Инцел на службе демоницы 3: Добро пожаловать в порок

Ep. 10. Сладкие изменщицы (X)

Увидев Алгон, я на секунду сбился с ритма, чуть не натолкнувшись на соседнюю пару. Она-то что здесь делает?.. Казалось, она просто ошиблась дверью.

Горделивая, со снисходительной усмешкой на губах, она пришла сюда одна — отнюдь не в вечернем платье, как все девушки здесь, а в обычных брюках и строгой блузке, словно заявилась с какой-нибудь инспекцией, как взрослый на детский праздник, где все развлечения ей не по уровню. Вскинув голову, Алгон немного высокомерно оглядела зал и замерла, когда мы встретились глазами, а затем нахмурилась, когда увидела, кто кружится в моих объятиях.

Не сводя с нас глаз, она отошла к стене, по какой-то нелепой случайности оказавшись в паре шагов от Аси, которая тоже кромсала нас на части. Под этим убивающим градом взглядов я вдруг почувствовал еще один — пожалуй, самый обжигающий, направленный даже не на нашу пару, а исключительно на меня. У границы танцпола, раз за разом притягивая бокал к губам, стояла Саша — совсем одна. Видимо, отправила своего парня еще куда-нибудь. Зачем? Чтобы посмотреть, как я развлекаюсь без нее?

От такого жаркого внимания сразу с трех сторон мне стало дико некомфортно. Красное сердце на запястье уже откровенно насмехалось надо мной, как бы говоря, что, несмотря на все мое желание, его на всех не хватит. Хотя я был искренен с каждой — возможно, проявляя разные грани моей искренности — но когда они оказывались все вместе, я будто выходил лицемером, обманувшим надежды их всех. И той, которая пришла сюда не со мной. И той, с которой я сам не хотел сюда идти. И даже той, которой я еще вообще ничего не обещал.

Почувствовав, что я верчу головой, Майя открыла глаза и отследила мой блуждающий взгляд, увидев всех трех и послав каждой по триумфальной улыбке.

— Мне не нравится, что все смотрят, — сказала она, поймав мои глаза. — И еще больше не нравится, что ты смотришь не только на меня…

Оторвавшись от моей шеи, обе ее ладони замерли на моих щеках, словно фиксируя мою голову, не давая ей больше крутиться.

— Давай это исправим, — прошептала Майя и, резко потянувшись, впилась в мои губы.

Я даже не сразу понял, что произошло — это было слишком быстро. Обычно ее поцелуи доставались мне с большим трудом — они были наградой за доверие, лаской, поощрением, разжигающим интерес. Сейчас же она стремительно захватила мои губы — умело, требовательно, не целуя меня, а скорее отбирая мои поцелуи, показывая другим, что им они не достанутся. Не отпуская, она цеплялась пальцами за мои шею и плечи, не давая разорвать поцелуй, увести ее в более укромное место. Я будто попал в плен к сирене, утаскивающей меня в самую пучину очень темных страстей. Обычно нежная хрупкая Майя сейчас мучительно напоминала отчаянно отдающуюся девчонку из номера отеля, который мне показывала Лилит. Пожалуй, в эту секунду мне бы было страшно оказаться рядом с ней без медальона.

Рядом прогремела дробь каблуков, заглушая музыку, голоса — весь шум зала. Острые ногти впились мне прямо в плечо и дернули в сторону, а другая рука в строгой блузке с силой уперлась в Майю, отталкивая ее от меня, разрывая наши объятия.

— С фамильяром Лилит⁈ — голос Алгон взвился над танцполом. — Ты совсем идиот?..

Не находя слов, я растерянно уставился на ее руку, все еще отталкивающую Майю от меня, сам не понимая, что удивляет больше: то ли ее осведомленность, то ли уродливая половинка разбитого сердца на ее запястье. Это было последнее запястье, где я ожидал увидеть хоть какое-то сердце.

— Ну наконец! — донеслось откуда-то из следящей за танцем толпы одиночек. — Началась моя самая любимая часть!

Сверкнув глазами, Майя с размаху рубанула ладонью по упирающейся в нее руке — так яростно, что над разбитым сердцем теперь наверняка расплывется сочный синяк. Морщась, Алгон отдернула руку.

— Что такая, как ты здесь забыла? — отчеканила Майя.

— А такая, как ты? — Алгон шагнула вперед, уже всем телом влезая между нами. — Задание свое гребаное выполняешь?

Майя вздрогнула. В воздухе еще играла мелодия, однако пары замерли, прекратив танцевать. Вокруг нас мгновенно стянулось плотное кольцо, будто мы были бродячими артистами на ярмарочной площади. Среди всех направленных на нас взглядов — любопытных от парочек и злорадных от одиночек — особенно выделялись колючие, опасно пронзительные, царапающие не только меня, но и девчонок — от хозяев мероприятия. Ангелов явно не радовало, что мы срывали праздник.

— Девчонки, — быстро произнес я, — давайте поговорим где-нибудь за дверью!

— И что, прямо здесь ему дашь? — словно не слыша, Алгон сверлила глазами Майю. — Или, как в прошлый раз, до сортира доведешь? Тебе же без разницы!

— Да тут только ты по сортирам трахаешься! — сорвавшись, Майя повысила голос, будто стараясь перекричать ее. — Шлюха!..

Слова ударили как пощечина, и тут же Алгон вернула ее.

— Да хватит меня уже шлюхой называть! — запальчиво бросила она. — Ты не видела, какая я шлюха, а вот я видела, какая шлюха ты!..

Побледнев, Майя затравленно скользнула глазами по моему лицу.

— Может, мне ему рассказать? — все с тем же запалом Алгон махнула в мою сторону. — Усложнить тебе работу?

Губы Майи мелко задрожали, а в уголках глаз сверкнули слезы. Рвано выдохнув, она развернулась и кинулась прямо в кольцо, которое тут же расступилось перед ней, как перед прокаженной.

Из сказанного ими я мало что понимал. Видел лишь, что одна нападала, а другая убегала вся в слезах, не разбирая дороги. Я не знал, кто из них прав — но чувствовал, кому я больше нужен.

— Майя!.. — я сорвался за ней.

Комкая ткань, пальцы Алгон с силой стиснули мой ворот — так резко, что цепочка медальона впилась в шею, а потом ослабла.

— Даже сейчас за ней⁈ Она же просто тобою пользуется!..

Платье Майи мелькало светлым пятном в полумраке зала. Еще немного — и оно совсем потеряется из виду, растворится среди недружелюбных коридоров. Как бесконечный шлейф, за ней отовсюду тянулись взгляды — мрачные и холодные, вполне способные причинить ей вред. Ее нельзя оставлять здесь одну — кроме меня, тут нет никого, кто бы был к ней добр. Она бы и не пришла сюда, если бы я не позвал.

— Такая же дрянь, — ногти вжимались в мое плечо, вызывая боль и раздражение, — как ее Лилит!.. Она же просто тебя…

— Как же меня задрало, — перебивая, я вырвал свое плечо из этой цепкой хватки, — как вы все к ней относитесь! И ты тоже! — взгляд с досадой скользнул по Алгон. — Я думал, ты хоть немного добрее!

Пальцы, сорвавшиеся с моего плеча, сердито сжались в кулак.

— Ты что, — со злостью выдохнула она мне прямо в лицо, — вообще ничего не понимаешь⁈ Я же тебе…

Не став дослушивать, я кинулся в сторону коридора, в котором только что скрылась Майя. Чем дольше она оставалась одна, тем хуже это могло закончиться. Кто знает, что ей еще могут здесь сказать или сделать?

— Ну и плевать! Твои проблемы! — слова градом ударили в спину. — Счастливо быть трахнутым! Идиот!..

Выскочив из зала, я вбежал в коридор, в самом дальнем конце которого сверкало ее светлое платье и отчетливо стучали каблуки.

— Майя! — позвал я, надеясь ее остановить.

Однако она лишь ускорилась, всхлипывая на ходу, и, проскочив туалеты, свернула в боковой проход. Обогнув угол, я вбежал туда следом за ней.

Словно показывая, что ходить сюда не надо, этот кусок коридора освещала единственная мертвенно бледная лампочка, чей холодный свет не разрушал темноту, а лишь подчеркивал ее. Мрачный и пустой, этот закуток явно не предназначался для гостей бала, зато мог стать шикарной декорацией к какому-нибудь молодежному ужастику — именно в таких и любят нападать маньяки. Заканчивался он массивной железной дверью с ничего не обещающей надписью «Выхода нет». Подскочив к ней, Майя отчаянно дернула за ручку. Дверь прогрохотала, однако не поддалась, превращая проход в тупик. Стиснув зубы, Майя обреченно прижалась к стене и закрыла глаза.

— Ты как? — я осторожно подошел к ней.

По ее лицу бежали слезы, и я не знал, как их остановить. Хотелось просто увести ее отсюда как можно скорее. Вытянув руку, я бережно прикоснулся к ее щеке. Однако Майя вздрогнула, как от удара, и часто заморгала, стараясь удержать выступающие капли.

— Я не такая! — не поднимая глаз, выдохнула она. — Не такая, как она говорит!.. Правда!.. Я не сплю по указке!..

Она громко всхлипнула. Опережая новый поток слез, я прижал ее к себе и обнял.

— Не такая… — уткнувшись мне в грудь, продолжала бормотать Майя. — Я не виновата!.. Тогда все из-за нее было!.. Это из-за Аллы… Это все она…

Слова срывались с ее губ горячо и нервно, грозясь в любой момент закончиться истерикой. Обняв еще крепче, я погладил ее по голове, не особо желая разбираться, что у них тогда произошло. Что-то подсказывало, что мне лучше этого не знать.

— Мне ничего не надо объяснять, — продолжая ее гладить, сказал я. — Это твоя жизнь…

— Я не виновата… Я даже не хотела, — Майя меня словно уже не слышала. — Она меня вынудила!.. На прошлом комиконе… Мне даже спать ни с кем не надо было… Лилит от меня этого не требует…

Фразы, рубленые и рваные, прерывались всхлипами, состоя наполовину из слов, а наполовину из слез. Не останавливаясь, напрочь отключив самоконтроль, Майя озвучивала каждую мысль, которая приходила ей в голову.

— Я просто говорила… с парнем… Я бы ничего ему там не позволила… А потом подошла она… Алла!..

Нащупав золотую змейку на своем запястье, Майя судорожно вцепилась в нее пальцами и начала вращать.

— Она меня терпеть не может!.. И она прямо мне в насмешку, прямо из-под носа… Увела его!.. Прямо при мне предложила ему себя!.. И они ушли… трахаться!.. А ко мне подошла Лилит…

Слова противно жалили, пытаясь показать мне то, о чем я не хотел знать.

— Не надо больше, — я слегка сжал ее плечи и, отодвинув от себя, заглянул в глаза. — Мне это неважно.

Однако за затянувшей их поволокой слез я уже не видел ничего осмысленного — говорить для нее стало важнее, чем слышать.

— И Лилит спросила, что я правда все так оставлю? Позволю какой-то шлюхе унижать меня?.. Я так рассердилась и нашла их… В туалете, прямо в кабинке… Нашла их… И… и… — ее голос сорвался в один глубокий всхлип. — И я его поцеловала!..

Дальше могла и не продолжать — я уже и так это представил. Каким цепким может быть ее поцелуй, я отлично понял по тому, как она сегодня поцеловала меня. Единственное, что меня защитило, — медальон Би, а ведь у того парня его не было… Не составляло труда представить шок в глазах Алгон, когда она увидела, что произошло дальше.

— Я даже не хотела!.. Когда я целую, — не останавливаясь, Майя продолжала закидывать меня фактами, которые мне не были нужны, — я уже не могу это остановить. Уже ничего не остановить… Не могу контролировать то, что случается потом… Не могу…

— Пойдем! — не выдержав, перебил я. — Я провожу тебя до дома.

Не тронувшись с места, Майя еще лихорадочнее стала вращать эту чертову змейку на запястье — настоящую причину всех ее проблем.

— Я просто психанула! — затараторила она, другой рукой впиваясь в мой рукав, словно боясь, что я уйду и она не успеет договорить. — Я не хотела!.. Это все для Лилит… Она сказала…

Я больше не мог это слушать — не мог слышать это имя. Майя повторяла его так часто, что я уже не знал, в какой мере ее поступки были вызваны ее собственными желаниями, а в какой — подогреты советами и подначиваниями Лилит. Под мертвенным светом лампочки глаза змейки отливали ядовитой зеленью — и этот яд коварно просачивался в голову, отравляя мысли. День грехопадения… Все мои девочки мне кое-что должны… А сейчас она здесь со мной, потому что и правда меня хочет или потому что кое-что должна своей демонице?

— А вот это сейчас, — я не смог сдержать вопроса, — для тебя или для Лилит?

Вздрогнув так сильно, что очередной всхлип оборвался в воздухе, Майя с ошеломлением уставилась на меня, будто вместо слов я залепил ей пощечину.

— Не смей! — сдавленно выдохнула она. — Не смей на меня так смотреть! — пальцы разжались, выпуская мой рукав. — Только не ты! Не ты!..

Оттолкнув меня, словно в этот момент я тоже стал ее врагом — одним из тех, кто резал ее взглядами весь вечер, — она рванула прочь и, грохоча каблуками, скрылась за углом. Чувствуя, что не хочу продолжения, я устало оперся о стену. Наверное, надо было ее догонять, успокаивать, переубеждать… Переубеждать в чем? Я теперь знал столько, что уже не понимал, что и думать. Позволила себя трахнуть, потому что рассердилась, потому что психанула и при этом не хотела… Я верил каждому ее слову, и от этого они звучали только хуже. Ее загоны были на порядок круче моих.

— Радуйся! — донесся ее полуистеричный выкрик кому-то из-за угла. — Я ухожу! Он опять только твой!

Одна дробь каблуков сменилась другой, и в коридор, где я стоял около пророческой таблички «Выхода нет», свернула запыхавшаяся Саша. Наши взгляды встретились, и каблуки еще быстрее застучали по полу. Подбежав, она прильнула ко мне всем телом и обняла.

— Ну что за цирк ты устроил? Я же не настолько виновата…

Ее тепло обнимало, а слова царапали — смешиваясь и путаясь, не давая понять, что было искреннее. Зачем она здесь? Хочет извиниться? Если так, это были самые хреновые извинения, которые только можно представить. Или она думает, что от обычного «прости» случится конец света?

— Парень твой тебя не потеряет? — спросил я, отодвигая ее от себя.

Вместо этого она еще крепче прижалась ко мне, сминая свое платье, портя прическу, оказываясь неестественно близко для места, где нас могли в любой момент застать — этот уголок был не настолько укромным. Саша подняла голову, и запах шампанского с силой ударил мне в лицо, объясняя причину ее внезапной неосмотрительности.

— Хочешь, к тебе поедем? Да хоть прямо сейчас… — пробормотала она, скользя пальцами по моим щекам. — Хоть до утра останусь! Хочешь?..

Все выпитые бокалы плескались у нее в глазах. Подогретая алкоголем, она была настойчивой и отчаянно безрассудной. Видимо, гениальный план был таков: я ухожу и дожидаюсь ее где-нибудь на улице, тем временем она прощается со своим парнем, ссылаясь на тошноту или головную боль — еще бы, столько выпить! — а после мы едем ко мне и отрываемся всю ночь. Похоже, после этого вечера даже Ася за стенкой ее уже не смущала.

— Вместе уйдем, — спросил я, — или сначала ты, а потом я?

— Да какая разница?

Ее глаза недовольно прищурились, только подтверждая мою догадку.

— Ну а если для меня есть разница? — спросил я.

— Ну что ты как маленький⁈

Перестав гладить, Саша схватила меня за ворот, сердито толкая то к себе, то от себя, будто маленькой была она и сейчас капризно требовала игрушку.

— Ну хочешь, — выпустив ткань, она вдруг потянулась ко мне, — я тебя поцелую?..

Терпкий запах шампанского уже щипал лицо — и вкус ее губ, наверное, сейчас был бы таким же горьким. И как она потом себе это объяснит? Что была пьяна, а я воспользовался?..

Ослепительно мелькнув, яркая вспышка усилила тусклую лампочку, вырвав из полумрака трещины на стенах и наши лица. Саша отпрянула от меня — так стремительно, словно за миг протрезвела.

— Нас что, только что сфотографировали?

Не давая ответа, в проеме была пустота. Кинувшись туда, Саша остановилась на углу, пристально всматриваясь в глубину коридора.

— Никого! — бросила она, растерянно переведя глаза на меня.

Снова подойти ко мне она не решалась — видимо, на случай, если нас все-таки кто-то застукал. Вся ее отчаянная смелость исчезла от одной вспышки чьего-то смартфона — хотя, возможно, это всего лишь коротнуло долбаную лампочку. Как и прежде, нашим отношениям свет был противопоказан.

— Я в зал, — отведя глаза, торопливо произнесла Саша. — Там встретимся, — и, стуча каблуками, ушла.

Тепло ее прикосновений остывало на коже, делая эту встречу еще мимолетнее. Все было как всегда: она ушла первой, а я остался в каком-то темном углу один. Искаженно и неправильно. Она готова провести целую ночь у меня, но боится остаться рядом даже на пару секунд там, где нас могут увидеть вместе.

Прислонившись к стене, я теперь вбирал затылком холод. Табличка «Выхода нет» делала это место чуть ли не проклятым. Уже две девчонки, которые мне дороги, убежали от меня отсюда — каждая по своим причинам. Хотя, по большому счету, причина в обоих случаях была одна: отношения, которые я считал искренними и крепкими, на проверку имели дефекты, которые этот чертов бал выволок наружу и ткнул мне прямо в лицо. «Проверьте ваши отношения» — этот дурацкий слоган и правда работал.

Обрывая мысли, рядом вдруг щелкнул замок, и запертая дверь начала со скрипом отворяться. Похоже, выхода здесь не было только с моей стороны — с той он был. Проем расширился, и из глухой черноты, сверкая белоснежным костюмом, под тусклую лампочку шагнул последний, кого я мог здесь представить.

Хотя, конечно, куда тут без него-то?