Гладиатор Гора

13. ЛЕДИ ФЛОРЕНС. Я ВСТРЕЧАЮ РАБЫНЮ, КОТОРОЙ ВЛАДЕЕТ ОНЕАНДР ИЗ АРА

— Как он прелестно выглядит у вашего стремени, леди Флоренс, — сказала дама в вуали, выглядывая из носилок, поднимаемых специальной командой рабов-носильщиков.

— Длинные волосы, белая лента, связывающая их сзади, и шелковая туника существенно меняют дело, леди Мелпомена, — ответила леди Флоренс.

— Я вижу, вы больше не заковываете его, — заметила леди Мелпомена.

— Я поняла, что в этом нет необходимости.

Я не поднимал головы.

— Я завидую, что у вас такой прелестный раб, — продолжала леди Мелпомена.

— Как мило, что вы только завидуете, а не огорчаетесь, — язвительно сказала леди Флоренс.

Я держал поводья ее тарлариона. Он был небольшой. Стремя доходило мне до правого плеча.

— Вы еще не заклеймили его?

— Нет, я оставляю своих мужчин-рабов с чистыми бедрами.

— Интересно, — отозвалась леди Мелпомена.

Леди Флоренс пожала плечами.

— Он хорош на кушетке?

— Я использую его, когда хочу удовольствий, — ответила леди Флоренс.

— Конечно, — отреагировала леди Мелпомена.

— Как жаль, что ваши средства на последних торгах были ограничены, иначе вы могли обойти меня, — сказала леди Флоренс.

— Я не стеснена в средствах.

— Ходят сплетни, что ваше состояние близко к краху.

— Эти слухи злонамеренны и фальшивы, — отрезала леди Мелпомена.

— Я так и думала, — ответила леди Флоренс доброжелательно. — Жаль, что этих слухов так много.

— Я была недостаточно заинтересована в этом рабе, чтобы платить шестнадцать тарсков, — сказала леди Мелпомена.

— Конечно, — не возражала леди Флоренс.

— Вы давно делаете покупки в Аре? — задала вопрос леди Мелпомена.

— Около четырех дней, — ответила леди Флоренс. — Мы покинули наш дом в Вонде месяц назад, уехав на виллу.

Вилла леди Флоренс находилась примерно в четырех пасангах на юго-запад от Бонда. Вонд — один из четырех городов Салерианской конфедерации. Другие города конфедерации называются Тай, Порт-Олни и Лара. Все эти города расположены вдоль берега Олни, притока реки Воск. Тай находится дальше всех от места слияния рек. Ниже по реке стоит Порт-Олни. Именно эти два города первыми образовали союз, предназначенный для контроля за речными пиратами и защиты внутреннего судоходства. Позже к ним присоединились Вонд и Лара, лежащие вниз по течению реки Олни в месте слияния Олни и Воск. В результате река Олни была освобождена от пиратов. Клятвы союзу и первые договора, касающиеся его правления, были принесены и подписаны в луговине Салериус, на северном берегу реки Олни, между Порт-Олни и Вондом. Именно благодаря этому факту союз известен под названием Салерианская конфедерация. Главным городом конфедерации стал Тай — самый большой и многонаселенный. Там же расположились и власти конфедерации, главным руководителем которой является человек по имени Эбулий Гай Кассий из касты Воинов. Одновременно Эбулий Гай Кассий считается главой города или штата Тай.

Между прочим, Салерианская конфедерация иногда именуется как Четыре города Салерии. Выражение Салерия, без сомнения происходящее от названия луговины Салериус, широко используется в отношении массива плодородной земли к северу и югу от Олни, которую контролирует власть конфедерации. Таким образом, луговина Салериус лежит на северном берегу реки Олни, между Порт-Олни и городом Вонд. А земли, именуемые Салерией, представляют собой владения конфедерации. Тай, Порт-Олни и Вонд расположены на северном берегу реки Олни, Лара лежит между реками Олни и Воск, в месте их слияния. Этот город представляет большой стратегический интерес, его расположение позволяет препятствовать жителям городов вдоль Воска попадать на рынки городов, лежащих вдоль реки Олни. Сухопутная перевозка грузов в эти области, как и везде на Горе, занимает много времени и стоит дорого. Часто это еще и опасно. Интересно заметить, что борьба с пиратством на реке Олни была во многом причиной включения города Лара в конфедерацию. Пиратским судам, совершавшим набеги, стало трудно спускаться вниз по реке Олни и спасаться на реке Воск. Также интересно, что конфедерация, начинавшаяся как оборонительный союз, созданный для защиты речного судоходства, постепенно, но вполне ожидаемо превратилась в серьезную политическую силу в восточной части Гора. Ревность друг к другу, раздоры, соперничество и вооруженные конфликты часто приводят к обособлению горианских городов. Они редко объединяются. В этой атмосфере страха, подозрительности, гордости и автономности четыре города Салерии представляют собой удивительную и важную аномалию в политической жизни Гора. Союз для защиты судоходства на реке Олни, объединивший спонтанно, но естественно интересы четырех городов, сформировал базу, на которой позднее образовалась грозная Салерианская конфедерация. Многие города Гора, как передавала молва, смотрели с опаской на этих четырех гигантов. Салерианская конфедерация, как говорилось, теперь привлекла внимание даже города Ара.

— Мы проследовали из моей виллы в дом в Венне, — продолжала светский разговор леди Флоренс.

— У меня тоже есть дом в Венне, — сказала леди Мелпомена.

— Я не знала, что при состоянии ваших финансов вам удалось сохранить его, — заметила леди Флоренс.

Венна — это маленький первоклассный курорт, находящийся примерно в двухстах пасангах на север от Ара. Он знаменит своими ваннами и бегами тарларионов.

— Вы часто ездите за покупками в Ар? — спросила леди Мелпомена.

— Дважды в год, — ответила леди Флоренс.

— Я езжу четыре раза в год, — заявила леди Мелпомена.

— Я понимаю, — сладко пропела леди Флоренс.

— Я могу позволить себе это, — продолжала леди Мелпомена.

— Не позволяйте мне отвлекать вас от покупок, — сказала леди Флоренс.

— Я не собираюсь задерживаться в Аре слишком долго, — заметила леди Мелпомена.

— Не думаю, что из-за этого могут возникнуть проблемы, — отреагировала леди Флоренс.

— В ваннах Вонда был разговор, — заявила леди Мелпомена, — все боятся, нападения со стороны Ара. К югу от Олни уже произошли столкновения между войсками.

— Мужчины — варвары, — сказала леди Флоренс. — Они всегда сражаются.

— Если начнутся военные действия, — заметила леди Мелпомена, — может случиться все, что угодно. Мне бы не хотелось быть женщиной из Вонда, захваченной в этом городе.

— Я не думаю, что будут какие-то проблемы, — возразила леди Флоренс.

— Можете рискнуть и получить стальной ошейник, если хотите, — произнесла леди Мелпомена. — Я покидаю Ар сегодня вечером.

— Мы уезжаем завтра утром, — ответила леди Флоренс.

— Великолепно. Надеюсь увидеть вас в Венне.

— Возможно, — ответила леди Флоренс.

— И возможно, вы позволите мне насладиться вашим рабом, — добавила леди Мелпомена.

— Почему бы и нет, — холодно ответила леди Флоренс. — За плату, конечно.

— За плату? — удивилась леди Мелпомена.

— Да, за шестнадцать тарсков, — улыбнулась леди Флоренс, — за жалкую сумму, которую вы не смогли заплатить за него на торгах.

Шестнадцать тарсков — высокая цена за шелкового раба. Большинство из них продаются по четыре — шесть тарсков.

— Желаю всего хорошего, — попрощалась леди Мелпомена.

— Всего хорошего, — ответила ей леди Флоренс.

Леди Мелпомена хлопнула в ладоши.

— Вперед! — скомандовала она рабам-носильщикам, которые несли на плечах шесты ее паланкина. Через несколько мгновений они двинулись вниз по улице.

— Какая отвратительная женщина! — воскликнула леди Флоренс. — Какая притворщица! Я презираю ее! Она разорена, почти нищая. Если она и сохранила дом в Венне, то скоро, я уверена, и его потеряет. Какая наглость, что она вообще осмеливается заговорить со мной! Наверняка здесь, в Аре, она пытается найти заем или продать свой особняк, если, конечно, все еще владеет им. Даже паланкин и носильщики у нее взяты напрокат! Она не одурачит меня! Как я ненавижу ее! Я ненавижу ее! Ты видел, как льстиво она разговаривала со мной? Но она тоже ненавидит меня. Наши семьи враждовали поколениями.

— Да, госпожа, — ответил я.

— Она даже торговалась со мной за тебя, — сказала леди Флоренс. — Разве друг стал бы делать это?

— Я не знаю, госпожа, — отреагировал я.

— Не стал бы.

— Да, госпожа.

— И она имеет наглость просить попользоваться тобой, — продолжала леди Флоренс. — Я буду делить тебя только с теми женщинами, которые приятны мне.

— Да, госпожа.

Предлагать гостям использовать своего раба, если они находят его привлекательным, — обычное горианское гостеприимство. Леди Флоренс из Вонда, моя хозяйка, может отдавать и передавать меня, как любого принадлежащего ей раба, кому бы то ни было. Однако по крайней мере пока она оставляла меня для себя. Иногда, когда у нее бывали гости на вилле, она запирала меня в моей конуре.

— Сюда, Джейсон, — приказала леди Флоренс. — Я хочу купить шпильки для вуали в магазине Публия. Потом я хочу проследовать на улицу Центральной башни, чтобы посмотреть шелка в лавке Филебаса.

— Да, госпожа, — ответил я.

Я пошел по улице в указанном направлении, держа тарлариона за поводья. Маленькие тарларионы для верховой езды обычно управляются при помощи поводьев. Огромные боевые тарларионы в основном направляются голосовыми сигналами и ударами копья по морде и шее. Тарларионы для перевозки грузов обычно запрягаются, ими правят либо мужчины, либо, что чаще, мальчики, идущие сзади.

Мы прошли мимо женщины из Ара, сопровождаемой шелковым рабом, который пристально посмотрел на меня. Я полагаю, он размышлял, сколько за меня заплатили. Прошла девушка-рабыня, коротконогая красотка, одетая в серый наряд, жующая фрукт под названием ларма. Она сплюнула на стену, проходя мимо меня.

— Не обращай на нее внимания, Джейсон, — сказала леди Флоренс.

— Да, госпожа, — ответил я, — но мне бы хотелось заполучить ее.

— Такие девушки очень грубы, — заметила леди Флоренс.

— Да, госпожа, — проговорил я, но заметил про себя, что лодыжки этой рабыни были недурны.

— Остановись здесь, Джейсон, — велела леди Флоренс.

Я повиновался.

— Ты привяжешь тарларионов, а потом вернешься сюда и будешь ждать меня.

— Да, госпожа, — сказал я.

Солнце стояло высоко, был уже полдень. Мы остановились у лавки Филебаса, которая специализировалась на турианских шелках. Этот магазин расположен на большой улице Центральной башни, которая представляет собой авеню, более четырехсот футов шириной, используемую для торжеств, на одном конце которой возвышается сама Центральная башня города Ар. По обеим сторонам этой улицы растут деревья, на ней много фонтанов. Улица очень красива и впечатляюща. Мне нравилось смотреть на нее. Магазины на ней, конечно, были очень дороги, возможно из-за высоких налогов.

Леди Флоренс посмотрела цепь, висящую с одной стороны ее седла.

— Госпожа хочет приковать Джейсона, своего раба? — спросил я.

Если она захочет, мне надо будет принести ей цепь, после того как я привяжу тарларионов. На фасаде лавки Филебаса, примерно в футе от тротуара, находились специальные кольца для рабов. Такие кольца есть обычно во всех публичных местах Гора. К одному из таких колец была прикована коротким шейным поводком сидящая невольница. Ее руки были связаны спереди веревкой. К другому кольцу оказался привязан шелковый раб.

— Нет, Джейсон, — сказала леди Флоренс. — Ты можешь попить из фонтана, пока я буду в магазине.

— Да, госпожа. Спасибо, госпожа, — поблагодарил я. Вода из фонтана накапливалась в двух бассейнах — верхнем и нижнем; рабы могли пить из неглубокой нижней чаши.

Леди Флоренс взглянула на меня. Я не мог понять выражения ее лица.

— Возможно, тебе понравится то, что я куплю, — сказала она.

— Я уверен, что понравится, госпожа, — ответил я и не солгал.

Я уже узнал, что она обладает великолепным вкусом. Она быстро повернулась и вошла в затененное, прохладное помещение лавки.

— Госпожа не приковала тебя! — удивился шелковый раб.

— Да, — согласился я.

— Сколько ты стоил? — спросил он.

— Шестнадцать тарсков.

— Не очень много, — удивленно сказал он.

— Серебром, — добавил я.

— Лжец, — проговорил он.

Я пожал плечами.

Я отвел тарлариона в маленькое, покрытое песком солнечное место около лавки Филебаса и дважды обмотал поводья вокруг специального столба. Я привязал его так, чтобы он мог пить из ручейка, текущего из ближайшего фонтана. Кольца для тарларионов очень похожи на кольца для рабов. На самом деле разница заключается в назначении — одни используются для привязи тарларионов, другие для рабов. Общее у них то, что и те и другие являются кольцами для животных.

Тарн стоял спокойно, плавно двигая прозрачной оболочкой, закрывающей его глаз, — ширококрылое насекомое ползало по его веку. Потом насекомое улетело.

Леди Флоренс имела много тарларионов. Ее конюшни были одними из самых больших и лучших в Вонде.

Я вернулся к лавке Филебаса и взглянул на привязанного к кольцу шелкового раба, сидящего на тротуаре.

— Лжец, — произнес он.

Я думаю, этот раб злился, потому что был прикован в отличие от меня.

Я отвернулся от него. Широкая улица была красивой, просторной, с ее мостовыми и фонтанами, домами, деревьями, с Центральной башней вдали. Именно в этом Цилиндре, как я понимал, находились многие бюро и агентства Ара, многие департаменты, важные для управления городом. В нем также проходили различные советы, там же были и личные покои у бара города Ар, человека по имени Марленус.

Я оперся о стену лавки Филебаса. У большинства горианских магазинов нет витрин. Многие выходят на улицу или имеют открытые прилавки. На ночь такие магазины обычно закрываются ставнями или решетками. Определенные магазины, такие как лавка Филебаса, содержащие более дорогие товары, имеют узкую дверь. Довольно часто за ней находится открытый двор с навесами по бокам, где разложены товары. Такой двор был и в лавке Филебаса, чтобы товары можно было рассмотреть при дневном свете, если покупатель пожелает.

Я лениво разглядывал людей на улице. В этот день недели и в этот час улица не была сильно заполнена людьми, но какое-то количество покупателей и прохожих толпилось на ней. Тут и там встречались узкие паланкины, в которых богатых людей несли по делам их рабы. Проехало несколько легких двухколесных повозок, запряженных тарнами. Я заметил также фургон, который тянули огромные лохматые боски с устрашающими рогами. Их копыта были начищены, с рогов свисали бусы. Один из фургонов был покрыт голубым и желтым тентом, плотно застегнутым широкими ремнями. Из-под тента я услышал смех рабынь. Рядом с фургоном, сопровождая его, шел мужчина с кнутом. В таком фургоне девушки обычно приковываются за лодыжки к металлической палке, идущей по днищу повозки. Я увидел, как одна из девушек, приподняв тент, выглядывала на улицу. Интересно, подумал я, хорошенькая ли она? Эта рабыня кому-то принадлежала… Затем тент быстро опустился. Девушки могут быть избиты плетью за такое нарушение.

Я взглянул на девушку, привязанную за короткий поводок к кольцу перед лавкой Филебаса. Ее маленькие руки были связаны несколькими хитрыми узлами. Внутри веревки, полагал я, была проволока. Узлы находились под левым запястьем, чтобы было труднее достать их зубами.

Она взглянула на меня. На ней была короткая легкая серая туника. Я рассматривал ее бедра и икры.

— Я для свободных мужчин — сердито сказала она. — А не для таких, как ты, раб.

— Ты хорошо отдаешься им, рабыня? — спросил я у нее.

Она отвернулась, кусая губы.

Я изучал ее тело. Оно было возбуждающим и привлекательным. Я не отказался бы овладеть ею.

— Надеюсь, ты хорошо отдаешься, рабыня — повторил я.

Она залилась краской с головы до ног. Я увидел, что моя догадка была верна, и улыбнулся. Ее плечи вздрогнули от рыданий.

Я подошел к фонтану и, опустившись на колени, нагнув голову, утолил жажду из нижней емкости, предназначенной для питья рабов и животных. Затем вернулся к лавке Филебаса, чтобы ожидать возвращения моей хозяйки.

Услышав барабаны тарнов в небе, я поднял голову. Эскадрон тарнской кавалерии Ара пролетел над головой, и хлопанье крыльев сливалось с барабанным боем. Их было, должно быть, больше сорока, птиц и всадников. Формирование казалось слишком большим для обычного патруля.

Я рассматривал платья свободных женщин, проходящих по улице, фургоны, увеличивающуюся толпу, паланкины богатых людей, некоторые в сопровождении красивых рабов в коротких туниках, прикованных к носилкам, что было проявлением показного шика.

Моя хозяйка уже долго находилась в лавке. Я предположил, что придется нести много пакетов. Затем увидел проходящую кайилу. Она была очень высокой, величественной, блестящей, с клыками. Я уже слышал об этих верховых животных, но увидел первый раз. Ее шерсть была желтой, струящейся. Наездник находился в высоком пурпурном седле, с клинками в ножнах у седла. Он держал длинную гибкую черную пику. Множество цепочек свисало с его шлема. Я догадался, что он был одним из народа фургонов, скорее всего тачаком. Его лицо было отмечено разноцветными шрамами, согласно примитивным обычаям этих диких наездников.

— Раб, — услышал я женский голос.

Я немедленно опустился на колени и нагнул голову, увидев при этом сандалии и край одежды свободной женщины, стоявшей передо мной.

— Где лавка Таброна, того, который изготавливает серебряные украшения? — спросила она.

— Не знаю, госпожа, — ответил я, — я не из этого города. Простите меня, госпожа.

— Невежественный зверь, — проговорила она.

— Да, госпожа.

Повернувшись, она ушла.

Я снова поднялся на ноги и прислонился к стене лавки Филебаса, чувствуя на горле ошейник из крепкой стали. Он был с белой эмалью и гравировкой, сделанной женским наклонным почерком, крошечными темными буквами. Госпожа мне сказала, что на нем написано: — «Я собственность леди Флоренс из Вонда». Замок на задней стороне ошейника имел два запора, однако оба открывались одним ключом. Я был босой, в тунике из белого шелка.

Я выпрямился у стены, потому что услышал отбивание строевого шага. Мимо меня по улице прошла колонна мужчин в четыре ряда. В каждом из четырех рядов, как я успел сосчитать, было по пятьдесят человек, одетых в алые туники. За левым плечом виднелись плоские ножны. На головах были надеты алые головные уборы с желтыми кистями. Над ножнами висели стальные шлемы. В ножнах покоились короткие мечи. На правом плече воины несли длинные бронзовые копья с узкими наконечниками. На ногах у них были тяжелые сандалии на толстой подошве, которые заплетались кожаными шнурками высоко на икрах ног. Звук этих похожих на ботинки сандалий по каменной мостовой был четким и ритмичным. Легкие ранцы свисали с древков копий. Мужчины покидали город.

Горианский пехотинец обычно передвигается налегке. Обнесенные стеной военные посты, в которых находятся припасы, встречаются через равные промежутки по всем основным дорогам. Что на самом деле удивительно на Горе, так это наличие качественных и прямых дорог, которые аккуратно ремонтируются и, что кажется парадоксальным, проходят даже по малонаселенным территориям. Происхождение этих дорог и их качество кажутся странными, пока не посмотришь карту, на которой они обозначены. Тогда становится ясно, что большинство из них ведет к границам и рубежам. Понятным делается их военное предназначение. Тем более четко понимаешь это, когда узнаешь, что посты с припасами встречаются через каждые сорок пасангов. Сорок пасангов — это обычный дневной марш-бросок для горианской пехоты. Интересно, подумал я, почему войска покидают город? К тому же такие войска, как я представлял себе, обычно выходят из города ранним утром, чтобы успеть выполнить марш-бросок.

Я наблюдал, как отряд уходит по улице. Его вели двое пеших офицеров. С флангов колонну также сопровождали двое офицеров, очевидно ниже рангом. Колонна шагала в ногу. Гармония была простой, но одновременно волнующей и драматичной. Чувствовалось, что в данный момент идет не просто толпа мужчин, совокупность отдельных индивидуумов, а нечто целое. Это, как я понимаю, результат тренировок.

Во главе колонны, позади офицеров, в шаге или двух от правофлангового первого ряда маршировал солдат, держащий знамя, на котором был изображен серебряный тарн. Большинство таких знамен имеют столетнюю историю. Горианский солдат обычно профессионал. Как правило, он происходит из касты Воинов, то есть рождается для этого ремесла, что в определенном смысле является результатом жестокого отбора, который прошли предыдущие поколения. Война у него в крови.

Колонна уже исчезла. Такие войска сопровождаются фургонами, запряженными босками или тарларионами. Фургоны везут припасы, когда колонна уходит с основной дороги. Снабжение возможно и с воздуха, при помощи тарнов. Вполне обычно для таких отрядов, как правило малочисленных, выживать за счет дичи, которой богата сельская местность. В некоторых местах на деревни возлагается дань с целью прокормить солдат.

Мобильность и неожиданность являются приемами ведения войны на Горе. Быстрые рейды здесь более привычны, чем осада или военные действия большого количества солдат на обширной территории. Для горианского города-государства совершенно нетипично иметь в армии более пяти тысяч человек, одновременно участвующих в походе.

Я беспокойно дотронулся до ошейника на горле. Как я уже говорил, на нем было написано: «Я собственность леди Флоренс из Вонда». Конечно, мне нельзя снять его, поскольку я раб, к тому же ошейник застегнут.

Я смотрел вдоль улицы Центральной башни в том направлении, куда исчезло войско. Совсем недавно я случайно слышал слова леди Мелпомены о том, что между Аром и Салерианской конфедерацией назревал конфликт. Леди Мелпомена сказала, что собирается покинуть Ар сегодня вечером. Леди Флоренс, безусловно, будет опознана как жительница Вонда по моему ошейнику, если установят, что я — ее раб. И когда ее захватят в плен, мы вполне можем быть проданы с одного подиума. Интересно, как бы она выглядела в ошейнике? Конечно, я знал, какова она нагая, поскольку являлся ее шелковым рабом. Свободные женщины так же мало стыдятся своей наготы перед шелковыми рабами, как женщины Земли стеснялись бы своих домашних животных.

Вне всякого сомнения, женщине из Ара также было бы небезопасно находиться в Вонде, разразись открытый конфликт. Немедленное обращение в рабство — вот наименьшее из того, что могло бы случиться с такой женщиной. Я думал, что наилучшим, с точки зрения моей хозяйки, было бы покинуть Ар в самое ближайшее время и отправиться в свой дом в курортном местечке Венна. Я начал чувствовать тревогу. Мне казалось, чем раньше мы покинем стены Ара, тем лучше. Мое беспокойство было связано, конечно, не просто с тревогой за судьбу моей хозяйки, но и за свою судьбу. Горианские мужчины, как я узнал, нелюбезны с шелковыми рабами. Я бы не хотел ползти на животе по камням под ударами хлыста несколько пасангов на ближайший невольничий рынок.

В пятидесяти ярдах от меня носильщики пронесли паланкин, за которым, прикованные за шею к бортику носилок, шли очаровательные рабыни в коротких туниках, их руки были скованы за спиной. Может быть, вид их был слегка откровенный, но я не возражал. У девушек оказались стройные бедра и красивые груди.

Я взглянул на девушку, которая была привязана к кольцу для рабов перед лавкой Филебаса. Было за полдень, и становилось жарко. Я удивился, но не показал виду, когда понял, что она смотрит на меня. Потом рабыня отвернулась, но я продолжал рассматривать ее. Я понимал, что она чувствует мой взгляд.

Она слегка выпрямилась, откинув голову назад. Я еще раз подумал о тех девушках, прикованных к паланкину, которых только что видел, и о той, что сидела передо мной, привязанная к кольцу. Как прекрасно жить в мире, где такими женщинами можно владеть! Я радовался, что попал на Гор, рассматривая ее лодыжки, ее икры и бедра, прелесть ее живота и груди, ее горло, ее лицо, ее волосы.

— Я хочу пить, — сказала она.

— Встань на колени, — приказал я.

— Никогда, — ответила она.

Я отвернулся.

— Я стою на коленях, — проговорила рабыня.

Я снова посмотрел на нее. Теперь она действительно была на коленях.

— Раб! — буркнул шелковый раб, привязанный к следующему кольцу у стены.

Почему-то я знал, что девушка встанет передо мной на колени. Трудно сказать, откуда я знал это. Может быть, и не знал, а просто ожидал этого? Но она подчинилась и стояла теперь на коленях.

Я вспомнил, как немногим раньше эта рабыня сказала, что она не для таких, как я, но только для свободных мужчин. Я тогда спросил ее: «Хорошо ли ты умеешь отдаваться свободным мужчинам, рабыня? — И добавил: — Думаю, ты на самом деле хорошо это делаешь».

Она сильно покраснела и заплакала тогда. Наши отношения были бы сейчас совершенно другими, не будь этого разговора. В нем я дал ей почувствовать, что она женщина и что если она хочет обратиться ко мне, то ей следует делать это как женщине. Никакого другого способа я не приму. По моей воле, воле мужчины, я заставил ее отказаться от таких уловок, как обман, притворство и плутовство. Вот она, стоит передо мной на коленях. Это я своим властным словом заставил ее сделать так!

Она подняла на меня глаза, и я увидел в них злость и в то же время прочитал в них: рабыня понимает, что ее место — у ног мужчины.

— Мне очень хочется пить, — повторила она.

— Ну и что? — спросил я.

Ее глаза загорелись. Я отвернулся и стал смотреть на улицу.

— Я очень хочу пить, — через какое-то время повторила она. — Я прикована. Не мог бы ты принести мне воды из фонтана? Пожалуйста.

— Ты должна заплатить мне, — ответил я. — Понимаешь?

— Да, — произнесла она.

Я подошел к фонтану и зачерпнул из нижней чаши полную пригоршню воды, которую аккуратно поднес девушке. Приложил руки к ее губам, и она, стоя на коленях, пила из них.

Пока она пила, мои руки как бы держали ее голову. Она испуганно взглянула на меня.

— Мне знакомо ощущение таких рук, — прошептала она. — Ты не шелковый раб.

— Если бы я был свободен, — сказал шелковый раб, привязанный к другому кольцу, — я бы принес тебе воды просто так.

— Знаю я таких, как ты, — ответила девушка. — Ничего не просишь, но многого ожидаешь.

Я сильно прижал девушку к стене и впился губами в ее шею.

— Я предпочитаю мужчину, — выдохнула она, обращаясь к шелковому рабу. — Того, кто умеет господствовать над девушкой и берет от нее то, что хочет.

Затем, задохнувшись и отворачиваясь, она сказала мне:

— А что ты хочешь от меня?

Я ответил:

— Все и еще чуть-чуть.

— Именно этого я боялась, — засмеялась она.

Я поднял ее связанные руки, чтобы они не мешали мне. Теперь я понял, почему горианцы обычно связывают руки женщинам за спиной. Когда ее скрещенные и связанные запястья оказались закинутыми мне за шею, ее губы с готовностью встретились с моими.

— Возьми меня, — прошептала она. — О господин!

— Прекратите! — закричал шелковый раб у соседнего кольца. — Прекратите! Я все расскажу!

Множество раз я был во власти свободных женщин Гора, обычно закованный и подчиняющийся их командам, но мне не разрешалось самому иметь женщину, держать ее в объятиях, овладевать ею и превращать в послушную, извивающуюся рабыню. Не в силах сдерживаться, неистовый, жаждущий обладать женщиной, я грубо поднял ее и прижал спиной к стене. Затем оттащил в сторону, полулежащую, беспомощную. Ее голова поднялась на поводке, прикрепленном к ошейнику.

— О! — закричала она. — О!

— Отвратительно! — услышал я голос женщины, проходившей мимо.

— Животное! — донеслись до меня слова другой женщины.

Но прохожие не приказывали растащить нас. Мы были всего лишь рабами. Такие сцены случаются на улицах Гора. На них обычно обращают не больше внимания, чем на игрища ручных слинов. По этой причине рабыни часто отправляются из дома в железных поясах. Безусловно, рабыня чаще подвергается нападению уличных хулиганов, чем мужчин-рабов, за которыми обычно пристально надзирают.

— О! — стонала девушка в моих руках. — О господин…

— Пожалуйста, Публий, отведи меня домой и потрогай, — услышал я голос женщины в закрытой одежде, обращенный к тому, кто шел с ней рядом по улице. Оба поспешно удалились.

Я закричал от блаженства, когда овладел рабыней.

— Господин! — рыдала она.

Я оторвался от девушки, снимая ее руки с моей шеи, содрогаясь и тяжело дыша.

— Ты безжалостен, господин, — проговорила она, потянулась ко мне губами и поцеловала в левое предплечье.

Я встал и оставил ее у своих ног, переводя дыхание.

— Подожди, выйдет твоя госпожа, я все ей расскажу, — заявил шелковый раб у кольца.

Девушка, полусидя, полулежа на коленях, привязанная за шею, с завязанными спереди руками, откинула голову к стене. Она была вся в поту и пахла наслаждением. Ее тело было покрыто яркими алыми пятнами. С притворной застенчивостью она одернула край туники.

Я обернулся, чтобы посмотреть на улицу. Где-то в двадцати ярдах от меня остановились два паланкина, следующие в противоположных направлениях. Мужчины, сидящие в них, разговаривали, глядя друг на друга, очевидно обмениваясь приветствиями и ведя беседу. Темп жизни в горианском городе, даже таком большом как Ар, нельзя назвать быстрым. Иногда, когда небо особенно красиво, многие люди запирают свои лавки и собираются на высоких мостах, чтобы посмотреть на него.

Позади паланкинов, как и у тех, что я уже видел в этот день, были прикованы несколько девушек в коротких туниках и лентах. Одна из девушек смотрела на меня. Она была маленькой, изящной, со стройными ногами, в ошейнике и короткой шелковой тунике, завязанной высоко на левом боку. Она была прикована за шею в одном из двух рядов, состоявших из одиннадцати девушек каждый, и стояла между двумя рабынями. Ее руки, как и у других девушек, были связаны за спиной.

Эмоции захлестнули меня. Я никогда не представлял себе, что женщина может быть такой красивой. Она смотрела на меня.

Медленно, дрожа, с колотящимся сердцем я приблизился к ней.

— Вернись! — закричал шелковый раб. — Стой у стены! Я все расскажу!

Я подошел к девушке. Ее хозяева, занятые разговором, не обратили на меня внимания. Несколько слуг около паланкинов тоже беседовали, и никто ничего не заметил.

Я остановился рядом с ней. Ее глаза смотрели на меня с ужасом. Рабыня отступила на шаг.

— Я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя, — сказал я.

Она не ответила. Я взглянул на ее нежную белую шею, которую аккуратно охватывал ободок, символизирующий рабство.

— Та девушка… — проговорила она. — Ты изнасиловал ее!

Я отступил на шаг, разглядывая ее.

Она была не более красива, чем тысячи других девушек, но для меня она была самой восхитительной женщиной, какую я когда-либо встречал.

С удивлением и удовольствием я рассматривал девушку, стоящую передо мной, ее босые маленькие ноги и аккуратные лодыжки, икры и бедра, прелестные очертания тела под свободным небольшим куском шелка. Я восхищался нежностью ее шеи в ошейнике, хрупкостью и красотой черт ее лица, прелестью глаз, чувствительных и уязвимых, чудом ее волос, теперь гораздо более длинных, чем раньше, завязанных сзади шелковой лентой.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — попросила она.

— На тебе есть клеймо? — спросил я.

Она повернулась ко мне левым боком и потянула тунику браслетами, которые связывали ее руки за спиной.

— О, какое оно красивое, — восхитился я, подойдя к ней слева. Оно было там, на боку, где завязанная туника лучше подчеркивала ее красоту. Метка свидетельствовала о том, что красота эта теперь является предметом купли-продажи.

— Ты изнасиловал ту девушку! — снова сказала она.

Мне трудно было отвести глаза от ее красоты. На бедре у нее была простая метка рабыни Гора. Она, как я понял, несмотря на все ее очарование, была обычной рабыней.

— Ты не рада увидеть меня? — спросил я.

Мне казалось невероятным, что она может не обрадоваться встрече со мной.

— Ты изнасиловал девушку, — злобно повторила она.

— Не совсем, — ответил я. — Рабыня платила мне за глоток воды, который я ей принес.

— Животное, — произнесла она.

Какое-то время я молчал.

Она стояла в ближайшей цепочке из одиннадцати девушек и была десятой в ней.

— Ты очень красивая, — сказал я, подойдя к ней ближе.

Она покачала головой.

— Не сомневаюсь, ты попользовался бы мной в подобной ситуации, — сказала она. — Я была бы подвергнута такому же унижению.

Я положил руки на ее тунику. При ходьбе, когда она следовала за паланкином, туника, очевидно, распахивалась, но, поскольку руки у нее были связаны сзади, она не могла поправить одежду. Я хотел быстро спустить тунику с ее плеч. Она поняла это и вздрогнула. Но я запахнул одежду плотнее, чтобы ее очаровательная маленькая грудь была лучше закрыта.

— Ты бы раздел и изнасиловал меня прямо на улице, если бы мог, не так ли? — спросила она.

Я хотел обнять ее, однако я не знал, как сделать это, ведь она была связана. В таком положении ее можно было бы обнять только как пленницу или рабыню. Это вряд ли было бы правильным в данном положении.

— Ты бы так сделал? — повторила она свой вопрос.

— Нет, конечно нет, — ответил я.

— О!

— Ты не горианская девушка, — объяснил я.

— Это правда, — согласилась она.

Я снова посмотрел на нее.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил я.

Это было правдой. Я никогда не видел ее такой спокойной и красивой. А ведь она стояла передо мной закованная в цепи. Рабство, конечно, уменьшает напряженность в женщине.

— Ты и сам хорошо выглядишь, — сказала она.

— Я вижу, что ты предмет, выставленный напоказ, — сказал я.

— Да, — кивнула она.

— Если бы я владел тобой, — заметил я, — я бы тоже хвастался этим.

— Животное, — огрызнулась она.

— На тебе белая лента, — заметил я.

— И на тебе тоже.

— Я не раб белого шелка, — улыбнулся я в ответ на ее слова.

— Лента просто подходит к моей тунике. На самом деле я не рабыня белого шелка, — объяснила она.

— Хочешь поговорить по-английски? — спросил я. — Это было бы проще.

Она скованно оглянулась вокруг. Девушки не обращали на нас внимания.

— Нет, — ответила она по-гориански.

Мы оба разговаривали на языке наших хозяев.

Хозяева не хотят слушать, как их рабы говорят на языке, которого они не понимают. Рабы учатся говорить на языке своего хозяина, и учатся хорошо. Ее горианский был вполне приличен. Но мой, я думаю, был лучше.

Удивительно, но мы разговаривали на горианском, Даже не осознавая этого. Мне не кажется, что мы просто боялись вызвать раздражение у проходящих мимо горианцев, которые имеют обыкновение считать все другие языки, кроме их собственного, дикарскими. Мы делали это не потому, что рабы обязаны говорить на языке, понятном их хозяевам, а потому, что горианский, в сущности, стал нашим языком. Однако, я уверен, мы легко бы перешли на английский, если бы решили это сделать. После короткого периода привыкания мы снова легко заговорили бы на нем.

— На Земле я была рабыней белого шелка, — сказала она.

— Я не знал этого, — ответил я.

— Вряд ли это вещь, которую девушка станет публично обсуждать.

— Согласен, — проговорил я.

Такая информация, конечно, хорошо пройдет у покупателей на невольничьем рынке.

— Кто первый взял тебя? — спросил я.

— Я не знаю, — ответила она. — На меня надели капюшон и бросили нагую охранникам. Я была изнасилована, и затем меня передавали из рук в руки от одного бандита к другому. Они делали со мной все, что хотели.

— Понимаю, — сказал я.

Ей здорово досталось от горианских мужчин. Я от души позавидовал тем негодяям, что наслаждались ею.

— После этого я была готова для обучения как рабыня, — сказала она.

— Конечно, — проговорил я и не стал расспрашивать ее об этом дальше.

— Меня обучали в доме Андроникаса и затем продали в Вонд.

— Я тоже был в доме Андроникаса, — проговорил я. — Потом меня купила Тайма, женщина-работорговец, хозяйка дома Таймы. Я был продан на рынке Таймы. Это тоже в Вонде. — Я посмотрел на нее. — Тебя продавали с аукциона, нагую?

— Да, — ответила она, — а тебя?

— Меня также, — сказал я.

— Мы только рабы, — сказала она, вздрогнув.

Я понимал, что ее научили доставлять удовольствие мужчинам. Она была красива и, должно быть, делала это хорошо, что нравилось мне. Я завидовал ленивому дикарю в паланкине, который владел ею, потому что хотел владеть ею сам. Но тут я, конечно, напомнил себе, что она не горианка, а девушка с Земли.

— Эй, ты! — услышал я. — Что ты там делаешь?

Я быстро попятился от девушки и обернулся. Один из слуг с хлыстом в руках, находившийся рядом с паланкином, жестами приказывал мне отойти. Затем он повернулся и продолжил разговор со своим приятелем.

— Кто твой хозяин? — спросил я у девушки.

Она испуганно взглянула на меня и встала очень прямо, глядя на паланкин.

— Трусливая рабыня, — сердито сказал я.

Она боялась говорить.

— Кому ты принадлежишь? — задала вопрос белокурая девушка, та, что стояла последней в цепочке.

— Моя хозяйка — леди Флоренс из Бонда, — ответил я.

— Ты принадлежишь женщине? — удивилась она.

— Да, — сказал я.

— Я не верю.

— Это правда.

— Ты — шелковый раб? — снова спросила она.

— Да, — ответил я.

— Когда-то я была свободной, — заявила она, пожав плечами, передвигая наручники на запястьях.

— Теперь ты хорошо служишь мужчинам, — заметил я.

— Конечно.

— Кто владеет тобой? — поинтересовался я.

— Осторожно, — предупредила девушка. — Страбар идет сюда!

— Стой на месте! — услышал я и повернулся. Слуга с хлыстом в руках приближался ко мне.

Он остановился в нескольких шагах от меня и сказал:

— Не двигайся.

Я стоял спокойно. Слуга повернулся к девушкам.

— Кто из вас осмелился говорить с ним? — спросил он.

Девушки молчали.

— Это она, так ведь? — Он ухмыльнулся, трогая хлыстом маленькую, изящную, темноволосую девушку, с которой я беседовал. Она вздрогнула.

— Я ее поприветствовал, — вмешался я. — Если здесь есть вина, она — моя, не ее.

— Наглый раб, — улыбнулся он.

— Мы с планеты под названием Земля, — объяснил я ему. — Там мы были знакомы.

— Тебе не разрешается заговаривать с ней, — сказал он.

— Я не знал этого, — ответил я. — Простите, господин.

Он уставился на меня, затем снова взглянул на девушку.

— Она хорошенькая, правда? — спросил он.

— Да, господин.

— Оставайся, где стоишь, — приказал он.

— Да, господин.

Я удивился, что он приказал мне стоять, а не опуститься на колени. День был жаркий, возможно, ему просто не хотелось бить меня. Он не выглядел слишком злым.

Я заметил, что привлек внимание мужчин, которые сидели в паланкинах. Это насторожило меня. Затем я увидел, что рабы-носильщики развернулись и оба паланкина двинулись ко мне. Потом, следуя жесту хозяев, рабы опустили паланкины на землю. Носильщики не были прикованы и свободно встали рядом с паланкинами.

Я оказался в центре группы людей, мужчин в паланкинах, различных слуг, рабынь и носильщиков. К тому же рядом остановились несколько прохожих, чтобы посмотреть, что происходит.

— Кому ты принадлежишь? — спросил мужчина в паланкине, сзади которого была привязана вместе с другими девушками та, с которой я вступил в беседу.

Я опустился на колени. Он, без сомнения, был хозяином.

— Леди Флоренс из Вонда моя хозяйка, господин, — ответил я.

Жестом он приказал мне подняться. Из крохотной коробочки, находящейся в глубине паланкина, он достал круглое стекло, приделанное к перламутровой палочке, оглянулся на девушек, привязанных к паланкину, и посмотрел сквозь стекло на ту, с которой я разговаривал.

— Ты знал ее на своей планете? — спросил он.

— Да, господин, — ответил я.

— Она была тогда свободна?

— Да, господин.

— Посмотри теперь на нее, — приказал он.

Я подчинился.

— Теперь она рабыня.

— Да, господин, — ответил я.

Девушка подалась назад в своих цепях и задышала с трудом, в страхе посмотрев на меня. Я облизнул губы и покачал головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение, — на секунду я увидел ее не с удивлением и радостью, как прежде, а с точки зрения абсолютного мужского естества, с торжеством и ликованием, как самый подходящий объект для проявления грубой мужской силы и желания. Я увидел ее такой, какой она была сейчас, — красивой рабыней.

Хозяева и слуги засмеялись, к ним присоединились некоторые рабы. Девушка всхлипывала. Я снова тряхнул головой, чтобы прогнать яростные и возбуждающие воспоминания… Некогда я представлял ее себе именно так — просто рабыней. Мне внезапно пришло в голову, что она не просто могла кому-то принадлежать, а буквально являлась чьей-то собственностью. Когда я посмотрел на девушек, некоторые из них глубоко задышали. Их груди вздымались от возбуждения. Тела других, прикрытые короткими туниками, покраснели. Я обратил внимание, что многие девушки смотрели на меня. Без сомнения, на них тоже время от времени, то здесь, то там смотрели так же, как я сейчас, — честно, как на рабынь.

— Ты видел это? — спросил тот, кого я счел владельцем девушки у своего друга.

— Да, — ответил он.

Я покраснел от стыда. Какой пристыженной, оскорбленной, должно быть, была теперь эта девушка! Но, с другой стороны, она ведь просто рабыня.

— Гранус, Турус, — позвал мужчина в паланкине, к которому были прикованы девушки.

Я взглянул на девушку, но она не ответила на мой взгляд. Увы, я посмотрел на нее как горианский мужчина. Но она не была горианской девушкой. Она была с Земли. Разве я не знал об этом? И все-таки она замечательно красива!

Я услышал сзади ворчание и резко обернулся. Кулак опустился на мою голову. Затем последовал удар ногой и тумак в бок. Я задохнулся, отступив назад. Двое носильщиков наступали на меня, нанося удары ногами и кулаками. Один из них сшиб меня, но я, окровавленный, вскочил на ноги.

— Гранус здорово дал ему, — сказал кто-то.

— Я видел, — согласился другой.

— А он снова на ногах, — удивился еще один.

— Интересно, — заметил другой.

— Он — крепкий парень, — проговорил кто-то.

Я стер кровь с головы и стоял покачиваясь. Мужчина в паланкине указал на меня стеклом на перламутровой палочке. Один из тех двоих носильщиков снова приблизился ко мне, сжав огромные кулаки, похожие на молоты.

— Когда я ударю тебя еще раз, — сказал он, — не вставай. Этого будет достаточно для хозяев.

Я вдохнул воздух, в то время как он ринулся на меня. Я старался защищаться. Левым кулаком он ударил меня в живот, и я согнулся пополам. Затем правым кулаком он ударил меня в левую половину лица. Я растянулся на дорожке, потеряв равновесие, поскользнувшись на камнях, и теперь наполовину лежал, наполовину стоял на коленях. Носильщик повернулся ко мне спиной.

— Посмотрите, — воскликнул кто-то, — он снова на ногах!

Я стоял покачиваясь.

Носильщик Гранус удивленно повернулся ко мне лицом и переглянулся с другим носильщиком.

— Беги, — сказал мне слуга с хлыстом, который стоял ближе ко мне. — Беги!

Я видел, что путь к отступлению открыт.

— Нет, — проговорил я. — Нет.

— Это бой! — возбужденно воскликнул кто-то.

И снова человек, сидящий в паланкине, сильно удивленный, жестом своего стекла на перламутровой палочке указал в мою сторону. И снова огромный раб ринулся на меня и дважды сильно ударил. Я отступил назад, а затем схватил его и сжал, стараясь не дать ему возможности наносить такие удары. Я слышал, как он захрипел. Мои руки крепко сжимали его. Я начал валить его назад. И испачкал его своей кровью, пролившейся на мою тунику.

— Нет… — прохрипел он.

Внезапно я понял, что он испугался. Я продолжал валить его назад. Потом вдруг в ужасе понял, что мог бы сделать с ним.

— Прекратите! — закричал человек с хлыстом.

Я отбросил раба, и он упал. Его спина не была сломана. Я ничего не знал о драках, но обнаружил — и это напугало меня, — что во мне есть сила, которой я раньше не ощущал. Мне вспомнилось, как я поднимал скамейку в своей клетке в доме Андроникаса. Упражнения и физические тренировки, к которым принуждали меня там, сделали свое дело, хотя я и не думал об этом.

— Ты — боевой раб? — спросил кто-то.

— Нет, — ответил я.

Человек с хлыстом посмотрел на мужчину, сидящего в паланкине.

— Любопытно, — сказал мужчина в паланкине.

— Этого достаточно? — задал вопрос человек с кнутом.

— Да, — ответил тот, в паланкине.

Я внезапно понял, что он не хочет рисковать рабом.

Мужчина в паланкине снова подал знак стеклом на перламутровой палочке, и носильщики заняли свои места. Человек с хлыстом присоединился к слугам, стоящим за паланкином. Через мгновение два паланкина в сопровождении эскортов тронулись в путь. Я, окровавленный, шатающийся, остался стоять на улице. Толпа рассеялась.

Внезапно для самого себя я кинулся вслед уходящему паланкину, к которому вместе с другими красавицами была прикована та изящная темноволосая девушка. Незамеченный слугами и сидящим в паланкине мужчиной, я проскользнул следом за белокурой рабыней в правую цепочку прикованных женщин. Именно эта блондинка говорила мне, что раньше была свободной. Мои руки схватили блондинку за шею. Девушка задохнулась от страха.

— Кто твой хозяин? — спросил я.

— Нам не разрешают разговаривать в цепочке, — ответила она и вскрикнула: — Ой!

Мои руки сжали ее горло.

— Кто твой хозяин? — повторил я, идя следом за ней.

— Онеандр из Ара, — ответила она. — Он — купец. Ведет бизнес в Вонде.

Я не отпускал ее горло.

— Ты не шелковый раб, — проговорила она, дергаясь от боли.

— Онеандр из Ара? — повторил я.

— Да, — ответила она.

Я отпустил ее, и она споткнулась, потом оглянулась, испуганная. Потом снова пошла вперед. Она, конечно, была не земной девушкой, а всего лишь горианкой, рабыней, женщиной, созданной, чтобы мужчины делали с ней, что им понравится.

Я отошел в сторону и остановился, глядя на удаляющийся паланкин с привязанными к нему цепочками женщин. Я знал, что мне следует вернуться к лавке Филебаса. Если моя хозяйка выйдет из магазина и меня не будет на месте, она не обрадуется. Но я еще какое-то время следовал за двойными цепочками, держась в стороне, слева от них.

Без сомнения, я привлекал внимание, но никто ничего не сказал мне. Возможно, они опасались того, кто выглядел безумным и опасным.

Я шел за левой цепочкой, потому что именно слева у изящной темноволосой девушки ее короткая свободная туника была поднята так, что видно было клеймо на бедре. Я смотрел на нее. Ее маленькие запястья были закованы в наручники. Она, несомненно, была самая восхитительная, желанная и красивая женщина, какую я когда-либо встречал.

Ошеломленный ее красотой, я улыбнулся самому себе. Теперь я знал, кто владеет ею.

Онеандр из Ара, купец, который имеет бизнес в Вонде. Я полагал, что он купил ее именно там. Он, по-видимому, выставлял ее как товар — напоказ. Возможно, время от времени он пользовался ею, как и другими девушками, или отдавал своим людям. Интересно, думал я, стала ли она хорошей рабыней для наслаждений? Мне казалось, что нет, потому что она была с Земли. Трудно было представить ее, стоящую на коленях перед мужчиной, возбужденной, плачущей и умоляющей, чтобы ее взяли силой.

Я перешел на правую сторону цепочек и остановился, наблюдая, как строй девушек, прикованных к паланкину сзади, двигался вдоль по улице. Я увидел белокурую девушку, последнюю в правой цепочке. Она обернулась, чтобы посмотреть, следую ли я за ними, улыбнулась, и я ухмыльнулся в ответ. Я заставил ее обратиться ко мне со словом «господин»!

Она повернулась и устремилась вперед. Но ее тело вдруг начало двигаться как у настоящей рабыни.

Я снова улыбнулся. Возможно, она и была когда-то свободной, но теперь это только рабыня. И притом возбужденная. Я не сомневался, что, вернувшись в дом своего хозяина, она встанет на колени перед первым же охранником и будет умолять его попользоваться ею или просить отдать ее в капюшоне мужчине-рабу по его выбору.

Я стоял на каменном тротуаре улицы Центральной башни и смотрел вслед паланкину с двумя цепочками порабощенных красавиц. Я нашел взглядом маленькую, изящную, темноволосую красавицу. Никогда не думал, что снова встречу ее. И вот мне это удалось. Какие перемены произошли в ней! Я был побежден ее красотой и не мог выбросить ее из головы.

Я напомнил себе, что земные женщины доставлялись на Гор, без сомнения, в качестве рабынь для наслаждений. Интересно, думал я, неужели горианские мужчины знают о женщинах Земли что-то, чего не знают земные мужчины?

Паланкин с прикованными девушками уже исчез с улицы. Темноволосая девушка с Земли, конечно, и раньше была необычайно красива, но ее тогдашняя привлекательность, какой бы выдающейся она ни была, не могла сравниться с теперешней красотой. Я стоял на улице и вспоминал ее с изумлением. Мне никогда и не мечталось, что она превратится в такую утонченную и необычайную красавицу. Для меня это было непостижимо. В первый раз я видел Беверли Хендерсон, с Земли, в качестве девушки-рабыни.

Я повернулся и поспешил назад к магазину Филебаса.

— Джейсон! Джейсон! — сердито кричала леди Флоренс. — Где ты был?

Я быстро опустился на колени перед ней, склонив голову.

— На улице, госпожа, — ответил я.

— Посмотри на себя! — продолжала она кричать. — Ты дрался!

Я быстро взглянул на шелкового раба. Он ухмыльнулся. Я понял, что он, должно быть, рассказал леди Флоренс, что тут произошло.

— Тебя ни на секунду нельзя оставить одного! — воскликнула леди Флоренс. — Ты заставил меня ждать!

Стоит мне на мгновение отвернуться, как ты попадаешь в беду. Ты знаешь, что я закончила с покупками уже около четверти часа назад!

— Нет, госпожа, — ответил я.

— Он убежал, — сказал шелковый раб.

— Нет, — проговорил я, — я просто был на улице.

— Ты изнасиловал эту бедную рабыню? — требовательно спросила леди Флоренс, со злостью указывая на привязанную к кольцу девушку.

— Простите меня, госпожа, — стоя на коленях, умоляла дрожащая девушка. Она опустила голову так низко, как только могла и как позволяли поводок и ошейник.

— Я взял ее, — признался я.

— Взял ее! — закричала леди Флоренс.

— Она хотела пить, — объяснил я. — Она просила воды. Я заставил ее заплатить мне за воду.

— Животное, — произнесла леди Флоренс.

— Да, госпожа, — согласился я.

— Твоя туника порвана, ты в крови… Ты ранен?

— Нет, госпожа, — ответил я.

Она резко повернулась, чтобы посмотреть на дрожащую девушку.

— Ты продала себя за глоток воды? — спросила леди Флоренс.

— Да, госпожа, — ответила та.

— Шлюха! — вскричала леди Флоренс.

— Да, госпожа.

— Низкие, отвратительные рабы! — возмутилась леди Флоренс. — Вы вполне заслуживаете ваших ошейников!

— Еще он заговорил с рабыней из кортежа, — доложил шелковый раб. — Это там он подрался.

— Я не знаю, что собираюсь сделать с тобой, Джейсон, — заявила леди Флоренс. — Ты не стал ждать меня здесь. Ты обидел эту бедную девушку. Ты заговорил с незнакомой рабыней. Ты дрался. Твоя туника испачкана и разорвана, в крови. Это слишком!

— Да, госпожа.

— Ты думаешь, ты — раб в каменоломнях или носильщик? — продолжала она.

— Нет, госпожа.

— Я — госпожа. А ты — шелковый раб госпожи.

— Да, госпожа.

— В тесные цепи на два дня! — произнесла она.

Этого я не ожидал. Обычно в тесных цепях запястья и лодыжки заковываются вместе. Через какое-то время, что вполне понятно, это приносит значительную физическую боль. После пяти часов в тесных цепях девушка готова служить восхитительно и охотно.

— Ты понял, Джейсон?

— Да, госпожа, — ответил я и взглянул на шелкового раба, сидящего согнувшись на привязи у кольца. Он улыбался. Мне захотелось ударить его по лицу.

— Приведи тарлариона, Джейсон, — приказала леди Флоренс.

— Да, госпожа.

Через несколько мгновений я отвязал и привел тарлариона. Потом я почувствовал, как цепь захлестнулась на моем горле. Это леди Флоренс привязала меня к седлу.

— Боюсь, это необходимо, Джейсон, — сказала она.

— Да, госпожа, — ответил я.

— Помоги мне сесть в седло.

Я поднял ее ногу, обутую в сандалию, и она вскочила в седло на спине тарлариона. У седла были стремена, в которые я помог ей всунуть ноги. Это не обычное седло, как его представляет себе человек с Земли. Не похоже оно и на дамское, а больше напоминает сиденье со стременами. Оно расположено на спине животного, покрыто подушкой и привязано ремнями.

Госпожа пристегнулась в сиденье, или, если вам больше нравится, в седле. Когда я подсаживал ее, то видел ее лодыжку. Она была хороша, ее лодыжка. Я никогда не обнимал леди Флоренс. Когда она пользовалась мной, что проделывала часто, я был прикован к кушетке.

— Филебас! — позвала она.

В дверях лавки показался мужчина в сопровождении слуги. Слуга нес несколько пакетов. Я подал поводья леди Флоренс.

— Спасибо, Джейсон, — сказала она.

— Да, госпожа.

Я посмотрел в глаза Филебаса. Они были встревоженными. Слуга вышел вперед и отдал мне пакеты. Он казался раздраженным.

— Спасибо, господин, — сказал я ему.

— Хорошо, Джейсон, — похвалила меня леди Флоренс.

— Да, госпожа.

— Всего хорошего, леди Флоренс, — сказал хозяин лавки.

— Тебе тоже всего хорошего, Филебас, — ответила она.

Филебас был родом из Турий, однако лавку имел в Аре и жил здесь уже несколько лет.

Леди Флоренс направила своего тарлариона на улицу. Я следовал за ней, неся покупки, привязанный за шею к стремени, в котором покоилась ее левая нога.

Тело леди Флоренс было повернуто в седле так, чтобы она могла легко управлять животным, на котором ехала.

— Ты смутил меня сегодня, Джейсон, — сказала она.

— Простите меня, госпожа, — ответил я.

— Ты действительно использовал ту девушку-рабыню на кольце?

— Да, госпожа.

— Отвратительно, — проговорила она.

— Да, госпожа, — согласился я.

— Ты использовал ее как рабыню? — снова спросила она.

Я подумал над вопросом и ответил:

— Да.

— Ах! — проговорила она и посмотрела на меня сверху вниз.

Трудно было что-либо прочитать в ее глазах. Она отвернулась, управляя тарларионом.

— А что насчет той маленькой шлюхи из эскорта?

— Госпожа? — не понял я.

— Она была хорошенькая?

— Да, госпожа, — ответил я.

— В цепочке?

— Да, госпожа.

— Как же ты, раб, осмелился разговаривать с девушкой в цепочке? — спросила она.

— Я не знал, что это не разрешено, — объяснил я.

— Просто удача, что тебе не отрезали язык, — проговорила она.

— Да, госпожа.

— Ты знал ее?

— Я знал ее еще на Земле. Мы оба с ней теперь рабы, — сказал я.

— Конечно, — произнесла она.

— Да, госпожа.

— Джейсон?

— Да, госпожа?

— Мы покидаем Ар сегодня, а не завтра, как я планировала.

— Почему, госпожа? — спросил я.

— Я разговаривала с Филебасом. Он посоветовал мне покинуть город сегодня, — объяснила она. — Я боюсь, могут возникнуть проблемы между Аром и Салерианской конфедерацией.

Я кивнул. Мне давно уже было понятно, что что-то затевается. Я сам видел движение войск.

— Ты бы хотел увидеть меня в ошейнике, не правда ли, Джейсон? — спросила она.

В ее голосе звучали смешливые нотки. Я промолчал.

— Джейсон? — Она ждала моего ответа.

— Я думаю, вы были бы очень красивы в ошейнике, госпожа, — произнес я.

Я видел, как ее рука потянулась к плети, висевшей на боку седла, но она не взяла ее, только откинула голову и весело рассмеялась.

— Ты — животное, — сказала она.

— Да, госпожа.

— Мы покинем город в течение часа через главные ворота.

— Да, госпожа, — ответил я.