Господин следователь. Книга восьмая

Глава 11 Похищение века!

— Маньку украли!

Спросонок не сразу понял, какую Маньку украли, где, но через мгновение пришел в себя, а через минуту уже выскочил во двор в чем был — в одних подштанниках. Анька вчера печку топила, из-за жары спал полураздетым. А по здешним меркам это равносильно, если в моем будущем времени расхаживать голышом по Тверской.

Точно — дверца сарайки распахнута настежь, калитка в заборе хоть и закрыта на щеколду, но видно, что не до конца. А тут моя Анька, в одной рубашонке, рванула на улицу. Еле-еле успел ухватить за хвост, за подол, то есть. А он, простите, слегка задрался, приведя меня в некоторое смущение.

— Куда, бестолочь? — остановил я девчонку. Вот, сейчас как выскочит…

Определенно, маменька с сорочкой слегка напутала. Такую девчонке лет двенадцати носить, а моя-то уже взрослая барышня!

Открыв калитку, осторожно высунулся на улицу. Посмотрел налево, потом направо. Конечно же, улица по утреннему времени пуста. Коли украли нашу рогатую подругу, то неизвестно, в какую сторону увели.

— Ваня, что теперь делать-то⁈ — заголосила моя названная сестренка.

— Для начала оденемся, — мудро предложил я, разворачивая девчонку в сторону родного крыльца. — Накинь на себя что-нибудь, не смущай людей. Бегаем, как два погорельца.

И мне самому надо в штаны запрыгнуть, сюртук напялить. Да, еще башмаки не забыть.

Мы собрались, словно по тревоге — сорок пять секунд. Не сговариваясь, выскочили на улицу и побежали в разные стороны.

Судя по тому, что только-только начинается рассвет, времени около четырех утра. Улицы города в это время напоминают нечто апокалиптическое — даже петухи спят и печки еще рано топить. Где-то вдалеке проблеяла коза. Уж не наша ли? Может и Манька, но не факт. Коз в Череповце держат. Да что там — и коров держат, и свиней. Овец ни разу не видел, но и они, скорее всего, имеются.

Пробежался до Воскресенского проспекта, а там-то куда? От него несколько улиц в разные стороны идут. Плюнув, пошел обратно.

Анна возвратилась чуть позже. Уже не плачет, взяла себя в руки, но вся из себя насупленная и грустная. И тоже, судя по всему, сбегала безрезультатно.

— И что теперь делать? — опять спросила девчонка.

Можно подумать, что знаю, что делать. Отродясь коз не искал. Да и не крали у меня покамест ни коз, ни прочий мелкий рогатый скот.

— Раз уж встали в такую рань — можно ложиться досыпать, или окончательно вставать. Кофе попьем, покумекаем — как быть дальше. Иди воду ставь, а я пока в участок схожу.

— Куда ты сейчас пойдешь? — хмыкнула Анька. — Вначале оденься. Вон, грудь у тебя волосатая торчит.

А я разве не одет? А, сюртук-то напялил прямо на голое тело, неприлично. Городовые не так поймут, если заявлюсь с нарушением формы одежды. Но про волосатую грудь Анька свистит. Так, кое-какой пушок.

Отправив сестренку в дом, еще раз внимательно осмотрел место происшествия. Фотоаппарата нет, следы копыт не заснять, отпечатков пальцев тоже не видно. Эксперту-криминалисту здесь точно нечего делать.

Ок, есть улика — огрызок капустного листа. Между прочем — относительно свежий. Если вчера Манькина «кормилица» тетка Ираида и приносила лакомство своей любимице, листик бы уже подзавял. Да и не долежал бы он до утра. Наша козлушка (это про Маньку), при всей свой любви к чистоте, не позволила бы валяться капусте.

Не поленившись, еще раз вышел на улицу и прошелся в ту сторону, куда бегала Анька. А там наша улица выходит на Александровский проспект, на котором Реальное училище, а пройти дальше — Соляной сад. Но сад, созданный стараниями Милютина, пока закрыт для посетителей глухим забором, зато, если пройти вправо, то можно выйти на Покровскую улицу, а там уже окраина, и кладбище.

Спрашивается, и чего ходил? А вот, оказывается, чего. Обнаружил еще один кусочек капустного листа.

Что ж, уже неплохо. Зона поиска сузилась примерно до ста дворов. Кто у нас тут из городовых? Савушкин с Яскуновым.

Анька, мрачная, словно у нее не козу украли, а корову, колдовала у спиртовки, пытаясь вскипятить кастрюльку. Сломала две спички, прежде чем зажгла горелку.

— Ваня, как ты думаешь, почему она не кричала? — поинтересовалась девчонка, принимаясь нарезать хлеб. — Когда не надо — во всю глотку орет, спать не дает, а когда воровали — помалкивала. Или мы не услышали?

— Изменщица Манька, — сообщил я, предъявляя «улики» — два огрызка. — Поманили рогатую капусткой, она и пошла. За капусту родину продаст, а не только хозяев.

— Зараза она, твоя Манька, — с чувством проговорила сестричка.

— С чего это она моя? — удивился я.

— Потому, что мою Маньку не украли бы! — сообщила девчонка, начиная изготавливать бутерброды — намазала хлеб маслом, а сверху уложила ветчину. — Моя козлуха — она приличная, с чужим человеком бы не ушла.

В чем здесь логика, я не понял, даже пытаться не стал. Спорить тоже не стану. Если украли мою козу, значит, мою.

— Не сыпь мне соль на раны, — вздохнул я. — Позор на мою седую голову.

— Где же она седая?

— Смотри внимательнее — на глазах седеет. У судебного следователя по особо важным делам какие-то засранки из женской гимназии козу украли!

— Почему засранки, да еще из гимназии? — удивилась Анька, прекратив свою деятельность.

— Ты мажь маслом-то, мажь, не отвлекайся, — посоветовал я. — Почему из гимназии, сейчас попытаюсь объяснить. Давай, накидаем версии преступления, а лучше — возможных похитителей. Можешь себе представить, что Маньку украли взрослые мужики, чтобы забить на мясо?

Анна Игнатьевна даже задумываться не стала, а сразу затрясла головой, по раннему времени еще не украсившейся косой.

— Какой дурак станет старую козу красть? Это я Маньку люблю, но мясо-то у нее жесткое. А если забить — куда тушу денут? Она же протухнет.

Теоретически, можно предположить, что у кого-то ледник имеется, но, если у человека в доме ледник — он на козу не позарится и воровать не пойдет.

— Идем дальше, — продолжил я. — Маньку украли, чтобы забить на мясо, но не себе оставить, а продать мяснику. У того и ледник имеется, да и мясо можно быстро продать. Возможно такое?

— Фух… — фыркнула Анька. — Это еще большим дураком надо быть, чтобы у тебя козу красть, а потом мяснику продавать. Мясник этому дураку козой по башке даст, а потом к тебе же и приведет. Нет в Череповце дураков, чтобы с тобой связываться!

Я с удовлетворением кивнул. В городе ко мне относятся неплохо, но слегка побиваются. То, что у следователя свели козу со двора, станет известно… часика через два. Вот, как горожане проснутся, так и узнают. Самое забавное, что даже если мы с Анькой никому ничего не скажем, то все равно узнают. Уверен на сто процентов, что мясники получают мясо не только от добросовестных продавцов, но имеют и иные пути поставок. Имеются жалобы, что в уезде овечки пропадают. Пока все списывают на волков, но кто его знает? А мясники — их у нас трое, будут иметь бледный вид, коли узнают, от кого им досталась коза.

А уж какой станет иметь вид воришка — лучше не думать. Убивать-то его не станут, но в морду дадут. И не один раз.

— Теперь, Анна Игнатьевна, самый скверный вариант, — принялся я излагать следующую версию. — Нашу Манюню сперли какие-нибудь бродяги, или цыгане. Шли себе мимо, услышали меканье, не удержались и решили украсть.

— Цыгане могли, — с серьезным видом кивнула Анька. — И бродяги тоже. Бродят они, делать им нечего по ночам.

— Это, к слову, самый скверный вариант. В этом случае мы козу не найдем. Но бродяг мы пока отметаем.

— Почему? — не поняла Анька.

— Ты на их месте озаботилась бы капустой?

Вот теперь барышня задумалась. Скривила губенки, покачала головой.

— Капуста на огороде растет, а у многих собаки во дворах. Бродяги во дворы не полезут. Проще Маньке веревку на рога накинуть, да утащить. Но она же, зараза такая, орать бы стала! А коли с капустой — только бы тоненько проблеяла, мы бы и не услышали.

— Умница! — похвалил я девчонку. — Значит, дорогая моя гимназистка, что остается? Имеется злоумышленник или злоумышленница. Кто-то такой, у кого на огороде растет капуста, кого наша Манька не испугалась. Да, подруга моя боевая — а кто такую байку запустил, что коза — неотъемлемая принадлежность порядочной гимназистки?

— Н-ну… — протянула Анька. — Я же шутила.

— Ага, ты с княжной Геловани тоже шутила, а что получилось? — усмехнулся я. — Пасет теперь твоя подружка козу и козлика, увеличивает козье поголовье столицы. То есть, бывшей столицы. Скоро тебя в Москву позовут, роды у козы принимать.

— Между прочем, я тебе еще вчера собиралась парочку слов сказать, — прищурилась Анька, словно строгая жена, интересующаяся — а где у мужа заначка? — Чего ты там бабке Рае про меня наплел? Какие-такие цыгане меня украли?

— Цыгане обычные — с бубном, гитарой и медведем. Украли, пока ты совсем маленькой была, потом ты сбежала. Или тебя мужики выручили? Детали. Скажем, крестьяне пошли у цыган ворованных коней отбивать, заодно и тебя отбили. В общем — не заморачивайся, придумаем, как нам из рассказика что-то дельное сделать.

— Шутник ты, Ванечка, — вздохнула Анька.

— А я пример со старшей сестры беру, — парировал я.

— Не надо плохие примеры брать, — ответила Анька. Но отвечала без азарта, да еще и теми словами, что я обычно говорю.

Батюшки, неужели я в кои-то веки одержал верх в нашей дискуссии? Да быть такого не может! Спишем на то, что Аня сейчас в расстроенных чувствах из-за пропажи козы.

— У тебя какие-нибудь версии есть? — поинтересовался я. — Что-то самое дурацкое, идиотское, но возможное?

Аня пожала плечами, но высказала предположение:

— Может, кто-то из твоих недругов решил отомстить? Есть ведь такие, кто тебя не любит? Этот, как там его? Виноградов, который из-за тебя место в суде потерял?

— Вряд ли, — отверг я такое предположение. — Виноградов бы кляузу на меня написал, а если бы свистнул что-то, то мог бы на меня стрелки перевести.

— Вань, когда ты человеческим языком разговаривать станешь? Я половины не поняла. Свистнул — это кому-то по голове дал, а потом на тебя указал?

— Свистнул — это украл, — пояснил я. — А стрелки — тут ты права. Сам замутил, а на другого указал. Но давай-ка вернемся к нашей козлухе. Какие еще версии будут? Кражу из корыстных соображений или из мести мы отметаем, что остается?

— Пожалуй, что ты и прав, — согласилась Аня. — Остаются гимназистки, пожелавшие быть настоящими барышнями, как княжна из Москвы.

— Причем, по моему разумению — это девчонки класса этак четвертого или пятого. Такие… лет тринадцати или четырнадцати. Как ты считаешь?

— Похоже. Мелкие до такого не додумаются, а додумаются — так не решатся. А старшеклассницы — хоть наши, хоть из седьмого класса, на такую глупость не пойдут. Они же невесты, почти как Елена Георгиевна. Как ты говоришь — в сухом раскладе останутся безбашенные девочки-подростки!

— А я такое говорил? Про сухой расклад и про безбашенных барышень? — засомневался я.

— Говорил, а иначе откуда бы я такое узнала? — хмыкнула Аня.— Как сейчас помню — ты меня безбашенной барышней называл, а еще трудным подростком. И про сухой остаток ты любишь высказать. А теперь давай мы с тобой кофе выпьем, да по бутербродику схрумкаем. Прикинем, что к чему.

Мы принялись за кофе и за «хрумканье». Печку сегодня решили не топить — от жары уже и так ошалели, а обед и ужин возьмем в кухмистерской.

— В полицию сообщать будем? — деловито поинтересовалась Анька.

— Угу, — кивнул я. — Сейчас, как на службу пойду, заверну в участок. Коза белобрысая, зовут Манька, особых примет нет. Или есть?

— Так вроде и нет, — неуверенно сказала девчонка.

— Родимые пятна? Татуировки? Шрамы?

Анька захлопала глазами, потом вспомнила:

— У нее черное пятно на боку, на сердечко похожее. А ты разве не видел?

Я только плечами пожал. Где уж мне пятна рассматривать. Но одна примета имеется. Уже хорошо.

Про то, что у козы морда наглая, можно не говорить. У всех у них морды на одно лицо. Жалко, фотографии нет, а иначе можно было бы объявления на заборе расклеить.

Самое интересное, что с точки зрения закона, ни я, ни Анька не можем обращаться с заявлением о краже в полицейский участок. Чисто формально, домашнее животное по кличке Манька, принадлежит крестьянину деревни Борок Игнату Сизневу. Стало быть, жалобу должен принести он. Игнат же и потерпевшим должен быть признан. Разумеется, для городовых достаточно и моего устного обращения, искать они нашу козу станут. Если еще и награду предложить (неофициально, разумеется), Маньку отыщут в два счета. Да и чего ее искать-то? Разумеется, если это злоумышленник, решивший украсть Маньку и забить на мясо, концы мы отыщем не скоро. Но все равно — рано или поздно узнаем. А коли коза жива… Городок у нас маленький, появление у кого-то во дворе маленькой и рогатой скотинки (Манька, прости!), не скроешь.

А у нас еще имеется резерв — Ираида Алексеевна. Тетка Рая, узнав о пропаже любимицы, для которой она уже у себя в хлеву и место обустроила, отыщет свою любимицу еще быстрее, нежели полиция.

В голову закрадывалась подленькая мысль — а может, ну ее, эту Маньку? Украли, так и фиг с ней. По ночам блеять не станет, хлопот не будет. Но, нет… Дело даже не в том, что у меня (ладно, у нас) украли козу, что само по себе обидно, но я уже и сам к Маньке привык. Посмотришь на ее нахальную морду, настроение улучшается. Если говорить умным языком, коза помогает снимать производственный стресс. Вспомнился отчего-то мой предшественник, который не то застрелился, не то повесился — уже и не помню. А была бы у него своя Манька, жил бы себе поживал.

К тому же, если козлушка по ночам и будит, так ведь не каждую ночь. А если и каждую, так ведь не каждый час, верно? И то, что на сено приходится тратиться — так это ерунда, издержки. Психотерапевтам в 21 веке больше платят.

— Найдем мы твою Маньку, не переживай, — успокоил я Аньку.

— А я и не сомневаюсь, — хмыкнула девчонка. Посмотрев на меня, пригрозила: — Попробуй, не найди.

— Уже боюсь, — сделал я вид, что испугался. — Ты же мне всю плешь переешь, если не найду.

— Еще как переем! — согласилась моя кухарка. Потом, безо всякого перехода, предложила: — Ваня, а если мы Елену Георгиевну к работе привлечем?

— В каком смысле, к работе? — не понял я. — Полы мыть или кашу варить? Тогда лучше прислугу нанять — я же тебе давно предлагаю.

— Не, к литературной работе, — уточнила моя соавторша и литературный агент. — Правда, гонорары придется делить на троих, но оно того стоит. Сам подумай — Елена Георгиевна сможет и ошибки проверить, и словечки твои заменить.

— Это какие мои словечки? — насторожился я. — Пишу идеально, а рамках великой русской литературы.

— Ага, как же… Я тут недавно править замучилась — чуть мозг себе не сломала. У тебя Фигура главному герою говорит — мол, Вадя, ты на кого батон крошишь, фраер задрипанный?

— Аня, там все оправдано. Фигура — представитель полукриминального мира, поэтому и выражается соответствующе — на блатном жаргоне.

— Я-то это понимаю, только читатель не поймет. Но я исправила.

— И как ты написала? — заинтересовался я.

— Я написала, что Фигура спрашивает: «Ты на кого хвост поднял, козел паршивый?»

М-да, еще не легче. Пожалуй, мы с Анькой изрядно попортим русский язык. Впрочем, язык, он живой.

— Давай привлекать Елену, — согласился я.

— Правильно. Гонорар меньше, зато дело быстрее пойдет, а в итоге в прибыли будем. Главное, чтобы ты сюжеты давал. А уж мы напишем!

Сюжеты… Придется все-таки до Шерлока добраться. А заодно прихватить Пуаро. Надо только имена героям придумать. Как обозвать Холмса с Ватсоном?

Зато имя главного злодея есть. Допустим, Николай Муров. Никмур. Никамура. Страшный японец, который готовит поражение Российской империи.

— Ваня, ты ничего не слышишь? — спросила вдруг Аня, насторожив ушки.

— А что…? — начал я, но замолк, прислушиваясь.

— Ме-е-е…

И ведь орет где-то рядом. Не иначе, перед нашим забором.

Анька выскочила из-за стола со скоростью света и помчалась встречать подругу. А я, заслышав меканье, отчего-то подумал — ну и зачем ты вернулась-то, дура? Как же без тебя-то было спокойно.