Император Пограничья 11

Глава 14

Первый среди равных в Совете купцов Великого Новгорода хочет повидаться со мной сразу после дебатов. Неспроста…

Я переглянулся со Старицким. Тот приподнял брови в немом вопросе.

— Когда господин Посадник предлагает встречу?

— Сейчас, если вы не возражаете. Михаил Степанович ждёт вас в своей резиденции. Это займёт не более часа вашего времени, но разговор крайне важен для обеих сторон.

Старицкий энергично закивал, беззвучно артикулируя: «Соглашайтесь!»

— Хорошо, — произнёс я после короткой паузы. — Где находится резиденция?

— Купеческая слобода, дом с золотыми воротами. Любой извозчик знает дорогу. Вас будут ждать.

Связь прервалась. Я убрал магофон в карман и посмотрел на Старицкого.

— Похоже, Совет купцов уже делает свой ход.

Галактион помолчал, барабаня пальцами по подлокотнику, затем покачал головой.

— Маркграф, позвольте предупредить. Купцы — особая порода. Они не князья с их родовой честью и не маги с заботами о науке. Для них всё измеряется прибылью и убытками. Михаил Посадник — самый влиятельный из них, но и самый опасный.

Я мысленно усмехнулся. В прошлой жизни я имел дело с десятками торговцев — от мелких лавочников до купцов, контролировавших целые торговые пути. Все они были одинаковы в главном: прибыль превыше всего. Но мне было интересно услышать мнение Старицкого — человека, выросшего в академической среде.

— И в чём конкретно вы видите опасность Посадника? — я откинулся на спинку сиденья, внимательно наблюдая за собеседником. — Что отличает его от остальных купцов?

— Купцы никогда не действуют бескорыстно. Если Посадник предложит помощь, за ней обязательно будет скрываться расчёт. Возможно, долгосрочный. Принятие такой помощи может обернуться кабалой похуже академической. Они умеют ждать годами, а потом предъявляют счёт, когда вы меньше всего готовы платить.

Галактион наклонился ко мне, понизив голос:

— Есть поговорка в Новгороде: «Посадник улыбается, когда считает твои деньги, и смеётся, когда забирает их себе». Будьте осторожны. Он может предложить золотые горы, но каждая монета будет с крючком.

— Ценю предупреждение, — кивнул я, — но риски придётся принять. Без финансового рычага давления на Академический совет мы будем биться с ветряными мельницами.

— Тогда… удачи вам, маркграф. И помните — в Новгороде всё продаётся и покупается. Вопрос только в цене.

— Вы не против подбросить меня до резиденции Посадника?

— Конечно, — собеседник дал указание водителю.

Машина свернула с набережной в лабиринт узких улочек старого города. Я смотрел в окно, и сердце странно сжималось от узнавания. Эти улицы… они изменились, конечно. Вместо деревянных домов — каменные особняки, вместо грязи — брусчатка. Но сама планировка, изгибы улиц, направление к реке — всё было знакомым до боли.

Великий Новгород. Моя столица. Здесь, в Хольмгарде, я принимал послов. Отсюда управлял землями от Балтики до Урала. На главной площади собирал вече, хотя и редко — предпочитал решать вопросы железной волей, а не криками толпы.

Сколько веков прошло?.. Город выжил, даже расцвёл. И снова стал центром торговли, как и при мне. Только теперь им правят не князья и ярлы, а купцы. Что ж, возможно, это даже к лучшему — торговцы реже начинают войны из-за оскорблённой чести.

Ещё одно подтверждение моей догадки. Это не параллельный мир. Это моя Русь, только спустя века. Изменившаяся до неузнаваемости, разделённая на княжества, пережившая какую-то катастрофу, расколовшую её на сотню фрагментов. Но всё же моя.

И если это так, то где-то здесь, в Новгороде, может сохраниться что-то из прошлого. Нужно навестить мой дворец…

Машина тряслась на неровностях мостовой, вырывая меня из размышлений.

Через десять минут мы въехали в Купеческую слободу — район, где каждый дом кричал о богатстве владельца. Трёхэтажные особняки с лепниной, коваными балконами и витражными окнами теснились друг к другу, соревнуясь в роскоши.

Резиденция Посадника выделялась даже на этом фоне. Четырёхэтажное здание из белого камня занимало, казалось, целый квартал. Фасад украшали колонны с капителями в виде рогов изобилия, из которых сыпались каменные монеты. Массивные ворота действительно сияли как золотые. По периметру прохаживались охранники в униформе цвета старого вина.

— Вот и золотые ворота, — произнёс Старицкий с лёгкой иронией. — Говорят, Посадник специально приказал покрыть их настоящим золотом, чтобы гости сразу понимали, с кем имеют дело.

Я вышел из машины и направился к воротам. Охранник — крепкий мужчина с лицом бывшего солдата — вежливо поклонился.

— Маркграф Платонов?

— Он самый.

— Прошу следовать за мной. Господин Посадник ожидает.

Внутренний двор оказался ещё более впечатляющим. Мраморный фонтан в центре изображал Гермеса, покровителя торговли, осыпающего золотыми монетами склонившихся купцов. Дорожки выложены разноцветным камнем в виде торговых путей, сходящихся к главному входу.

Вестибюль встретил меня прохладой и запахом дорогого табака. Стены украшали картины с изображением караванов, морских судов и торговых площадей разных городов. Широкая лестница с перилами красного дерева вела наверх.

Меня провели на третий этаж, в кабинет, занимавший половину этажа. Огромные окна выходили на Волхов. Стены заставлены стеллажами с толстыми гроссбухами, картами торговых путей и образцами товаров — от восточных специй до северных мехов.

За массивным столом красного дерева сидел Михаил Степанович Посадник. Мужчина лет пятидесяти, но крепкий, с квадратным лицом и проницательными серыми глазами. Редеющие седые волосы аккуратно зачёсаны назад, борода подстрижена по купеческой моде — короткая, но густая. Одет просто, но дорого — чёрный костюм английского сукна, белоснежная рубашка, золотая цепь с медальоном Купеческой гильдии.

Он поднялся, обошёл стол и протянул руку. Рукопожатие оказалось крепким, уверенным.

— Маркграф Платонов. Наконец-то мы встретились. Присаживайтесь, прошу.

Я устроился в кресле напротив. Посадник вернулся на своё место, сцепил пальцы в замок и внимательно посмотрел на меня.

— Позвольте прямой вопрос, — начал я. — Почему встреча именно сейчас? Час назад закончились дебаты, и вы уже приглашаете меня.

Посадник усмехнулся:

— Потому что час назад стало окончательно ясно — старая система рушится. А когда рушится старое, умные люди думают, как построить новое. И желательно с выгодой для себя.

— Ваше отношение к произошедшему?

— Восхищение, — ответил он без колебаний. — Вы провели блестящую операцию. Дискредитировали Белинского, расколи Совет изнутри, получили народную поддержку. Это достойно лучших торговых войн, которые я видел.

— Вы знали о масштабах коррупции в Академическом совете?

Михаил Степанович откинулся в кресле, его взгляд стал жёстче.

— Маркграф, я финансирую Совет уже много лет. Конечно, я знал. Но до сегодняшнего дня это были… приемлемые потери. Стоимость стабильности, если хотите. Полтора миллиона в карманах руководства — неприятно, но терпимо, пока система работает.

— А теперь?

— А теперь система не работает. Студенты бунтуют, преподаватели бегут, князья требуют ответов. И главное — весь Новгород знает, что Совет купцов финансировал воров. Это удар по нашей репутации, а репутация в торговле — это всё.

Посадник встал, подошёл к окну, глядя на реку.

— Завтра утром соберётся экстренное заседание Совета купцов. Мы заморозим финансирование Академического совета до полного аудита. Крамской получит ультиматум — либо полная реструктуризация системы, либо никаких денег.

— Что вы хотите взамен? — спросил я прямо.

Купец повернулся ко мне, в его глазах блеснул холодный расчёт.

— Новую систему образования. Эффективную, прозрачную, готовящую специалистов для наших нужд. Торговым домам нужны маги-логисты, артефакторы, специалисты по сохранению грузов. Текущие академии выпускают теоретиков, которые не могут отличить накладную от коносамента.

— И вы хотите, чтобы Академия Угрюма готовила таких специалистов?

— Именно. Эксклюзивные контракты для выпускников. Приоритет при найме. Возможно, даже целевое обучение — мы платим за студента, он потом отрабатывает у нас пять лет.

Я задумался. Предложение было выгодным, но Старицкий предупреждал не зря — крючки уже просматривались.

— Что насчёт прямого финансирования Академии Угрюма?

— Возможно, — Посадник вернулся за стол, — но не сразу. Сначала посмотрим на первых выпускников. Если качество устроит — тогда поговорим о долгосрочных инвестициях. Скажем, миллион рублей в год на развитие.

Миллион. Сумма, способная решить все проблемы с инфраструктурой.

— А политическая поддержка? Князья не все благосклонны к реформам.

— Князь Оболенский, княгиня Разумовская и князь Голицын уже на вашей стороне. Остальные… — Посадник пожал плечами. — Деньги удивительным образом меняют мнения. Когда мы перестанем финансировать академии в их городах, князья быстро станут сговорчивее.

— Позиция главы Купеческой гильдии Содружества?

— Семён Рябушкин? Старый лис выжидает. Но если Новгород поддержит вас, он присоединится. Не захочет отставать от трендов.

Я мысленно отметил странную уверенность в голосе. Не «возможно, присоединится» или «скорее всего, поддержит», а утверждение — как будто речь шла о факте.

— А граф Ферзен из Гильдии Артефакторов?

— Вот это проблема, — признал Посадник. — Леонид упрямый консерватор. Но у него есть слабость — он зависит от поставок редких материалов через наши торговые пути. Надавим, если потребуется.

Снова эта уверенность. «Наши торговые пути» — новгородские или всей Купеческой гильдии?.. Любопытное совпадение. Или не совпадение вовсе.

Я откинулся в кресле, обдумывая услышанное.

— Вы готовы публично поддержать реформы?

— После аудита — да. Когда вскроются все финансовые махинации Крамского, у нас не останется выбора. Совет купцов потребует его немедленной отставки и полной смены руководства. А затем мы объявим о поиске новых принципов организации магического образования. И ваш подход — практическая направленность, доступность для талантливых простолюдинов, прозрачное финансирование — станет основой для реформ.

— Одна академия в Угрюме не решит проблему всего Содружества, — заметил я.

— Разумеется. Но она станет образцом, пилотным проектом. Если ваши методы докажут эффективность, мы профинансируем открытие подобных академий в других городах. Франшиза, если хотите. Единые стандарты обучения, централизованная подготовка преподавателей, контроль качества. За пять-семь лет можно создать полноценную альтернативную систему.

— Какие гарантии вам нужны?

Михаил Степанович достал из ящика документ.

— Предварительное соглашение. Ничего обязывающего, просто декларация о намерениях. Вы обещаете рассмотреть возможность подготовки специалистов для торговых домов. Мы обещаем рассмотреть возможность финансирования. Туманно, необязательно, но достаточно, чтобы я мог размахивать этой бумагой перед другими купцами.

Хитро. Очень хитро. Документ ни к чему не обязывал, но создавал видимость партнёрства.

— Могу я изучить документ?

— Разумеется. И маркграф… — Посадник наклонился вперёд. — Не думайте, что я альтруист. Мне выгодна новая система, потому что старая больше не приносит прибыли. Но это не значит, что наши интересы противоречат друг другу. Вы получаете ресурсы для развития, я — квалифицированных специалистов. Все выигрывают.

— Кроме Академического совета, — заметил я.

— Они сами выбрали свою судьбу, когда решили, что могут безнаказанно воровать деньги купцов. Теперь пусть пожинают плоды.

Я взял документ, быстро пробежал глазами. Действительно, формулировки максимально расплывчатые, но сам факт такого соглашения укреплял мои позиции.

Откинувшись в кресле, сделал вид, что перечитываю текст, но на самом деле взвешивал все варианты.

Отказаться? Это оттолкнёт потенциального союзника с огромными финансовыми ресурсами. Посадник вряд ли станет открыто враждовать, но и помогать не будет. Зато он может встать на сторону Крамского, если посчитает это выгодным. Нейтралитет купцов означает, что Председатель сохранит финансирование и сможет усилить давление на Угрюм, продолжит душить любые попытки реформ. Академический совет выживет, пусть и ослабленный. Нет, это неприемлемо.

Согласиться? Получаю публичную поддержку весьма влиятельной организации Содружества. Крамской лишается денег — а без денег его власть рухнет как карточный домик. Однако взамен я связываю себя обязательствами перед купцами. Пусть и туманными, но мой визави не забудет об этой бумаге. Через год-два он придёт за своей долей — потребует эксклюзивных контрактов, приоритета при найме выпускников, возможно, даже места в управлении Академией.

Риски тоже были очевидны. Посадник не скрывал, что действует из корысти. Сегодня наши интересы совпадают, но что будет завтра? Когда Академия Угрюма встанет на ноги, купцы могут попытаться подмять её под себя, превратить в фабрику узких специалистов для своих нужд. Пусть только попробуют…

С другой стороны, миллион рублей в год способен решить все инфраструктурные проблемы. Новые учебные корпуса, лаборатории, общежития для студентов из дальних земель. Без финансовой поддержки Академия Угрюма не сможет масштабироваться. Я в состоянии обучить несколько сотен студентов, но, чтобы в сжатые сроки изменить систему образования во всём Содружестве, нужны ресурсы. Большие ресурсы. Шахта покроет многое, но ведь и проектов у меня тоже много…

К тому же, идея с целевым обучением для торговых домов не так уж плоха. Студенты получат гарантированное трудоустройство, купцы — квалифицированных специалистов. Пять лет отработки? Справедливая цена за бесплатное образование. В моё время воины служили князю десять лет за право получить надел земли и хорошую плату.

А главное — время. Пока Крамской будет бороться с аудитом и требованиями купцов, у меня появится возможность раз и навсегда избавиться от него и добиться значимый изменений в образовательной системе.

В конце концов, это всего лишь декларация о намерениях. Когда придёт время конкретных договоров, можно будет выторговать более выгодные условия. А пока важнее всего лишить Академический совет финансовой опоры и создать видимость широкой коалиции в поддержку реформ.

— Я подпишу, — решил я.

— Мудрое решение.

Мы обменялись подписями. Посадник убрал свой экземпляр в сейф, мой остался у меня.

— Что ж, маркграф, рад нашему знакомству. Уверен, это начало плодотворного сотрудничества.

Мы пожали руки. У выхода меня ждал всё тот же охранник, готовый проводить до ворот.

Едва я вышел из резиденции Посадника, магофон снова зазвонил.

— Маркграф Платонов? — раздался бодрый женский голос. — Ваше Сиятельство, меня зовут Алла Завьялова, я продюсер программы «Деловой час» на канале «Содружество-24». Марина Сорокина приглашает вас на прямой эфир сегодня вечером. После сегодняшних дебатов вся страна хочет услышать ваши комментарии.

— Где находится ваша студия? — уточнил я.

— В Смоленске. Интервью с вами будет будет центральной темой выпуска — полчаса прямого эфира, без цензуры и предварительных вопросов.

Смоленск. Князь Илларион Потёмкин — один из немногих, кто выразил осторожную поддержку реформам. Умный ход.

— Я согласен, — ответил я. — Во сколько начало?

— В восемь вечера. Мы пришлём за вами транспорт.

— Не утруждайтесь. Я доберусь сам.

Положив трубку, я огляделся по сторонам. Великий Новгород жил своей жизнью — по широким проспектам проносились автомобили. Вывески магазинов переливались разными цветами, из открытых дверей кафе доносилась музыка. У остановки общественного транспорта толпились люди, ожидающие автобус.

У перекрёстка стояло несколько такси. Я подошёл к ближайшему — потрёпанному «Волгарю» с шашечками на крыше.

— Свободны? — спросил я водителя через опущенное стекло.

Мужчина средних лет в кепке кивнул:

— Куда едем, барин?

— В Рюриково городище.

Таксист удивлённо приподнял брови:

— Это ж на окраину, к югу от города. Там археологический парк, но он уже закрыт в это время.

— Двойной тариф.

— Садитесь, — тут же согласился водитель.

Устраиваясь на заднем сиденье, я отметил про себя, что такое обилие машин, а тем более — такси — можно встретить только в Бастионах. В обычных княжествах личный автомобиль — роскошь даже для мелкопоместных дворян, а уж такси и подавно. Здесь же целый таксопарк — судя по одинаковым шашечкам и номерам на дверцах, все машины принадлежат одной компании. Наверняка за ней стоит кто-то из местных купцов или даже сам Посадник — выгодный бизнес в городе, где достаточно зажиточных горожан, способных заплатить за поездку.

Машина тронулась, влившись в поток транспорта. Мы проехали по центральным улицам с их стеклянными витринами и подсвеченными фасадами, миновали промышленный район с заводскими трубами и выехали на окружную дорогу, так и не покинув пределов Бастиона. Слева в лучах заходящего солнца блестела гладь озера Ильмень, справа тянулись новостройки спальных районов. Вдалеке, на противоположном берегу, виднелись отреставрированные купола Юрьева монастыря.

Через двадцать минут показались указатели «Археологический парк „Рюриково городище“». Таксист свернул на асфальтированную дорожку, ведущую к парковке у входа в парк.

— Приехали.

— Подождёте меня? Доплачу за простой.

— Сколько угодно, — водитель выключил счётчик и достал магофон.

Я прошёл под аркой и оказался среди руин. Сердце болезненно сжалось. Здесь, на этом холме у слияния рек, стоял мой дворец. Не роскошный, как у византийских базилевсов, но крепкий, надёжный — как и всё, что я строил.

Вот здесь был тронный зал. Сейчас от него остались только фрагменты фундамента, заросшие мхом. А там, где торчат обломки колонн — парадная лестница. По ней я спускался встречать послов. Помню, как заморские купцы впервые увидели размах моего двора и потеряли дар речи.

Я медленно шёл между камней, восстанавливая в памяти планировку. Оружейная. Казначейство. Покои дружины. А вот и личные апартаменты императорской семьи — северное крыло, самое укреплённое.

Хильда любила вид отсюда. Стояла у окна, смотрела на Волхов и пела древние песни нашего народа. Астрид играла здесь в куклы, сшитые матерью из лоскутков…

Я тряхнул головой, отгоняя призраки прошлого. Место, где располагались мои личные покои, сейчас представляло собой груду камней, поросших бурьяном. Но что-то заставило меня остановиться.

Чутьё. То самое, что спасало в сотнях битв. Здесь что-то было. Что-то важное.

Я присел на корточки, провёл рукой по камням. Обычный известняк, ничего особенного. Но… вот этот участок. Присмотревшись внимательнее внутренним зрением, я заметил руны, невидимые для обычного глаза. Стёртые временем, почти неразличимые, но я узнал их.

Положив ладонь на камень, я закрыл глаза и выпустил тонкую струйку магической энергии. Не грубым напором, как делают современные маги, а деликатно, словно пробуя ключом замок.

Камень дрогнул, будто узнал меня. Затем медленно, со скрипом отодвинулся в сторону, открывая узкий лаз. Изнутри пахнуло затхлостью и чем-то ещё… магией. Старой, но всё ещё живой магией.

Тайник. Настоящий тайник времён моего правления, защищённый семейными чарами. И судя по нетронутой печати, за прошедшие века сюда никто не добрался.