Хозяин антимагии #5

Глава 7

Колёса автомобиля глухо шуршали по шоссе, уходящему в сторону столицы колонии.

Глубокой ночью «Ярцево» представало в совершенно ином, сюрреалистическом виде. Ночь здесь была не отсутствием света, а его преображением.

Я ехал с включёнными фарами, пока не встретил на пути повозку, запряжённую массивным шестиногим существом, чья шкура отливала перламутром. Возница, светящийся лёгким голубоватым сиянием, раздражённо замахал рукой. И я понял, что фары не просто бесполезны, они грубо нарушают естественный световой ландшафт.

Щёлкнул выключателем.

Тьма не наступила.

Она расцвела.

Дорога, вымощенная камнем с примесью фосфоресцирующего минерала, тянулась передо мной лентой призрачного серебра.

Трава по обочинам излучала мягкое изумрудное сияние, а стволы деревьев были подчёркнуты сложными узорами биолюминесценции, словно живые новогодние гирлянды. В этом не было ничего магического, чистая биохимия.

Местная флора и фауна накопили люминесцентные белки и пигменты, которые активировались даже от слабого звёздного света. Как учёный, я не мог не восхищаться изящной эффективностью этого природного механизма.

Городская застава встретила резким контрастом. Здесь буйство природного света грубо подавлялось яркими, безвкусными электрическими фонарями. Они не освещали, а выжигали пространство, создавая неестественные рваные тени и уничтожая волшебство ночи.

Администрация, видимо, считала это признаком прогресса. Я же видел в этом вандализм.

Вид людей на улицах «Ярцево» подтверждал мою догадку. Местные жители светились изнутри мягким, едва уловимым сиянием, это было следствие диеты, богатой растениями, водорослями и моллюсками с пигментом. Он попадал в кровь и лимфу, накапливаясь в коже и создавая светящийся эффект.

Приезжие были «тёмными», мы резко выделялись на фоне мерцающей толпы своими глухими, поглощающими свет силуэтами. На меня косились с любопытством и лёгкой брезгливостью.

Железнодорожная станция, цель моего визита, представляла собой кипящий котёл из людей, товаров и чиновничьей униформы.

Несмотря на поздний час, здесь царила бестолковая суета.

Самоходные платформы, курсирующие между городами, и пассажирские составы, принадлежащие мне, вынуждены были простаивать в очередях, ожидая разрешительных бумажек.

Логистика, которую я выстраивал для скорости, тонула в болоте местных распоряжений. Решил остаться в тени и посмотреть на всё изнутри, как обычный путешественник.

Подойдя к кассе, оплатил провоз автомобиля и сбор за переход через телепорт в «Павловск». Процесс был мучительно медленным. Кассирша, девушка с сияющей, как у светлячка, кожей, с апатичным видом пересчитывала монеты, сверяясь с толстенным тарифным справочником.

В голове крутилась историческая параллель: так же когда-то душили торговлю между княжествами мытные и проездные пошлины. Лишь уничтожение внутренних барьеров могло дать толчок к развитию. Здесь же царил полный аналог средневековой раздробленности.

Наконец документы были оформлены, пошлины оплачены. Мою машину погрузили на открытую грузовую платформу, а я поднялся в пассажирский вагон, чтобы проехаться с обычными людьми. Состав тронулся, заскрипел рельсами и пополз в сторону мерцающих рунных врат телепорта.

Мысленно уже готовился к знакомому покалыванию при переходе, как вдруг состав резко затормозил буквально в ста шагах от портала.

Двери вагона открылись, и внутрь вошёл человек в слишком нарядном для такого часа шёлковом мундире. Его надменный взгляд скользнул по уставшим лицам пассажиров.

— Внимание! Взимается дополнительный сбор! — голос громко прозвучал в наступившей тишине. — За гарантию безопасности при телепортации! С человека — пять медяков!

В воздухе повисло тяжёлое, унизительное молчание. Это был уже откровенный грабёж. Я почувствовал, как пальцы сами сжались в кулаки. Чиновник с достоинством обвёл взглядом вагон, и его глаза остановились на мне, самом «тёмном» из всех.

— Ваши документы на переход, господин?

Его коллега молча и оценивающе смотрел на открытый вагон с моей машиной.

Молча протянул заранее подготовленные документы. Чиновник колонии стал листать их, бурча под нос:

— Так… самоходная грузовая платформа… один пассажир… личный экипаж… — он поднял на меня взгляд. — Сбор за переход исчисляется исходя из массы и класса объекта. Грузовой вагон — двести медяков. Экипаж… хм, нестандартная конструкция, примем за легковой дилижанс высшего класса — ещё полтораста. И сбор с персоны — десять. Итого триста шестьдесят.

Я кивнул, доставая квитанции об оплате. Мужчина долго что-то проверял, а потом довольно расплылся в улыбке.

— Вам нужно доплатить две серебряные монеты.

Достал кошелёк и отсчитал деньги. Чиновник взял их, взвесил на ладони и выдал квитанцию с сургучной печатью.

Я уж было подумал, что всё кончено, но мужчина кашлянул в кулак.

— Также, господин, необходимо внести гарантийный депозит.

Я замер. «Гарантийный депозит»? Это что-то новенькое.

— За что? — спросил я, чувствуя, как внутри всё сжимается от злости.

— Для обеспечения сохранности портальной инфраструктуры, — гладко ответил чинуша. — В случае возникновения непредвиденных магических возмущений при переходе вашего… экипажа… средства будут списаны на компенсацию ущерба. Сумма всего двести пятьдесят медяков или два с полтиной серебром.

Это было уже откровенным побором. Магическая стабильность телепорта обеспечивалась императорскими инженерами и не зависела от того, что через него проезжало. Я холодно посмотрел на наглеца.

— Где опубликован регламент о данном сборе? Кем и когда он утверждён?

Чиновник смутился на секунду, его уверенность дрогнула.

— Это распоряжение местной администрации «Ярцево». Для всех нерезидентов колонии.

— Я являюсь подданным Его Императорского Величества, а не «нерезидентом», — отрезал в ответ. — Предъявите, пожалуйста, официальный документ с печатью и подписью губернатора.

Он заёрзал, понимая, что попался. Документа, конечно, не существовало. Это была местная инициатива по наполнению казны.

— Господин, не усложняйте! — в голосе послышались нотки паники. — Либо платите, либо ваш транспорт не пройдёт!

Сцену наблюдали другие пассажиры вагона — простые люди, купцы. В их глазах я читал молчаливое одобрение, смешанное со страхом за меня.

Им вот так говорить с чиновниками было себе дороже.

Глубоко вдохнул, выдохнул и отсчитал ещё денег. Если сейчас раскроюсь, то весть о моей поездке быстро распространится по железной дороге, и я, возможно, не увижу того, что мог бы увидеть.

— Ваш «депозит». Выдайте расписку.

Мужчина жадно схватил деньги, сунул их в карман и наскоро накарябал что-то на клочке бумаги. Я взял его, даже не глядя, и сунул во внутренний карман. Это улика.

Состав тронулся и поплыл к мерцающему полю портала. Знакомое покалывание пробежало по коже, мир на миг сплющился и изогнулся.

Я оказался в «Павловске», контраст был разительным. Если в «Ярцево» царил мягкий, естественный свет люминесцирующей природы, то здесь, в «Павловске», его вытеснял яркий, нарочито-роскошный блеск. Воздух был напоён ароматами дорогих духов и цветущих экзотических растений. В этой колонии отдыхала имперская знать, и каждая деталь кричала о достатке и статусе.

Сойдя с платформы, стал свидетелем сцены, довершившей моё мрачное впечатление.

Многодетная семья: муж, жена и их пятеро детей. Они стояли перед другим чиновником, уже из «Павловска». Их нехитрый скарб был вывален на землю, и чинуша с брезгливым видом тыкал в вещи тростью.

— За этот хлам тоже нужно уплатить сбор! Не можете — оставляйте здесь или разворачивайтесь обратно! — не сказал, а словно визгнул он.

Женщина тихо плакала, прижимая к себе самого младшего. Мужчина, сгорбившись, пытался что-то объяснить, показывая последние медяки.

Я не выдержал. Подошёл ближе.

— Милейший, в чём проблема?

Чиновник окинул меня высокомерным взглядом, но, оценив сюртук, пистоль и шпагу на поясе, немного сбавил спесь.

— Никакой проблемы, господин. Эти лица не внесли полную пошлину за провоз имущества.

— Они уже заплатили в «Ярцево», — холодно сказал я. — Имперский закон не допускает двойного налогообложения при межколониальном переходе.

— Это законы империи, господин, — ухмыльнулся чиновник. — А здесь «Павловск». У нас свои правила.

В его тоне звучала такая наглая уверенность, что у меня похолодели пальцы.

Эта бюрократическая машина, словно ядовитый катализатор, замедляющий, а, вернее сказать, полностью прекращающий любую позитивную реакцию, будь то торговля, миграция или простое человеческое движение.

Молча достал кошелёк и отсчитал пару медных четвертаков.

— Вот сбор. Оставьте этих людей в покое.

Чиновник, удивлённо подняв брови, взял деньги и тут же растворился в толпе.

Семья смотрела на меня с немым потрясением. Я развернулся и пошёл прочь, но через несколько шагов будто случайно уронил свой дорожный блокнот. Его поднял мужчина — глава семьи, и вскоре догнал меня.

— Господин, вы обронили! — протянул он находку, и в глазах читалась чистая, неподдельная честность.

— Благодарю, — я взял блокнот и на мгновение задержал руку мужчины, вложив в ладонь тяжёлую золотую монету. — Возьми. На дорогу.

Он взглянул на монету и ахнул, пытаясь вернуть её.

— Нет-нет, господин, это же целое состояние! Я не могу… это слишком! Я просто поднял вашу вещь… Мне ничего не надо.

— Та вещь, что вы вернули, для меня гораздо ценнее, — твёрдо сказал я, разжимая его пальцы. — Не лишайте меня возможности отблагодарить хорошего человека за честность. Она нынче редка.

Не стал дожидаться слезливых благодарностей и быстро затерялся в толпе, направляясь к грузовым составам, где перемещали мой автомобиль. Отдав распоряжение отправить его на грузовой платформе прямиком в мои владения в «Точке», я купил билет на ближайший пассажирский поезд до центральной колонии. Мне нужно было остаться незамеченным, чтобы увидеть всё своими глазами.

Хотя из доклада Кучумова я прекрасно помнил, что происходит здесь, хотелось увидеть лично. Чтобы те меры, которые я применю для искоренения местного зла, не растаяли как просто хорошая инициатива.

Пересел на пассажирский поезд в зелёный вагон третьего класса. Он встретил меня гулом голосов, смесью запахов пота, дешёвых духов, кожи и еды. Я забился в угол у окна, закутавшись в плащ с надеждой поспать хоть пару часов.

В этом вагоне ехал простой люд: мелкие торговцы, отставные солдаты, ремесленники с семьями. Их разговоры были куда ценнее любых докладов от управляющих. Так можно было понять, чем сейчас дышат колонии. И мой сон как рукой сняло, стоило поезду тронуться, а разговорам начаться.

Я слушал жалобы на цены, сплетни о местных аристократах, истории о трудностях жизни. Пытался сразу проанализировать этот поток информации, выстраивая безрадостную картину социальных отношений. Сословные перегородки были здесь прочнее, чем в моем мире, а коррупция оказалась более откровенной и привычной.

Скоро и меня втянул в разговор попутчик, сидевший напротив. Щеголеватый мужчина лет сорока, в поношенном, но чистом сюртуке чиновника низшего ранга.

— Давно не видел в этих краях офицера, — начал он, заметив на мне только ему понятные подсказки. — С фронта?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил я, не желая отнекиваться, напротив, хотелось завязать разговор. — Вот только из «Новоархангельска», освобождал Балтийск.

— О-о-о! — его глаза округлились. — Так вы, выходит, с тем самым Пестовым служили? Который бронепоезда строит.

Мне стало неловко и смешно одновременно.

— Слухами земля полнится. А что, о нём говорят?

— Да все только и говорят! — чиновник оживился. — Мужик он, я вам скажу, с хитрецой! Здешняя знать ему сперва поперёк дороги встала. Не дали рельсы-то через свои поместья проложить. А он взял, да и пустил дорогу напрямик, через пустоши Смольникова! Теперь местные рвут на себе волосы, ибо все богатства мимо текут! А Пестов ещё и за проезд по железной дороге втридорога со знати берёт! — мой попутчик залился довольным смешком. — Ловко, а?

Я с трудом сдержал улыбку.

— А граф Смольников, говорят, теперь на коне, — продолжал болтать словоохотливый чиновник. — Этот Пестов с ним там целый культурный центр строит, вокзал с театром. И землю вокруг, говорят, какой-то мутный покупатель приобрёл за бесценок ещё до начала строительства. Умно же придумано!

Я лишь кивал, наслаждаясь тем, что операция по скупке земель моего главного управляющего, Осипа Гурьева, прошла так гладко, что даже местные чинуши не раскусили истинного заказчика.

Поезд между тем подошёл к промежуточной станции посередине материка, где шла активная стройка.

Выглянул в окно и увидел очертания грандиозного здания вокзала в стиле неоклассицизма. Каркас был уже готов. Внешне он очень напоминал вокзал из моего мира, который был построен в девятнадцатом веке в пригороде Петербурга как раз для таких целей.

Здесь кипела работа, сновали рабочие, гремели телеги со стройматериалами.

Начал вставать, чтобы сойти.

Попутчик удивлённо поднял брови.

— Вы здесь? Тут обычно никто не выходит. Глухомань.

— Меня ждут, — ответил я.

Хотя графа не предупреждал о своём визите.

Но когда я в следующий раз тут окажусь? Только через два месяца, когда поеду назад в Балтийск.

Смольников точно расстроился бы, если бы узнал, что я проехал мимо, даже не посмотрев на строительство нашего совместного детища.

Стоило только сойти с поезда, как прямо на платформе, в пяти метрах, я увидел знакомую высокую фигуру в прекрасно сшитом сюртуке. Граф Илья Артурович как раз помогал усаживаться в вагон какой-то пышной даме, похожей на оперную диву.

Он повернулся, и наши взгляды встретились. Удивление на его лице сменилось искренней, широкой улыбкой.

— Барон! Не ожидал! Какими судьбами? — Смольников пошёл, и я заметил, как мой попутчик-чиновник из окна вагона смотрит на нас с отвисшей челюстью.

Граф изменился до неузнаваемости. Прежняя апатия исчезла без следа. Он помолодел, выпрямился, в движениях появились энергия и уверенность.

Вот что бывает с человеком, нашедшим своё дело.

— Проездом, Илья Артурович. Решил заглянуть, посмотреть на прогресс.

— Идите, идите, я вам всё покажу! — он энергично взял меня под локоть и повёл к стройплощадке. — До следующего поезда в центральную колонию около девяти часов. Как раз успею хоть вкратце вам всё рассказать и показать. А этот уже уедет скоро, как только водой и топливом заправят.

Граф водил меня по будущим залам, с упоением рассказывая об акустике, о планировке зимнего сада, о том, какие труппы он уже пригласил.

Это был уже не просто граф. Это был будущий управляющий самым шикарным местом не то что в колониях, но и во всей империи. Илья, словно творец, сейчас вдыхал в эти пустые в прошлом земли новую цветущую жизнь.

За обедом прямо во временной резиденции около стройки, граф, однако, пожаловался на местных чиновников.

— Как мухи липнут, Кирилл Павлович! То пожарный инспектор приедет, то полицмейстер, то главный врач… Все хотят свою долю. Но я, следуя вашему совету, действую в обход. Все материалы идут напрямую из «Точки» по вашим железным дорогам. Налоги? Какие налоги? Ваши составы их не платят! Даже камень везём из ваших карьеров, выходит в три раза дешевле, чем местный, хоть и с доставкой!

Я довольно кивал.

Система, походу, работала. Местная бюрократия была бессильна перед прямой логистикой, на которую они не могли повесить свои налоги.

— А знаете, здешние тузы, — усмехнулся граф, — позавидовали. Задумали свою железную дорогу строить! Вокруг всего побережья, чтобы соединить свои виллы.

Я не смог сдержать смеха.

— Прекрасно! Пусть строят. Они будут покупать у меня рельсы, вагоны, локомотивы. Потом будут платить мне же за обслуживание и ремонт. Они строят за свои деньги то, что в итоге будет работать на меня. Идеально.

Смольников посмотрел на меня с восхищением и тоже рассмеялся.

— У вас дьявольский ум, барон! Дьявольский!

За разговором я обмолвился о возможной поездке на «большую землю».

Граф чуть было не подпрыгнул и оживился ещё больше.

— Напомню вам о вашем обещании, барон! Столичный оркестр консерватории на открытие!

— Помню, помню.

Смольников тут же схватил перо и начал писать что-то своим знакомым в Петербурге и Москве.

— Рекомендую посетить эти театры, — сказал граф и протянул мне кипу бумаг со списком. — Может, удастся заманить их на летний сезон.

Прощаясь вечером, я смотрел на освещённый огнями каркас вокзала.

Да, до открытия ещё далеко. Но энергия, вложенная в это место, уже ощутима. Это будет не просто транспортный узел. Это будущий культурный магнит, который притянет сюда лучших людей со всей империи. И от этого я испытывал глубочайшее удовлетворение учёного, чей эксперимент проходит успешно.

Следующий телепорт, ведущий уже в центральную колонию «Точка», был больше и роскошнее предыдущих. Мрамор, позолота, униформа чиновников — здесь всё кричало о деньгах и власти. Но суть от этого не менялась.

Очередь двигалась медленно.

Таможенники с пристрастием досматривали багаж, выискивая малейший повод для поборов. Я снова ехал в вагоне третьего класса, и снова меня окружали ропот и недовольство.

— В «Яковлевке» проезд ещё копейки! А тут последние штаны снимают! — ворчал седой мастеровой.

— Тише ты, услышат! — шикала на него жена.

В вагон перед самым переходом вошёл очередной чиновник с блокнотом.

— Сбор на поддержание магической инфраструктуры приграничья! С человека по полтине!

В воздухе повисло горькое молчание. Люди с ненавистью смотрели на поборщика, но покорно рылись в кошельках. Это был уже третий сбор на маршруте.

Я молча заплатил, записывая в блокнот номер жетона чиновника и формулировку побора.

Рядом со мной какой-то мужчина тоже что-то быстро и яростно строчил в тетради, бросая на поборщика злые взгляды.

Телепортация прошла без происшествий, как, в принципе, и четырёхчасовая поездка по «Точке».

Вскоре поезд подошёл к вокзалу в пригороде Новогородска — столицы центральной колонии.

Власти города не разрешили мне провести туда дорогу, поэтому главная станция находилась на моих землях, в нескольких десятках вёрст от города.

Вышел на перрон, где уже суетились извозчики, предлагая свои услуги. Ко мне сразу же подошёл начальник станции, узнав.

— Кирилл Павлович! Добро пожаловать домой! Не ожидали вас! Машину вашу уже разгрузили, распорядиться подать? Или, может, экипаж?

— Спасибо, — кивнул я. — Подавайте машину. Давно меня здесь не было. Небось поменялось уже всё.

— Да, ваше сиятельство, поменялось, — он поклонился и помчался отдавать распоряжения.

Рядом, у выхода из вагона, замер сосед с большим блокнотом. Он смотрел на меня с изумлением, затем взглядом прошёлся по моей одежде, по тому, как со мной разговаривает начальник станции. И лицо попутчика озарилось пониманием.

— Так вы… Вы и есть барон Пестов? Ой… то есть граф, — выдохнул он.

Я молча кивнул.

— И вы… вы специально ехали в третьем классе, чтобы всё это увидеть своими глазами? — мужчина махнул рукой в сторону телепорта, имея в виду творящийся там произвол.

— Да, — подтвердил я. — И более того, намерен с этим бороться.

Глаза собеседника загорелись.

— Вы не против, если я использую это в своей статье? Я репортёр «Новогородского вестника».

Внимательно посмотрел на него. Свободная пресса — это отличный союзник в борьбе с коррупцией.

— Не против. При условии, что вы придержите публикацию на пару недель. Дайте мне время начать официальные процедуры. А потом… потом я дам вам эксклюзивное интервью.

— Договорились, ваше сиятельство! Жду вашего сигнала!

— Вас зовут-то как? — поинтересовался я у явно стушевавшегося человека.

— Владимир Гиляровский, — представился он, с жаром пожимая мне руку.

Оставил его, полного журналистского задора, на перроне и сел в поданное авто.

Дорога до дома заняла меньше получаса, всё вокруг разительно поменялось за столь короткое время.

Бывшие сельскохозяйственные земли постепенно превращались в индустриальный центр всех колоний. Производства, склады росли и множились как на дрожжах рядом с крупным логистическим центром колонии.

По дороге проехал два КПП, и наконец попал в свою деревню, которая уже начинала меняться, постепенно превращаясь в небольшой город.

Остановил машину недалеко от дома. Из открытых окон доносился аппетитный запах жареного мяса со специями и звонкий, беззаботный смех моей младшей сестры Таси.

Я замер на мгновение у входной двери и слушал этот звук. Вся усталость пути, вся горечь от увиденного произвола, от похорон друга и боёв в «Новоархангельске» медленно отступали, растворяясь в тепле домашнего очага и в этом смехе.

Дом — это место, куда ты всегда хочешь вернуться.

Я глубоко вздохнул, расправил плечи и толкнул тяжёлую дверь.