Горький сладкий плен

Глава 11. Пленник

Три тысячи триста вторая вернулась спустя сутки, таким же холодным дождливым вечером, каким уходила за ключом. То, насколько быстро она управилась, говорило о том, что ситхлифы передвигаются со скоростью, недоступной обычному человеку.

Полог палатки распахнулся, и в проеме входа в косых росчерках молний возникла фигура в черном плаще. Сначала Э’эрлинг решил, что это целительница. Он не ждал ситхлифу так рано, а знахарка часто навещала пленников в ее отсутствие. Приносила мази и другие лекарства, которые делали А’алмара вялым и пьяным. Плащи женщины носили одинаковые. Длинные, из плотной ткани, по которой, словно по черному стеклу, сбегали струйки воды. Да, Э’эрлинг был уверен, что это снова пришла целительница, странная женщина с пустым лицом, но вот фигура шагнула внутрь, и мокрый капюшон упал на плечи.

Три тысячи триста вторая взглянула на пленников исподлобья. От усталости черты ситхлифы заострились, под глазами залегли глубокие тени. Шрам казался жирной белой гусеницей, которая присосалась к ее лицу.

Женщина взмахнула рукой, достав что-то из кармана. С широкого рукава плаща во все стороны полетели брызги воды. На пол перед Э’эрлингом упала связка ключей — крупное металлическое кольцо, а на него нанизано больше сотни маленьких ключиков.

— Ты забрала все! — воскликнул эльф, содрогнувшись от ужасного понимания. Мысль о товарищах, которые до самого отпуска не смогут освободиться из плена поясов верности, заставила его похолодеть.

— Откуда же мне знать, какие из этих ваши, — равнодушно ответила ситхлифа, стягивая с себя грязные сапоги и избавляясь от мокрой одежды.

Э’эрлинг думал о следующем дне дойки. О том, что запасные ключи одиноких эльфов хранятся в храме трех богинь, а женатых — дома, у законных супруг. До этих ключей как до луны.

— Они же теперь… Зачем ты…

— Заткнись! — рявкнула ситхлифа, сверкнув желтыми глазами, которые еще мгновение назад мягко светились в полумраке изумрудной зеленью. Крылья ее точеного носа раздулись, и Э’эрлинг понял, что она жутко, запредельно устала и готовилась окончательно потерять терпение.

Сто восемь километров пешком, по грязи и холоду, без сна и отдыха. Сто восемь туда и сто восемь обратно. За сутки.

Она спешила принести ключ и избавить А’алмара от страданий. Каждая минута была на счету.

Пристыженный, он прикусил язык и подобрал с пола связку ключей.

А’алмар спал, одурманенный зельями, и во сне улыбался блаженной улыбкой младенца, избавленного от боли. Э’эрлинг растолкал его, чтобы сунуть в руки металлическое кольцо с ключами.

Друг выглядел осоловевшим. Болото навязанного сна не отпускало его, тянуло обратно в свои объятия, и он растерянно моргал, не понимая, что происходит.

Краем глаза Э’эрлинг заметил, что ситхлифа разделась — не только сняла с себя обувь и мокрый плащ, но и все остальное. В углу палатки на границе его зрения мелькнуло обнаженное женское тело, молочно-белое, тонущее в густых тенях. Плоский живот с темной ямкой пупка, полоски ребер, обтянутые кожей, два упругих холма плоти, качнувшихся от движения.

Сердце Э’эрлинга забилось чаще, и он опустил голову ниже, наблюдая за тем, как А’алмар перебирает ключи в связке и ищет нужный.

Ключи звякали. Доски пола скрипели. Взгляд то и дело устремлялся в темный угол шатра, где возилась голая ситхлифа. Она не стала одеваться, а завернулась в плед, набросив его на голову, как капюшон.

— Ну что, нашли свои? — зевнула Три тысячи триста вторая, прикрыв рот запястьем.

А’алмар издал победный клич, подняв в воздух маленький фигурный кусочек металла, потом задрал килт и принялся сражаться с замком.

Ситхлифа сидела в домике из пледа, подтянув колени к груди. Зевнув еще глубже, женщина склонила усталую голову на плечо.

Э’эрлинг подумал, что она не ела больше суток, и в неожиданном для себя приступе заботы подтащил к ней мешок с провизией, в котором еще осталось немного вина и вяленого мяса, но ситхлифа даже не взглянула на подношение. Ее взгляд путешествовал по килту пленника.

— А ты чего ждешь? Выпускай приятеля на волю.

Свой ключ Э’эрлинг тоже нашел, но не знал, что с ним делать. Мысль о том, что теперь он может в любой момент снять пояс верности, казалась дикой и даже кощунственной. Это было неправильно. Немыслимо. Недопустимо. Его член должен быть заперт, а ключ от замка — находиться в чужих руках и ни в коем случае не в его собственных. Его опасную мужскую природу надо все время держать в узде. Постоянно! Свободные мужчины думают только о том, что у них между ног. И только тем, что у них между ног. С самого детства им вбивали это в головы: только пояс делает их разумными существами, а без контроля они все превратятся в агрессивных животных, мечтающих лишь о драке и о случке.

Э’эрлинг верил словам эльфийской королевы и верховных жриц. Видел подтверждение этим словам, когда смотрел на другие народы. Человеческие мужчины постоянно насиловали женщин, земли орков не знали мирных времен.

Он боялся снимать пояс. И боялся оставлять ключ у себя, ибо искушение устраивать дойку чаще двух раз в месяц было слишком велико. Близость ключа, одна только возможность им воспользоваться уже влияли на его разум. Он чувствовал зарождающееся желание. Мышцы живота напряглись. Мошонка потеплела. Головка члена потекла и уперлась в прутья клетки.

Что ему делать?

Не брать ключ? Оставить его в связке? Но тогда он может потеряться.

Положить ключ в потайной кармашек внутри сапога и всеми силами бороться с искушениями плоти?

Как поступить?

Ключ лучше не держать при себе. Но не отдавать же его на хранение ситхлифе!