Император Пограничья 13

Глава 18

Мгновение тишины сменилось стремительным движением. Молчаливые фигуры рванулись друг к другу сквозь клубящийся туман, но ни единого крика не вырвалось сквозь стиснутые зубы — инстинкт самосохранения сковал голосовые связки крепче любых кандалов.

Марина Соколова скользнула влево, её тело среагировало на атаку до того, как разум её осознал — чужой кастет со свистом рассёк воздух там, где мгновение назад находилась её голова.

Противник не замедлился после промаха, мгновенно перешёл в серию ударов, вынуждая её отступать. Она развернулась на пятке, тычковые ножи стали продолжением кулаков — правая рука метнулась вперёд молнией, целясь в горло.

Враг дёрнул подбородок вниз, прикрывая сонную артерию, но опоздал на долю секунды. Клинок пробил плоть под краем маски-черепа, задев лишь мышцы вместо артерии — удар пришёлся не туда, сместился на сантиметр. Кровь брызнула, но не фонтаном. Оппонент даже не замер от боли — его левая рука с коротким тесаком уже метнулась к её боку с нечеловеческой скоростью.

Соколова попыталась отскочить, её усиленные рефлексы кричали об опасности, но противник предугадал манёвр, и лезвие полоснуло её бок, когда она дёрнулась назад. Глубокая рана раскрылась от подмышки до рёбер, тёплая кровь хлынула по боку, заливая одежду.

Марина заблокировала следующий удар кастетом, подставив предплечье — металл врезался в усиленную кость с оглушительной силой, кость затрещала, но выдержала натиск, который размозжил бы руку обычного человека. Не давая врагу развить атаку, она нырнула под его размах и вонзила левый нож в глазницу маски. Металл негромко скрежетнул по стали, заставив два десятка человек напрячься, но боец Гильдии качнул головой быстрее, чем она ожидала — кончик лезвия соскользнул, оставив царапину. Враг контратаковал мгновенно, используя её инерцию — его кулак с кастетом обрушился ей на пресс сокрушительной мощью.

Соколова отлетела на метр, её усиленные мышцы едва погасили удар. Охнула, пошатнувшись, борясь за равновесие. Желчь подступила к горлу, внутренности словно сместились от удара. Девушка согнулась, прижимая руку к животу, где уже наливался синяк размером с ладонь. Не будь её органы укреплены Реликтами, непременно лопнули бы. Даже так она ощутила острую, пульсирующую боль.

Противник не дал ей передышки — метнулся к ней, двигаясь быстрее, чем должен был при ране на горле. Кровь стекала по его шее, но он атаковал так же стремительно, словно ничего не произошло. Силуэт тесака из странного явно Реликтового металла искажался, делая его траекторию трудночитаемой.

Марина сжала рукояти ножей и пошла в контратаку — серия ударов, которую обычный человек не смог бы отследить глазами, размытое мельканье клинков. Первый удар — отбит в сторону предплечьем. Второй — парирован тесаком, металл звякнул о металл. Третий…

Клинок вошёл в глазницу маски под другим углом, на этот раз точно — она обманула его финтом, заставив дёрнуться не в ту сторону. Острие пробило металл, ушло вглубь — недостаточно длинное для мозга лезвие полностью рассекло глазное яблоко. Ослепший на один глаз боец издал сдавленный рык и рефлекторно, с яростной силой ударил тесаком.

Марина попыталась уклониться, но враг бил с отчаянной мощью — лезвие вспороло бок девушки чуть выше первой раны, глубоко, с силой пройдясь в подмышке по незакрытому рёбрами мясу. Она задохнулась от боли — удар пришёлся слишком высоко, слишком близко к жизненно важным сосудам.

Соколова дёрнулась назад, выдернув нож из глазницы врага. Кровь и стекловидная жидкость потекли из-под маски. Противник качнулся, но не упал — ослеплённый на один глаз, истекающий кровью, он всё ещё стоял на ногах, готовый сражаться. Развернулся к ней, пытаясь засечь движение оставшимся глазом, компенсируя потерю зрения обострённым слухом. Поднял оружие, готовясь атаковать снова.

Марина прижала ладонь к ране на боку. Липкая влага хлестала сквозь пальцы слишком быстро. Слишком много крови. Левая рука начала неметь, пальцы слабели. Но враг всё ещё был на ногах, готовый продолжать бой.

На другой стороне лесной поляны Емельян Железняков замахнулся молотом-клевцом. Массивное оружие, ускоренное нечеловеческой силой, обрушилось на бойца Гильдии, но противник в последний момент дёрнулся в сторону — его многолетний опыт позволил предугадать траекторию удара.

Молот прошёл по касательной, но даже скользящего удара хватило — металлическая маска треснула с громким хрустом, единственным по-настоящему громким звуком в этой безмолвной бойне. Все восемнадцать бойцов замерли на долю секунды, напряжённо вслушиваясь в ночь. Тишина. Лагеря не услышали.

Его противник воспользовался этой секундой замешательства. Одним рывком он сдёрнул треснувшую маску — металл заслонял обзор, торчал осколками перед глазами, мешая видеть угрозу. Под маской — заурядное мужское лицо с короткой стрижкой и щетиной, но взгляд был как у манекена: пустой, абсолютно равнодушный к боли и смерти.

Этот безжизненный взор никак не вязался со змеиной быстротой, с которой его дубинка со свистом опустилась на вскинутую для защиты руку Железнякова. Емельян пытался отбить в сторону чужое оружие, но боец Гильдии разил с выверенной точностью.

Хруст ломающихся пальцев прозвучал глухо. Железняков стиснул зубы, подавляя крик боли, молот улетел в осеннюю грязь. Левой рукой он мгновенно выхватил нож — его превосходящая по скорости реакция позволила контратаковать быстрее, чем противник ожидал — и полоснул врага по животу. Однако боец Гильдии успел довернуть корпус, и лезвие скользнуло по броне из Реликтовых материалов, оставив лишь неглубокую царапину.

В это время Севастьян Журавлёв пинком отправил осеннюю грязь в лицо оппонента. Тот инстинктивно зажмурился, прикрывая глаза, и Журавлёв воспользовался секундной уязвимостью — рубанул изогнутым тесаком, целясь в чужое запястье. Широкое лезвие, усиленное нечеловеческой мощью удара, отсекло три пальца вместе с частью кисти. Кровь брызнула на траву, но усиленный боец Гильдии даже не вздрогнул от увечья.

Полагаясь больше на слух и интуицию, чем на ослеплённый грязью взор, он контратаковал молниеносно — его удар дубиной, нацеленный с безжалостной точностью, пришёлся Журавлёву по колену. Севастьян попытался отскочить, но опоздал на мгновение — кость треснула с влажным хрустом, нога подогнулась под неестественным углом. Он рухнул на одно колено, стиснув зубы так, что на скулах заиграли желваки.

Раиса Лихачёва танцевала среди врагов, её кинжалы из Сумеречной стали мелькали в тумане серебристыми росчерками. Магические тени, порождённые её даром тенеброманта, клубились вокруг, дезориентируя противников, искажая её истинное положение. Двое бойцов Гильдии атаковали с разных сторон, но женщина уклонялась с нечеловеческой грацией, её усиленные рефлексы позволяли видеть удары и реагировать быстрее.

Первый враг замахнулся ножом, она уклонилась и её клинок полоснул его по бедру, взрезав вену, но не артерию, до которой стремилась добраться. Тёмная кровь начала обильно сочиться из раны. Второй противник атаковал одновременно, но промахнулся, рассекая лишь теневую иллюзию.

Постепенно бойцы Гильдии начали адаптироваться к магическим фантомам — их многолетний опыт подсказывал, как бороться с магией. Один из её оппонентов не стал полагаться на зрение — он прислушался к дыханию и шороху одежды, вычисляя истинное положение цели.

Его удар ножом, нацеленный по звуку, пришёлся Раисе в плечо. Чёрный клинок из диковинного Холодного железа прорезал панцирь из Костедрева, будто тот был из папируса. Лихачёва отшатнулась, её превосходство в скорости не спасло от опытности врага — ушла в стремительный кувырок от слитного выпада двух ножей, которые свистнули в миллиметрах от её горла.

Дмитрий Ермаков столкнулся с невысоким, но массивным бойцом с парными кастетами, служащими отражением его собственного оружия, если не считать торчащих из кастетов под углом вниз ножей. На безымянном пальце левой руки противника поблёскивало кольцо. Они обменивались ударами с нечеловеческой скоростью — кастет против траншейного ножа, блок, удар, парирование, снова блок — целый каскад молниеносных движений. Искры летели от столкновения стали, металл звенел и визжал. Каждый, кто слышал этот звук, рефлекторно напрягался, беспокойно ожидая возможной тревоги в обоих лагерях.

Ермаков нанёс серию быстрых ударов, вынуждая противника обороняться, затем резко сменил угол атаки. Кастеты с сокрушительной силой врезались в маску — Дмитрий был быстрее и бил мощнее. Металл прогнулся, кости лица под ним хрустнули. Но в этот момент противник, используя многолетний опыт ближнего боя, использовал собственную заготовку — царапнул Дмитрия перстнем по предплечью. Крошечный шип, выступающий из кольца между пальцев, оставил тонкую царапину на коже. Жжение мгновенно разлилось по руке гвардейца.

Яд. Ермаков почувствовал, как огонь растекается по венам. Его дар Соматоманта активировался инстинктивно — печень и селезёнка заработали на пределе возможностей, фильтруя токсины из крови с нечеловеческой эффективностью. Пот выступил на лбу от напряжения внутренних органов, но усиленное тело справлялось.

Враг отступил на шаг, ожидая, когда смертельный яд подействует — стандартная тактика против превосходящего физически противника. Секунда, две… Дмитрий не падал, не слабел. Пока противник медлил, недоумевая, Ермаков использовал свою главную силу — превосходство в скорости и мощи. Рванул вперёд молнией. Траншейный нож вошёл в живот бойца под самыми рёбрами и пошёл вниз, вспарывая брюшную полость с жестокой силой. Кишки вывалились с тихим влажным чавканьем, повисая между ног как кровавая гирлянда.

Невысокий крепыш не издал ни звука — не вскрикнул, не охнул. Он даже не посмотрел на свои внутренности, игнорируя увечье. Его нога взметнулась в сокрушительном лоу-кике — отточенный удар многолетних тренировок — и щиколотка Ермакова хрустнула. Одновременно кастет устремился к виску Дмитрия, стремясь отправить его за грань — последняя попытка убить врага.

Но гвардеец Угрюма, превосходящий противника в грубой силе, двумя руками схватил вываливающиеся кишки и, уперев сломанную ногу в чужой корпус, рванул с силой, которую дали ему месяцы экспериментов Зарецкого. Враг дёрнулся, хрипя от боли, его удар потерял точность — кастет скользнул по черепу, сдирая кожу, но не пробив кость. Боец Гильдии рухнул на колени, попытался подняться, но ботинок Дмитрия с сокрушительной силой смял лицо, бросив противника в грязь.

Секундами ранее Ермаков активировал свой дар вновь. Мышцы вокруг сломанной щиколотки сжались с нечеловеческим усилием, создавая естественную шину. Боль была адская, но нога удержала вес. Он заковылял вперёд, чуть подволакивая ногу, но продолжая сражаться — усиленное тело справлялось там, где обычный человек давно рухнул бы, воя от боли.

Туман сгустился ещё сильнее, превращая поле боя в сюрреалистический кошмар. Фигуры появлялись и исчезали в белёсой пелене. Только хрипы, хруст костей и чавканье грязи под ногами нарушали тишину. Никто не кричал. Даже умирающие стискивали зубы, понимая — один крик, и артиллерия двух армий сотрёт их в пыль.

Луна на мгновение проглянула сквозь разрыв в тучах, осветив мертвенным светом это поле безмолвной резни. Маски-черепа бойцов Гильдии в лунном свете казались лицами выходцев с того света. Гвардейцы Угрюма сражались с отчаянной яростью живых, их лица под балаклавами были искажены гримасами боли и решимости.

Контраст между двумя отрядами становился всё очевиднее. Усиленные бойцы Гильдии двигались механически, без эмоций, игнорируя раны — их многолетний опыт и холодный профессионализм против необузданной силы. Гвардейцы Прохора дрались со звериной жестокостью — яростно, отчаянно, цепляясь за каждый шанс выжить и защитить товарищей.

Тела элитных бойцов Угрюма были быстрее, сильнее, реакция острее. Они превосходили врагов физически — в силе, скорости и реакции, но уступали в опыте боевых схваток. Против них стояли эксперты с сотнями успешных операций за плечами. Сам факт, что гвардейцы Прохора держались на равных против ветеранов с таким послужным списком, доказывал силу улучшений Зарецкого.

Игнат Молотов столкнулся сразу с двумя противниками. Те атаковали синхронно, как отлаженный механизм — плод многолетней совместной работы. Коренастый гвардеец с густой бородой умело уклонился от свистящего удара ножа, затем от второго. Его движения, усиленные Реликтами, позволяли ему видеть атаки как в замедленной съёмке, реагировать быстрее любого обычного бойца.

Первый оппонент замахнулся широко, целясь в горло — отвлекающий манёвр. Молотов качнулся назад — клинок прошёл в миллиметрах от его кадыка — и в тот же момент перехватил выставленную руку противника за запястье железной хваткой. Параллельно с этим второй боец ударил снизу стилетом, целясь в пах — настоящая атака в связке. Но Игнат, превосходя их в реакции, развернулся на пятке, дёргая первого на себя и подставляя его под удар товарища. Стилет вошёл первому в бедро.

Не теряя ни секунды, Молотов взмахнул дубинкой из Сумеречной стали — его усиленные мышцы придали удару разрушительную силу. Шипованная головка оружия с влажным хрустом сбоку врезалась в череп несчастного. Кость смялась с треском промёрзшей ветки, мозговое вещество брызнуло сквозь трещины маски. Боец Гильдии рухнул как подкошенный, дёргаясь в предсмертных судорогах.

Виновный в смерти товарища второй враг атаковал в прыжке — отчаянный манёвр бойца, пытающегося использовать вес своего тела. Его стилет из неизвестного Реликтового металла, поглощающий свет и искажающий своё положение в пространстве, всё же пробил панцирь из Костедрева на боку Молотова, войдя между пластинами на ладонь в глубину.

Горячая боль прошила тело, но гвардеец лишь зарычал сквозь стиснутые зубы. Он контратаковал дубинкой, целясь в локоть противника, используя превосходство в силе. Удар пришёлся точно — сустав хрустнул, Рука неприятеля согнулась под неестественным углом, белая кость прорвала ткань униформы. Усиленный боец Гильдии даже не вздрогнул. Его вторая рука взметнулась к горлу Игната.

Молотов успел вскользь подставить дубинку на блок. Шипы оружия вспороли чужую ладонь до костей, но тот продолжил движение. Пальцы противника сомкнулись на запястье Игната и дёрнули вправо, выворачивая с такой силой, что кость хрустнула. Дубинка выпала из онемевшей руки, повиснув на запястье за ремешок.

Боль взорвалась в сломанной руке. Молотов хотел закричать — крик уже поднимался из груди, готовый вырваться наружу. Но вместо этого в нём вспыхнула ярость. Ярость человека, потерявшего всё. Семья, дети, дом — всё забрала долговая яма. Теперь у него был только долг перед Платоновым и товарищами.

Игнат рванулся вперёд и вцепился зубами в горло врага, выпуская многократно приглушённый рёв. Зубы пробили кожу, хрящи гортани хрустнули. Металлический привкус крови заполнил рот. Молотов дёрнул головой, как бешеный пёс, вырывая кусок плоти. Артерия лопнула, кровь хлынула фонтаном.

Боец Гильдии отшатнулся, прижимая здоровую руку к разорванному горлу. Сквозь пальцы просачивалась багровые струи. Но даже умирая, усиленный боец продолжал сражаться — его колено взметнулось в ударе…

Безмолвная битва продолжала бушевать вокруг. Ножи резали плоть, кости ломались с влажным хрупаньем, руки душили, пальцы выдавливали глаза. Грязь под ногами превратилась в кровавое месиво, смешанную с внутренностями и осколками костей.

Боец Гильдии с порезанным горлом — тот самый, которого ослепила Соколова — продолжал, пошатываясь, шагать вперёд. Из раны на шее хлестала кровь, но он упорно тянулся к Марине, оставляя за собой кровавый след. Только когда последняя капля крови вытекла из его тела, он рухнул, как подрубленное дерево. Маска-череп уткнулась в грязь неподвижно.

В другой точке поляны свист разрезал воздух. Стилет вонзился Железнякову в спину, пробив лёгкое — опытный боец Гильдии нашёл брешь в броне. Воздух со свистом вырвался из раны, кровавая пена выступила на губах. Емельян хотел закричать от боли, но лишь захрипел, зажимая себе рот ладонью. Ни звука. Нельзя издать ни звука!

Раиса Лихачёва материализовалась из теней позади нападавшего — её дар позволил приблизиться незамеченной. Её кинжалы молнией полоснули по сухожилиям на ногах противника, и тот рухнул на колени. Второй удар — ботинком по лицу с нечеловеческой силой — отбросил бойца прочь, с грохотом впечатав в ближайшую сосну.

А в это время Марина Соколова бросилась к Железнякову. Одной рукой она зажимала собственную рану под мышкой, второй — прижала ладонь к дыре в спине Емельяна. Кровь просачивалась сквозь пальцы обеих ран. Девушка дрожащими пальцами достала медицинский тампон из подсумка, пытаясь заткнуть рану соратника, из которой со свистом выходил воздух.

Марья Брагина мчалась прочь от настигающего её неприятеля — он был быстрее, чем она ожидала. Девушка кувыркнулась в сторону, перекатилась и на колене вскинула арбалет. Оружие в её руках дрожало от напряжения. Первый выстрел — противник с нечеловеческой скоростью качнулся влево, уходя от болта — его многолетний опыт позволил действовать на опережение. Второй выстрел — качнулся вправо, продолжая сокращать расстояние.

Марья сорвалась с места, разрывая дистанцию, используя своё преимущество в скорости. Через пять метров резко остановилась, вскинув арбалет к плечу. Враг мчался прямо на неё. Три метра. Два.

Камень вылетел сбоку совершенно неожиданно, будто пущенный могучей пращой. Краем глаза девушка зафиксировала, как его метнул Ермаков — его сила придала броску разрушительную мощь. Снаряд врезался противнику в колено с треском ломающейся глиняной чашки.

Нога подогнулась, боец Гильдии запнулся, пытаясь удержать равновесие, и болт Брагиной вошёл ему в ямку над ключицей, показавшись из спины. Следующий с чавканьем пробил лобковую кость, заставив человека выпучить от боли глаза, побелевшие сквозь прорези маски-черепа. С хрипом он продолжил движение, шагнул вперёд. Ещё живой. Ещё опасный.

Туман начал редеть. Луна выглянула из-за туч, освещая поле боя мертвенным светом. Восемнадцать фигур превратились в окровавленные тени, сражающиеся в полной тишине среди трупов и умирающих.

На другом краю поляны командир отряда Гильдии Целителей хлестнул булавой в воздухе. Шипованный металлический шар на гибком стальном тросе рассёк туман непредсказуемой траекторией — виртуозное владение оружием. Всеволод Каменев едва успел отклониться, его усиленная реакция спасла жизнь — смертоносный груз пролетел в миллиметрах от его виска.

Гвардеец попытался зацепить трос топором, используя свою скорость. Лезвие из Сумеречной стали блеснуло в лунном свете, но командир бойцов Гильдии — опытнейший боец — дёрнул запястьем с отточенной точностью, и шар изменил траекторию. Удар с разрушительной силой пришёлся Каменеву в рёбра с правой стороны. Панцирь из Костедрева принял основную силу, но под ним что-то хрустнуло. Всеволод стиснул зубы — как минимум две сломанные кости впились в межрёберные мышцы.

Неприятель не дал Всеволоду опомниться — профессионал не теряет инициативу. Гибкая булава снова взметнулась в воздух молнией, описывая восьмёрку. Гвардеец понял — на дистанции у него нет шансов против мастера холодного оружия. Он рванулся вперёд, игнорируя боль в боку, используя превосходство в скорости. Чудом уклонился от чужой атаки, перехватил инициативу, и шип на обухе топора с сокрушительной мощью, пробив броню из Реликтовых материалов, вонзился оппоненту в плечо, разрывая связки и мышцы.

Кровь хлынула по чёрной униформе, рука мгновенно повисла плетью, но усиленный боец даже не дрогнул. Его колено взметнулось вверх со звериной яростью, врезаясь в солнечное сплетение Каменева.

Воздух вырвался из лёгких гвардейца. Он согнулся пополам, но не выпустил топор, налегая всем весом, продолжая пластать податливое мясо — его грубая сила брала своё. Кость проступила сквозь рассечённую плоть, сухожилия повисли кровавыми нитями.

Ответный удар булавой — последняя попытка опытного бойца — пришёлся в область печени. Панцирь снова спас от пробития, но внутренние органы получили чудовищное сотрясение. Всеволод почувствовал металлический привкус во рту — внутреннее кровотечение.

Из тумана позади вражеского командира возникла Раиса Лихачёва. Её движение было идеально выверенным — кинжал из Сумеречной стали уже занесён для удара в шею. Ещё мгновение, и чужая голова покатится по земле.

Гвардейцы Угрюма постепенно брали верх. Полный цикл усиления, разработанный Зарецким, явно давал им превосходство — удары были мощнее, реакция острее, выносливость выше, движения стремительнее. Они компенсировали меньший опыт превосходящими физическими параметрами.

Марина Соколова, истекающая кровью, всё же добила своего противника. Ермаков покалечил ещё одного бойца Гильдии. Но изначальное численное превосходство врага начинало сказываться.

В десяти шагах один из бойцов Гильдии увидел смертельную опасность для своего командира. Кинжал Раисы был в сантиметрах от шеи лидера. Поддаваясь не панике, но одной из скрытых директив, раненый воин дёрнул из кобуры пистолет с глушителем. В его руке не было дрожи, хотя он понимал — нарушить приказ о тишине значило подвергнуть всех риску артиллерийского огня.

Командир был важнее собственной безопасности.

Палец вдавил спусковой крючок.

Хлопок глушителя прорезал ночную тишину как удар хлыста. Пуля с аркалиевым сердечником вошла Раисе в шею сбоку. Особый металл мгновенно блокировал её магию теней. Кровь хлынула фонтаном из пробитой артерии.

Лихачёва рухнула на колени, обеими руками зажимая рану. Алая жидкость просачивалась сквозь пальцы пульсирующими струями. Её глаза широко распахнулись от шока и боли.

Командир отряда Гильдии Целителей воспользовался моментом — профессионал не упускает возможности. Каменев на секунду отвлёкся на падающую товарку, и этого хватило. Булава с размаху, с сокрушительной силой врезалась в грудную клетку. Рёбра ломались одно за другим с влажным хрустом. Осколки костей вонзились в лёгкие. Всеволод рухнул на спину, хватая ртом воздух, который уже не мог попасть в пробитые лёгкие.

С рыком Ермаков бросился на помощь, связав неприятеля боем — его скорость позволила перехватить инициативу. А Марина Соколова, прижимая одной рукой собственную рану под мышкой, пошатываясь от кровопотери, подбежала к Раисе. Кровь текла из обеих женщин, смешиваясь в грязи. Медик дрожащими пальцами пыталась остановить кровотечение из шеи Лихачёвой, но струи продолжали бить меж её пальцев.

В это время раненый противник оказался рядом с Марьей Брагиной раньше, чем она успела перезарядить арбалет. Его удар ногой выбил оружие из рук снайпера. Треск сломанных пальцев. Алая вспышка мучительной боли. Марья вскрикнула, прикусив губы до крови. И упала…

Упала на спину, сдёргивая со спины снайперскую винтовку. Её оппонент навис над ней — в его корпусе торчало два арбалетных болта, но он продолжал двигаться, игнорируя увечья. Клинок в его руке уже опускался вниз с беспощадной неумолимостью.

Марья перекатилась в сторону — её усиленная реакция спасла жизнь. Лезвие вонзилось в землю там, где мгновение назад была её голова. Она вскинула винтовку, разворачивая ствол на врага.

Тот ударил клинком по оружию одновременно с тем, как Брагина нажала спусковой крючок. Глушитель слетел вместе с частью ствола под грохот выстрела, разорвавшего ночную тишину.

Пуля вошла чужаку под подбородок, вышибая верхнюю часть черепа. Мозговое вещество и осколки маски-черепа разлетелись веером.

Мгновение абсолютной тишины повисло над полем боя. Все бойцы — те, кто ещё был жив — замерли. Эхо выстрела катилось по туманному полю, расходясь во все стороны, как волны от брошенного в пруд камня.

А затем разверзся ад.