И придет новый день

Глава 4

Дурак никогда не заходит в тупик, потому что там полно умных. (NN)

Хорошо, что я прожила четыре года у Таргута Пурса, ведя его нехитрое хозяйство. Все-таки навык разжигания дровяной плиты ранним утром и мытье медных кастрюль холодной водой в ручье за короткий год жизни во дворце из памяти не вытравишь.

"Думает меня испугать тяжелой работой… Меня такой ерундой не сломать. Мне свобода дороже."

Правда, свободы у меня как раз и не было. Утро начиналось с пинка ногой. Старший над рабами нижних пещер вел себя как самый настоящий надсмотрщик с сахарных плантаций. Неважно, что он тоже раб. Никто из орков не заходил в эти лабиринты. Попавшие сюда рабы, хоть и принадлежали кому-то формально, своих владельцев больше не интересовали. Вполне возможно, что про них даже не помнили. Только клеймо на ошейнике могло подсказать, кому принадлежит существо, когда-то бывшее свободным человеком. В нижних пещерах никто не помнил даже своего имени. Всех звали "ты". Пинок или удар плеткой, и понятно сразу к кому обращаются.

Приказ не трогать меня, видимо, не достиг ушей рабов или пользуясь своей заброшенностью отверженные игнорировали распоряжения сверху. В первый день надсмотрщик ограничился пинком, чтобы поднять меня и отправить на кухню делать самую грязную работу, которую только мог мне подыскать. Еще два дня присматривался ко мне искоса, потом решил, что я не очень стараюсь, и замахнулся на меня плеткой. Мне удалось вовремя увернуться. Злыдень хоть был тощ, все же крупнее меня и выше на целую голову. В его глазах даже не было злости. Так, одна скука.

— Ты знаешь, что я не рабыня. Не смей меня бить.

Ухмылка и движение рукой подсказали мне, что он выбирает, куда ударить побольнее.

— Я позову од-уруга.

— Если бы он тобой интересовался, ты не сидела бы тут в грязи.

— Тебя это не касается. Позвать? — вообще-то я не была уверена, что орк меня услышит. — Хотя я передумала. Если я вызову сюда Хондара, он меня заберет наверх, а мне этого не хочется. Лучше я тебя прокляну.

И я начала говорить на своем родном любимом языке. Я же не ведьма и заклятий не знаю, но эти олухи не понимают меня, а говорить на своем языке я могу легко, без запинки и с выражением. Это вам не на чужом слова подбирать. Я успела только рассказать, как сниму с него шкуру, разделаю на кусочки, отобью и под каким соусом приготовлю. Это был рецепт из поваренной книги "Утка с яблоками по-пекински"

Трус не дал мне засунуть его в духовку. Вскинул руки и попросил не убивать его. На радостях я слишком быстро согласилась простить негодяя. Можно было заставить его еще потрястись, вымаливая у меня прощение, но раб был так жалок, что я посоветовала ему поскорей убраться.

Правда, торжество оказалось испорчено маленьким открытием. Когда я повернулась, чтобы идти на кухню выполнять трудовую повинность, обнаружила, что в трех шагах от меня стоит Хондар. Просто молча стоит и наблюдает, что я буду делать дальше. А я, глупая, решила, что испугала надсмотрщика своей хитростью.

— Я тебя не звала.

— Звала.

— Нет. Ты сказал, что меня пальцем никто не тронет, а здесь твои приказы не выполняют.

— Зачем нужно, чтобы тебе здесь понравилось?

— Мне нравится.

Развернулся и ушел. Я чуть не разревелась. Хоть у меня не было зеркала, мне не составило труда представить, как я выгляжу со стороны. Ободранная, в синяках, с торчащими во все стороны спутавшимися волосами и с черными руками, которые теперь уже ничем не отмыть. От прежнего лоска и ухоженности только крой когда-то чистого шелкового платья. Еще неделька в таких условиях, и я буду пугаться своего отражения в воде.

Зато бывший смертельно раненный прибавил в весе, окончательно пришел в себя, приоделся и просто сиял здоровьем и самодовольством. Правильнее было бы сказать — приразделся. Подслушав мои мысленные рассуждения, что торс у него загляденье (какая женщина на моем месте думала бы иначе?), этот негодяй ходил теперь полуголый.

Невыносимо знать, что кто-то слышит твой мысленный монолог, словно ты говоришь вслух. Просто какое-то извращение. Со стыда умереть можно. Добрая половина того, что проскакивало через мою голову даже меня могло привести в краску. Как тут позволить другому знать обо мне такое?

Что там делают буддисткие монахи во время медитации? Если не ошибаюсь, останавливают поток мысли. Смотрят на точку перед собой и провожают все мысли из головы, пока они не исчезнут. Я попробовала. Сидеть твердо, ноги болят, спина чешется и мысли только об этом и еще о сотне очень важных дел. Дохлый номер. Буддист из меня не получится. Есть, правда, еще один способ. Все свои действия совершать сознательно. Это еще суфии практикуют. Даже и не помню, где читала. Вспомнила! Был в России такой специалист в тайных науках — Гурджиев. Заставлял учеников выполнять разные бессмысленные и однообразные работы, чтобы приучить их контролировать сознание и не засыпать.

Ведь мы почти все делаем на чистом автоматизме, а голова болтает себе всякую чушь, пока руки делом заняты. Проблема в том, чтобы заставить замолчать этого болтуна, и делать скучную и однообразную работу с полным вниманием, как если бы выполнял ее первый раз. Думаю, мне подойдет. Если только не забыться и не застрять через минуту в привычном мире фантазий. Это оказалось трудно, но все-таки не так безнадежно, как вообще ни о чем не думать. Главное — поставить себе цель. Зачем идти против потока, если можно использовать его и просто прибиться к берегу, когда появиться возможность? Я присмотрелась к окружению и обнаружила, что меня никто не контролирует. Если я работала, то только потому, что сама решила, что мне нужно работать. Поэтому на третий день я отправилась за водой и не вернулась до вечера. Мне никто и слова не сказал.

"Ну держись, Хондар! Теперь тебе со мной не справиться."

Может он отсутствовал в Годруне, но на мои крамольные мысли не последовало никаких действий. У меня даже появился малолетний приятель в прогулках по окрестностям. Я выбиралась из пещер еще до рассвета, чтобы не обгореть на раннем солнце и полуденную жару пережидала где-нибудь в расщелине. Мои туфли пришли в негодность за это время, ходить босиком по раскаленным камням и колючкам я не могла, но сердобольный раб, прямой обязанностью которого было делать всем обувь, подарил мне легкие сандалии из кожи. Подошва скользила на песке, и я могла сорваться, неосторожно поставив ногу между камнями, но разве это могло меня остановить?

Были еще змеи. Хондар прислал мне браслеты. Он, и правда, знал, где я и чем занята. Чтоб ему… Браслеты местные женщины носили на ногах и по этому звону не только змеи, но и все мужчины в округе знали, что приближается особа женского пола. Звук мне нравился, я даже первое время специально болтала ногой, чтобы послушать, как они мелодично позвякивают. Мое платье приобрело совершенно не цивильный вид, низ юбки болтался неровной бахромой, и в целом ткань была погублена, поэтому я распорола один из боковых швов до середины бедра и могла теперь прыгать по скалам, как горная коза. С небольшим отличием, правда, козы не поскальзываются и не ругаются при этом на трех языках.

В одну из таких вечерних прогулок я услышала за скалой шум драки. Уже смеркалось, поэтому стали видны вспышки огненных шаров. Орки используют их в сражении. Видеть не приходилось, разве что издалека. Но ожоги на теле и выпаленная трава выглядели более чем серьезно. Судя по воплям из-за скалы, кодла оркских юнцов травит какого-то зверя. Я подобралась сверху, свесилась и постаралась не звенеть. Смешно, конечно, что меня тут поставили на сигнализацию — фонарь и звуковое оповещение, но драчуны в запале сражения могли пальнуть в меня не глядя. Я же не орк, чтобы зарастить дыры в теле за пару часов. Могу и умереть прежде, чем прибудет реанимация.

Излишняя предосторожность помешала увидеть суть конфликта. Я застала только самую развязку. Пятеро малолетних орков лениво кидали камнями в мальчишку, забившегося в расщелину. Они особо не метили, скорее просто выпендривались друг перед другом. Жертва помалкивала и даже не ругалась в ответ. Нужно спасать несчастного, пока совсем не прибили. Но когда я скатилась вниз, нападавшие ушли, а жертва скулила тихо, зарывшись за валун. Вообще-то бедняга не очень пострадал. Так, пару синяков. Странным было только то, что вытащенный мною из-за камней парень вовсе не был малолеткой. Нападавшие были намного его младше. Но настоящий шок я испытала, когда он наконец решился посмотреть на меня глазами цвета липового меда. Парень был орком.

"Трусливый орк, который дал детям себя побить?! Такого я еще не видела."

Объяснение такому странному поведению довольно быстро нашлось. Парнишка был смеском, рожденным от рабыни женщины и одного из воинов Хондара. Отец ребенком не интересовался, мать души в сыне не чаяла, но подросток был вынужден жить среди рабов, и отношение к нему было соответствующее. Его не считали орком, но он не был так же рабом-человеком. Парнишка застрял в подвешенном состоянии между отцом и матерью. Его не принимали ни те, ни другие. Мое положение мало чем отличалось от того, в котором он находился, поэтому мы подружились.

Парнишку звали Гир и возраст свой он мог назвать только приблизительно — между шестнадцатью и двадцатью годами. Обычно я находила его в расщелине, от которой начинался подъем к озеру. Но через некоторое время Гиру надоело прятаться, и он приходил будить меня, чтобы отправиться проверить ловушки, до того как солнце выползет из-за горы. Чем был занят Хондар, я не знала, мне он больше не попадался на пути, зато мое теперешнее времяпровождение нравилось мне абсолютно. Я решительно впала в детство и на перегонки носилась с Гиром по скалам, издавая вопли не хуже, чем в фильме про Тарзана. Тарзаном, естественно, была я.

Гир заслужил мою безграничную благодарность. Он добыл мне потертые замшевые штаны. Кожа была совершенно выношена, и трудно определимого цвета. И размер не мой. Но кто у нас мастер кроя? Нашла острый нож, камень, инструмент для пробивания дырок и наконец-то смогла примерить чудные замшевые шорты. Три дня работы, неделя солнечных ванн, купание в ледяной воде два раза в день, а так же полное безделье сделали меня пригодной для кинопроб на роль массовки в фильме про дикарей. На меня оглядывались и бормотали вслед что-то плохо мною понимаемое. Но запрет не трогать меня руками все еще был в силе, а хозяин запрета никак не проявлялся, так что я весело проводила время между купанием и охотой на мелких грызунов.

Чтобы занять себя чем-то в жаркие полуденные часы, когда солнце выпаливает кожу до костей, решила обучить Гира грамоте. Если его не признают своим орки, пусть имеет перед ними хоть какое-то преимущество. Парнишка сначала не понимал, зачем ему это нужно. Я, если честно, тоже толком не знала, что сказать. Но предложила хотя бы попробовать. Гир оказался довольно сообразительным. Неплохо разобрался с общими правилами. Осталось только научить его писать. Нам требовались готовые тексты и бумага.

К сожалению, в Годруне не было ничего кроме оружия. Здесь царила повальная нищета, если быть совсем правдивым. Орки жили не просто бедно, я бы даже сказало — аскетично. Еда самая примитивная, в Годруне ничего не росло, почти все продукты, зерно, соль и прочие мелочи доставлялись из внешнего мира. Так же, как одежда или утварь. Рабы выполняли примитивные работы, смотрели коз и разводили домашних птиц, готовили пищу, шили, стирали. Но все это из-под палки и спустя рукава. Часть людей была занята доставкой воды из горного озера, некоторые собирали чахлые растения для разведения огня, остальное время все спали или прятались по расщелинам и туннелям, которых здесь было сколько душе угодно.

Я периодически душила в себе слабые ростки пробивающегося наружу любителя навести порядок в этом царстве лени. Мне то что за дело до их бардака? Но время шло, и я все чаще задавала себя вопрос, а как долго я собираюсь дожидаться, пока что-то изменится в мою пользу, если сама для этого ничего не делаю?

Пока же на пару со своим спутником забиралась все дальше и дальше в скальную пустыню от пещерного города. Нам удалось найти еще один источник воды. А в долине вдоль каменного русла росли деревья, на которые я очень долго смотрела, пока не вспомнила, где видела похожие листья и мелкие плоды. Я так вопила, что Гир прибежал спасать меня, выломав по дороге изрядных размеров деревце. Я обругала его за варварство и спросила, знает ли он, что за изумительный подарок природы держит в своих руках? Конечно же, парень не знал. Мы нашли оливковую рощу. В мире Ланет мне не хватало многих знакомых и привычных вещей, и на верху этого списка стояли маслины и кофе. Правда, там значились еще около ста очень нужных предметов, но для начала и это подойдет.

Второе открытие, сделанное во время наших прогулок, оставалось для нас полной загадкой. Мы ушли на неделю в горы, прихватив с собой одеяла, несколько сухих лепешек и запас воды. Из оружия только парочка ножей. Орка нам не одолеть, даже малолетнего, а зверя Гир может отогнать, метнув в него огнем. Магии его не обучали, но на такую малость даже он был способен. Мы шли вдоль каменного русла пару дней, потом спустились еще ниже. Нельзя сказать, что горы очень сильно отличались от тех, что окружали Годрун, но здесь хоть стали попадаться низкие сосны, и воздух изменился. У меня даже возникло чувство, что где-то поблизости должно быть море. В воздухе стоял едва уловимый запах соли и чувствовалась другая влажность. Меня не очень беспокоило, что мы потеряемся, я вообще об этом не думала. Слишком силен был дух свободы и любопытство, гнавшее меня посмотреть, что находится за тем поворотом. Гир, понятное дело, во всем полагался на меня, как на старшего и ответственного товарища. Просто не знал еще, с кем имеет дело.

И мы нашли людей. Свободных людей. Без ошейников и без орков. Наше внимание привлек стук, непонятно откуда раздающийся. Мы отправились на звук. Гир предложил мне не звенеть и не привлекать к нам внимания, а подождать пока он сходит на разведку. Я ждала честно некоторое время. Потом сняла браслеты и отправилась за ним следом. Мы едва не разминулись. В ущелье под нами группа вооруженных людей дробила камни и увозила их куда-то на небольших телегах, запряженных мелкими лошадьми.

Мы наблюдали за ними до вечера. Люди внизу вели себя настороженно, но особых мер предосторожности не предпринимали. Зачем им камни, было совершенно непонятно. Будь это крупные глыбы, я предположила бы, что они добывают материал для стройки. А такие мелкие куски могли годиться только для дальнейшей обработки. Но что это могло быть? В середине следующего дня неизвестные загрузили последнюю телегу и ушли, не оставив после себя ни следа. Мы подождали еще немного, потом осторожно спустились вниз. Разработка велась открытым способом. В геологии я ничего не понимаю, поэтому мы набрали в карманы мелких камней и отправились в обратную дорогу, потому что наши съестные запасы закончились.

Нам не удалось заблудиться. Кровь орка, сколько ее не было в жилах Гира, позволяла ему находить источники воды, а Годрун, как выяснилось, стоял над подземным озером гигантского размера. Из-за него, а так же из-за разлома горных пород орки и выбрали это место для жилья. Оказывается, порталы, позволяющие им перемещаться через большие расстояния, легче всего открывались в местах крупного скопления воды. Внутри парнишки находился компас, который безошибочно вел его в скальному городу или к любому другому водоему, стоило о нем только подумать.

Когда мы наконец добрались до пещер, я готова была съесть подошвы своих сандалий. Настолько последние два дня раззадорили мой аппетит. Но что еще хуже, я созрела для разговора с Хондаром. У меня было достаточно времени подумать о будущем, взвесить все за и против. Рассмотреть различные варианты и признаться в неутешительном для меня факте.

"Время идет, и если я ничего не буду делать, кто-то другой решит за меня мою судьбу. Тогда поздно будет жаловаться и что-то предпринимать. Или я начну действовать и попробую повернуть события, как мне того хочется, или случится то, что случится. Я достаточно бездельничала и отдыхала — пришло время поработать."

Мы отсутствовали семь дней. Еще несколько дней роли не сыграют. Но к вечеру третьего дня после нашего возвращения я проверила еще раз все свои доводы, выбрала камень поудобнее на берегу горного озера, наверху уже никого не осталось, последние рабыни с полными сосудами тянулись цепочкой по тропинке вниз, и позвала Хондара. Моя голова для разговора с орком была совершенно пуста. Словно кувшин, как верно заметил сэр Симус. Я жаждала теперь его наполнить.

Откуда возник Хондар, я не заметила. Повернула голову и увидела напряженное ожидание в глазах темного янтаря. И чуть сдерживаемую улыбку торжества. Похлопала по нагретому за день камню и предложила сесть:

— Рада тебя видеть. Есть время поговорить?

Хондар немного растеряно опустился на камень рядом. Солнце уже село за горную гряду. Это самое лучшее время суток в Годруне. Небо еще не утратило яркость, и горы окрашены оранжевым и пронзительно голубым.

— Я тебя слушаю, — смотрит на меня настороженно. Наконец заметил мои загорелые ноги в многочисленных царапинах от колючих кустов и то, что осталось от лифа моего шелкового платья.

— Нравится? Я сама сделала. Правда, ничего?

Орк задохнулся и не придумал достойного ответа. Отвлек противника, считай, половина пути к победе пройдена. Но собеседник, который не может отклеить взгляда от моих голых ног, не совсем подходил для серьезной беседы. Поэтому я помахала у него перед лицом рукой и решила высказаться:

— Я придумала, как сделать тебя вождем орков.