Господин следователь. Книга восьмая (Евгений Шалашов) читать бесплатно онлайн полную версию книги | Глава 14 Игристое вино и шпионские страсти #14

Глава 14 Игристое вино и шпионские страсти

Пробки ударились в потолок (вру, они уткнулись в салфетки), а два официанта, нанятых хозяйкой дома по случаю празднования Дня ангела любимой племянницы, принялись разливать шампанское по бокалам.

Я, как увидел официантов, очень обрадовался, потому что опасался, что открывать бутылки придется присутствующим мужчинам, а у меня с открыванием шампанского прямо-таки беда — то пробка не туда вылетит, то вообще не пожелает вылезать из бутылки, а то и так оказывалось, что все вино, находившееся внутри, превращалось в сплошную пену. Красиво, конечно, но шампанское жалко! Тем более, что тетушка, отвечавшая за праздник, не поскупилась, а заказала в лавке… И что это у нас? Я покосился на этикетку. Какое-то Blanquette de Limoux. Как правильно написать по-русски? Бланкет де Лиму или Бланжет де Лиму? Никогда о таком не слышал. Осторожненько принюхался. Не понял, мне показалось или нет, что запах — то есть, применительно к винам — аромат, не такой? Возможно, это вообще не шампанское. Сомелье из меня так себе. Знаю, что имеются белые вина, типа водки, а еще красные — это все остальное. А все, что с градусом и в нос шибает, называю шампанским. Об игристых винах знаю только из «Трех мушкетеров», из эпизода, в котором Атос, во время обеда (или это был завтрак?) на бастионе Сен-Жерве, обнаружил, что каналья-трактирщик всучил им вместо дорогого шампанского дешевое анжуйское вино.

Естественно, что первый тост произнес Георгий Николаевич, порадовавшийся, что дочка выросла (будущая теща сразу же пустила слезу), вон, скоро замуж можно выдавать. И жених уже есть. Пожелал мне беречь свое ненаглядное чадо (а то я сам не знаю?) и слушаться советов старших.

Управляющий Белозерской казенной палаты говорил очень долго, вспоминая свою дочку едва ли не с младенчества. Некоторые эпизоды даже вызвали смущение у именинницы и мое недовольство. Мог бы, вообще-то, не вводить девочку в краску!

Разумеется, было интересно послушать, но если говорят слишком долго, то это наскучит. А нам уже и есть захотелось. Я стоял, уже не вникая в слова, думал, что зря не послушал названную сестренку, которая предлагала мне немножко перекусить — дескать, проглоти Ванечка кусочек хлеба с маслом, яичко вареное, а вдруг не сразу накормят? Отказался. Наемся, а как же праздничный ужин? Надо было слушаться. Анька плохого не посоветует.

Все-таки, на оратора нашлась управа. Его собственная жена, промокнув слезы, дернула супруга за полу мундира и тот понял, что пора закругляться.

Есть правило — если ты не знаешь напитка, который пьешь — не увлекайся, поэтому я только пригубил свой бокал. А вроде, и вкусно. Но это точно, что не шампанское.

Мы выпили, перекусили, а тесть уже дал отмашку официантам наполнить бокалы по новой. Этак, все может превратиться в банальную пьянку. Вон, шампанское (то есть, игристое) наливают лишь женщинам, а нам уже тащат коньяк.

Леночку сидела между родителями, хотя я считал, что невесте положено быть с женихом. Видимо, родители и тетушка так не считали, а может — папа и мама просто соскучились по дочери. Поэтому я оказался рядом с Владой. На мое счастье, дочку бывшего помощника прокурора усадили вместе с Марией Ивановной Лентовской. Кажется, Татьяна этому очень рада, потому что она сразу же принялась задавать жене моего начальника какие-то вопросы, а та только улыбалась и отвечала, судя по мимике, односложно.

— Иван Александрович, позвольте вопрос? — услышал я голос соседки.

— Можно просто Иван, — позволил я барышне перейти на ты, тем более, что ее мне представили просто по имени.

— Благодарю вас, — кивнула барышня. — Иван, а позволительно ли задать вам вопрос?

Я лишь кивнул, надеясь, что вопрос не по математике. Помнится, Леночка говорила, что Иванаева по этому предмету успевает лучше всех в классе, потому-то она стала слушательницей физико-математического отделения бестужевских курсов. Но вопрос барышня задала еще хуже. О внешней политике России.

— Мой двоюродный дедушка считает, что в прошлую войну нам следовало обязательно захватить Стамбул, а также взять под свою руку Босфор и Дарданеллы. Как, по вашему мнению, стоило ли нам отступать? Неужели мы снова какой-то Европы испугались? Да сколько можно?

Хорошенькие вопросы задает барышня. А ведь и выпила-то всего ничего. И как бы мне от такого странного вопроса уйти? Сказать — дескать, это не ко мне, а к власть предержащим?

— Мне кажется, стоило, — ответил я. Решив, что следует перевести разговор с проблем внешней политики на внутреннюю, спросил: — Скажите, Влада, а что бы нам дал контроль над проливами?

— Как что? — удивилась барышня. — Если бы мы контролировали проливы, то могли бы поставлять зерно в Европу беспошлинно. А это, как вы сами понимаете, сделало бы нашу империю еще богаче и сильнее.

— А без контроля над проливами никак нельзя империю богатой сделать? — поинтересовался я. — Прибыль от зерна — дело хорошее, но как долго эта прибыль нам идти будет? Вы же в уезде выросли, сами знаете, что год на год не приходится. Нынче урожай неплохой, а на следующий год налетит какая-нибудь саранча, да все и сожрет. Или у нас, мы же почти на севере живем, дожди пойдут, заморозки, все померзнет. Слишком все нестабильно. Чтобы богатыми быть, нужно собственную промышленность развивать. Чтобы крестьянин землю не сохой или плугом обрабатывал, на старой лошади, а на тракторе. В этом случае и земли можно больше вспахать, и засеять гораздо больше.

— На чем обрабатывать? — заинтересовалась Влада.

Елки-палки, как ей ответить? К счастью, слово для поздравления племянницы взяла тетушка, а у меня было время, чтобы обдумать ответ.

Отпив из коньячной рюмки пару глотков, принялся объяснять:

— Трактор — машина такая, вроде паровоза, только поменьше. Паровоз лишь по рельсам ходит, а трактору все равно, где ездить. Он и по дороге сможет ехать, и по полю. А к нему можно разные приспособления прицеплять — хоть плуг, хоть борону, а хоть сеялку. Правда, — был вынужден признать я, — его еще не довели до совершенства, но работа ведется. Так что — если мы только на продажу зерна будем уповать, то и промышленность развивать не станем. А если с промышленностью все сладится, она и сельское хозяйство за собой подтянет.

— Интересно вы рассуждаете, — хмыкнула барышня. — То есть, вы считаете, что превращать Стамбул в Константинополь не стоит?

— Не стоит, — ответил я. Подумав, попытался оценить состояние Влады и осторожно добавил: — По крайней мере, в ближайшее время. Нам требуется экономику подтянуть, промышленность развивать. Вон, даже железных дорог мало. Народ еще образованный нужен. Те же врачи.

Сколько девушка выпила? Кажется, как и все — два бокала. Надеюсь, Владу не слишком развело? Очень не хочется иметь дело с пьяной барышней. Я сам патриот, но не до такой степени, чтобы идти отвоевывать у Турции проливы. Все-таки, освобождать на Балканах славян — это одно, а вести войну ради отмены пошлин — совсем другое.

— Влада, а почему вы мне такой вопрос задали? —спросил я. — Я ведь обычный следователь, к большой политике отношения не имею.

— Но вы же сын товарища министра.И не какого-нибудь там министра юстиции или просвещения, а внутренних дел. Значит, вам известно гораздо больше, нежели нам, простым смертным.

— Вот видите, как я вас разочаровал, — вздохнул я.

— Напротив, я очень рада тому, что услышала. Как только дедушку увижу — обязательно ему расскажу. Он очень обрадуется.

— А что вы ему расскажете? И чему ваш дедушка рад будет? — захлопал я глазами.

— А то, что от вас — от сына товарища министра я услышала, перескажу, а он и рад будет. Про то, что мы никуда не отступали, а просто готовимся к будущей войне. Как Петр Великий после неудачи под Нарвой! И государь император правильно полагает. Промышленность нужна — пушки выпускать, снаряды делать, все прочее. И флот без промышленности не построить, а без современных кораблей нам Константинополь — то есть, Стамбул пока, никак не взять. И на проливах с Мраморным морем не утвердиться. Железные дороги — это тоже понятно. Без железных дорог мы наши армии к театру военных действий не подтянем. А уж когда про образование и врачей сказали — тут уж все окончательно ясно и стало. К современному орудию прежнего неграмотного рекрута не поставишь — это мне дедушка говорил, да и инженеры нужны, чтобы турецкие укрепления взрывать. А уж про то, что врачи на войне нужны, даже говорить не стану.

Интересно, что за воинственный дедушка у Влады? Внучка теперь передаст ему мои слова, решив, что это мнение императора и правительства. Тяжело иной раз быть сыном высокопоставленного чиновника. А начнешь открещиваться, объяснять, что это только мое мнение, то выйдет еще хуже.

— Только, Влада, я вам ничего не говорил, — строго сказал я. — Я не говорил, вы не слышали. Вы меня поняли?

— Конечно, — радостно закивала барышня. Потом, снизив голос до шепота, спросила: — Иван, а высшие женские медицинские курсы передумали закрывать тоже из-за этого?

— Влада, а курсы-то здесь при чем? На них акушерок готовят, гинекологов. В армии они, вроде, ни к чему. Если только женам офицеров помощь оказывать. Абсолютно никакой связи!

Не скажешь ведь, что курсы восстановили из-за того, что одной девчонке захотелось на них учиться.

— Ох, Иван, вы меня не запутаете, — усмехнулась мадмуазель Иванаева. — Женщины-акушерки все равно общую медицинскую подготовку проходят, при случае смогут и врача заменить. А то, что курсы теперь при МВД —тоже правильно. Никакие враги не догадаются. Это все ваш батюшка придумала, верно?

Разговор, разумеется, очень интересный, но он стал меня утомлять. Барышня все правильно говорит, мысли у нее идут в верном направлении. Из того, что я сказал, можно сделать и такие выводы. Жаль, что уж слишком это направление милитаристское, а частное мнение некого субъекта посчитано за истину.

— Так, голубушка, — сказал я, решив пресечь дальнейшие расспросы. — Еще пара вопросов, и я решу, что вы японская шпионка, пытающаяся выведать государственные тайны.

К моему удивлению, барышня пропустила мимо ушей национальность шпионки, а ведь должна бы поудивляться. Вместо этого Влада сделала умоляющий вид, даже ладони сложила, словно в молитве и спросила:

— Иван, дорогой и уважаемый вы человек… Полсловечка… Можно? Для дедушки Влада. Да, его так же зовут, как и меня. Он уже старенький, шестьдесят лет скоро. Вы про эти, про трактора говорили? А ведь их и для военных целей можно использовать? Пушки таскать. Лошади не везде пройдут, а трактора?

На какое-то мгновение я почувствовал себя Остапом Бендером, повествующим не то о прилете в Нью-Васюки инопланетян с Марса, не то про ускорение ирригации в Узбекистане. Но терять уже нечего.

— И пушки могут таскать, а со специальным приспособлением смогут окопы рыть. А если на трактор броню нацепить, маленькую пушку поставить — так можно их в бой пускать. И конницу разметает, и пехоту в пух и прах разобьет.

Я бы еще что-нибудь наговорил — дескать, если, например, на трактор прицепить крылья, так он и летать сумеет, но увидел, что Леночка машет мне рукой.

— Прошу прощения, — галантно произнес я, поднимаясь со стула и направляясь к невесте, уже устраивающейся у рояля.

Вот он, наш звездный час! Сегодня мы споем дуэтом не только для тетушки и прислуги, но и для прочей публики.

Леночка посмотрела на меня, кивнула и я запел:

— В траве сидел кузнечик,

В траве сидел кузнечик,

Совсем как огуречик,

Зелененький он был.

Припев мы исполняли вместе:

— Представьте себе, представьте себе,

Совсем как огуречик.

Представьте себе, представьте себе,

Зелененький он был

Второй куплет пела Леночка. Голос у нее более нежный:

— Он ел одну лишь травку,

Он ел одну лишь травку,

Не трогал и козявку

И с мухами дружил.

Припев, соответственно, опять вместе, а самое грустное вновь досталось Леночке:

— Но вот пришла лягушка,

Но вот пришла лягушка —

Прожорливое брюшко —

И съела кузнеца.

Стоит ли говорить о том, что нам пришлось исполнять песню и на бис, и на трис? А потом уже все гости, включая и статского советника и действительного статского советника дружно пели:

— Представьте себе, представьте себе,

Никак не ожидал он,

Представьте себе, представьте себе,

Такого вот конца[1].

И как после такого исполнения снова не наполнить бокалы и не выпить за здоровье именинницы? И закусить, соответственно, потому что подали замечательные отбивные из баранины. А что еще замечательно, так это то, что песня про бедолагу-кузнечика, мне засчиталась за поздравление невесты. Да, я знаю, что я человек многогранный, очень талантливый и прочее. Увы, быть талантливым во всем не могу. И с математикой не дружу, и в карты-шахматы постоянно проигрываю. Но ведь и на солнце имеются пятна, как же без этого?

А еще — не умею поздравлять своих родных и близких. Постороннего человека поздравлю без проблем, наговорю ему кучу комплиментов, а вот для родных получается не поздравление, а сплошной затык и неудобство.Что бы я, например, Леночке пожелал? Понятия не имею. Говорить какие-то избитые фразы язык не повернется, а сказать что-то сокровенное при всех не смогу. Это я лучше потом Леночке скажу, наедине и на ушко.

Поэтому, иной раз лучше промолчать. Молчишь — на самом деле за умного сойдешь.

Я ел, одновременно посматривая на Татьяну, потому что дочка моего бывшего недоброжелателя опять о чем-то спрашивала у Марии Ивановны, а та вообще не отвечала. И, судя по всему, Татьяна Александровна была этим очень недовольна. Мало того, что недовольна, так еще и демонстрировала свое недовольство соседке — женщине старше по возрасту, и выше по социальному положению. А это, по нынешним временам считается неприличным.

Вообще-то, мадмуазель Виноградовой следовало бы вести себя тише воды и ниже травы. Разумеется, дочь за отца не ответчица, но все (или почти все) присутствующие знали, почему ее папа был вынужден покинуть Окружной суд.

День ангела молодой девушки, это все-таки не банкет провинциальных купцов, где едят от пуза, а напиваются до одури и до поездок к цыганам. Так и у нас — официанты принялись убирать грязную посуду, накрыть стол к чаю, а у гостей появилась возможность сделать перерыв — встать, размять ноги, поговорить. А кому-то, вроде старших мужчин — сходить во двор покурить. Теща и тетушка принялись руководить переменой блюд, а Леночка виновато кивнула — мол, надо бы и с подружками пообщаться, тем более, что мадмуазель Виноградова вдруг резко засобиралась. В наше время бы сказали — девушка «психанула». И чего вдруг?

Но Татьяну никто удерживать не стал, а я облегченно вздохнул — не будет вопросов.

Воспользовавшись случаем, подошел к генеральше Лентовской.

— Иван Александрович, очень кстати, — улыбнулась Мария Ивановна. — У меня к вам огромная просьба…

— Весь во внимании, — обозначил я легкий поклон.

Госпожа Лентовская посмотрела по сторонам — не слышит ли кто, потом спросила:

— Иван Александрович, не могли бы вы в ближайшее время — завтра или послезавтра, зайти к нам в гости? Можно на обед, можно и просто, на чай.

— Конечно смогу, — кивнул я. — По службе у меня ничего срочного нет. Но приглашать лучше на чай.

— А удобно ли будет, если я приглашу вас на завтра, часиков на пять? Вы пообедаете, а потом, не заходя на службу, придете к нам в гости. Очень нужно с вами поговорить. Еще обещаю, что закажу пирожные не только для вас, но и для вашей младшей сестренки.

Весьма заинтригован. А коли взятку обещают в виде пирожных — тем более.

— А мой начальник? — поинтересовался я для приличия.

— О, не волнуйтесь, — заулыбалась госпожа генеральша. — С вашим начальником трудностей не предвидится. Найдется кое-кто, кто замолвит за вас словечко.

Вот в этом я не сомневался. Если жена начальника замолвит словечко перед супругом, так я вообще могу отпуск получить с сохранением жалованья.

— Мария Ивановна, не намекнете — в чем суть будущего разговора?

— Видите ли, разговор будет не со мной… Моя близкая подруга очень хочет поговорить с вами, посоветоваться. Поэтому, сразу же хочу вас предупредить, что она станет присутствовать на чаепитии. К сожалению, не могу рассказать, в чем суть ее проблемы, но она сама все расскажет.

— Заинтриговали, — хмыкнул я. — Буду до завтра голову ломать — о чем хочет поговорить ваша подруга? И почему именно со мной?

— Иван Александрович, у вас сложилась определенная репутация. Вы умный и очень порядочный человек. Очень достойно ведете себя по отношению к женщинам. И вы следователь, который распутал немало дел. В тоже время — вы посторонний человек.

Приятно, разумеется, если тебя хвалят. Но, в тоже время, настораживает. Лучше бы о железной дороге поговорить.

— Мария Ивановна, не перехваливайте, — покачал я головой, потом осторожно поинтересовался: — Ваша подруга оказалась в какой-то сложной жизненной ситуации, ей нужен совет, а доводы близких друзей на нее не действуют?

— Вот видите, вы уже принялись за работу, стали меня допрашивать. Нет-нет, господин следователь, — запротестовала Лентовская, — завтра обо всем и поговорите.

— Хотя бы скажите — что за подруга, сколько ей лет? Намекните — дело семейное или уголовное?

— Если я вам скажу, то с вас станется прямо сейчас начать расследование, а у вашей невесты День ангела.

Это да, у Леночки праздник. Пора бы возвращаться за стол, чай пить. Я краем глаза видел на кухне огромный торт. Надеюсь, для Аньки удастся кусочек урвать? Спрошу у Анны Николаевны. А пока нужно кое-что спросить у Лентовской.

— Мария Ивановна, если не секрет — о чем вас расспрашивала мадмуазель Виноградова?

— Секрет, но вам я его открою, — улыбнулась Лентовская. — Мадмуазель интересовалась — как скоро начнется строительство железной дороги от Череповца до Санкт-Петербурга? А еще — представляет ли Иван Андреевич, какой удар это нанесет по простым людям? По ямщикам, например, не говоря уже о бурлаках или матросах с пароходов? А я, признаться, не слишком вежливо ей ответила, что Иван Андреевич знает о трудной жизни простых людей гораздо больше, нежели кто-то другой, а особенно — вчерашние гимназистки. Посоветовала заниматься своими делами — учиться, например, а еще лучше отыскать себе достойного человека и не забивать голову вещами, в которых она ничего не понимает. Я очень старалась ответить не слишком грубо, но барышня обиделась.

Не иначе, смотритель шлюзов господин Виноградов отправил дочку на разведку. Или Татьяна просто беспокоится за благополучие своего отца, а значит, и за свое собственное. Вслух же сказал:

— Странно. Татьяна гимназию закончила, барышня образованная, должна знать, что железная дорога не угрожает барышам перевозчиков. Речной транспорт — самый дешевый, тем более, что железка просто дополнит Мариинку.

— Иван Александрович, лучше не говорите, — вздохнула Мария Ивановна. — Как только отец стал заниматься железной дорогой, не проходит и дня, чтобы к нему кто-то не обратился. И просят, и умоляют, и угрожают.

Услышав про угрозы, непроизвольно сделал стойку.

— Угрозы серьезные? Если Николай Викентьевич сам стесняется заступиться за тестя, пусть Иван Андреевич мне скажет. Вашего батюшку я очень уважаю — помогу, чем смогу.

Ишь, речники вздумали препятствовать прогрессу. Прогресс такого не потерпит, а пройдется по ретроградам паровым катком, вминая их в нашу болотистую почву. Сейчас начну выяснять фамилии и адреса.

Нет, дочь Милютина не расскажет.

— Батюшка считает, что не стоит обращать внимания. Напротив, он старается убедить противников строительства в том, что железная дорога не только позволит сохранить речные перевозки, но и преумножит капиталы купцов. Глупо не видеть собственной выгоды.

Я только собрался открыть рот, чтобы похвалить Ивана Андреевича Милютина, как Анна Николаевна скомандовала:

— Дорогие гости, прошу за стол. Будем пить чай. Иван, твоя очередь поздравить Леночку.

— А как поздравлять с чаем? — попытался увильнуть я. Ишь, не вышел у меня номер с песней.

Тут вмешался будущий тесть, вернувшийся с перекура.

— Так у нас еще коньячок остался, — радостно воскликнул Георгий Николаевич, кивая официантам на рюмки. — А мы послушаем, как жених поздравляет невесту. Иван Александрович, как-никак писатель, говорить умеет.

Что сказать, я не знал. Решил, что правильнее будет не сказать, а спеть.

— Песни у людей разные,

А моя одна на века.

Звездочка моя ясная,

Как ты от меня далека.

Поздно мы с тобой поняли,

Что вдвоем вдвойне веселей.

Даже проплавать по небу,

А не то, что жить на Земле.

Облако тебя трогает,

Хочет от меня закрыть…

Чистая моя, строгая,