Хозяин антимагии #5

Глава 24

— Граф! Наконец-то! — Фердинанд фон Цеппелин с широкой сияющей улыбкой шагнул вперёд и схватил мою руку. — Мы ждали только вас! «Гордость» готова отправиться в путь хоть сию секунду!

Рядом с ним, с горящими от восторга и гордости глазами, стояла Мирослава Оболенская. Во взгляде девушки читалась вся гамма чувств: от триумфа инженера, видящего воплощённую мечту, до лёгкого беспокойства матери, впервые отпускающей своё дитя в большой мир.

— Кирилл Павлович, все системы проверены, расчёты перепроверены десятки раз, — дрожащим от волнения голосом сказала она. — «Гордость графа» ждёт только вашей команды.

Я замер на месте, невольно дёрнув головой.

— Добрый день, друзья мои. Вы назвали дирижабль… «Гордость графа»? — переспросил я, с надеждой глядя на Цеппелина. — Я всё же надеюсь, Фердинанд, что речь идёт о вас?

Немецкий инженер пожал плечами, а его пышные усы забавно задрожали.

— Кирилл, это лучший летательный аппарат, который когда-либо создавался в этом мире. И всё это благодаря вашей вере, вашим ресурсам и вашему… нестандартному взгляду. Название абсолютно логично.

— Но, Фердинанд, это ваше детище! Ваш проект, ваши чертежи! — попытался я возразить.

Мирослава мягко вступила в диалог, положив руку на рукав Цеппелина.

— Дорогой, Кирилл Павлович прав. Без тебя этого не было бы. Но… — она повернула ко мне своё одухотворённое лицо, — но и без вас, граф, у нас были бы лишь чертежи на бумаге. Вы дали нам возможность творить. Вы наш капитан и наш покровитель. Позвольте этому кораблю носить ваше имя, пусть и в такой форме. Это знак нашего уважения и благодарности.

Я посмотрел на их искренние, воодушевлённые лица и понял, что спорить бесполезно. Да и, если честно, было в этом названии что-то приятно щекочущее самолюбие.

— Хорошо, хорошо, сдаюсь, — с улыбкой поднял я руки в знак поражения. — Пусть будет «Гордость графа». Только, ради всего святого, в официальных бумагах будем скромнее, напишем просто «Гордость».

Радостные возгласы стали лучшим ответом.

Я же снова обратил взор на дирижабль. Он покорно висел в паутине толстых канатов. Десятки рабочих, похожих издали на усердных муравьёв, передвигали его с помощью лебёдок в сторону трёх сцепленных железнодорожных платформ.

Солнце, нещадно палящее в этом душном мире, слепило, отражаясь от полированного металла бортов.

Конструкция и впрямь казалась исполинской.

— Он не слишком велик для стационарного телепорта? — не удержался я, мысленно прикидывая стандартные габариты портальных арок.

Тут же из-за спины Цеппелина появился Ефим Черепанов, снимая картуз и вытирая потный лоб. Его лицо светилось уверенностью.

— Так и задумано, ваше сиятельство. Все габариты рассчитаны тютелька в тютельку. Пройдёт как нитка в игольное ушко. Ни сантиметра впустую. Можете на меня положиться.

— Добрый день, Ефим Алексеевич, — кивнул я инженеру.

— Добрый, добрый, — немного смутился он.

Жара, стоявшая в «Яковлевке», внезапно показалась не такой уж невыносимой на фоне этой кипучей энергии. Все были заняты делом, а гигантский дирижабль отбрасывал спасительную тень, под которой и собралась наша странная команда: немецкий гений, русская княжна-бунтарка, гениальный самоучка и я со своим вассалом-огневиком.

— Ну что ж, — сказал я, поддаваясь общему настрою. — Как скоро закончите погрузку? Когда будем готовы к отправлению?

— К вечеру управимся! — хором ответили Цеппелин и Черепанов.

— Кирилл Павлович, — вмешалась Мирослава, и в её голосе зазвучали мольба, — погода стоит ясная, ветра нет, мы быстро справимся с погрузкой. Давайте отправимся этим вечером.

— Именно! — подхватил Фердинанд. — Через день прибудем в воздушный сектор, колонию «Сегежа». И с самого утра начнём подготовку к переходу за внешнее кольцо миров.

Вспомнил, как мне не нравилась эта удушающая жара в «Яковлевке», и мысленно представил себе прохладу вагона и скорость движения. Перспектива застрять здесь ещё на сутки не вызывала энтузиазма.

— Что ж, логика в ваших словах есть, — согласился я. — Тогда решено: отправляемся сегодня вечером. К точке старта экспедиции мы должны прибыть через день, на рассвете.

Радостные возгласы и оживлённые взгляды стали лучшим ответом. Команда бросилась завершать последние приготовления с удвоенной энергией.

В этот момент ко мне степенным шагом подошёл Пётр Бадаев, мой преданный управляющий литейными цехами, человек, чьи верность и мастерство служили моему роду не одно десятилетие.

— Кирилл Павлович, не желаете ли зайти в кабинет, пока идёт погрузка? — предложил он, и в словах читалось неторопливое деловое участие. — Чайку попить, обсудить текущие дела. Отчёты готовы.

Я с готовностью кивнул. Хватит изучать отчёты с литейного производства удалённо, пора разузнать обо всём на месте.

Оглядевшись, я заметил, что Виталий Кучумов, неожиданно получив немного свободного времени, уже исчез вместе с Николаем, сыном Бадаева. Не сомневаюсь, что до самого вечера они проторчат в литейном цеху, с азартом проверяя и совершенствуя печи. Страсть к практическому делу была у обоих сильнее всякой жары.

Кабинет Петра стал настоящим оазисом прохлады и порядка посреди металлургического ада, где главной движущей силой была жар раскалённых печей. Воздух здесь пах не серой и расплавленным металлом, а древесиной старой мебели, сушёной мятой и свежезаваренным чаем.

Старый литейщик, несмотря на свои годы, выглядел бодрым, хотя была заметна лёгкая грусть человека, постепенно передающего бразды правления.

— Коля справляется, — говорил Пётр, разливая по кружкам ароматный чай, в котором угадывались нотки смородинового листа и полевых трав. — Энергии у него хоть отбавляй! Носится по цехам, всё успевает, новые идеи предлагает. А я вот… Без дела сидеть не могу, душа не на месте. Так, подсказываю по мелочи, а сам сижу тут, чтобы под ногами у него не путаться.

— Главное, чтобы здоровье позволяло, Пётр Арсеньевич, — заметил я, с наслаждением делая первый глоток обжигающего напитка. — Опыт ваш бесценен.

— Здоровье-то ничего, — отмахнулся мужчина, присаживаясь в кресло, которое с лёгким скрипом приняло его вес. — И дела, слава богу, идут хорошо. Выпуск рельсов увеличили ещё на треть. Новые локомотивы сходят с линии почти каждый месяц. Вагонов в достатке. Инфраструктура позволяет, мы постоянно расширяемся. Думаю, как только магистральные пути достроим, можно будет всерьёз заняться перепрофилированием части мощностей.

— На воздушные суда? — уловил я направление его мыслей.

— А почему бы и нет? — Бадаев посмотрел на меня с хитрой усмешкой. — Вместительные, между мирами шустро должны ходить, от наземных тварей не пострадают. Да и запас цветных металлов в нашем секторе приличный. Сырьё для строительства есть.

— Неужто Цеппелин тебя своими рассказами о небесах околдовал? — пошутил я.

Старый литейщик рассмеялся, и его лицо покрылось сеточкой морщин.

— Меня, барин, словами не подкупишь. Я факты уважаю. А факты говорят, что будущее дальних колоний за небом. И ты это прекрасно понимаешь, раз собрал такую команду.

Я покачал головой, глядя на этого седовласого труженика, чья проницательность со временем становилась только больше.

— Пётр Арсеньевич, успех любого дела, даже такого сложного, как покорение неба, всегда зиждется на надёжном тыле. На тех, кто обеспечивает прочный фундамент. Для рода Пестовых такой опорой вот уже много лет служит ваша семья.

Старый вассал отвёл взгляд, с непривычной сентиментальностью разглядывая узор на кружке. В его глазах блеснула влага, которую он тут же смахнул грубоватым движением руки.

— Ну что вы, барин… — пробормотал мужчина, и голос его на мгновение дрогнул. — Мы… я и мои сыновья будем стараться. Всегда. Пока силы есть.

В кабинете повисла короткая тёплая пауза, после которой я, чтобы сменить тему, спросил:

— Кстати, как Сергей?

— Да он в последние полгода только и делал, что расширением цехов да вагоностроительного производства занимался, — оживился мужчина. — Горит на работе, прямо как я в молодости.

— Людей хватает? Не испытываем кадрового голода?

— С людьми сейчас туговато по всей империи, но у нас-то полный порядок! — с нескрываемой гордостью ответил Бадаев.

Его палец принялся выбивать на столе перечисление:

— Во-первых, зарплата у нас высокая, платим исправно. Во-вторых, школа для детей рабочих — бесплатная. В-третьих, своё жильё в охраняемом посёлке, рукой подать до фабрики. Кому охота в городе в бараках ютиться, когда тут свои овощи с огорода и баня по субботам? Очередь из желающих к нам устроиться.

— Небось, ещё и собеседование проводите? — усмехнулся я.

— А то, — Бадаев-старший расплылся в довольной улыбке.

Я кивнул, удовлетворённый услышанным. Социальная стабильность и лучшие кадры были не менее важны, чем производственные показатели.

— Это хорошо. А где сейчас Сергей? Не видел я его.

Пётр Бадаев усмехнулся.

— А Серёга-то… Он у меня, можно сказать, с ума сошёл с вашей этой экспедицией. Последние дни только о ней и говорит. Готовится, снаряжение проверяет. Думаю, где-то на складах пропадает. Чует моё сердце, рвётся он в путь вместе с вами.

В разговор лёгким стуком в дверь вмешался Ефим Черепанов.

— Пётр Арсеньевич, Кирилл Павлович… Прерву вас ненадолго.

— Готово? — прищурив один глаз, просил Бадаев.

Инженер довольно кивнул.

— Что готово? — переспросил я.

Мужчины переглянулись, а потом Черепанов, почесав подбородок, сказал:

— Сюрприз готов. Пойдёмте.

Мы вышли из кабинета и направились к тупиковой ветке у вагоностроительного завода. Там стоял невзрачный с виду почтовый вагон. Я с недоумением посмотрел на инженеров.

— Отдельный почтовый вагон? Зачем? У меня итак…

Мои слова замерли на губах, когда Черепанов с гордостью распахнул массивную дверь. Внутри, вместо ожидаемых полок с корреспонденцией, я увидел идеально обустроенное пространство. По центру на специальных креплениях стоял мой «Волго-Балт», а вдоль стен располагались верстаки с инструментами, заправочные устройства, даже немного запчастей. Настоящая мобильная мастерская!

— Мы подумали, — пояснил Черепанов, — что возить ваш автомобиль в грузовом вагоне, пристёгнутом к пассажирскому составу, и неудобно, и привлекает лишнее внимание. А почтовый вагон — он свой в доску, никого не удивляет. И проблем с логистикой нет.

Я оценил гениальность этой простой идеи. Это было элегантное решение, снимающее массу головных болей.

— Браво, Ефим Алексеевич! Браво, Пётр Арсеньевич! — искренне восхитился я. — Отличная работа.

Мужчины переглянулись с явным удовлетворением.

К вечеру, как и было обещано, всё оказалось готово к отправлению.

Грузовой состав, из-за занимавшего три платформы дирижабля, походил на гигантскую приземистую улитку, готовую начать неспешный путь по стальным рельсам.

Впереди пыхтел и дышал паром могучий локомотив, за ним прицеплены технические вагоны с оборудованием, а потом платформы с дирижаблем, далее пассажирский и мой личный вагон, замыкал состав новенький почтовый.

Мотя, мой верный спутник, уже обжил столик посередине гостиной и с важным видом умывался, явно довольный, что мы вновь отправляемся в путь.

С лёгким, почти незаметным толчком состав плавно тронулся с места, и за окном поплыли назад огни станционных построек.

Вскоре в гостиной собралась небольшая команда будущей экспедиции: я, Цеппелин, Мирослава, Виталий Кучумов, Сергей Бадаев и Евгений Павлов, назначенный мной руководителем этой рискованной вылазки.

Разговор, начавшись с общих впечатлений от отправления, быстро и неизбежно перешёл к дирижаблю.

— Кирилл, вы просто обязаны взглянуть на итоговые расчёты! — с жаром воскликнул Цеппелин.

Он с ловкостью фокусника расстелил на столе рулон детальных чертежей, едва не задев при этом Мотю. Тот недовольно фыркнул и пересел подальше.

— Итак, смотрите, — Фердинанд указкой обвёл контур сигарообразного корпуса. — Длина — пятьдесят четыре метра от носа до кормы. Это оптимальный баланс между манёвренностью и внутренним объёмом.

— Внутренним объёмом для чего? — уточнил я, вглядываясь в схему переборок и отсеков.

— Экипаж минимальный: два пилота, они же штурманы, плюс два стрелка для обслуживания оборонительных позиций, — чётко, как по уставу, отчеканил Павлов, подходя ближе и указывая на схему. — Но пассажировместимость до десяти человек. Это с запасом для наших нужд и для возможных… находок.

— И это при том, что тип конструкции жёсткий, граф! — продолжил Цеппелин, с гордостью постучав пальцем по изображению ажурного каркаса. — Не эта тряпичная дутик-конструкция, а полноценный корабль! Над чертежами несущего каркаса с нами работал Ефим Алексеевич, а над рецептурой лёгких сплавов трудился уважаемый Пётр Бадаев. А обшивка… — он сделал драматическую паузу, — не простая ткань, а магически обработанная. Прочнейшая и легчайшая. Её не пробьёт шквал мелких камней или когти некрупной летучей твари.

— Силовая установка — комбинированная, — вступила в разговор Мирослава, её тонкий палец лёг на схему силовых отсеков. — Подъёмная сила обеспечивается связкой воздушных артефактов, вшитых в верхние секции обшивки. А для горизонтального хода мы используем двигатели внутреннего сгорания. Это экономичнее и надёжнее в долгом полёте, чем постоянная трата магической энергии. Хотя, — девушка многозначительно посмотрела на меня, — в критической ситуации можно задействовать и магические ускорители. Резерв есть.

Я кивал, впечатлённый продуманностью концепции.

— Но главное, — продолжила Мирослава, и на её губах заиграла лёгкая, торжествующая улыбка, — это грузоподъёмность и запас автономности. При полной загрузке провизией, водой и топливом «Гордость графа» может находиться в воздухе без посадки и дозаправки до восьми месяцев.

— Сколько? — я не поверил собственным ушам и с удивлением уставился на девушку.

— До восьми месяцев, Кирилл Павлович, — чётко повторила Оболенская, явно наслаждаясь произведённым эффектом. Её глаза сияли. — Мы просчитали всё: от расхода воды на человека до коэффициента испарения в конденсаторах. Восемь месяцев непрерывного полёта.

— Это… это меняет всё, — прошептал я.

Это уже не просто летательный аппарат. Это автономный летучий форпост, способный дотянуться до самых удалённых уголков неизведанных миров.

— И этого времени хватит, чтобы не только добраться до самых дальних рубежей, но и дать достойный отпор, если потребуется, — уверенным и деловым тоном добавил Евгений Павлов.

Я рассматривал схему, а старый путешественник продолжал:

— Вооружение продумано. Несколько лёгких, но скорострельных пушек на верхней и нижней палубах для борьбы с воздушными целями и наземными скоплениями. По бортам стоят специальные амбразуры для магов, чтобы они могли работать, не подвергаясь прямому воздействию стихии. И главный наш козырь… — он обвёл взглядом всех присутствующих и на мгновение задержался на мне. — В центральной секции, защищённой бронёй, установлены ваши антимагические модули. Они могут экранировать как часть корабля — каюты или орудийные гнёзда, — так и весь корпус полностью, создавая вокруг «Гордости графа» временную безопасную зону, непробиваемую для вражеских заклинаний.

При этих словах я невольно вздохнул. Два последних модуля…

А на автомобильный завод «Руссо-Балт» уже требовались новые партии для оснащения машин знати и армии, которая только сейчас раскусила всю прелесть данной защиты. И в срочном порядке была выпущена пробная партия бронированных вездеходов. Их уже вовсю применяли в сражениях с тварями.

Сидел и слушал немца-энтузиаста, русскую княжну-инженера, бывшего офицера, старого путешественника и архитектора-фортификатора.

И меня брала гордость, что я нашёл такую отличную команду.

Через день поезд прибыл в колонию «Сегежа», это были ворота в воздушный сектор.

Здесь мир выглядел непривычно, и я, как маг земли, чувствовал некую пустоту.

Стихия, дававшая мне опору в других мирах, здесь утратила власть.

Вместо тверди под ногами земля была разбита на гигантские плавающие в небесах острова, соединённые друг с другом шаткими на вид висячими мостами из канатов и досок.

Эти мосты не просто раскачивались на ветру, они ходили ходуном в такт с самими островами, которые то медленно поднимались, то так же плавно опускались, как гигантские поплавки на невидимых волнах.

Воздух оказался прохладным, разрежённым и невероятно чистым, пахнущим озоном и ледяной высотой. Дышать было легко.

Несмотря на непривычные условия, моя команда сработала слаженно и с отточенной быстротой.

Уже к полудню дирижабль, освобождённый от пут платформ, был готов к экспедиции.

Раздалась команда, и «Гордость графа» медленно, словно нехотя преодолевая земное притяжение, начал отрываться от посадочного поля.

Я, хоть и не раз летал в прошлой жизни на самолётах, невольно замер у иллюминатора, затаив дыхание.

Это было совершенно иное ощущение.

Не стремительный, оглушающий рёвом двигателей взлёт, а плавное величавое парение, почти бесшумное.

Земля медленно уплывала из-под ног, и сердце замирало не от перегрузки, а от чистого восторга и лёгкого, щекочущего нервы головокружения.

Рядом со мной к соседнему иллюминатору прилип Виталий Кучумов.

— Барин… а как мы дальше-то? — прошептал он, глядя в бездну под нами. — Порталов ведь тут нет? Это ж, слышал я, крайний мир! Дальше ведь одна пустота!

Евгений Павлов, стоявший по другую руку от меня, усмехнулся.

— Дальше, Виталий, и правда стационарных порталов, что открыты родом Романовых, нет. Цивилизация, можно сказать, заканчивается. Но перемещаться за внешнее кольцо всё же можно. Только для этого требуются штучные и весьма дорогие артефакты — свитки телепортации. Но не беспокойся, — он похлопал огнивика по плечу, — запас у нас имеется. И немалый.

Пока «Гордость» набирала высоту, я не мог оторвать глаз от фантастического пейзажа за бортом. С одного из ближайших островов, прямо из его каменного сердца, вырывалась полноводная река. Достигнув края, она с оглушительным и низким рёвом падала вниз, в бескрайнюю пропасть облаков.

Зрелище было одновременно завораживающим и пугающим.

Достигали ли эта вода дна или это падение в бесконечность?

Ведь конца этой пропасти не было видно, и я знал, что ещё ни один исследователь не побывал на её дне.

Дирижабль летел на восток уже около трёх часов, когда мы наконец приблизились к месту, выбранному Павловым для активации свитка. Как объяснил мне Евгений Константинович, открыть портал можно было и в другом месте, но именно здесь была стопроцентная гарантия, что, нырнув в телепорт, мы не окажемся внутри скалы или посередине какого-нибудь летающего острова в другом мире.

Ориентиром служил здоровенный красный воздушный шар, наполненный инертным газом.

Он висел в воздухе, прикреплённый длинным-предлинным тросом к крошечному, но стабильному клочку земли далеко внизу под нами.

А вокруг этого шара, словно стая стервятников, терпеливо кружили несколько кустарных летательных аппаратов: лёгкие планёры с ненадёжными с виду крыльями и пёстрые потрёпанные воздушные шары, управляемые одинокими магами воздуха.

— Безбилетники, — с холодным презрением бросил Павлов, наблюдая за этой вознёй. — Охотники за удачей. Ждут, когда кто-то со свитком откроет портал, чтобы успеть юркнуть следом. Экономят свои деньги. Хотя, по-моему, давно уже могли скинуться на один портал.

С этими словами он взял из своего сундучка, стоявшего в рубке, деревянный футляр со свитком и твёрдым шагом направился в носовую часть дирижабля. Там располагалась смотровая рубка, и это было лучшее место для открытия портала.

Прошло несколько минут.

И вот впереди, в пронзительной синеве неба, разверзлась светящаяся воронка портала. Она была больше, чем я ожидал, и пульсировала ровным мертвенно-белым светом. «Гордость графа», не сбавляя хода, плавно и величаво вошла в портал.

И тут же на меня обрушилось нечто новое. Помимо привычного, уже почти знакомого покалывания кожи, резко, до боли, ударило по ушам.

Скачок атмосферного давления был мгновенным и жёстким. Боль, хоть и короткая, была острой, словно в виски вогнали две иглы.

Когда зрение адаптировалось, я взглянул в иллюминатор.

Несколько «безбилетников», отчаянно рискуя, устремились следом в закрывающийся проход. Паре маленьких воздушных шаров, стремительно подгоняемых в портал магией воздуха, удалось прорваться почти сразу за нами.

Потом ещё один планёр, пикируя с риском для жизни, успел в последний миг влететь в сжимающееся световое кольцо.

Второй же, не рассчитав, чиркнул крылом об энергетический край портала и мгновенно разломился пополам, исчезнув в хаотичном и беззвучном всплеске искр.

Холодок пробежал по спине.

Такова цена авантюры в этом мире.

Я обвёл глазами новый мир, в который попал, и замер.

Небо горело алым, будто его залили кровью. Облака походили на каменные горы. Они застыли в небе без единого движения.

К далёкому горизонту сползали три солнца. Два уже тускнели. Их свет был едва заметен, и от них тянулись длинные тени.

Воздух был густым, плотным, и в нём слышался лишь свист ветра и гул нашей собственной машины.

Я попал в совершенно новый для себя мир. В мир, где правила писала одна лишь воздушная стихия, безраздельная и могущественная.

Мне, как магу земли, было здесь, мягко сказать, не очень комфортно.