Император Пограничья 13

Глава 17

Военный лагерь окутала вечерняя мгла, когда генерал Пётр Алексеевич Хлястин вошёл в командирскую палатку. Белые перчатки на его руках казались единственным чистым пятном среди копоти и грязи прошедшего дня. Он методично поправил их, глядя на собравшихся командиров — жест, ставший привычным за тридцать лет службы.

За походным столом с расстеленной картой Угрюма уже собрались все ключевые фигуры. Патриарх Воронцов восседал в единственном кресле, холодные серые глаза изучали присутствующих. Ратмир Железнов стоял чуть в стороне, его тёмный камуфляж контрастировал с разнородной военной формой остальных. Полковник Ладушкин нервно теребил погоны, водянистые глаза бегали от одного лица к другому. Капитаны наёмных компаний — Плещеев, Кривоносов, Мукаев, Ибрагимов, Чингис и молчаливый татарин Рустам — выстроились полукругом.

И бояре. Те самые, что утром кричали о лёгкой победе, теперь жались у стены палатки. Селиверстов с перебинтованной рукой, молодые Мещерские и Кудрявцевы, представители Звенигородских — все молчали, избегая прямого взгляда генерала.

«Наконец-то заткнулись, — мысленно отметил Хлястин, обводя взглядом притихшее собрание. — Двести трупов — хорошее лекарство от спеси, жаль, что слишком уж дорогое…»

— Господа, — начал генерал, указывая на карту. — Сегодняшний штурм показал истинную картину укреплений Платонова.

Он провёл рукой над схемой фортов, останавливаясь на каждом.

— Эти самые укрепления гораздо серьёзнее, чем мы предполагали. Южный форт, несмотря на видимость недостроенности, представляет собой продуманную ловушку.

«Ловушку, в которую эти идиоты полезли с радостными воплями», — добавил про себя генерал, но вслух продолжил ровным тоном:

— Перекрёстный огонь с трёх фортов создаёт зону поражения, из которой невозможно выйти без потерь. Восточный и западный форты прикрывают южный своей артиллерией и пулемётными точками.

Повернувшись к разведчику в потрёпанной форме, он отрывисто бросил:

— Докладывай.

Тот выступил вперёд, разворачивая новую схему.

— Ваше превосходительство, мы провели дополнительную разведку. Система укреплений представляет собой кольцо из пяти фортов. Восточный и западный — полностью достроены, имеют бетонные казематы. Скорее всего сообщаются с Угрюмом по подземными ходами. Северо-восточный и северо-западный — меньше по размеру, но оборудованы артиллерийскими позициями. Южный…

Разведчик помедлил.

— Южный действительно выглядит слабейшим. Стены ниже на треть, ров не завершён, но именно вокруг него сосредоточены основные минные поля и подготовленные позиции для отражения штурма.

«Платонов не дурак, — размышлял Хлястин, изучая схему. — Оставил приманку для глупцов. И они… мы клюнули».

— Минные поля, — продолжил генерал вслух, — расположены концентрическими кругами на подступах. Подготовленные позиции для снайперов в бойницах. Заложенная взрывчатка у стен. Всё это говорит о том, что защитники готовились именно к штурму южного направления.

— Но это всё же их слабое место! — подал голос кто-то из молодых бояр.

Хлястин повернулся к говорившему. Тот сразу осёкся под тяжёлым взглядом.

— Да, слабое, — согласился генерал. — И именно там мы ударим. Но на этот раз — правильно. По уму…

Он развернул новую карту с пометками.

— Мой план следующий. Первое — серьёзная артиллерийская подготовка. Не пятнадцать минут, а несколько часов плотного методичного огня. Мы должны перепахать всё пространство перед южным фортом, уничтожить минные заграждения взрывами снарядов, а также ослабить восточный и западный форты. Если те окажутся частично разрушены, их возможность вести перекрёстный огонь существенно снизится. Тогда южный форт останется без поддержки.

«Если бы сразу послушали, в братской могиле сейчас не лежало бы сто пятьдесят шесть трупов», — горько подумал Хлястин.

Медики и целители среди бояр сделали, что смогли, но они не рассчитывали на затяжную компанию…

— Для такого обстрела потребуется значительно больше боеприпасов, чем у нас есть, — заметил артиллерийский офицер.

— Я уже отправил запрос во Владимир, — кивнул генерал. — Грузовики со снарядами и дополнительными орудиями должны прибыть к утру. Князь обещал выделить всё необходимое.

Пётр Алексеевич указал на схему атаки.

— Второе — подавление огневых точек южного форта. Все маги должны сконцентрировать удар на узком участке стены. Не распыляться по всему периметру, как сегодня. Массированный магический залп по одной точке пробьёт любую защиту.

Воронцов впервые подал голос:

— Господа бояре на этот раз не пожалеют сил и Эссенции, я полагаю?

Аристократы закивали, не смея возражать патриарху.

«Старый лис знает, как их прижать», — отметил про себя Хлястин.

— Третье, — продолжил генерал, — использование всех усиленных бойцов Гильдии.

Он повернулся к Железнову.

— Господин Железнов, ваши люди возглавят прорыв после артподготовки и магического удара.

Представитель Гильдии кивнул.

— При таком плане мои бойцы смогут обеспечить взятие стен, Но учтите, им потребуется прикрытие от магов на подходе к стенам. Какие бы усиления они не получили, те не защищает от прямого попадания снаряда или мощного заклинания.

— Их Благородия обеспечат барьеры, — жёстко бросил Хлястин. — На этот раз щиты будут держать не только для себя. Не так ли?

«А не как сегодня, когда каждый спасал только свою шкуру», — с отвращением подумал он, вспоминая панику боярского ополчения.

Слитный гул голосов был ему ответом.

— Четвёртое — концентрированный удар всей армии на узком участке. Никаких отвлекающих манёвров. Все силы — в один кулак. Прорвём оборону массой и напором.

За стенкой палатки каркнул ворон. Протяжно, словно насмехаясь. Хлястин невольно вздрогнул. Падальщики чуют добычу за версту. Наверное, уже облепили окрестные деревья после дневного пира и ждут завтрашнего. Генерал сжал челюсти. «Будут кормиться. Вопрос только — нашими или чужими трупами».

Капитан Плещеев из «Булата» прокашлялся:

— Генерал, а если они снова взорвут мины под стенами? Как сегодня?

— Для этого и нужны подготовительные работы, — ответил Пётр Алексеевич. — После продолжительного артобстрела вряд ли что-то уцелеет из их сюрпризов. — И последнее, — командующий обвёл взглядом собравшихся. — В этот раз никто не отсидится в резерве. Все силы будут подтянуты к точке прорыва. Княжеская гвардия, оставшиеся наёмники — все пойдут вслед за первой волной, чтобы развить успех.

«Даже этот бесполезный Ладушкин пригодится как пушечное мясо», — цинично отметил Хлястин, глядя на побледневшего полковника.

— Ну а взяв южный форт, мы получим плацдарм для штурма острога. Если потребуется, будем обстреливать его до упора, пока там не останется камня на камне.

Воронцов поднялся с кресла, его голос прозвучал властно:

— План разумный. Я поддерживаю. Господа бояре также не имеют возражений, полагаю?

Молчание было ему ответом. После сегодняшней бойни никто не смел спорить.

Монгол Чингис, всё это время молчавший, наконец заговорил своим рубленым акцентом:

— Когда начало?

— Обстрел начнётся в восемь утра, — ответил Хлястин. — Штурм — завтра после полудня. У нас будет минимум четыре часа артиллерийской подготовки. И на этот раз, господа, мы сделаем всё по правилам военной науки.

Платонов хотел войны, он её получит!

Генерал окинул взглядом притихших командиров:

— Вопросы есть?

Никто не проронил ни слова. Даже вечно недовольный Кривоносов молчал.

— Тогда по местам. Готовьтесь к завтрашнему дню. И помните — второго шанса на ошибку у нас не будет.

Ратмир Железнов вышел из командирской палатки в холодную октябрьскую ночь, прокручивая в голове слова командующего, и направился к отдельному лагерю своих бойцов, расположенному в стороне от основных сил армии.

Весь лагерь, не смотря на стоны и жалобы бояр, был погружен в темноту — ни костров, ни факелов, ни светокамней. Генерал приказал строжайшую светомаскировку: артиллеристы Платонова достаточно профессиональны, чтобы засечь огонь в лесу и накрыть их позицию. Единственный адекватный приказ, прозвучавший за весь день!

«Старый дурак, — мысленно процедил он сквозь зубы, вспоминая самодовольное лицо Хлястина. — Допустил провальный штурм, потерял двести человек, а теперь строит из себя великого стратега. Завтра утром артподготовка, после полудня штурм… Идиот. Платонов уже давно готов!»

Представитель Гильдии Целителей вошёл в большой шатёр, где тридцать усиленных бойцов сидели на скамьях в абсолютной тишине. Ни разговоров, ни покашливания — только механическое дыхание. Снаружи под охраной стояли клетки с химерами, накрытые брезентом, из-под которого доносилось утробное рычание.

— С Первого по Десятого, — начал отсчёт Ратмир, указывая пальцем, — встать!

Десять фигур поднялись одновременно, как единый механизм. Чёрная униформа, равнодушные лица, пустые глаза — результат многолетних экспериментов Гильдии.

«Вот истинная сила, — подумал представитель Гильдии, разглядывая своих солдат. — Не эта разношёрстная толпа бояр и наёмников, которые бегут при первом же сопротивлении. Мои бойцы не знают страха, не чувствуют боли. Совершенное оружие!..»

— Ваша задача, — произнёс Железнов ровным голосом, — проникнуть в южный форт. Ликвидировать часовых. Нужно деморализовать противника перед завтрашним штурмом. Найти и уничтожить склад с боеприпасами.

Бойцы кивнули синхронно. Ратмир равнодушно распахнул большой кофр, на дне которого покоилось десять комплектов снаряжения.

— Снять всё металлическое. Пряжки, цепочки, пуговицы — всё долой. Звон металла выдаст позицию.

Усиленные бойцы методично избавлялись от лишних предметов.

«Хлястин даже не знает об этой операции, — с удовлетворением отметил про себя Железнов. — 'Утром он обнаружит южный форт в руинах и поймёт, кто здесь настоящая сила. Князь Сабуров увидит, что без Гильдии эта армия — ничто. Верховный Целитель оценит нашу инициативу. Он увидит, что старый паук Скуратов давно выжил из ума. Он увидит, кто должен стоять во главе всего боевого крыла Гильдии!»

Бойцы тем временем надевали доспехи из обработанных Реликтовых материалов — лёгкие, прочные, абсолютно бесшумные. Каждый панцирь стоил как годовое жалование младшего офицера в одном из княжеств, но Гильдия не экономила на своих проектах.

Покончив с бронёй, они перешли к другому кофру, хранящему целый арсенал холодного оружия из Теневого тарселита. Редкий Реликтовый металл чёрного цвета словно поглощал окружающий свет — даже при тусклом освещении магических светильников клинки казались провалами в реальность, их очертания размывались и искажались. Добывался данный вид Холодного железа в нескольких опасных точках мира, где концентрация Бездушных была особенно высока — одно из ближайших месторождений находилось на границе между Маркой Благовещенск, управляемой маркграфом Невельским на Дальнем Востоке, и Маньчжурской префектурой.

Там, в вечной тени приграничных гор, металл формировался веками, впитывая в себя саму суть тьмы. Оружие из тарселита делало владельца менее заметным, искажало его силуэт в глазах противников, словно окутывая тенью. Главное же преимущество металла заключалось в его способности прорезать магические барьеры, словно их не существовало, и пробивать усиленную Реликтами броню. При работе с этим металлом кузнецам приходилось использовать магические светильники — обычный огонь гас рядом с тарселитом, будто металл высасывал из пламени саму жизнь.

В кофре покоились ножи с различными лезвиями, кастеты с шипами, тесаки для рубящих ударов, тонкие стилеты для точечных попаданий, короткие дубины с утяжелёнными набалдашниками, гарроты, штык-ножи, заточенные лопатки и топоры — всё из этого зловещего металла.

«Первый» взял немецкую гибкую булаву — деревянная рукоятка соединялась с шипованным металлическим шаром посредством жёсткого стального троса длиной около 25 сантиметров. Такая конструкция способствовала нанесению сильных «хлещущих» ударов, гарантированно оглушавших даже защищённого шлемом противника

Каждый боец выбрал себе вооружение по вкусу. «Третий» повертел в руках массивные кастеты, «Пятый» примерил парные ножи, «Седьмой» взвесил в руке короткий топорик.

Железнов достал из отдельного ящика десять артефактов. Магические браслеты кошачьей походки, каждый стоимостью в небольшой домик. Руническая вязь на чернённом серебре светилась едва заметным голубоватым светом. Бойцы надели их на запястья, пряча под одежду, и звуки их движений исчезли полностью.

«Это покажет Платонову, с кем он связался, — мысленно усмехнулся Ратмир. — Его форт падёт этой ночью, а завтра армия войдёт в Угрюм по трупам его защитников. И все увидят — победу обеспечила Гильдия Целителей, а не этот выживший из ума вояка с его устаревшей тактикой».

— Камуфляж.

Бойцы начали мазать лица и руки сажей из специальной банки. Чёрная субстанция поглощала свет, делая кожу невидимой в темноте. Закончив, они натянули балаклавы, а поверх них — металлические маски в форме черепов — гротескные, с преувеличенными глазницами и оскалом.

Простое, но действенное психологическое оружие. Враг должен бояться ещё до начала боя. А в темноте эти маски выглядят как лица самой смерти. К тому же по ним проще опознать своих в схватке.

— Огнестрельное оружие — про запас. Использовать только в критической ситуации.

Каждый боец получил компактный пистолет с цилиндрическим глушителем. Оружие исчезло в кобурах.

— Помните, — Железнов обвёл взглядом своих солдат, — один звук, и на вас обрушатся оба лагеря. Артиллерия, пулемёты, маги. Молчать любой ценой. В случае обнаружения, отступать. Ваше выживание в приоритете.

Слишком много средства ушло на ваше создание…

Десять масок-черепов кивнули одновременно. Ратмир знал — они поняли. Усиленные бойцы не паниковали, не сомневались, не боялись. Они просто чётко выполняли приказы.

«А Хлястин пусть завтра ломает голову, как южный форт оказался уничтожен, — с удовлетворением подумал представитель Гильдии. — Старый вояка привык к честным сражениям, к правилам войны. Но мы не связаны устаревшими концепциями чести и благородства».

— Выдвигайтесь, избегая союзных дозоров.

Десять теней выскользнули из палатки в туман октябрьской ночи. Благодаря браслетам кошачьей походки они двигались абсолютно беззвучно — можно было пройти по груде сухих листьев, и ни один не хрустнул бы. Железнов наблюдал, как его бойцы растворяются во мгле.

Отряд двигался идеально синхронно, словно части единого организма. Шаг левой, шаг правой — десять пар ног касались земли одновременно. Они использовали стволы деревьев и воронки от дневных снарядов как естественные укрытия, перемещаясь от одной к другой короткими перебежками.

На пути попадались трупы с дневного штурма — изуродованные взрывами и магией тела наёмников. Бояре забрали кое-кого из своих павших. Усиленные бойцы переступали через них, не обращая внимания. Смерть не вызывала у них никаких эмоций — ни отвращения, ни жалости.

Густой туман окутывал поле между лагерем и фортом. Видимость упала до пяти-семи метров. «Первый» вёл отряд, ориентируясь по компасу и памяти — они изучили карту местности до мельчайших деталей. Каждая воронка, каждый холм были отмечены в их сознании.

Общение происходило исключительно жестами. Система сигналов, отработанная до автоматизма.

Внезапно «Первый» поднял кулак. Весь отряд мгновенно замер, словно выключенные механизмы. Впереди, в тумане, мелькнули силуэты. Восемь фигур двигались навстречу, явно направляясь от южного форта в сторону лагеря Владимира.

Напряжение разлилось в воздухе, густое, как сам туман. Десять масок-черепов следили за приближающимся теням. Расстояние сокращалось — десять метров, семь, пять…

Группы встретились лицом к лицу.

Я прокручивал в голове события прошедшего дня, пока шёл к месту сбора гвардейцев. Поле перед южным фортом усеяно трупами после дневного штурма. Сколько их там — сотня, полторы? Разведчики ещё считают. Мы тоже заплатили кровью — двадцать три убитых и одиннадцать раненых. Но мы отбились, заставили их бежать, роняя портки. Видел, как некоторые бояре падали в грязь от страха.

Хорошо. Пусть помнят, что Угрюм — не лёгкая добыча. Сожжённые деревни прошлой ночью тоже сделали своё дело — армия не выспалась, измотана. Но этого мало. Завтра они пойдут снова, уже подготовленные, осторожные. Хлястин учтёт ошибки.

Значит, этой ночью нужен ещё один урок. Пусть не спят, пусть вздрагивают от каждого шороха, пусть стреляют по теням и будят друг друга криками, пусть боятся нас больше, чем своих командиров. Измотанная, напуганная армия — слабая армия. Каждый деморализованный боярин, обмочившийся от страха — это один мой боец, который завтра останется жив.

Я вошёл в помещение, где собрались восемь моих усиленных гвардейцев — первая группа, прошедшая полный цикл усилений у Зарецкого. За последние два месяца в Угрюме появилось ещё двадцать усиленных бойцов — Зарецкий провёл их через две трети цикла, а Федот после своего возвращения начал натаскивать по методике «Перуна». Однако новички ещё не вышли на максимум, их тела продолжали адаптироваться к изменениям. Для сегодняшней операции я взял только восьмерых ветеранов — проверенных в боях и находящихся на пике формы.

— Севастьян, — обратился я к Журавлёву. — Все в сборе?

Невысокий плотный мужчина с ироничной улыбкой поднялся со скамьи. За последние недели он заслужил авторитет товарищей — холодная голова, точный расчёт, никакой паники даже в критических ситуациях и острое чувство юмора. Идеальный командир для ночной вылазки.

— Так точно!

— Задача простая, — начал я, когда все выстроились напротив меня. — Пробираетесь к лагерю Владимира. Подрываете склад боеприпасов. Если получится — клетки с химерами. Офицеров режете на ленты. Главное — посеять панику перед завтрашним штурмом. Никакого спокойного сна врагу!

Емельян Железняков, чьё лицо было изрезано шрамами, молча кивнул. Все начали проверять снаряжение. Оружие из Сумеречной стали тускло поблёскивало в свете ламп. Марина Соколова проверила медицинскую сумку — даже усиленная, она оставалась полевым медиком. Дмитрий Ермаков и Игнат Молотов выглядели скромнее без своей обычной тяжёлой брони — для скрытной операции она была лишней.

При этом Ермаков крутил в руках траншейные ножи-кастеты, позволяющие не только бить, но и резать, а также колоть трёхгранными клинками, а Молотов взвешивал одноручную дубинку, усеянную острыми шипами.

Марина Соколова спрятала парные тычковые ножи в специальные ножны на рёбрах. Т-образные рукояти позволяли держать клинки так, чтобы они выступали между пальцами — компактное оружие было идеально для скрытого ношения и ближнего боя. Его гораздо сложнее выбить из рук, а короткие клинки позволяли использовать ударную технику, наносить молниеносные серии проникающих ударов. Колотые раны в правильных местах — артерии на шее, бедре, под мышкой — надёжно выводили противника из строя за секунды. Главный недостаток — короткая длина лезвий затрудняла проникновение до жизненно важных органов через толстую броню или мышечную массу, требуя от бойца знания анатомии и повышенной меткости.

Раиса оценивала баланс своих кинжалов — длинные, тонкие, идеальные для точечных ударов. Каменев повертел в руках топор с узким лезвием на короткой рукояти. Шип на обухе мог пробить шлем или панцирь. Севастьян примерил к руке тесак — короткий рубящий меч с широким изогнутым лезвием, способный отсечь конечность одним ударом. Железняков взвесил молот-клевец, чья ударная часть могла проломить череп даже сквозь шлем.

Марья Брагина поправила прицел и проверила натяжение тетивы многозарядного арбалета. На спине у неё висела снайперская винтовка с глушителем — последний довод в случае провала скрытности, потому что в такой тишине глушитель не обеспечит необходимой скрытности.

Я достал флягу с алхимическими стимуляторами Зарецкого.

— По глотку каждому. Усилит реакцию и выносливость на четыре часа. Побочек быть не должно — Александр обещал.

Пока фляга шла по кругу, мои бойцы переговаривались и шутили. Это отличало их от жертв Гильдии Целителей, что подверглись жестоким процедурам. Мои ребята оставались людьми со всеми их тревогами, страхами и сомнениями, но также с отчаянным героизмом и неистребимым чувством долга.

— Ночная прогулка под луной, — хмыкнула Брагина. — Романтика!..

— Главное — не подорваться на собственных минах, — усмехнулся Журавлёв.

— Ты их ставил, ты и обходи, — показала ему язык Марья.

Все сняли лишний металл — пряжки, цепочки, всё, что могло звякнуть в неподходящий момент. Панцири из Костедрева сидели как влитые — лёгкие, прочные и, что важнее всего, абсолютно бесшумные. Выкрашенный в тёмно-серый материал с прожилками напоминал хитиновый покров насекомого. Тёмные балаклавы скрыли знакомые лица

Всеволод Каменев достал медальон с портретами жены и детей, поцеловал и спрятал под рубаху. Я заметил, как его рука дрогнула — даже опытные воины понимали риск.

К нам подошёл Евдоким Соколов. Бывший десятник Стрельцов остановился перед дочерью, и в его карих глазах читалась тревога.

— Марина, береги себя.

Девушка улыбнулась — искренне, тепло.

— Я медик, папа. Моя задача — беречь других.

Евдоким хотел что-то возразить, но промолчал. Просто обнял дочь и отошёл. Я видел, как он стискивад кулаки — отпускать единственного близкого человека на такое задание было пыткой.

— Главное правило, — я рубанул ладонью для акцента. — Полная тишина. Чихнёте, споткнётесь, уроните что-то — вас накроют огнём из обоих лагерей одновременно. Ни звука!

Все кивнули. Шутки закончились — мои люди понимали ставки. Одна ошибка, и они окажутся под перекрёстным огнём двух армий.

Через несколько минут по подземному тоннелю они вышли из южного форта в предрассветную темноту.

Октябрьский туман клубился над землёй, ограничивая видимость. Холод проникал сквозь панцири, заставляя мышцы напрягаться. Влажная морось оседала на открытых участках кожи, стекая ледяными ручейками за воротники.

Отряд двигался цепочкой — Севастьян впереди, размечая безопасный путь через наши же минные поля. Позади него Раиса, используя свой дар Тенеброманта для создания товарищам дополнительной маскировки. Марья прикрывала с арбалетом, готовая снять любого противника бесшумным болтом.

Поле между фортом и лагерем Владимира было изуродовано дневным боем. Воронки от снарядов, обгоревшая земля, запах пороха и крови. К ним примешивалась сладковатая вонь разложения — некоторые тела лежали здесь с утра утра, уже начав гнить в сырости.

Бойцы использовали воронки как укрытия, перебегая от одной к другой. Внезапно хруст — Каменев наступил на ветку. В ночной тишине звук прогремел как выстрел. Пульс загрохотал в ушах Всеволода. Под балаклавой выступил холодный пот, стекая солёными каплями в глаза.

Все замерли, не дыша. Челюсти сведены так сильно, что заныли зубы. Металлический привкус на языке. Десять секунд абсолютной неподвижности. Каждый напрягал слух — ничего. Ни криков, ни движения в лагере. Через несколько кажущихся бесконечным мгновений они продолжили путь.

Соколова чуть не наступила на что-то в очередной воронке. Раненый солдат армии Владимира, покрытый засохшей кровью, лежал здесь с утра. Он зашевелился, подслеповато щурясь, открыл рот для крика… Железняков среагировал мгновенно — рука с молотом опустилась, хрустнула лобная кость, и враг затих навсегда.

Гвардейцы переглянулись. Напряжение росло с каждым метром.

Густой туман сократил видимость до пяти-семи метров. Они двигались почти вслепую, ориентируясь по памяти и редким ориентирам. И тут Севастьян резко поднял руку — стоп.

Раиса вторила ему, прошептав едва слышно:

— Впереди кто-то есть. Тени… странные. Не наши.

Ермаков замер рядом с ней. Его усиленные рефлексы тоже засекли опасность. Он прищурился, вглядываясь во мглу. Сначала — просто неясные тени в тумане, едва различимые. Что-то тревожное в их движении… Слишком синхронное, слишком механическое для обычного патруля. Проблеск металла — нет, не оружие… маски? Десять фигур материализовались из тумана, и осознание пришло как удар под дых.

Металлические маски в форме черепов. Чёрная униформа. Абсолютно бесшумное движение — даже гвардейцы Угрюма, слышали хотя бы дыхание друг друга. От этих же не шло ни звука… Ни пара от дыхания в холодном воздухе, ни тепла живых тел. Словно туман породил мертвецов.

Усиленные бойцы Гильдии Целителей.

Мгновение абсолютной тишины. Только пар от дыхания в холодном воздухе. Все смотрели друг на друга через пять метров тумана. Потом — одновременное движение к оружию. Медленное, осторожное. Никто не хотел выдать себя поспешным жестом.

Обе группы начали расходиться веером. Гвардейцы Угрюма люди доставали клинки из Сумеречной стали. Их оппоненты — разнообразный арсенал. Командир противника держал в руке странную булаву — шипованный металлический шар на стальном тросе.

Каждый из восемнадцати понимал — огнестрел использовать нельзя. Первый же выстрел привлечёт внимание обоих лагерей. Артиллерия и пулемёты превратят это поле в кромешный ад. Значит, только холодное оружие. Только тишина.

Взгляды скрестились. Маски-черепа против скрытых тканью лиц. Восемнадцать фигур в тумане. Восемь из них ещё были людьми.

Секунда до того, как тишина взорвётся болью.

И все одновременно бросились в бой.