия, официальный титул Хранительницы Границы. С полным правом управления землями и... налоговыми льготами на пять лет. В обмен на поставки ваших эликсиров для армии. Полагаю, это справедливая цена за вашу независимость?

Я посмотрела на Рэйвена. Он едва заметно кивнул.

— Это щедрое предложение, Ваше Величество, — сказала я, делая легкий, полный достоинства реверанс. — Мы принимаем его. Первая партия «Коктейля Храбрости» будет отправлена в столицу через неделю. По рыночной цене, разумеется.

Император хмыкнул. Кажется, моя наглость его даже позабавила.

— Разумеется. Рыночная цена. У вас хватка акулы, миледи. Далеко пойдете.

Он развернулся к своей карете.

— Мы уезжаем! Здесь слишком... ярко для моих старых глаз.

Кортеж разворачивался. Золото, бархат, перья — вся эта мишура уезжала прочь, оставляя нас в нашем черно-бело-хрустальном мире.

Когда ворота закрылись за последним всадником, двор взорвался криками. Солдаты подбрасывали шапки. Даррен обнимал Марту.

Мы с Рэйвеном остались стоять на крыльце.

— Ты понимаешь, что ты наделал? — спросила я, глядя на профиль мужа. — Ты отказался от власти над страной. Ты мог стать вторым человеком в Империи. А выбрал... огород.

Рэйвен повернулся ко мне. Он обнял меня за талию, притягивая к себе так близко, что наши дыхания смешались.

— Я выбрал власть над своим счастьем, Алиса, — сказал он серьезно. — Там, в столице, я был бы цепным псом на золотой цепи. А здесь... здесь я Дракон, который охраняет свое сокровище.

Он посмотрел на Хрустальную Вишню, которая тихо звенела на ветру, роняя лепестки-снежинки.

— И потом... — в его глазах блеснул лукавый огонек. — Ты видела цены на твою пастилу в смете Гролла? И спрос на эликсиры? Мы купим эту страну через пару лет, если захотим. Просто скупим её по частям.

Я рассмеялась. Легко, свободно, счастливо.

— Ты становишься меркантильным, муж мой.

— Я учусь у лучших, жена моя.

Он наклонился и поцеловал меня. И в этом поцелуе не было ни страха, ни боли, ни отчаяния. Только обещание.

Обещание долгой, сложной, но невероятно интересной жизни.

— Идем в дом, — шепнул он мне в губы. — Я хочу снять с тебя это платье. Хотя оно тебе идет, но без него... ты нравишься мне больше.

— Это будет стоить дорого, — предупредила я.

— У меня открыт безлимитный кредит, — ответил он, подхватывая меня на руки.

Мы вошли в дом, и двери закрылись за нами, отсекая холод, политику и прошлое. Впереди была весна. Наша личная, вечная весна посреди зимы.