Господин следователь. Книга восьмая

Глава 6 Вадим и его команда

В Окружном суде все, как обычно. В зале заседаний шел какой-то процесс. Скорее всего — гражданский, потому что не видно выскакивающих из зала присяжных, которым, время от времени, хочется пройти во двор, к заветному месту.

Из комнаты, где сидят судебные приставы, доносились возбужденные голоса, слышались характерные шлепки. Опять приставам делать нечего, так они в карты играют. А ведь все время жалуются, что служба у них нелегкая!

В приемной сидит заведующий канцелярией. Я кивнул, показывая взглядом — мол, для меня есть что-то? тот так же молча отвечал — ничего. А коли ничего, так мне и не надо.

Ушел к себе в кабинет, сунул папку в ящик стола. Потом, как полицейские проведут опознание, для очистки совести допрошу (точнее — опрошу, дело-то не открыто) родных Екатерины, а потом… Если ничего криминального не увижу (точно, что не увижу), дело открывать не стану, напишу служебную записку для нашей канцелярии (я же работал, правильно⁈), а весь материал отдам Ухтомскому, а уж тот пусть сам решает — сдавать ли его в канцелярию исправника или отправить в печку, ограничившись рапортом для статистического отчета губернатору. И самоубийство Екатерины Михайловой станет еще одной цифрой в графе «самоубийства», с указанием пола и возраста.

Немного посидел, погрустил. Вспомнился мертвый взгляд женщины, устремленный куда-то в никуда…

Знаю по прежнему опыту, что этот взгляд станет долго меня преследовать. Нужно гнать. И чем-то заняться. Вот, самое время отвлечься, переключившись на творческую работу.

Итак, гимназисточка шестого класса, готовься к работе. Напишем мы с тобой повесть. И пусть она называется… Ладно, потом придумаю.

Всегда самое сложно — на́чать. Потом завсегда можно это дело углу́бить.

Поехали. План я писать не стану, а сразу сотворю синопсис.

В некий губернский город — неважно, в какой именно, в гости к старшей сестре Ольге приехала гимназистка Женя. Сестра трудится акушеркой в земской больнице, очень устает, а сестричка решила помочь старшей по хозяйству. Отец у девушек влиятельный чиновник, генерал. Нет, вполне достаточно, чтобы он был статским советником. Ольга считает, что она сама должна зарабатывать, а так как жалованье акушерки очень маленькое, то не может позволить себе даже прислугу. Но вымыть пол в казенной квартире (комната и кухня), приготовить себе еду, постирать — она и сама в состоянии.

Женя вначале не понимает — зачем сестре усложнять себе жизнь, если отец может помочь ей деньгами, но потом тоже начинает трудиться. Учится стирать белье, мыть полы. Но ей скучно, потому что сестра постоянно отсутствует, а дел по дому и на самом деле не так и много.

Однажды она заходит в старый сарай, видит там ящики, а на стене висит велосипедное колесо, к которому привязана проволока.

Так. Откуда взялось велосипедное колесо? А проволока?

Значит, на стене висит колесо от телеги, к которому присобачены веревки. От нечего делать девушка — то есть, барышня, крутанула колесо. Со всех сторон раздался звон и треск, а в сарай сбежались мальчишки. От мальчишек ничего хорошего ждать не приходится. И за косы подергают, а могут и жуков за шиворот насовать.

Женя очень испугалась, но вперед вышел очень интеллигентный юноша, представившийся Тимуром…

Нет, Тимур сейчас не прокатит. Что за имя такое Тимур? Как там говорила сестра Ольга про Тимура — злой и хромой из средней истории?

Студент или гимназист? Пусть лучше гимназист, ровесник Жени. И пусть он именуется Вадимом.

А почему Вадимом? Опять лезет братец моей прежней Ленки? А вообще, Вадим — старинное имя. Известен Вадим Храбрый, поднявший восстание против варяжского засилья в Новгороде.

Допустим, при знакомстве с красивой барышней, Вадим расскажет о своем имени и прочитает:

— Темной ночью в двор Вадима

Вече тайное сходилось.

Тут голов не много было,

Да зато голов всё вольных.

Вадим — радетель вольности, призовет сограждан:

— Завтра ночью с вражьей силой

Нам сходиться на расправу.

Если головы мы сложим,

Так за волю и за славу.

Жаль, все закончится очень грустно:

Но коварная измена

В терем княжеский прокралась,

И уже к двору Вадима

Собиралась вражья сила.

И как вече расходилось,

Безоружно, потаенно,

В груди всех гостей Вадима

Нож варяжский очутился.

Интересно, допустит ли цензура вставку? Все-таки, автор стихов был отправлен на каторгу за распространение антиправительственных прокламаций, где он и умер[1].

Ладно, как пойдет. Пропустит — замечательно, а нет — ничего страшного[2]. Идем дальше.

Стихи Вадим почитал, объяснил Жене, в чем суть дела. А оно очень благородное. Вадим и сам гимназист, и он решил, что незачем мальчишкам болтаться без работы. Будь они в деревне, работы бы нашлось выше крыши. А что делать на каникулах гимназистам и реалистам? Поэтому, он с товарищами принялся оказывать бескорыстную помощь всем нуждающимся. Особое внимание — вдовам нижних чинов, погибших на войне, их матерям.

Стоп. А война-то откуда?

Так… А может, сделать так, что в Российской империи идет война? А почему бы нет? Пусть повесть именуется фантастической, имею право.

Значит, Россия с кем-то воюет, а с кем — неизвестно. Хоть с немцами, а хоть и с японцами. Враг, в данном случае, неинтересен.

Одна из причин войны — революционные беспорядки внутри страны. Террористы, что совершенно открыто призывали к свержению царя.

Подробности мы опускаем. Станем исходить из того, что внутренними неурядицами воспользовался противник.

Война идет не на жизнь, а на смерть, кадровой армии не хватает, призывают запасников. Более того — в строй становятся добровольцы. Именно добровольцы! Вольноопределяющийся — не совсем то. Мне самому слово доброволец нравится больше.

Во время войны бывшие революционеры принялись резко пересматривать свои взгляды, осознавая, что совершали ошибку, выступая за свержение власти. Подавляющее большинство ушло на фронт простыми солдатами. Да! Если Родина в опасности — поднимаемся всем миром. Все внутренние распри забываются, если на вашу страну нападает враг! А тот, кто не с нами — тот против нас и нашей Родины.

Те из бывших (или потенциальных) революционеров, кто не смог уйти на фронт по состоянию здоровья или по религиозным убеждениям…

Выкинуть или оставить? Какие религиозные убеждения, если враг напал? Выкину.

Значит, кто не пошел на фронт, вносит свою лепту в победу. Врачи лечат, учителя учат, агрономы выращивают. И так далее. Еще образованные люди на производстве нужны. Нам же и пороха нужно много, и пушек с винтовками.

Барышни, что не обзавелись профессией, но жаждут что-то совершить, пусть маскировочные сети плетут.

А нужны маскировочные сети? Нет, авиации пока нет. Ладно, пусть идут в мастерские и шьют солдатам гимнастерки и шинели. Еще можно кое-кого из женщин поставить к станку. Или уже пора на паровозы сажать? Нет, на паровозы пока рано. У нас и паровозов-то столько не наберется.

О, обозначилась проблема — нехватка железных дорог. Проблема эта и без меня известна, но лучше о ней напомнить. Скажем, враг движется с Запада и Востока.

Строим железные дороги. Во время войны? А что делать?

А с женщинами что? Значит, идут учиться врачебному делу, становятся медицинскими сестрами, а то и просто санитарками.

Каждый на своем месте должен приносить пользу людям. Практика малых дел! Не я придумал, но мне это нравится. Если каждый, на своем месте станет трудиться добросовестно, все будет замечательно.

Но проблем остается много.

Конечно же, государство в меру сил помогает вдовам и сиротам, а также тем семьям, чьи мужья отправляются служить. Но ресурсы империи направлены для победы.

Вадим ждет не дождется, когда ему исполнится 18 лет и он сможет отправится на фронт, вслед за своим отцом — полковником и старшим братом — поручиком. У него был еще один брат — офицер пограничной стражи, погибший в самом начале войны. Его отряд сражался несколько дней, удерживая свои позиции и ждал, что подойдет помощь. Но помощь подойти не смогла.

Хорошо бы песню какую-то вставить. О, есть замечательная песня, которую пела мама, но она отчего-то неизвестна моим сверстникам.

Где шепчутся сосны, высокие ели,

Где зверь по распадку ползет,

На дальней заставе, на дальней заставе

Мой верный товарищ живет.

Стоял он в дозоре осеннею ночью,

Хотел его враг окружить.

Хотел его очи, орлиные очи

Навеки во мрак погрузить.

Он храбро сражался, держался он твердо,

Стоял, не боялся угроз…

Троих он убил, но подкрался четвертый —

Смертельную рану нанес.

Упал мой товарищ на тихие травы.

Не надо, не плачь, не рыдай!

Сказал мой товарищ: 'Родная застава,

Родная застава, прощай!'

Но в эту минуту друзья подоспели,

И враг не ушел от свинца.

К родимой заставе на серой шинели

Несли они тело бойца.

Споем же, дружище, о нашем оружье

О нашем пути боевом,

Споем же о службе, споем же дружбе,

О дальних заставах споем[3]!

По законам Российской империи самого Вадима на фронт уже не призовут, потому что он остался единственным мужчиной в семье, но он не желает оставаться в тылу.

Но пока он здесь, его задача проста — организовать мальчишек, чтобы они кололи дрова, носили воду и поливали огороды старикам и инвалидам. Вроде — не такая и большая помощь, но она бывает очень важна.

Еще одна напасть — хулиганы-квакинцы. Ух, а слова хулиган-то еще нет. А может, ввести его? Почему бы и нет? Я так привык к этому слову, что сам и введу в оборот. Хулиганы — скандалисты и безобразники, а еще драчуны.

А введем в оборот просто. Женя не знает, кто такие хулиганы, а Вадим ей объясняет. Слово произошло от английских Хэлиганов, лоботрясов.

Нельзя допустить романтизации хулигана, как это произошло в 1920-е годы. Во многом благодаря нашим поэтам-классикам. Хулиганы — прежде всего бездельники и лодыри. Хулиганы — твари трусливые, понимают, что от сильного-то можно и сдачи получить. Лучше напасть толпой.

Они нападают на старушек, которые несут из лавки сумки с едой, а еще — разоряют сады, где растут яблоки. Яблоки для многих горожан — важнейшее подспорье в хозяйстве. А еще — из яблок варят варенье, компоты, делают пастилу и отправляют раненым.

Полиция не справляется, потому что, в большинстве своем, городовые тоже ушли на фронт. Для поддержания порядка на службу вернулись старики, что находились в отставке, но им трудно.

Иной раз в яблочных садах происходят схватки между «вадимовцами» и «квакинцами».

Однажды хулиганы подкараулили Вадима, решив его избить, но вступилась Женя и ее сестра Ольга. Нет, не стоит. Мальчишка, которого спасают девушки, станет выглядеть в глазах читателя не очень-то прилично. Пусть лучше «квакинцы» нападут на Ольгу, которая считает, что Вадим тоже хулиган, а он ее спасет.

Еще против «квакинцев» ополчатся их собственные матери и сестры, потому что Ольга многим из них помогла.

Нужно показать, что не все хулиганы безнадежны. Безнадежны те, чьи родственники сидят на тепленьких местах в тылу. Но большинство мальчишек — дети или братья солдат. У кого-то на фронте погиб отец. Они начинают пересматривать свои взгляды, понимать, что их место не рядом с Мишкой Квакиным или Фигурой, а рядом с Вадимом. Да и сам Мишка Квакин понял, что ему симпатичен Вадим. А еще он влюбился в Женю.

Вспомнилось вдруг, что первый исполнитель роли Мишки Квакина погиб на фронте.

Пусть и мой Квакин уйдет на фронт. Вернее — сбежит. Потом, где-нибудь в конце повести мы его покажем молодым унтер-офицером, с георгиевским крестом на груди. К Жене будет свататься? Ладно, пусть о том Анька голову ломает. Это уже девчачья тематика.

Надо еще что-то забавное ввести. Вот, вспомнил. Там же была девочка и коза. Кого из них Нюркой звали? А, девчонку. Не то дочку, не то внучку молочницы, у которой и пропала коза.

Вспомнилось вдруг — бедная Нюрка искала козу, а бабка ее шпыняла и ахала — мол, голубь, а не коза! А Нюрка отвечала — дескать, у голубей рогов не бывает!

«Вадимовцы» козу отыщут и прицепят к ее рогам стишок:

— Я коза-коза,

Всех людей гроза

Кто Нюрку будет бить,

Тому худо будет жить.

Итак, подростки, вместо того, чтобы искать себе нелепых приключений, занимаются полезным и важным делом — помогают людям. Но это тоже приключение. Все начинается как игра, но через эту игру и приходит взросление.

Ах, да. В этом городе еще есть госпиталь. Ольга у нас будет не только акушеркой, но и медиком, что работает в госпитале. Пусть подростки раненым помогают — и горшки выносят, и письма читают. Или, под диктовку солдат, пишут письма их родным.

Теперь самое сложное. Стихи Михайлова о Вадиме цензура, скорее всего, пропустит. Но как быть с тем, что тимуровцы, то есть, в нашем случае «вадимовцы», помогают тайно? У них же как раз фишка такая — помогать так, чтобы никто не знал о том, кто же оказывает помощь.

Читал я о тимуровском движении. После выхода книги Гайдара оно буквально охватило всю страну! Но чем все закончилось? А тем, что движение взяло под свое крыло руководство Всесоюзной организации пионеров, а дальше, как водится, все превратилось в формальность.

У нас, в Российской империи, возможна тайная организация подростков? Хм… Были у нас некогда в моде тайные общества, ничего хорошего из этого не вышло. И сейчас любое тайное (подпольное!) общество или организация вызывает справедливое опасение. А нет ли у них чего-то за душой, кроме прекрасной идеи? Револьвера там, или бомбы?

А если, предположим, об организации, которую создал Вадим, узнает начальство? Губернатор, исправник? Они вначале начинают думать невесть что, но потом узнают истину. Восхищаются, пишут письмо государю или министру. А вышестоящее начальство благословляет. А заодно и берут под контроль. Легализуют организацию, присваивают «тайному обществу» наименование какой-нибудь дружины имени какого-то героя или святого. Но если деятельность ребятишек официально поставить под контроль, это сразу же убьет саму идею. Тут, конечно же, появляются варианты создания официальной детской организации, вроде скаутов или пионеров, но об этом пока рано.

Значит, все-таки тайна. Но об этом может знать местный батюшка — отец Аркадий. Все-таки, мальчишки к нему и на исповедь ходят, а а если батюшка авторитетный — то за советом. Отец Аркадий все узнал и одобрил.

Как на это посмотрит и цензура и наш с Анькой главный читатель — государь император?

Но если каждый раз оглядываться на цензоров, так лучше ничего не писать. На этот раз упрусь рогом. Если предложат внести изменения — лучше пусть не печатают.

Но можно запустить пару намеков о том, что на самом-то деле взрослые и облеченные властью люди обо всем знали. А если нет — так грош им цена. Доведись до меня, пусть я к политике отношения не имею — просто узнаю о возникновении тайного общества, обязательно начну выяснять — что, где и как?

Если поставить себя на место… не губернатора, а своего друга Абрютина? Василий– человек мудрый. Что бы он сделал, узнав о появлении в его уезде тайной (!) подростковой организации, которая занимается филантропией? Стал бы он ее запрещать или гнобить? Ни в коем разе. Думаю, Василий Яковлевич, аккуратненько бы подвел к ним кого-то из чиновников помоложе, а за их отсутствием толковую девушку, ту же Ольгу, старшую сестру Жени. С тем, чтобы направлять деятельность мальчишек в нужное русло. Вон, допустим, стоит баржа с дровами, а ее некому разгружать. А госпиталь замерзает. Вот здесь бы мальчишки и пригодились. За ночь бы разгрузили, а потом, вместе со всеми, ходили и ахали — а кто это сделал?

В нашей повести можно так и сделать. Ольга, предположим, узнает о необходимости что-то сделать для города, ненароком предлагает сестре, а та доводит до Вадима. Допустим, нужны добровольцы для строительства железной дороги. Взрослые не хотят, а подростки, своим примером воодушевляют и вдохновляют… ага.

Партия сказала — надо, комсомол ответил — есть! У нас говорит государь, а отвечает трудовая молодежь.

Другой вопрос, что рано или поздно «благотворителям» все-таки захочется, чтобы о них узнали. Увы, такова человеческая сущность. Любой труд должен быть оплачен. Если не материально, так хоть морально. Разумеется, есть отдельные индивиды, пожелавшие остаться неизвестными, но их мало. А иначе игра так и останется игрой. Из игры можно выйти, да и отношение к ней не настолько серьезное. Стимулы все равно нужны.

Еще кое о чем не следует забывать. Тайное общество, созданное с благими намерениями, при смене лидера, запросто может превратиться в опасную для государства организацию. А манипулировать подростками не так и сложно. Поэтому, лучше все благие дела делать открыто, а общество, по мере возможности, легализовать.

Нет, определенно меня заносит куда-то к скаутизму. Надо подумать. Может, и есть смысл?

[1] Михаил Ларионович Михайлов (1829–1865). Поэт, публицист, переводчик. На мой взгляд, его перевод Роберта Бернса может поспорить с переводами С. Маршака. Сегодня Михайлов почти забыт. В лучшем случае, печатают его сказку «Два мороза».

Скорее всего, и автору бы он остался неизвестен, если бы у него не имелось Сочинений М. Михайлова в 3-х томах, изданного в 1958 году.

Тем, кто интересуется ранним периодом истории человечества, рекомендую прочитать очерк Михайлова «За пределами истории». Сейчас бы этот очерк назвали эссе.

[2] Еще. Честно скажу, что вставил стихотворение Михайлова не для объема. Вообще — можно было бы и без него обойтись. Просто захотелось, чтобы не я один вспомнил забытых нынче талантливых людей.

[3] Автор стихов Виктор Гусев. Кстати, дедушка спортивного комментатора Виктора Гусева.