Инцел на службе демоницы 3: Добро пожаловать в порок

Ep. 11. Сладкие изменщицы (XI)

— А вы что здесь делаете? — спросил я, не понимая, как и реагировать: то ли удивляться, то ли сматываться поскорее. Кто знает, что он спросит с меня за того сатира.

В ответ Сэл широко ухмыльнулся.

— Одно разбитое сердечко заслуживало моего внимания. Сделал девочке подарок…

Трахнул в этой подсобке, что ли? Не думал, что это уровень падших ангелов. Не став уточнять, я развернулся, собираясь уйти. После того, как он с легкостью разрешил своему сатиру меня забодать, едва ли нам было, о чем говорить. К счастью, он за мной не пошел, оставшись около двери. Однако уже через два шага я понял, что что-то не так. А еще через два уже точно знал что.

— У рая есть процент терпения, — невозмутимо произнес Сэл за спиной, — норма выходок, которая позволяется фамильяру ада прежде, чем будут приняты меры…

Сколько бы я ни шел вперед, угол отступал ровно на столько же, а голос за спиной, наоборот, звучал четко, не удаляясь. Я будто шагал по беговой дорожке, которая подстраивалась под мою скорость и не меняла мое положение в пространстве.

— Ты, наверное, удивишься, — продолжал Сэл, очевидно наслаждаясь, как я пытаюсь уйти, оставаясь на месте, — но в раю в последнее время слишком часто звучит твое имя… Одна наша общая знакомая, которой ты очень сильно не понравился или, наоборот, так сильно понравился, дошла до самых верхов с требованием разрешить ей тебя наказать…

В памяти сами собой вспыхнули медные волосы, глаза с грязно-оранжевой ржавчиной и въедливый, вцарапывающийся в мозг голос. Джорджина как ее там… Или попросту Джи. Даже вспоминать о ней само по себе тянуло на наказание.

— Со стороны это так комично, — с иронией протянул Сэл. — Ангел, которая раньше устраивала войны и сжигала целые города, сейчас бегает по раю и собирает разрешения, чтобы убить одного человека. Хотя тебе не должно быть смешно, — насмешливо добавил он, — потому что этот человек ты…

— И за что меня убивать?

Не выдержав, я остановился и обернулся. Как и прежде, я стоял в шаге от него, будто намертво приклеенный к этому куску коридора. Видимо, пока он не выскажется, уходить было бессмысленно.

— Да в том-то и дело, что пока не за что, — Сэл довольно развел руками. — Но при должной настойчивости повод можно найти в чем угодно. Так что мой тебе совет: хочешь жить, бросай Би…

Черная бездна его глаз ткнулась в мое лицо, и я быстро отвел взгляд. Не хватало еще, чтобы он меня затянул в какую-то очередную темноту — мутную, как и все его слова.

— Би, конечно, может сказать, что тебе ничего не угрожает, — не замолкал он. — Но это ей ничего не угрожает, потому что она бессмертная…

Не видя, я тем не менее отчетливо чувствовал, как Сэл с усмешкой изучал меня. Его бездонные глаза, казалось, оставляли на коже следы, прожигая и сверля, пытаясь добраться прямиком до моего мозга.

— А тебя прямо сейчас, на этом самом месте, я могу с легкостью убить… И она ничем тебе не поможет. Потому что на тебе нет медальона…

Я судорожно схватился пальцами за шею, ища под рубашкой цепочку. Однако медальона, которой весь вечер разрывал меня на части, сейчас почему-то на месте не было.

— Не переживай, — хмыкнул Сэл, явно наблюдая за мной. — Я же больше не ангел, чтобы убивать. Я здесь с другой целью…

Радость-то какая… Однако надо отдать ему должное — он отлично знал, как завладеть вниманием собеседника.

— Кстати, — его взгляд коварно пробирался к моим глазам, — они же обе тебя целовали? И Би, и Лилит? И с кем понравилось больше?

От этого вопроса я выпал даже больше, чем от всех угроз меня убить. То есть это его цель? Обсудить, кто из них горячее? Обычно такое спрашивают друг у друга школьники, когда хвастаются первыми любовными победами. С Би у него вроде что-то было. Интересно, а с Лилит он тоже спал?

— Два совершенно разных поцелуя, да? — ехидно продолжал он. — Уловил разницу?..

Разницу я отлично помнил, однако до сих пор не улавливал, куда ведет этот разговор. Стоя к нему лицом, я сделал шаг назад, но ничего не изменилось — я снова остался на месте.

— Поцелуй Лилит, — вновь заговорил Сэл, сам отвечая на свой вопрос, — словно создан, чтобы жить. Он как волшебная таблетка, которая поднимет настроение, когда тебе тоскливо. А поцелуй Би совсем другое. Он подобен обезболивающему, которое вводят перед смертью, чтобы хватило мужества умереть… Очень полезный поцелуй для Демона Погибели…

Забывшись, я вскинул глаза, и меня стремительно потянуло в черноту.

— Демона Амбиций, — мрачно поправил я, снова отведя взгляд.

Рядом раздался смешок.

— У нашей Девы Рассвета много имен, и не все она любит. Хотя Демоном Погибели не называют просто так. Однажды из-за нее погибла целая цивилизация…

Даже не видя, я знал, что он ухмыляется.

— … Для пользы дела наша Би готова на все. Даже пойти на жертвы… Даже если эти жертвы — ее фамильяры…

Вынужденный слушать, я старался не вслушиваться. Если уж говорить об именах, то верить этому Демону Иллюзий было сомнительным занятием.

— Не веришь мне, — скользя глазами по моему лицу, добавил он, — можешь уточнить у нее самой. Спроси, что случилось с беднягой Филиппо… Дожить с ней до глубокой старости почти невозможно…

С каждой фразой его голос звучал все вкрадчивее, мягко проталкивая слова мне в голову, заставляя их оседать там, путаться среди моих мыслей — ставя под вопрос, что именно сказал он, а до чего додумался я сам.

— Или ты реально считаешь, что демон ее уровня пришел к тебе только, чтобы помочь натрахаться? Никогда не думал, какие у нее на тебя планы?..

Однако именно это: зыбкие формулировки, изменчивая, как хамелеон, интонация, попытка вывести на эмоции, чтобы ему поверили — убеждали в обратном, что верить ему нельзя, как бы гладко он ни заливал слова мне в уши.

— Отличная речь, — заметил я, не давая ему шанса пробраться в свою голову. — Можно я подумаю над ней в другом месте?

— Конечно, — удивительно легко отозвался Сэл, — иди подумай…

Молнией развернувшись, я сделал шаг — и угол приблизился ко мне. Не став дожидаться, пока он передумает, я ускорился.

— Дай угадаю, — донеслось в спину, — она прочитала твое будущее? Сказала, что без нее тебя ждет жалкая, никчемная жизнь, но она может помочь?

Я стремительно шел вперед, пытаясь уйти раньше, чем он скажет что-нибудь, что может заставить меня остановиться.

— Чтобы ты знал, — усмехнулся Сэл за спиной, — Би не видит будущего! Никто его не видит. Умела бы, у самой было бы меньше ошибок…

До угла оставался всего шаг.

— … А это — ее любимая присказка для очередного фамильяра…

Слова навязчиво врывались в голову, и, сам того не желая, я вдруг вспомнил, как уверенно Би говорила про трех женщин в моей жизни, которых увидела на моей ладони. Сказанное им — словно против воли — заставляло сомневаться.

— Все еще не веришь? Могу доказать…

Мысленно чертыхнувшись, я обернулся, на всякий случай вцепившись рукой в угол. Ухмыляясь, Сэл крутанул пальцами, и из ниоткуда между ними появился блестящий золотой круглешок.

— Спроси у нее, чем упадет эта монета. В половине случаев она ошибется. А я могу сказать наверняка…

Он ловко подкинул монету, и та, крутясь, полетела в мою сторону. Золото сверкнуло в тусклом свете лампочки. Машинально вытянув руку, я перехватил ее. Металл обжег неприветливым холодом.

— Решка, — небрежно бросил Сэл.

Пальцы разжались, открывая причудливый старинный узор — монета лежала решкой, давя еле ощутимой тяжестью на мою ладонь. Я молча перевернул ее. Потертый узор на другой стороне был точно таким же.

— Только так, — назидательно произнес Сэл, — можно «предсказывать» будущее. Обманывая тех, кто в это поверит. Потому что будущее меняется каждую секунду. Даже сейчас, от этого разговора…

Он развернулся и дернул ручку под табличкой «Выхода нет». Дверь послушно распахнулась.

— И если решаешь не верить демонам, — сказал он напоследок, — то не верить надо всем…

Белый костюм бесследно растворился в темноте, и тяжелая дверь сама собой захлопнулась, окатив коридор зловещим грохотом. Что-то подсказывало, что если подойду и дерну ее, она окажется наглухо закрытой. Похоже, выхода здесь не было только для людей.

Лампочка все так же тускло светила с потолка, делая пространство зыбким и призрачным, почти потусторонним. Весь этот разговор можно было бы считать одной большой иллюзией, если бы не золотой круглешок на моей ладони. Настанут тяжелые времена, отнесу в ломбард — хоть какая-то польза от этой встречи. Затолкав монету в карман, я поспешил обратно в зал — надо было срочно найти медальон и уже свалить отсюда.

Пока шел по коридору, я усиленно пытался понять, где и когда мог потерять медальон. Он точно был на мне за столом, полыхая сразу от трех девчонок. Потом его коротило, когда Майя целовала меня во время танца. Цепочка с силой врезалась в шею, когда Алгон схватила меня за ворот, а затем внезапно ослабла — возможно, тогда же и порвалась. Больше воспоминаний с медальоном не было, значит, где-то там, на танцполе, и следует его искать. Коридор, ненадолго взявший меня в плен, закончился, и я вышел в зал.

Музыка мгновенно ударила по нервам, силой втягивая в атмосферу. Не затихая ни на секунду, праздник вокруг продолжался. Воздух рвался от звона бокалов и обрывков бесед. Позвякивая приборами, за столиками ужинали, а самые неугомонные — или, возможно, самые влюбленные, — не желая отрываться друг от друга, кружились в центре зала. Даже сердце на стене, в котором непрерывно вспыхивали парочки, казалось, светилось еще ярче. Взгляд сам собой уперся в красный ободок, и я замер, не поверив глазам.

Даже не думал, что этим вечером в этом сердце увижу собственное лицо и уж тем более рядом с ней. В сочно-красном ободке на стене на обозрение всему залу были я и Саша, стоящие в коридоре, сфотографированные как раз в тот момент, когда, прижимаясь всем телом, она тянулась к моим губам — пьяная, отчаянная, явно готовая мне отдаться. Снимок был красноречивее десятка слов — по нему сразу становилось понятно, что мы с ней трахались и трахались не раз.

— Ты!.. — рядом яростно прогремели шаги.

Следом в скулу прилетел удар. Кто ж с ходу бьет в лицо? Зал покачнулся, и я упал, получив еще и затрещину — уже по затылку и от стены. Морщась, я вскинул голову, пытаясь понять, кто вообще бил и за что. Прямо надо мной со стиснутыми кулаками и перекошенным от злости лицом навис Сашин парень, готовый посадить на рога, которые теперь начал ощущать и он.

— Не надо! — взвизгнув, откуда-то появившаяся Саша схватила его за руку. — Он был пьян! Не бей его!..

Ушибленный затылок противно гудел, и голоса фонили, сливаясь с музыкой и звоном бокалом. Сидя у стены, я словно смотрел кино — абсурдную тупую мелодраму, подбирающуюся к своей кульминации. Снимок все еще болтался в этом бездушном сердце, явно дольше чем остальные фото — будто кто-то намеренно хотел, чтобы каждый в зале это увидел.

— Он не специально! Он пьяный был! Не трогай его!..

Саша уже чуть ли не плакала, цепляясь за своего парня, который стискивал кулаки так, словно раздумывал, убивать меня или нет. Прислонившись гудящим затылком к стене, я наблюдал за ними. Даже стало интересно, что будет дальше. После сатира, инкуба, демонов и ангелов, всех предупреждений, наездов и угроз — я даже хотел посмотреть, что может сделать просто человек. Уже было без разницы, чем закончится этот вечер. Даже если он меня убьет, дерьмовее от этого все равно не станет.

— Пойдем уже! — Саша нервно потянула его за руку, как огромного упирающегося лабрадора на прогулке. — Ну пойдем же!..

Не сказав ни слова, он перехватил ее запястье и поволок за собой к выходу. Она поспешила за ним, бросив в мою сторону лишь один взгляд, в котором я ясно прочитал «прости». За что? За этот вечер? За то, что ушла с ним? Или что вообще все это начала со мной? Они растворились в толпе, а я так и не понял, за что она извинялась и о чем жалела.

Не замолкая, музыка колотила по голове, отдаваясь ноющей болью в подбитой щеке. Оперевшись о стену, я начал подниматься — пора было уже найти медальон и наконец свалить отсюда. Хрен знает, чем еще этот бал еще может меня «порадовать».

Перебивая все звуки, рядом робко раздались шаги, и прямо перед мной вдруг мелькнула рука, предлагая помощь. Я растерянно поднял глаза. Появившись непонятно откуда, ко мне подошла Мила.

— А ты что, тоже здесь была? — спросил я.

Кожа на ее запястье была совершенно чистой — ни целого сердца, ни разбитого.

— С декорациями для вечера помогала, — тихо отозвалась она.

Голова загудела еще сильнее, настойчиво намекая снова приложиться о стену — может, так будет проще. Поднявшись, я медленно перевел глаза с ее руки на лицо.

— И что ты видела?

— Все, — просто ответила она.

В ее голосе не было ни малейшего упрека, но от этого мне стало только хуже. Взгляд рассеянно скользнул по залу. Не замечая никого вокруг, на танцполе упоенно кружились парочки, обнимаясь, прижимаясь друг к другу. Не так давно точно так же мы танцевали с Майей, а потом она меня поцеловала. А потом вмешалась Алгон. А потом снимок меня и Саши вспыхнул на весь зал, и ее парень мне за это врезал. Получается, все это видела Мила — и наверняка нашла ответ на вопрос, почему вместо всего этого я не позвал сюда ее. Под тяжестью этих мыслей я сел на пустой стул стоящего рядом пустого стола. Мила бесшумно приземлилась рядом. Несколько секунд мы просто молчали, не находя слов.

— Ты мне нравишься, — первой заговорила она, — но… Я так не смогу. Я хочу быть единственной…

Ее голос не заглушала музыка. Казалось, бал немного приутих, чтобы не мешать нам поговорить — хотя вряд ли этот разговор будет долгим.

— Даже Але не хочу позволять… Мой парень только мой… Она говорит, что это неправильно, но я все равно так не могу…

Мне было неловко смотреть на нее, и, пока она говорила, я скользил глазами по нарядной толпе. Повсюду веселись парочки, целуясь, улыбаясь, проводя время со своими единственными — со своими половинками.

— Можешь мне пообещать, — спросила рядом Мила, — что никого, кроме меня, не будет? Даже Али…

В самом центре зала, кружась в объятиях, половинки объединялись в целое, и Мила, сидящая рядом, тоже смотрела на них. Пожалуй, мы поняли это одновременно: ей была нужна половинка, мне — нет. Я и так чувствовал себя цельным, не раскалывающимся на части, и рядом мне хотелось видеть девушек, которые чувствуют себя так же.

Место Милы было там — в чьих-то объятиях, но не в моих. С кем-то, но не со мной. Она даже спросила не тем тоном, которым спрашивают, когда хотят услышать «да», словно сама хотела услышать «нет». Оно в данном случае и было правдой. Я мотнул головой.

— Ты добрый и хороший, — не удивившись и не обидевшись, Мила улыбнулась. — Я рада, что мы познакомились, — слегка потянувшись, она привычно чмокнула меня в здоровую щеку. — Не обижай Алю…

Поднявшись с места, она помахала мне на прощание и скрылась в веселящейся толпе. Я молча проводил ее глазами. Все закончилось само — без ссор и истерик, обвинений и громких слов. Если уж подводить итог, Мила испытывала ко мне примерно то же, что я и к ней — ничего. Это было плохим основанием для отношений, но прекрасно смягчило расставание.

Лишь ее последняя фраза, засевшая в голове, не давала покоя. Не обижай Алю… Да эта Аля сама кого угодно может обидеть — что сегодня в очередной раз и доказала. Однако за вызывающим поведением и не самым легким характером, похоже, скрывалось что-то еще. Ее слова про Лилит — Алгон явно знала то, что обычный человек знать не может. Кто она? Чей-то фамильяр?.. Вполне возможно. Трахается она намного больше, чем я — скорее на уровне Марко Поло…

Так как трахается Ал, никто не трахается… Голова вдруг загудела еще сильнее, вытащив из самых глубин памяти его слова и женские стоны за стенкой — в гримерке клуба, который принадлежит Сэлу. Чувствуя, как ноет подбитая скула, я с досадой зажмурился. Аля, Алла, Алгон… Ал?.. Она что, фамильяр Сэла?.. Зная, сколько у нее масок, в это было не так уж и сложно поверить. И сблизиться со мной она вполне могла по его приказу. А цепочка медальона сегодня порвалась не по его ли заданию?..

По столу, за которым я сидел, что-то громко лязгнуло — словно металл ударился о стекло. Кому еще чего от меня надо? Я с недовольством открыл глаза. Среди недопитых бокалов, врезавшись в ножку одного из них, лежал мой медальон, явно только что небрежно брошенный сюда.

— Это я сделала фото и всем показала, — с вызовом сказала стоящая рядом Ася.

Оставалось загадкой, чего она теперь ждала. Что похвалю? Хвалить ее было не за что — разве что за найденный медальон. Или у нее теперь такой фетиш — делать мне гадости, а потом рассказывать об этом?

Вытянув руку, я схватился за позолоченную пластину, и приятное знакомое тепло, согревая, коснулось пальцев. Золотая цепочка змейкой проскользила вниз и чуть не упала на пол — одно из звеньев лопнуло, так что надеть ее я бы не смог. Обмотав ее вокруг пластины, я аккуратно убрал медальон в карман.

— Им всем нужен не ты, а это, — наблюдая за мной, мрачно произнесла Ася.

Категоричность в ее голосе просто бесила. С чего она решила, что может судить меня и мою жизнь? Однако через миг до меня дошла не только интонация, но и смысл сказанного.

— А ты откуда про это знаешь? — я изумленно взглянул на нее.

— Если ты считаешь, что имеешь право пользоваться таким, — она резко кивнула на карман, куда я убрал медальон, — то я тоже имею право на все, что угодно!

Развернувшись, Ася стремительно нырнула в толпу, будто боясь, что мне захочется продолжить разговор. Стук одних каблуков, удаляющихся от меня, тут же сменился другими, такими же сердитыми, но приближающимися ко мне со спины. В этом ангельском месте я был чертовски популярен. Мысленно выругавшись, я обернулся. Едва скрывая за строгим лицом довольную ухмылку, ко мне подошла Алина.

— Все получил, что хотел? — она говорила сухо, но ехидство так и рвалось наружу. — А теперь уходи. Тебе здесь больше нет места.

Не став прощаться, я поднялся и пошел к выходу — мимо счастливых танцующих пар и мимо со злостью сверлящих их глазами разбитых сердец. Этот бал удивительным образом сочетал радость одних с обидой других, сплетая их так тесно, что отравлял и то, и другое. Более мерзкого места я еще не видел. Мне здесь и правда больше нечего было делать.