Император Пограничья 11

Глава 10

Некоторое время назад

Князь Михаил Фёдорович Сабуров склонился над бумагами, изучая отчёты о сборе налогов. Ручка шуршала по листу, оставляя размашистые пометки на полях. После убийства Веретинского и захвата власти забот прибавилось втрое — приходилось одновременно укреплять шаткое положение, успокаивать союзников и держать в узде недовольных бояр. Кисловский продолжал косо смотреть на нового князя, даже заполучив в свою власть таможню, Белозёров чудил на обещанной ему должности казначея, а Ладыженская не угомонилась даже после публичной реабилитации казнённого сына. Ещё и проклятая диверсия против Сергиева Посада висела дамокловым мечом.

Дверь кабинета приоткрылась после тихого стука. В проёме показался старый слуга, служивший ещё отцу Сабурова.

— Ваша Светлость, прошу прощения за беспокойство.

— Что такое, Семён? — князь не поднял головы от документов.

— В приёмной уже второй день сидит человек из Восточного Каганата. Настаивает на аудиенции с вами лично.

— Ну и пусть сидит дальше. У меня нет времени на каждого проходимца из степей.

Слуга помялся, переступив с ноги на ногу.

— Он утверждает, что тема разговора касается… Прохора Платонова, Ваша Светлость.

Перо замерло над бумагой. Сабуров медленно поднял голову, впиваясь внимательным взглядом в слугу.

— Платонова?..

— Так точно. Вы же приказали докладывать обо всём, что связано с маркграфом, как о приоритетном деле.

— Приведи его, — бросил Сабуров после недолгого раздумья. — И пусть советник Акинфеев будет рядом.

Через десять минут в кабинет вошёл незнакомец. Мужчина лет сорока, смуглый, с резкими чертами лица, будто выточенными резцом скульптора. Высокие скулы, тонкие губы, орлиный нос — типичная внешность выходца из южных земель. Но больше всего Сабурова поразили глаза — чёрные, как антрацит, немигающие, изучающие князя с холодным расчётом хищника.

Сабуров невольно поёжился, мысленно благодаря себя за предусмотрительность. В отличие от безумного Веретинского, предпочитавшего одиночество в своей паранойе, новый князь всегда держал при себе двух боевых магов-охранников. Сейчас они стояли у стены, внешне расслабленные, но готовые среагировать на любую угрозу.

— Приветствую Вашу Светлость, — гость поклонился, но не слишком низко. — Меня зовут Карим Мустафин. Я представляю интересы уважаемого Хасана Рашидовича, влиятельного человека из Восточного Каганата.

Советник Акинфеев, седой мужчина с острым взглядом, наклонился к уху князя и торопливо зашептал:

— Юсуфов Хасан Рашидович, известный как Волкодав. Контролирует большую часть наркоторговли в Восточном Каганате. Имеет связи с криминалом в Сергиевом Посаде, Твери, Астрахани и ряде других портовых городов. Крайне опасен, имеет связи в правительстве Каганата. Официально — успешный торговец солью и специями.

Сабуров кивнул, не сводя глаз с гостя.

— И что же нужно уважаемому Хасану Рашидовичу от Владимирского княжества?

Карим позволил себе лёгкую улыбку, от которой его лицо стало ещё более хищным. Почти стервятник замершей над обессиленной от жажды антилопой.

— Мой господин наслышан о том, сколько… неудобств доставил Вашей Светлости некий Прохор Платонов. Выскочка из глухой деревни, осмелившийся поднять руку на законную власть.

Зубы Сабурова скрипнули. В памяти вновь всплыла череда унижений — похищение среди ночи, когда его вытащили голым из массажного кабинета, дрожащие руки под взглядом ворона с человеческим голосом, вынужденная подпись на налоговых документах. А после — наглый отказ от его великодушного предложения о сотрудничестве, выход Угрюма из-под власти Владимира и публичное оскорбление князя в Эфирнете. Три боярина — Кологривов, Толбузин и Селезнёва — признали Прохора своим сюзереном, уведя свои земли из-под юрисдикции княжества. Их черёд тоже придёт… Каждое воспоминание жгло душу, как раскалённое железо.

Чёрные глаза гостя скользнули по кабинету, отмечая детали. Свежая штукатурка на стене за княжеским креслом, едва заметные следы копоти на потолке, новый ковёр, не успевший пропитаться запахом табака. И самое главное — два боевых мага у стены, чьи руки замерли в полуготовности к плетению заклинаний.

— Говорят, предыдущий князь погиб от… несчастного случая, — Карим сделал едва заметную паузу. — Самовозгорание. Редкая трагедия для пироманта такого уровня.

Воздух в кабинете словно сгустился. Охранники сделали незаметный шаг вперёд, их пальцы чуть заметно засветились магической энергией. Сабуров остался неподвижен, но челюсть напряглась.

— Огненный дар князя Веретинского был нестабилен в последние месяцы, — ровно произнёс князь. — Многие были свидетелями его… вспышек.

— Разумеется, — Карим склонил голову. — Как удачно для Владимира, что нашёлся достойный преемник. Человек напористый. Способный на… трудные решения.

Мустафин неспешно подошёл к окну, демонстративно повернувшись спиной к охранникам — жест либо крайней самоуверенности, либо провокации. Правый маг сделал ещё полшага, готовый среагировать на любое резкое движение.

— Мой господин ценит людей действия, — продолжил Карим, разглядывая вид на город. — Тех, кто не боится взять власть в свои руки, когда это необходимо. Даже если для этого требуется… устранить препятствия.

— К чему вы клоните? — голос Сабурова похолодел.

Карим обернулся, и в его глазах мелькнуло понимание.

— К тому, Ваша Светлость, что мы с вами понимаем друг друга. Оба знаем — иногда для блага многих приходится пожертвовать одним. Будь то безумный правитель или зарвавшийся выскочка.

Левый охранник уже начал плести защитное заклинание, но Сабуров поднял руку, останавливая его.

— Вы играете с огнём, господин Мустафин.

— О, я прекрасно умею обращаться с огнём, — пиромант усмехнулся, — но не волнуйтесь, Ваша Светлость. Мы не враги. Напротив — у нас общая цель. И мой господин предпочитает иметь дело с прагматиками, а не идеалистами. С теми, кто понимает, что власть берут, а не получают в дар.

Зубы Сабурова скрипнули. Этот наглец фактически намекал, что знает правду о смерти Веретинского. Но что более важно — он давал понять, что Волкодаву это безразлично. Даже наоборот — цареубийца им больше по душе, чем законный наследник.

— Продолжайте, — процедил князь сквозь зубы.

— Мой господин намерен… устранить эту проблему. По собственным причинам, разумеется. Но он полагает, что Ваша Светлость захотела бы оказать нам всяческое содействие и, будучи признательна за такую услугу, была бы готова выразить эту признательность… материально.

Сабуров едва не рассмеялся. Наглость степного Кагана не знала границ — Волкодав собирался убить Платонова по своим мотивам, но как истинный торгаш решил попутно найти того, кто щедро заплатит за эту «услугу».

— Восхитительная предприимчивость, — князь откинулся на спинку кресла. — Но если я готов помочь в исполнении задуманного и щедро наградить вашего господина, то операция должна не просто устранить Платонова. Она должна уничтожить его репутацию.

В голове Сабурова крутилась мысль — Платонов уже не раз доказывал живучесть таракана. Пережил ссылку в Угрюмиху, покушения и Гон, вышел победителем из схватки с людьми князя Тереховым и боярином Елецким. Даже если Волкодав потерпит неудачу в убийстве, хотя бы репутация «героя Пограничья» будет подмочена.

— Что именно имеет в виду Ваша Светлость? — Карим слегка наклонил голову.

— Как именно планируется операция?

Мустафин сцепил руки за спиной, прохаживаясь по кабинету.

— План прост и изящен. Мы похитим двоюродного брата Платонова — журналиста Святослава Волкова. Назначим встречу для обмена в Астрахани, где власть моего господина сильна. Платонов явится — родственные узы для него важны, мы это проверяли.

— И там вы его убьёте?

— Разумеется. У нас будет полсотни вооружённых бойцов, дюжина магов, включая меня. Платонов не выберется живым из западни.

Сабуров задумчиво постукивал пальцами по столу. План был неплох, но чего-то не хватало. И тут его осенило.

— А что если… — князь наклонился вперёд, — во время вашей встречи произойдёт «несчастный случай»? Скажем, взрыв склада с химикатами? Астрахань — портовый город, там полно складов с опасными грузами.

Карим прищурился, мгновенно уловив мысль.

— Хлор, аммиак… Если правильно организовать, облако накроет половину квартала. Сотни жертв среди мирного населения.

— И все решат, что это Платонов устроил резню, спасая родственника, — подхватил Сабуров. — Даже если он чудом выживет, клеймо террориста прилипнет навсегда. Содружество не простит массового убийства невинных.

— Блестящая идея, Ваша Светлость.

— Перейдём к практическим вопросам, — Сабуров проигнорировал неприкрытую лесть и демонстративно открыл чистый лист бумаги. — Какую сумму запрашивает ваш господин за эту… услугу?

— Двести пятьдесят тысяч рублей.

Советник Акинфеев едва слышно присвистнул. Даже охранники не смогли скрыть удивления. Михаил Фёдорович медленно поднял взгляд на гостя.

— Четверть миллиона? Ваш господин высоко ценит свои услуги.

— Мой господин оценивает риски, — парировал Карим. — Платонов действительно уничтожил многих своих врагов. Это не простая мишень. К тому же, организация теракта такого масштаба требует серьёзных затрат. Подкуп портовых чиновников, обеспечение путей отхода, оплата молчания свидетелей…

— Допустим, — князь откинулся на спинку кресла. — Условия оплаты?

— Сто тысяч авансом. Для подготовки операции. Остальное — после подтверждения смерти Платонова и успешного проведения «несчастного случая» с химикатами.

— А если операция провалится?

Карим пожал плечами.

— Аванс не возвращается. Риски моего господина. Но поверьте — Хасан Рашидович не привык проигрывать. За последние десять лет он устранил семерых конкурентов, и ни один не избежал своей участи.

— Вы просите огромный аванс без гарантий, — заметил князь.

— Гарантия — репутация моего господина, — в голосе Мустафина появились стальные нотки. — Хасан Рашидович всегда выполняет контракты. Иначе он не контролировал бы половину Восточного Каганата. Но если Ваша Светлость сомневается…

— Я соглашусь на ваши условия, — перебил Сабуров, — при одном дополнении. Пятьдесят тысяч авансом, ещё пятьдесят — после успешного похищения Святослава Волкова как доказательства серьёзности намерений. И сто пятьдесят — после завершения всей операции.

Карим задумался, потирая подбородок.

— Придётся связаться с господином… Но думаю, он согласится. При условии, что химикаты будут доставлены в Астрахань за ваш счёт.

— Разумеется. Владимир обеспечит всё необходимое. У нам есть военные склады, можно организовать «кражу» нужного количества. Документы подправим.

Карим улыбнулся — холодно и хищно.

— Мой господин будет доволен таким поворотом. Но я лично прослежу, чтобы Платонов не покинул Астрахань живым. Этот выскочка заплатит за свою дерзость.

Сабуров мысленно уже записал пироманта в покойники. Слишком много людей пыталось убить Прохора Платонова — и где они теперь? Князь Терехов дискредитирован, боярин Елецкий мёртв, даже признанный Академический совет получил удар такой силы, что решился не беспрецедентный шаг — публичные дебаты. Но в успех теракта с химикатами князь верил. Даже если Платонов выживет, его репутация будет уничтожена безвозвратно.

— Передайте вашему господину, — Сабуров встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Не недооценивайте Платонова. Многие уже совершили эту ошибку, и она стала для них последней. Если вам дорога жизнь — будьте готовы к любым неожиданностям.

— Мы учтём предупреждение Вашей Светлости, — Карим поклонился.

Участники встречи расходились, довольные достигнутым соглашением. Сабуров уже представлял заголовки в Эфирнете: «Террорист Платонов устроил химическую атаку в Астрахани», «Сотни жертв ради спасения одного». А Карим предвкушал момент, когда лично вонзит огненный клинок в сердце дерзкого выскочки.

Ни один из них не подозревал, что через некоторое время княжна Засекина развалит Карима пополам своим эспадроном, а сам Хасан Волкодав окажется пригвождён металлическими клиньями к крепостной стене, моля о пощаде.

Волкодав закончил свой рассказ, и я почувствовал странное спокойствие. Не ярость, не гнев — ледяную ясность понимания. Сабуров перешёл черту, за которой нет прощения. Готовность убить сотни невинных людей ради дискредитации одного человека — это переходило все границы и делало его опаснее любого безумца. Такие расчётливые монстры страшнее одержимых — они творят зло с холодной головой.

Этот мерзавец только что подписал себе смертный приговор. Фёдор Михайлович поднялся в самый верх моего списка врагов, подлежащих устранению.

— Итак, Хасан, — я активировал Императорскую Волю, чувствуя, как магия опутывает сознание наркобарона. — Где твои тайники с документами и деньгами?

Волкодав попытался сопротивляться, но против моей воли был бессилен.

— Главный сейф… в кабинете за картиной с пустынным пейзажем, — выдавил он сквозь зубы. — Код — 17−03–82. Документы в потайном отделении стола. Второй тайник под плитами в винном погребе, третий угол от входа.

— Отлично. А теперь достань свой магофон.

Отдав приказ, я вытащил металлический клин из его наименее пострадавшей руки.

Хасан взвыл, дёрнулся, но подчинился, достав устройство окровавленными пальцами.

— Открой банковское приложение и переведи четверть всех средств на этот счёт, — я продиктовал реквизиты.

Когда он закончил операцию, я продолжил:

— А остальные семьдесят пять процентов — на вот этот счёт.

Он принадлежал благотворительному фонду помощи сиротам под патронажем княгини Тверской. Ярослава рассказывала мне о нём, ставя в пример свою подругу. Дотошная княгиня Разумовская лично курирует его, там невозможны хищения. Грязные деньги этого ублюдка пойдут на доброе дело.

Пальцы наркобарона дрожали, пока он вводил суммы. Чуть больше полумиллиона рублей — таков был общий баланс его счетов. Сто двадцать пять мне, триста семьдесят пять — сиротам.

— Поздравляю, Хасан, — усмехнулся я. — Ты только что немного отбелил свою карму. Можешь быть мне благодарен.

Я мог бы забрать все деньги себе — Угрюму нужны средства, стройка требует вложений, армию надо вооружать. Но эти деньги пропитаны кровью и страданиями. Полученное покроёт насущные нужды, а остальное… Пусть грязные деньги наркобарона дадут шанс на жизнь детям, чьих родителей, возможно, убила его отрава. Это будет справедливо.

Он скрипнул зубами так, что было слышно на расстоянии.

— Последние слова? — равнодушно уточнил я.

— Сдохни, выродок! Чтоб тебя черви сожрали! Чтоб твой род вымер!

— Дерьмово умеешь умирать, — я покачал головой и усилием вогнал металлический осколок прямо ему в висок.

Тело обмякло. Я развернулся к своим людям.

— Марина! — окликнул я одного из усиленных бойцов. — Займись Святославом, проверь на яды и инфекции.

Дочь Евдокима Соколова, полевой медик отряда, кивнула и побежала к моему двоюродному брату. Я достал магофон и набрал Ярославу.

— Прохор? — её голос был едва слышен.

— Как ты? Как операция в Астрахани?

— Успех… Склад уничтожен, Скорпион мёртв… Я в полном магическом истощении, еле держусь…

— Отдыхай. Я вышлю координаты для встречи. Мы скоро увидимся.

Следующие два часа мы методично собирали трофеи. В кабинете Волкодава за пейзажем действительно оказался сейф. Внутри — золотые слитки и наличные, документы и несколько магических артефактов.

Амулет невидимости слабого действия — максимум на пять минут размытия контуров. Перстень с рубином, накапливающий огненную энергию — судя по весу камня, на три-четыре мощных заклинания — пригодится Тимуру. Браслет из чёрного металла с рунами защиты от ментального воздействия — видимо, Волкодав боялся чужого влияния на разум. Тогда следовало бы носить свою цацку на себе, а не хранить в сейфе. И самое ценное — кристалл мыслесвязи дальнего действия, способный работать на расстоянии до тысячи километров без ретрансляторов.

В потайном отделении стола нашлись реестр со скрупулёзными записями о всех сделках и платежах, включая свежий банковский перевод от Сабурова, списки коррумпированных чиновников Содружества, регулярно получающих на лапу, связи с распространителями Чёрной Зыби, включая хорошо знакомого мне Сергея Бутурлина, схемы контрабанды через Астрахань и другие портовые города.

В общем, за этот материал многие журналисты и Сыскные приказы княжеств будут готовы продать душу. А я его опубликую совершенно бесплатно. Правда, анонимно.

— Воевода! — Игнат прибежал из подвала. — В винном погребе полно сокровищ!

Тайник под плитами содержал запас Реликтов, а также тридцать кристаллов Эссенции разного размера.

Пока мои люди обыскивали помещения, я вышел к останкам червя-Жнеца. Чудовищная туша уже начинала разлагаться, но кристаллы Эссенции внутри оставались целыми. Пятнадцать штук — один гигантский, размером с кулак, остальные крупные и средние.

В результате допроса под Императорской Волей редкие выжившие бойцы Волкодава в массе своей отправились в братскую могилу. Почти каждый из них успел замараться в том или ином непростительном деянии. Похоже, покойный Хасан и персонал подбирал себе под стать. Исключением из этого правила стало буквально четыре человека. Трое из них, получив свободу и живительные пинки, бегом рванули через пустыню в сторону Актау, а четвёртый оказался специалистом весьма ценной и редкой квалификации.

Выяснилось это, когда, стянув брезент, я осматривал полуразрушенный вертолёт во дворе. Грузовая машина, явно дорогая — такие делают только в Бастионах. Оба винта вдребезги, обшивка в дырах от осколков, но критические узлы вроде бы целы.

— Кто пилот?

— Я, — поднял руку худощавый мужчина лет сорока. — Искандер Галиев.

— Откуда вертолёт?

— Предшественник Волкодава купил за семьсот тысяч в Париже. После того, как Хасан его убил, машина перешла к нему, как и я сам, — он пожал плечами. — На ней вашего брата вывозили.

Я положил руки на искорёженный металл. Моя магия потекла по повреждениям, наращивая лопасти, затягивая пробоины. Полчаса кропотливой работы — и вертолёт снова был готов к полёту.

— Будешь на меня работать? — спросил я пилота.

— Буду, — кивнул он без колебаний.

Закончив в крепости, я скомандовал:

— Грузимся!

Вертолёт вмещал двенадцать человек. Нас было восемнадцать бойцов, плюс Святослав и пилот. Во дворе нашёлся грузовой контейнер и специальные тросы. Походе, его активно использовали в тандеме с вертолётом.

Идея родилась почти мгновенно.

— Восемь человек полетят в контейнере, — объявил я.

Бойцы хмуро переглянулись. Лететь в железном ящике под вертолётом — то ещё удовольствие. Тут даже у самого отважного человека возникнут сомнения. И если бы не доверие, которое эти люди испытывали ко мне и моим безумным идеям, уверен, все бы отказались.

— Тянем жребий, — объявил я.

Когда семеро вытянули короткий жребий, я прекратил ритуал, объявив, что восьмым пассажиром коробки стану я.

— Воевода, вы же командир… — начал Евсей.

— Именно поэтому и иду в контейнер. Не могу требовать от вас того, чего не сделал бы сам.

Мы загрузили все трофеи в контейнер, затем залезли сами. Стальную коробку подцепили тросами к вертолёту.

— Взлетаем! — крикнул я пилоту через магофон.

Контейнер качнуло, и мы поднялись в воздух. Я не видел крепость, но чувствовал землю внизу.

— Василиса, Вельский, — связался я с ними. — Начинайте.

Почувствовав, как два геоманта направили свою силу на стены Алтынкалы, я добавил свою мощь. Даже не видя цели, я ощущал, как камни дрожат, трескаются, рушатся. Крепость, простоявшая века, превращалась в груду обломков.

— Кстати, где Скалолаз? — спросил я по связи.

— Нашли тело у восточных ворот, — ответил Тимур. — Червь его достал.

Мирза Бабаев получил что хотел — месть Волкодаву. Правда, ценой собственной жизни.

Вертолёт взял курс на Астрахань.

В темноте контейнера я прислонился к холодной стене. Металл вибрировал от работы винтов, передавая дрожь в кости. Мои люди сидели, привалившись друг к другу — после боя адреналин схлынул, накатывала усталость, и каждый переваривал увиденное по-своему. Игнат тихо храпел, ухитрившись заснуть даже в этой тряске. Кто-то из них тихо выругался — видимо, укачивало. Кто-то закурил, и сразу несколько голосов потребовали затушить.

Мы только что стёрли с лица земли крепость, простоявшую со времён Золотой Орды. Убили легенду преступного мира. И раскрыли заговор, который мог стоить жизни сотням людей.

Сабуров…

Я почти видел его самодовольное лицо, уверенность в безнаказанности. Князь играет в большую политику, двигая людьми как шахматными фигурами. Только вот он забыл главное правило — пешка, дошедшая до края доски, может стать ферзём. И я уже дошёл.