Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника

Глава 19

Утро встретило их бледным, размытым небом и пронзительным криком петухов, будто возвещавших о грядущей разлуке. Все вышли на порог проводить Виктора. Воздух был влажным и прохладным, пахло дымом. Виктор стоял с холщовой сумкой через плечо, его лицо, обычно усталое, сейчас выражало странную смесь решимости и тревоги.

— Слушайтесь Карину, — его голос прозвучал глухо, будто он и сам не верил в то, что говорил. Он обвёл взглядом сестёр и брата, задержавшись на каждом. — Что скажет, то и делайте. Дорогая, — он взял руку супруги, но та не ответила на пожатие, её пальцы безвольно лежали в его ладони. — Живите дружно. Очень скоро вернусь… с хорошими новостями. Доверяю тебе все права и обязанности главы рода на время моего отсутствия. Будьте благоразумны. Кур берегите, они наши кормилицы. Если какая сядет на гнездо — не прогоняйте. Цыплята нужны.

Он смотрел на жену, жадно выискивая в её глазах хоть искру участия, ласковый взгляд, тёплое слово. Но не дождался. Карина, поджав тонкие губы, лишь кивнула, приняв эту временную власть как должное.

Виктор тяжело вздохнул, поправил ремень сумки и, не оглядываясь, зашагал по пыльной деревенской улице. Дети, словно заворожённые, долго стояли у калитки, вглядываясь в пустеющую даль, даже когда его фигура растаяла в утренней дымке.

— Эй, вы чего там остолбенели? — резкий, как удар хлыста, голос Карины вернул их к суровой реальности. — Дела себя сами не сделают! Марш прибираться! И сорняки на огороде выполоть, я их ещё вчера видела — глаза мозолят!

Дети вздрогнули и молча, как испуганные мышата, разошлись по своим делам.

— Карина, — тихо подошла к ней Марина. — Можно я возьму два яйца? На лапшу.

— Бери, — буркнула та, не глядя на золовку. — Но чтоб это был последний раз на этой неделе. Как велел Виктор, нужно сажать кур на гнёзда. Муки — кот наплакал, крупы — тоже. Придётся поджаться, недельку на одной траве посидеть.

— Хорошо, — мягко согласилась Марина. — Скоро первый салат проклюнется, редис, а там и другие овощи подоспеют. Проживём как-нибудь.

Карина лишь фыркнула в ответ и направилась к курятнику, её стройная фигура казалась ещё более надменной в лучах восходящего солнца.

Следующие два дня невестка провела дома, не отходя от двора дальше колодца, что не на шутку тревожило Марину. План, зревший в её голове, требовал срочного исполнения: на следующее утро, до первых петухов, она должна была выскользнуть из дома, прихватив заветные продукты, вафельницу, рецепты и пятнадцать килограммов сахара. Всё это нужно было пересыпать, упаковать и спрятать — в кустах у дороги или, на худой конец, в дальнем углу сарая.

И вот удача улыбнулась ей. Мимо их дома, громко смеясь и перебивая друг друга, прошли соседки. Скучающая Карина, изнывающая от безделья, тут же оживилась.

— Куда это вы, соседушки, такой весёлой гурьбой? — она подбежала к калитке, стараясь придать своему голосу непринуждённую приветливость.

— Доброго дня, соседушка! — ответила ей одна из женщин. — На речку собрались, бельё выполоскать да ноги освежить. Вода прохладная, бодрит!

— Подождите-подождите, я с вами! — обрадовалась Карина. — С утра как раз постирала! — Она забежала в дом, сдёрнула с верёвки ещё влажное бельё, свалила его в таз и вышла сияя. — Вот, пойду, прополощу.

Марина, стоя у порога, едва сдерживала смех. Эта внезапная общительность была ей только на руку. Она ни в коем случае не собиралась говорить, что стирала не Карина и что вещи полоскать повторно не нужно.

— Мы тоже хотим на речку! — с надеждой в голосе пропищали дети, подбегая к калитке.

— Рыбу половить! А сорняки вечером повыдёргиваем, — произнесла Аля.

— Идите, — благосклонно разрешила Карина, не смея отказать при свидетелях.

— Сеня, беги за удочкой! — крикнула Аля, и мальчик стремглав помчался в дом.

— Марина, ужин на тебе, — бросила невестка на прощание. — Суп с крапивой свари, что ли. — И, грациозно покачивая бёдрами, медленно пошла вслед за болтливыми соседками. Дети, весело помахав рукой старшей сестре, тут же нагнали их.

«Ушли…» — мысленно выдохнула Марина, и по её телу разлилось сладкое, пьянящее чувство свободы, пусть и кратковременной.