Графский сын. Том 2 (СИ)

Глава 22 Да здравствует новый император!

В том далеком уголке мира, где тени величественных гор уступали место бескрайним равнинам, где ветры вздымали облака пыли и крики ворон разрывали небо, судьба замолкла в ожидании. В этом бескрайнем пейзаже витало ожидание и тревожное недоумение.

Виконт Монферан, человек из знатного рода, привыкнувший к роскоши и удовольствиям, ныне ощущал горькое потрясение, скользящее в его душе, словно призрак зловещего будущего.

Если бы он мог узнать о смерти короля то, его сердце было бы охвачено скорбью и ужасом. Однако он оставался в неведении и думал, что у него все еще есть союзники.

В нескольких верстах от города стояла бронированная армия в доспехах красного цвета. Король Ренар Виноградский считал обязательным снабдить свою армию по полной программе, и это было заметно в каждой детали их обмундирования.

Флаг Мраморного, развевался в воздухе с гордостью, и нес в себе символ непоколебимой воли и готовности к борьбе.

Под командованием полковника Львова, четыре тысяч военных, создавали великолепный хаос, превращая небольшой участок земли в полевой лагерь. Сначала они принялись за очистку местности и выравнивание грунта.

Затем деревянная стена начала возвышаться, окружая их лагерь как огромный обруч. Окопы и траншеи вокруг лагеря извивались, словно живые змеи, готовые укусить любого, кто осмелится приблизиться. Сторожевые вышки возвышались над всеми, будто великие стражи, надзирая за окрестностями.

Внутри лагеря, хранились запасы оружия и припасов, расставленные с такой точностью, что можно было почувствовать — каждая вещь на своем месте и здесь царит строгая дисциплина.

Никто не жаловался на то, что прошло много времени на создание этого оплота. Все знали, что ночь — время наибольшей уязвимости, и они готовы были потратить любое количество времени и усилий, чтобы обеспечить свою ночную защиту. Ведь никто из них не желал рисковать тем, что его смерть придет, когда он бессилен перед сном.

Виконт Монферан наблюдал за всем этим с вершины городской стены. Солдаты его гарнизона, гордые и преданные, стояли рядом, как верные соратники своего господина.

— Какого лешего они все здесь творят? Это не просто лагерь, они что город строят? — спросил он, его голос был полон недоумения и беспокойства.

Солдат, стоявший рядом, взглянул на лагерь, словно на чудо, которое невозможно было объяснить.

— По всей видимости, так, господин, — ответил он, его голос был полон уважения перед тем, что видели его глаза.

— Их лагерь говорит о чем-то серьезном, о невидимой опасности, что подстерегает нас. И по всей видимости, они не собираются уходить скоро. Похоже, нам не стоит рисковать, пытаясь совершать ночные набеги. Мне нужно поговорить с ними, — сказал Монферан, его слова были полны решимости и мудрости.

Скоро ворота города были открыты. Мужчина верхом на черном коне медленно направился в сторону лагеря Мраморного, его фигура противостояла ветрам, словно непоколебимая скала в бурю.

Все солдаты внимательно наблюдали, готовые действовать в любой момент. Но только солдаты, стоявшие у входа в лагерь, напряглись еще сильнее, видя, что приближается всего один человек.

Это мог быть обманный маневр и можно было ожидать любой исход. Несколько мушкетов сразу были направлены на этого посланника, готовые выстрелить, если что-то пойдет не так.

Мужчина на коне поднял обе руки в воздух, словно вознося молитву к небесам, и произнес:

— Я здесь с мирными намерениями. Позвольте мне встретиться с тем, кто здесь командует.

Солдат, стоявший на страже, поднял брови, но его мушкет не упускал мужчину из прицела.

— Сначала назови свое имя, — ответил солдат, его голос был грозным и непреклонным.

— Я — виконт Монферан и это мои владения, — произнес мужчина, его голос нес в себе страх перед оружием, направленным на него, но также и решимость идти вперед.

До Монферана доносились лишь слухи об этом удивительном оружии, и звучали они как легенды, но ни разу он не смог увидеть его в живую. Мифическое оружие, о котором говорили, было столь смертоносным, что даже простой фермер взяв его в руки мог уничтожить опытного рыцаря.

После слухов об этом новом оружии Монферан стал обращаться со своими подданными с более искренней заботой. Его решение облегчить тяготы крестьян и уменьшить их обязанности сокращало вероятности бунтов и недовольства.

Потому что в его душе всегда гнездилась тревога. Он не мог себе позволить даже представить, какие катастрофические последствия могли бы наступить для него и его семьи, если бы это оружие вдруг оказалось контрабандой в Монферане.

Стражник лагеря был поражен, увидев виконта, и тем более тем, когда он пришел один, без охраны. Это была смелость или безрассудство? Вопрос висел в воздухе, напоминая, что перед ним стоит необычный человек.

— Прошу прощения, ваше благородие, — проговорил стражник, — я сразу же сообщу полковнику.

Монферан кивнул, недоумевая о значении слова «полковник», но предполагая, что это, должно быть, какое-то военное звание. Как всегда, король Ренар предпринимал нестандартные действия и придумывал что-то новое.

Через пять минут Монферана провели в центр лагеря, в самую большую палатку, где собралась вся аура власти.

— Полковник Львов, я привел его, — сообщил стражник.

— Пусть войдет, — раздался голос полковника изнутри палатки.

Монферан осторожно шагнул внутрь палатки, напоминая себе, что герцог Барко был убит в палатке выстрелом в лоб. Он пытается сохранить на лице маску спокойствия, но его сердце билось настолько сильно, что он мог почувствовать его пульсацию.

— По крайней мере, мой меч все еще при мне, — подумал он, пытаясь успокоить себя, но вглядывадся в каждый угол палатки.

— Приятно познакомиться, виконт, — вежливо произнес полковник, Львов, поднимаясь с кресла и протягивая ему руку. Его глаза упали на талию виконта, где висели его ножны. На лице полковника появилась ироничная улыбка, словно он знал что-то, о чем Монферан не имел понятия.

— Приятно познакомиться, я виконт Монферан, — ответил он, потрясая руку полковника, но сохраняя невидимую решимость в глубине своего взгляда.

— Чем я могу быть вам полезен, виконт? — спросил Львов, продолжая вежливо улыбаться. Его голос звучал уверенно, но в то же время в нем была нотка загадочности, словно он уже знал, что скрывается за горизонтом событий.

Монферан выразил свое недовольство невежеством Львова, нахмурив брови и сузив глаза.

— Солдаты Мраморного вторглись на мою территорию и разбили лагерь возле моего города без моего разрешения. Вы можете объяснить, почему? — его голос звучал как роковое предупреждение.

— Ну, конечно. Я планировал подождать до завтра, но раз вы здесь… То так уж и быть, — ответил Львов, словно бы играл в игру, где каждый ход был тщательно обдуманным.

Монферан был явно смущен, и его лицо отражало внутренний конфликт, словно бушующий шторм.

— Что вы имеете в виду? Расскажите мне всё! — его голос дрожал от нервного напряжения.

— Вот суть дела… Наш военный министр приказал мне попросить вас передать виконтство королю Ренару и перевезти семью Монферан в нашу столицу, — сказал Львов откровенно. Его слова были словно меч, пронзающий воздух без лишних церемоний. Он не чувствовал необходимости обмениваться пустыми словами, учитывая свое преимущество.

— Что⁈ Ты… Вы слышите сами себя⁈ — Монферан взорвался словно бушующий вулкан, его голос разлетелся по всей палатке, искры негодования и пламя ярости осветили его глаза.

Львов сохранял спокойствие, словно капитан, управляющий кораблем в бурю.

— Да, я слышу вас, — продолжал он. — И если вы беспокоитесь за свое богатство, вы можете забрать все свое барахло с собой. Не беспокойтесь, мы не заберем ни одной монеты.

— Кто вы такой, чтобы вмешиваться в мои дела? Вы приходите на мою территорию и требуете, чтобы я сдался? — Монферан испытывал бурю ярости, его голос гремел, как раскаты грозового неба.

— Мы — доблестные солдаты Мраморного, — гордо заявил полковник Львов. — Без сомнения, мы одна из самых могущественных сил среди государств на материке Авразии. Основываясь на данном мне приказе, если я не убеждаю вас словами, мы применим силу, чтобы доставить вас в столицу, и вам это не понравится. — Его слова прозвучали с хладнокровной решимостью, словно клинок, готовый вонзиться во вражеское сердце.

— Вы угрожаете мне⁈ Вы думаете, что я испугаюсь? — виконт Монферан был готов взорваться от гнева. Но его терпение почти иссякло, и в его глазах вспыхнула остатки непоколебимой гордости, словно последний огонь в факеле перед рассветом.

— Да, я угрожаю вам, именно так это и понимайте. И нет, я не боюсь вас. Я не знаю, откуда у вас столько уверенности, но у вас нет шансов против нас. Учитывая нашу армию в 4000 и наше превосходство над вашими 2813 солдатами, — закончил Львов, словно предостерегая Монферана от неизбежного столкновения, в котором уже не было места для компромисса.

Дыхание Монферана стало неровным и непослушным. Его сердце бьется в унисон с каждой нервной пульсацией, когда он осознает, что перед ним не просто числа, а точное и беспощадное количество его солдат. Его кожа покрывается холодным потом, и он понимает, что не смог скрыть от них свою истинную мощь. Он всегда старался маскировать количество своих солдат, держать их в тайне, даже от самого императора, стремясь запутать его, предоставляя заниженные числа и лживые данные.

В это мгновение страх распространяется по всему его внутреннему миру. Он понимает, что его особняк, его последний бастион надежды, находится под навязчивым, пристальным наблюдением вражеских шпионов.

— Но есть и ещё одно предупреждение для вас, — прозвучало внезапное заявление Львова, выбивая последний остаток надежды из Монферана. Его голос, наполненный мрачной уверенностью, гремел в тишине палатки. — Если вы рассчитывали обратиться за помощью к императору Николаю I, то забудьте об этом. Он сильно занят и ему не до вас. Кроме того, другая моя цель — помешать вам помогать ему, — Львов поднимает бровь, давая понять, что он знает каждый ход Монферана и готов действовать против него.

Виконт сжимает от ярости свой кулак, ногти впиваются в его ладони, а взгляд становится заряжен бешенством.

Он обращается к Львову:

— Скажите мне, что происходит в Нортарии!

— Король Бычерог идет войной на столицу Большероссии.

Глаза Монферана округляются от удивления и гнева:

— Что⁈ Этот проклятый предатель? И ваш король Ренар такой же негодяй и подонок!

Львов, несмотря на оскорбление в адрес своего короля, сдерживает гнев внутри себя:

— Не будем говорить о моём короле. Он, насколько мне известно, мудро управляет нашей страной, гораздо лучше, чем вы. Мне не важно, какие у вас причины быть верными императору. Но извольте, отныне считать дни. У вас есть четыре дня для сдачи. Если вы даже попытаетесь привлечь кого-либо на помощь, мы разрушим городские стены, — голос Львова снова наполняет комнату тяжёлой угрозой.

Затем он, без дальнейших обсуждений, грубо прогоняет Монферана из лагеря, не дав ему даже возможности возразить что-либо против.

После завершения сытного завтрака в лесу, Филип, вывел оставшихся солдат из под покрова высоких деревьев.

Их путь к столице, Нортарии, был полон опасности подвергнуться нападению врагов, но их скорость и решимость позволяли им сократить этот переходный период к минимуму.

Как только стражники на вратах различил знакомые контуры лиц, они тут же распахнули городские ворота.

Филип и его отважные сподвижники прошли через ворота мимо стражников. И несмотря на их удивленные взгляды они не замедлили темп.

— Что-то не в порядке. Где же император? — прошептал с сожалением один из стражников, но он быстро отбросил эту мысль, понимая, что сейчас не момент для разгадывания таинственных интриг императорского двора.

Подъехав к главным воротам дворца, на лицах воинов отразилась уважительная важность и скорбь, которую им следовало воспроизвести в этот момент.

Их возвращение заметили слуги, которые копошились в дворцовом саду. Один из них тут же бросился оповестить дворецкого. Быстро организовавшись, слуги выстроились на дворцовой площади, готовые встретить своего старого императора.

Однако, к своему ужасу, ни один из них не увидел Николая, лишь группу истощенных солдат, их доспехи в крови и изодранные тела.

С этим странным и тревожным видением дворецкий не мог сдержать своего недоумения:

— Господин Филип, где Его Величество император Николай I?

Филип поднял грустный взгляд, не произнося ни слова, а лишь печально кивнув, подтвердил трагичное событие.

В это мгновение появился принц Нильс, проходивший мимо.

— Что здесь происходит? — он вопросительно поднял брови. Однако никто из собравшихся не решил отвечать на его запрос. Вместо этого, быстрые взгляды Филипа и Нильса слились в молчаливом понимании.

Таким образом, Нильс не мог остаться в стороне от разыгрываемого спектакля. Он осознал, что перед ним множество свидетелей, и его реакция сейчас была неотъемлемой частью того, как будут развиваться события. Отзывчивость и поддержка горожан сделают их его верными сторонниками и помогут ему избежать подозрений во всех интригах, которые могут последовать.

— Ваше Высочество… — Филип скривился, играя роль испуганного подданного. Он даже не мог поднять голову, чтобы взглянуть на Нильса. Наконец, с трудом он нашел в себе смелость передать разрушительные новости:

— Император Николай I, Ваше Величество, он погиб в сражении с Бычерогом.

Слова Филипа на несколько секунд заморозили присутствующих, и Ниль, стоял неподвижно, словно застыв. Весь его мир начал качаться, и казалось, будто он утратил опору.

— Ваше Высочество! — Дворецкий не размышляя бросился к Нильсу, удерживая его, чтобы тот не упал на землю.

Нильс медленно поднимался по лестнице, которая вела на третий этаж, к спальне императрицы. Прежде чем постучать в дверь, он замедлил шаг и задержался на несколько мгновений. В его сердце звучал монотонный ритм, словно барабаны в ожидании великого события.

«Тук-тук-тук»

— Да? — Голос Екатерины, величавой императрицы, прозвучал с другой стороны двери.

— Это я, мам, — ответил Нильс, его голос звучал грустно и тихо, словно музыка печали.

— Что ты хочешь? — в голосе Екатерины была заметна тревога и нетерпение, и она не терпела лишних отлагательств.

— Это касается отца… — Нильс с трудом продолжал, его слова несли в себе всю тяжесть момента.

Дверь немедленно распахнулась, прежде чем Нильс смог закончить фразу. Екатерина стояла там, во всем своем величии и великодушии. Ее глаза были полны тревоги и нетерпения. В последние несколько часов она беспокоилась о своем муже и не знала покоя, пока Николай I не вернулся.

Ее муж был уже не тем крепким и энергичным человеком, каким он был в молодости. Время оставило на нем свой след.

— Отец… Он погиб на поле битвы, — сказал Нильс, его голос дрожал от эмоций, а глаза были полны слез.

Екатерина, императрица, сложила руки на груди и упала на колени, как будто это было слишком тяжело для нее вынести. Ее лицо выразило мгновенную боль и утрату, словно в этот момент она потеряла не только мужа, но и часть себя. Горе охватило ее как грозовая туча, а ее слезы стали символом невосполнимой утраты.

Этот момент переживания был горьким, как самый горький хмель, и словно часть империи оказалась в руинах.

Нильс мало что мог сделать для своей матери. Только его присутствие было поддержкой и утешением, подаренным ей судьбой. Эта надежда давала ей силы бороться за своего сына, который скоро должен был стать новым императором.