Инцел на службе демоницы 3: Добро пожаловать в порок

Ep. 13. Порочные сестрички (I)

Спать резко расхотелось. Как в тумане, несколько секунд я ошеломленно смотрел на красные пятна на простыне. Не может быть… Этого просто не может быть! Кровать оглушающе скрипнула. Вскочив, я начал судорожно одеваться, не обращая внимания на наблюдающую за мной Би. Это все какая-то ее шутка. Я ведь точно помнил, что вчера закрыл чертову лоджию!

Натягивая футболку на ходу, я влетел в свою комнату, и меня с порога окатило еще одной ледяной волной — то ли от гуляющего там сквозняка, то ли от увиденного. Дверь лоджии была настежь открыта. Чувствуя, как начинает колотить озноб, я прислонился к стене. Что, это и правда была Ася?.. Но как? Я же точно все закрывал… Сквозняк пробирался в голову, не давая сосредоточиться. Рядом раздались шаги. Держа в руке дымящуюся чашку, Би неспешно переступила порог.

— Это ты открыла дверь? — глухо спросил я.

— Нет, — довольно прихлебывая, отозвалась она.

— А кто?

— Может, сама, — Би пожала плечами.

Да она издевается? Люди — не демоны, чтобы открывать запертые двери силой мысли. Не выдержав, я кинулся к двери и выскочил на лоджию. Утренняя прохлада сцепила тело и тут же приморозила меня к полу. Замерев, я уставился на затягивающую черноту люка — такую непроглядную, словно он вел не в соседнюю квартиру, а сразу в бездну. После одного случая я вообще не лазил к Асе без предупреждения. Ну залезу сейчас — и что скажу? А я случайно не тебя вчера трахнул?..

Чертыхнувшись, я вернулся обратно. Стоя около порога, Би неторопливо попивала кофе, все больше раздражая меня своим невозмутимым видом.

— Покажи мне ее комнату, — попросил я, впившись глазами в стену.

— По-моему, кто-то нагнетает, — заметила она.

Я едва не выругался. Меньше всего сейчас были нужны бесполезные комментарии.

— Ну ладно, раз хочешь… — протянула демоница.

Ловко перебросив чашку из одной руки в другую, она щелкнула пальцами. В тот же миг стена моей спальни растаяла в воздухе, показывая как на экране все, что происходило в соседней комнате. Сжавшись в комок, будто пытаясь согреться, Ася сидела на своей кровати и, уткнувшись лицом в колени, потерянно смотрела прямо перед собой. Я с досадой зажмурился. Мозг отказывался верить, но весь ее вид красноречиво убеждал, что этой ночью у меня и правда была она.

— Ну трахнул подружку детства, — Би рядом снова сделала глоток, — с кем не бывает…

Распахнув глаза, я снова уставился на Асю — бледную, растерянную, заблудившуюся в собственных мыслях. Пальцы заныли, вспоминая, как я раздвинул ее бедра и с ходу толкнулся внутрь, пытаясь поскорее в ней освоиться. Не то что нежен, я даже внимателен к ней не был. Прошлая ночь вообще тянула на катастрофу.

— Да ладно тебе, — раздражающе спокойно заметила демоница, — посмотри в окно. Мир не разрушился, небеса не упали на землю. Все осталось по-прежнему…

Тут можно было здорово поспорить. Мир за окном, может, и не разрушился — а вот в моей голове все раскалывалось на части прямо сейчас.

— И потом, — Би добивала каждым словом, — она сама хотела. И прекрасно знала, куда и зачем идет.

По ту сторону прозрачной стены Ася разжала крепко стиснутые пальцы, и на ее ладони сверкнуло кольцо с круглым черным камнем, которое я видел этой ночью.

— Одна из игрушек Сэла, — пояснила Би. — Приворотное зелье плюс возбудитель и противозачаточное, чтобы обойтись без последствий. Легкий способ получить того, кого хочешь, если не хотят тебя, — с иронией добавила она. — И твоя подружка воспользовалась подарком по назначению…

Заискрившись, кольцо вдруг рассыпалось на крохотные серебряные пылинки, которые вспорхнули с Асиной ладони и рассеялись в воздухе.

— Можешь себя не винить, — сказала рядом Би, — с ним у тебя не было варианта отказаться. Магии Сэла тяжело противиться, она даже на демонов работает. Его подарки дают надежду отчаявшимся, но пользоваться ими, — с легким презрением произнесла она, — удел слабаков.

Глядя на пустую ладонь, Ася с силой стиснула пальцы и опустила голову на грудь, окончательно пряча лицо — то ли жалея себя, то ли виня.

— В любом случае, — жестко отметила суккуба, — она получила то, что хотела, а если ей что-то не понравилось, то стоило подумать заранее. Это колечко обещает только секс, если остального нет, оно само и не приложится…

В следующее мгновение стена снова стала обычной, и на месте Аси теперь были только мои обои, не укоряющие меня ни в чем.

— Нечего принимать подарки от демонов, если к ним не готов, — невозмутимо подытожила Би. — Они всегда оборачиваются чем-то подобным…

Вот уж точно! Я уже понял, чем обернулась твоя нимфа.

— А ты где была раньше? — я молнией повернулся к Би. — Уж ты-то могла это остановить!

— Не видела смысла.

От такой прямоты я на миг выпал. В ее голосе не было ни сарказма, ни усмешки, ни малейшей попытки оправдаться — она просто констатировала как неоспоримые истины.

— Тебе давно пора уже было ее трахнуть. А не тащить эти загоны за собой.

Слова колотили по вискам, грозясь проломить голову насквозь. Слушая, я винил себя, что не понял ночью и не остановился. Винил Асю, которая с легкостью воспользовалась подарком Сэла — воспользовалась мной, будто я был вещью, которую можно взять, когда захочется. Но больше всех я винил Би, которая знала все это и все равно позволила. Что на этот раз она хотела мне доказать?

— Люди делятся на два типа, — голосом, которым ведут инфо-семинары, продолжала она, — первые хотят и берут, а вторые возражают, сомневаются, анализируют, наблюдают, строят планы и ни хрена не делают! Ты вполне можешь стать первым типом, но пока ты второй…

Все вызывало злость: и ее не допускающая сомнений интонация, и царапающие нотации, для которых сейчас явно было не время, и даже чашка в руках, покачивающаяся в такт сказанному. В уверенности, о которой постоянно твердила Би, у нее самой дефицита не было, а ее непрошибаемому чувству собственной правоты оставалось только позавидовать. Очень комфортно и удобно всегда быть правым. Однако больше всего злило, что я не знал, что ей возразить.

— Если бы ты реально этого захотел, вчера все три могли бы оказаться в твоей постели. Но ты предпочитаешь плыть по течению, поэтому тебя и занесло в трясину!.. Однако в твоих же силах из нее выбраться, а не плавать в ней ленивым бревном!..

В глазах демоницы заплясали красные огоньки, выдавая, как ее распаляет эта пламенная речь. Хотя, возможно, мутные красные точки поплыли у меня перед глазами.

— Будущее прочитала? — процедил я.

— Так что все к лучшему, — проигнорировала Би. — Давай, расправь крылья и взлетай, тебе ничто уже не мешает!

Чашка дернулась, и пара черных капель упала на пол, оставшись на нем грязными темными пятнами. Чувствуя, что начинаю закипать, я сердито стиснул зубы. То есть все это она находила забавным? Или мотивирующим? Моя гребаная жизнь рушилась, а она использовала это как повод для очередной мотивационной тирады. Вместо того чтобы предупредить, объяснить или хоть как-то помочь мне с проблемами, она только грузит, «вдохновляет» и подкидывает новые. Твердит про свободу воли и при этом постоянно ставит меня в ситуации, где нет выхода!

— А цивилизации, — я врезался в нее глазами, — которую ты уничтожила, ты тоже это говорила? И как, далеко они долетели?

За мгновение лицо демоницы изменилось, став таким же жутким, как каменные маски древних богов со стертых с лица земли храмов — словно она и сама сейчас была готова все вокруг стереть в порошок. Пронзая воздух, из-под ее ногтя в мою сторону вырвалась струйка пламени, только не привычно холодная, а безумно горячая, которая уже не в шутку могла испепелить.

— Не смей, — сверкнула глазами Би, — говорить о том, чего не понимаешь!..

А что я мог понимать, если она мне ничего не рассказывала?

— А кто такой Филиппо? Что ты сделала с ним? Вытащила из трясины или затянула туда?

Еще одна огненная волна — гораздо мощнее и яростнее — метнулась в мою сторону, и я едва успел отскочить, чувствуя запах гари. Все это без единой угрозы в стиле «испепелю», подтверждая и так очевидное: если Би по-настоящему захочет испепелить, она не будет тратить слов. В этот момент я вполне верил, что она могла уничтожить целую цивилизацию. Для их же блага.

— Ты веришь либо мне, либо ему! — гневно бросила Би. — По-другому невозможно!

— А я вообще могу тебе верить?

— Решай сам, — жестко отрезала она. — Мне не нужен фамильяр, который не может с этим разобраться! — и исчезла.

Чашка, всего мгновение назад бывшая в ее руках, упала на пол и со звоном разбилась, запачкав все вокруг темными каплями недопитого кофе и разлетевшимися по сторонам осколками фарфора, которые придется убирать мне. Она и здесь не оставила мне выбора. Глядя на этот хаос — мелкий и ничтожный по сравнению с тем, что творился у меня в голове — я знал лишь одну вещь: я больше не хотел носить на груди ее медальон, не хотел давать ей круглосуточный доступ к моим чувствам и мыслям. Уж это я вполне мог сделать.

Оставив медальон дома, я отправился в университет. На скуле вовсю расцветал синяк, запястье с уродливой сыпью зудело, а в голове царил полный раздрай — в общем, я был не в той форме, чтобы придумать занятие получше. Иронично, но когда не знаешь, как быть дальше, вся надежда остается только на рутину.

В знакомых стенах царило непривычное оживление. Из-за форума занятия сегодня отменили, однако студентов в коридорах было даже больше, чем обычно — всему универу сказали прийти, и, как ни странно, все пришли. Пробираясь сквозь толпу, я подходил к кабинету, где собиралась наша группа. С каждым шагом сердце стучало все громче, словно гадая, обе ли они там. И как себя с ними вести? Что делать с Асей? Как теперь будет с Сашей?

— А я б на ее месте тоже не пришла…

Болтовню одногруппниц я услышал, еще только подходя к нужной двери.

— Такой скандал! — увлеченно подхватила другая. — Говорят, они потом так на улице поругались!

— Да ладно, — вставила третья, — ее парень был единственным, кто вообще ничего не видел… Хоть вчера прозрел!

За дверью кабинета раздался звонкий смех, и я нахмурился. Несложно было понять, над кем смеются и что ее сейчас внутри нет. Похоже, много кто из нашей группы побывал на Белом балу и теперь считал своим долгом это посмаковать.

— Ага, обжималась с ним по всем углам, и думала, что никто не знает!

— Если б только обжималась! — голоса звучали все упоеннее. — Я как-то лично видела, как они из подсобки выходили! Сначала она, потом он…

— Что, прямо в универе?..

Слова звучали все громче и раздражали все сильнее. Даже не думал, что обычные сплетни могут вызывать такой восторг. Те, кто никогда не скажут в лицо, охотно мыли кости за спиной — обсуждая нас с Сашей так самозабвенно, будто в их жизнях это тоже что-то меняло.

— Вот такая у нас Саша! А с виду-то и не скажешь…

— Ну не знаю, а мне всегда было понятно…

Не желая, чтобы было продолжение, я резко распахнул дверь, и девчонки, сбившиеся шумной кучкой вокруг первой парты, разом замолкли. В полной тишине вся группа с любопытством уставилась на меня, словно требуя чего-то. Чего? Интервью по итогам?.. От такого количества глаз синяк на скуле ощутимо заколол, без слов подтверждая гуляющие сплетни. Закрыв дверь, я молча прошел к своему месту и сел. После небольшой заминки все отвернулись, и за первой партой возобновился разговор — правда, гораздо тише и на другую тему.

— А тут говорят… — поколебавшись, протянул Даня, явно собираясь кое-что уточнить.

— Не комментирую, — отрезал я и, забывшись, с досадой потер зудящее запястье.

Взгляд машинально скользнул на пустую парту, на которую в последнее время я смотрел слишком часто. Ни Саши, ни Аси не было — в отличие от меня, обе взяли тайм-аут, решив, что сбежать от проблемы будет лучшим ее решением.

— Ну ты крут! — выдохнул рядом Даня.

Рука сама потянулась к лицу. Когда я хотел, чтобы мы с Сашей выбрались из тени на свет, я даже не думал, что это получится так. Как раньше уже точно не выйдет — это было или начало, или конец. И заблокированный аккаунт что-то не особо тянул на начало, однако знать наверняка пока не хотелось.

— Кстати, — не унимался Даня, — а Стейша Грей уже в топ-двадцать! Представляешь…

Я рассеянно повернулся к нему, еле улавливая, о чем он вообще говорит.

— Она решила теперь не только соло делать, — продолжал Даня. — Партнера себе ищет. Не хочешь…

— Не интересуюсь, — опередил я вопрос.

Трахаться с бывшей одноклассницей на камеру было последним, чего мне еще не хватало. Да и попасть в топ-двадцать тех, на кого дрочат, казалось весьма сомнительным достижением.

Словно стремясь увеличить количество проблем в моей жизни, рядом бодро простучали шаги, и чьи-то ладони энергично шлепнулись на парту, требуя внимания.

— Значит, с ней трахался! — наклонилась ко мне Яна. — Серьезно? И мне, получается, с ней изменял!

Ее голос звучал пугающе воодушевленно. Повернув голову, я сразу же натолкнулся на широкую улыбку и светящиеся глаза. Надо же, никогда не думал, что новость о том, что я изменял ей с Сашей, приведет ее в такой восторг. Знал бы — сказал гораздо раньше. Может, кучи проблем удалось бы избежать.

— А ты чего такая довольная? — спросил я, меняя тему.

Грозно прищурившись, Яна огляделась по сторонам, намекая всем любопытным отвернуться, и заговорщически махнула рукой, приглашая меня к самому дальнему подоконнику.

— Пойдем, что-то покажу…

Немного заинтригованный, я отошел вместе с ней. Встав к группе спиной, Яна потянулась к вороту своей блузки и знакомыми быстрыми движениями начала расстегивать пуговицы. Она что, хочет показать грудь, чтобы меня подбодрить? Не поможет. Вот если бы Саша прислала свою или хотя бы пару слов… Расстегнув пару верхних пуговиц, Янины пальцы нащупали под тканью золотую цепочку и, потянув ее, ловко вытащили наружу висящий на ней круглый кулон — совсем небольшой, размером с подушечку пальца. Уличный свет игриво отразился на потертой золотой поверхности, которая мучительно напоминала мой оставленный дома медальон.

— Смотри, — Яна перешла на полушепот, — что она мне дала…

«Она» было произнесено с таким восхищенным придыханием, что можно было даже не спрашивать, кто эта она.

— Сказала, что если будут какие-то проблемы, то она мне поможет. Так что, — Яна бережно убрала медальон обратно под блузку, — я тоже теперь не одна…

Не давая все это обдумать, за спиной громко хлопнула дверь.

— Все по местам! — прогрохотала каблуками Алина.

— Что это со святошей? — хмыкнула Яна, застегивая блузку. — Недотрах?

Похоже, она всем ставила один и тот же диагноз.

— У окна, вам требуется отдельное приглашение?

Фыркнув, Яна направилась за свою парту, а я снова сел рядом с Даней. Вся группа притихла, растерянно глядя на нашего куратора. Во второй день Форума доброты и нравственности Алина была безумно злой — какой ее тут вообще еще не видели.

— Где ваша староста? — спросила она, пробежавшись строгим взглядом по рядам.

Молчание в кабинете стало еще гуще. Я уже в который раз уперся глазами в пустую парту. Сам бы хотел знать, где она.

— Она должна была читать речь, — отчеканила Алина. — Про моральный выбор и ответственность, которую она всем продемонстрировала, не придя сюда! — в голосе послышались первые раскаты грядущей грозы. — И кто будет это читать вместо нее?

Словно выискивая жертву, ее взгляд сурово побежал по аудитории, и, пытаясь с ним не встречаться, головы торопливо опускались одна за другой. Тишина уже насквозь пропитала воздух — любой звук мог привлечь внимание, а лишнее внимание могло сделать крайним. Никто не хотел быть козлом отпущения, а других активистов, кроме Саши, в нашей группе не было.

— Так может Паша? — вдруг пробормотал кто-то с другого конца кабинета.

Я нахмурился. С каких это пор я стал заместителем старосты? Или то, что я с ней трахаюсь, накладывает на меня дополнительные обязанности? По мнению группы, которая мыла нам кости все утро, видимо, да.

— А что Паша может сказать про моральный выбор и ответственность? — холодно бросила Алина, обводя глазами понуро опустившую головы толпу. — Ладно, сама прочитаю. Но вы все меня разочаровали!

Отвернувшись, она стремительно направилась к двери, будто не желая оставаться с нами и лишней секунды.

— Начало через десять минут, — отчеканила она у самого порога. — В большой аудитории. Не смейте опаздывать, — ее взгляд ткнулся мне прямо в лоб. — Я вас предупредила!

Огромная поточная аудитория была набита под завязку — так, что приходилось тесниться, чтобы всем хватило места. Однако заявленное событие, на мой взгляд, ничем не оправдывало такой ажиотаж. Сегодня здесь проходило что-то типа конференции, посвященной этому дурацкому форуму. Студенты-активисты, аспиранты, преподаватели и приглашенные лекторы словно соревновались между собой, вываливая на слушателей солянку из душеспасительной чуши.

Кто тут имеет отношение к раю, можно было понять без особых усилий — они легко выделялись из череды ораторов, основательнее, целенаправленнее и профессиональнее других промывая аудитории мозг. Но даже они не старались так, как Алина, поднявшаяся вместо Саши за кафедру и теперь блиставшая красотой и красноречием перед огромным залом. Даже ее светлые волосы сверкали издалека как нимб.

— Каждый день перед нами встает выбор, — голос, завораживая, летал над рядами парт, — поддаться своим желаниям, часто низким и порочным, или остаться чистыми перед окружающими людьми…

С каждой фразой она все больше распалялась. Обтянутая строгой блузкой грудь высоко поднималась на вдохе, руки в черных кружевных перчатках изящно взлетали в воздух, а лицо казалось удивительно живым и отзывчивым, каким не бывало на лекциях. Эта речь явно заводила ее посильнее, чем эконом теория.

— Этот выбор зависит только от нас! От нашей собственной ответственности и от того, насколько она сильнее наших грязных желаний…

Ее блузка как всегда была застегнута наглухо, но чем неприступнее она казалась, тем сексуальнее смотрелась, растягиваясь на сочных упругих полушариях от каждого громкого пафосного слова. Большинство парней вокруг с открытыми в восхищении ртами пялились на нее, вовсю поглощенные порочными желаниями, о которых Алина так горячо говорила. От их внимания она, по-моему, заводилась еще больше.

— Желаниям легко поддаться — более того, приятно! Всегда найдется тот, кто этим воспользуется! Кто, прикрываясь сладкими словами, попытается вас совратить…

Перчатки экстатически прижались к груди, отлично подчеркнув ее форму. Не знал бы, какая она обычно холодная, подумал бы, что у нее и правда недотрах. Интересно, на райской службе не трахаются только ангелы или их фамильяры тоже?

— Но за это рано или поздно придет расплата… Будет стыдно и больно! Будет отвращение к самим себе… Вот что будет, если бездумно поддаваться желаниям…

Раскрашенное сыпью запястье начало адски зудеть. Не выдержав, я провел по нему пальцами — и мой жест, не сговариваясь, повторила треть аудитории. Определено, рай сэкономил на печатях, либо это какая-то странная эпидемия.

— Что за ерунда! Чешется все утро… — будто озвучивая мои мысли, девчонка из параллельной группы, сидящая сейчас за партой передо мной, пожаловалась подруге. — А у парня моего все нормально…

Присмотревшись, я заметил у нее на запястье ярко-красную болячку, точно так же, как и у меня, напоминающую уродливую расплывшуюся «А».

— Ну, — хмыкнула ее подружка, — а у того красавчика, с которым ты вчера трахалась, тоже все нормально?

Перестав тереть кожу, первая вздрогнула и смущенно уставилась на нее.

— Вот же ты шлюха! — довольно протянула вторая. — А ничего не рассказывала…

— Да там просто… Такой парень… И момент такой… Думаешь, — упавшим голосом спросила первая, придвинувшись чуть ближе, — от него заразилась?

Ее подружка снова хмыкнула и заговорщически зашептала:

— В общем, тут такое дело. Считай, городская легенда… У знакомой моей сестры было то же самое…

Ага, по ходу все такие истории начинаются одинаково и происходят только у знакомых знакомых.

— Говорят, если трахнешься после Белого бала не со своей парой, то сердечки, которые там ставили, превращаются в алую букву позора, прямо как в книге…

— Какой? — спросил первая, машинально водя по расчесанному запястью.

— Да какая разница! — поморщилась вторая. — Не перебивай! И эта буква перестанет зудеть только после Красного бала…

Я стал прислушиваться еще внимательнее. В принципе, услышанное вполне тянуло на методы рая, который явно обожает делить людей по сортам — а для этого нужна метка, чтобы заклеймить изменщиков. Получается, «А» — это адюльтер. Хорошо хоть эти печати ставили не на лбу.

— Он завтра будет. Правда, сестра… — девчонка на миг запнулась. — Ну то есть знакомая сестры ничего про него не говорила, но сказала, что пойти надо обязательно. Запомнишь на всю жизнь! Типа о таком вслух не рассказывают, — усмехнулась она, продолжая делиться слухами. — Что произойдет на Красном балу, там и останется…

— Да ладно, серьезно?

— Да фиг знает! Сестра тоже любят прихвастнуть! — она уже не палилась. — Но он точно будет не такой тухлый, как Белый. И с этой буквой там можно шикарно поразвлечься…

— А почему ты все это знаешь? — спросила первая, потирая запястье.

Всезнайка молча закатила свой рукав, обнажив расплывшуюся на коже ярко-красную букву «А».

— А! — чуть не вскрикнула первая. — Вот же ты тоже шлюха!.. — и тут же получив от подружки толчок под бок, мигом перешла на шепот. — С кем?..

— Ну не здесь же!

Словно вспомнив, где они находятся, всезнайка закрутила головой — и, поймав мой взгляд, помрачнела и мгновенно закатала рукав.

— Вообще-то, — строгим голосом произнесла она, — подслушивать нехорошо!

— Вообще-то, — едва сдерживая усмешку, заметил я, — изменять тоже нехорошо.

— Ну явно не тебе, — она кивнула на мою посиневшую скулу, — об этом говорить!

Вот уж реально Всезнайка — я, например, ее не знал. Отвернувшись, девчонки придвинулись друг к другу еще ближе и зашушукались совсем тихо, а затем их слова и вовсе потонули среди аплодисментов. Алина закончила выступление, и теперь вся огромная аудитория рукоплескала этой безупречной, правильной речи, ни к одному слову которой нельзя было придраться — только восторгаться и аплодировать. К счастью, занятый чужой болтовней, я прослушал большую ее часть.

Волна не прекращающихся аплодисментов вдруг показалась отличным аккомпанементом, чтобы свалить. Я поднялся с места и под стук чужих ладоней направился к двери. Делая отступление еще удобнее, у этой аудитории был выход и с задних парт, чтобы не гулять мимо кафедры, привлекая ненужное внимание.

Выпустив меня, дверь захлопнулась за спиной. Коридор показался приятно пустым и тихим — после наполненного морально окрашенными словами огромного зала.

— Считаешь, что ты настолько лучше других, что можешь взять и уйти?

По ощущениям, этот голос уже мог достать меня везде — такой холодный, будто мне за шиворот запихнули горсть ледяных кубиков. Судя по приближающимся от передней двери шагам, не став наслаждаться триумфом, Алина сразу покинула аудиторию, чтобы прочитать речь теперь персонально мне. Неужели я этого стою?

— Считаю, — ответил я, — что просто могу взять и уйти.

— Иди за мной! — сквозь зубы процедила она, торопливо нагнав меня.

— Или что? Убьете меня?

Перед целой толпой, если хочет, она может вести себя как суровая госпожа, но наедине у меня не было особых причин ей подчиняться.

— Не дерзи! — она скривилась, тоже это понимая. — Не пойдешь за мной, у твоей ненаглядной старосты будут такие проблемы, что ей и не снилось! Хочешь ей помочь, сделаешь то, что я скажу, и без лишних разговоров…

Чертыхнувшись, я все-таки пошел за ней. В общем-то, Саша сама была виновата в своих проблемах, и по-хорошему на эту угрозу я мог забить. Однако вместе с тем и не мог. Мне было не плевать.

Один коридор сменился другим. Роскошные бедра, обтянутые узкой юбкой, плавно покачивались передо мной, рождая не самые пристойные мысли. Нагнуть бы ее где-нибудь и трахнуть, но это все равно что трахать застывшую ледяную скульптуру — еще член отморожу ненароком.

— Внимательно меня слушал? — сухо спросила Алина.

— Очень, — съязвил я, — проникся даже…

Резко развернувшись, она схватила меня за руку и задрала рукав. Я невольно поморщился, когда ее черная перчатка совсем не ласково прошлась по моей зудящей коже — прямо по этой чертовой красной «А».

— Так и думала! Не мог не вляпаться в эту грязь, — Алина небрежно отбросила мою руку. — Превратил Белый бал в какой-то балаган! Страшно представить, что ты устроишь завтра на Красном…

— Да я на него не пойду, — отозвался я, поправляя рукав. — Мне и Белого хватило.

— Не пойдешь, — вышагивая передо мной, злорадно произнесла она, — эта позорная метка будет гореть и зудеть целый год! Целый год напоминать, как ты развратился. Красный бал и устроен специально для таких, как ты!.. Грязных, невоздержанных!..

Даже ее шикарные бедра были слабой компенсацией за эту пламенную речь. Такой разгоряченной я ее еще ни разу не видел. Она откровенно наслаждалась каждой фразой — казалось, чем сильнее отчитывала меня, тем больше заводилась сама.

— У меня еще никогда не было таких плохих учеников!.. Как ты вообще смог стать благопристойнейшим?..

— Мы уже скоро? — не выдержал я.

Вместо ответа она толкнула дверь аудитории, к которой мы как раз подошли — элитной, одной из лучших в университете, отделанной специально для важных заседаний и конференций на самом высоком уровне. Мы с Сашей уже давно хотели потрахаться тут — это было бы суперудобно, но дверь была постоянно заперта.

— Заходи, — Алина опять перешла на сухой тон.

Я молча переступил порог. В аудитории было сперто и душно — видимо, ее давно не открывали, законсервировав до подходящего случая. Из-за плотно задернутых штор, в которые с той стороны игриво билось солнце, все вокруг затягивала оранжевая полутьма. И почему я здесь с Алиной, а не с Сашей?.. Для секса это освещение подходило гораздо больше, чем для учебы.

— Расставь стулья, — строго сказала Алина.

Мысленно прикидывая объем работы, я пробежался взглядом по рядам. На всех партах — новых, еще пахнущих деревом — домиками стояли стулья. Отнюдь не маленькая аудитория была рассчитана минимум на пять-шесть групп, которые здесь, скорее всего, в ближайшее время не появятся. Работа явно была бессмысленной, но при этом трудоемкой. Алина словно специально нашла, чем бы меня посильнее загрузить.

За спиной глухо щелкнул замок, и провернулся ключ. Я обернулся как раз в тот момент, когда Алина закрыла дверь.

— Знаешь, что меня больше всего раздражает после Белого бала? — вдруг спросила она и, не дожидаясь ответа, ответила сама: — Эти метки, — она кивнула на мою руку.

В тишине запертой пустой аудитории раздались шаги.

— Я вижу их на каждом, — продолжала Алина, подходя все ближе, — кто их получил. Чувствую их жжение как свое…

Рука в черной перчатке грациозно взлетела в воздух и опустилась мне на плечо, а другая — неторопливо повела по моей груди, словно пытаясь нащупать, есть ли что-то под свитером.

— И хочу, чтобы хоть кто-то вновь вернулся на правильный путь…

Говоря, она все усерднее водила по моей груди, уже ничего не ища, а просто лаская — стоя так близко, как не оказывалась еще ни разу. И движения ее ладони, и особенно внезапный блеск ее глаз смутно намекали, что она возбудилась. Жаль, медальона на мне не было, чтобы узнать это наверняка.

— Я рада, — Алина неожиданно улыбнулась, — что ты сделал первый шаг…