Гладиатор Гора

10. Я ОКАЗЫВАЮСЬ РАБОМ В ДОМЕ ЛЕДИ ТАЙМЫ. Я РАЗВЛЕКАЮ ЛЕДИ ТАЙМУ ВО ВРЕМЯ ЕЕ ДОСУГА

Дверца позади меня открылась, и в это же время меня толкнули в глубь ящика, схватили за лодыжки и вытащили наружу на животе. Четверо мужчин держали меня. Продикус вставил ключ в замок, находящийся на моем ошейнике, и через мгновение, открыв его, сдернул ошейник с моего горла. Почти одновременно другой человек надел на меня новый ошейник и защелкнул его.

Теперь я носил ошейник Дома Таймы.

Я увидел женщину, суровую и жестокую, в черной одежде, с кожаными браслетами. Она подписала документы. Продикус спрятал бумаги в свою тунику. Двое мужчин подняли меня и поставили на колени на цементный пол большой комнаты.

Дверь ящика для рабов была закрыта и заперта. Продикус жестом распорядился, рабы-носильщики вставили шесты в кольца и через мгновение, подняв ящик, последовали за Продикусом на выход через железную дверь.

Я почувствовал кнут женщины у себя под подбородком. Она подняла мне голову.

— Приветствую тебя, прелестный раб, — сказала она.

— Приветствую вас, госпожа, — ответил я.

— Я — Тайма, — объяснила она. — Я хозяйка здесь.

— Да, госпожа, — ответил я.

Леди Тайма повернулась к двум мужчинам рядом с ней, крепким парням, предназначенным для поддержания порядка в загонах для рабов.

— Избейте его кнутом, — приказала она. — Потом вымойте, приведите в надлежащий вид и пришлите в мою комнату.

Меня поставили на ноги и, подхватив, поволокли прочь от нее.

— На колени, — приказал мужчина, указывая место перед тяжелой железной дверью в темном коридоре.

— Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.

— Да, господин, — ответил я горестно.

Я не пробыл в доме Таймы и нескольких часов, как уже был подвешен на кольце для наказаний и хорошенько избит кнутом. Затем меня привели в маленькую клетку с низким потолком, где заперли. Полагаю, я пролежал там полчаса. Затем человек принес мне сосуд с водой и миску жидкой каши для рабов. Я не был голоден, но мне приказали есть, и, встав на колени, я выполнил приказ под наблюдением. Когда он посчитал, что я насытился, то заставил меня пройти с ним в теплую, влажную комнату. Там оказались встроенная ванна, цистерны с водой и сосуды с кипятком. Также там были полотенца и масла. Человек снял с меня ошейник и приказал опуститься в ванну.

Вода была слишком горячей, но я не осмелился возражать. Горианские хозяева не имеют привычки прислушиваться к чувствам рабов. Порабощенный мужчина с Земли, я был настолько глуп, что даже не знал, как принимать ванну. Смеясь, надсмотрщик объяснил мне предназначения полосканий и масел. Несмотря на испуг, мне понравился длительный процесс принятия ванны, который для горианцев является приятной процедурой. Весьма часто она происходит в публичных ваннах и служит способом общения.

Я избавился от запаха тюрьмы. Затем надушился туалетной водой и духами, которые считались подходящими для определенного типа мужчин-рабов. После этого мне дали белую шелковую тунику.

— Встань на колени, — приказал мне надсмотрщик. Я подчинился, и он надел на меня ошейник. Мы покинули комнату.

Меня провели по залам дома Таймы к входу в длинный темный коридор. Он охранялся двумя стражами, вооруженными пиками и мечами.

— Проходи вперед, раб, — приказал надсмотрщик.

— Да, господин, — ответил я.

Два стражника пошли за нами, не говоря ни слова. Коридор был длинный, с ответвлениями. Я ощущал босыми ногами ковровое покрытие.

— Поверни налево, — скомандовал человек, сопровождавший меня.

Я чувствовал стальной ошейник, застегнутый на шее, и шелк на моем теле.

— Теперь направо, — сказал человек.

Мы продолжали идти еще довольно долго.

— Остановись здесь, — наконец приказал надсмотрщик.

Мы замерли перед тяжелой железной дверью.

— Нам подождать? — спросил один из стражников.

— Необязательно, — ответил тот, что был со мной. — Этот человек — землянин.

Стражники понимающе кивнули.

— Встань на колени, — сказал человек, указывая место перед тяжелой, сделанной из железа дверью в коридоре.

— Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.

— Да, господин, — проговорил я с отчаянием.

Надсмотрщик повернулся и пошел налево, сопровождаемый двумя стражниками. Они не оборачивались.

Я печально стоял на коленях, затем поднял руку, чтобы постучать в дверь, но рука опустилась. Я боялся стучать.

Пока я был заперт в камере, практически только один человек контролировал меня. Он следил за моим кормлением, надзирал за принятием ванны и за приготовлениями к тому, что должно было сейчас произойти. Он снимал мой ошейник, а потом заставлял меня встать на колени, застегивая его снова. Я знал, что он не вооружен, но все равно боялся и слушался его. Свободные люди были для меня хозяевами, свободные женщины — хозяйками.

Сначала четверо или пятеро человек надзирали за мной грубо и жестоко. Затем меня избили.

Они видели, как я кричал под хлыстом, умоляя о пощаде. Я полагаю, тогда они поняли — работорговцы понимают такие вещи, — больше одного человека не понадобится, чтобы присматривать за мной. Я был всего лишь землянин.

Испугавшись собственного бездействия, я слегка стукнул в дверь и сам с трудом услышал свой стук. Дрожа, опустил голову.

Потом я взглянул в коридор. Надсмотрщик и стражники уже исчезли. Он, конечно, вернулся к своим обязанностям, а стражники снова заняли свой пост. Я мог видеть их далеко в конце коридора. Они не боялись оставить меня одного у двери. В сущности, я был отконвоирован одним человеком. С таким же успехом я мог бы быть женщиной. Они оказывали мне не больше уважения, чем делали бы это в отношении беспомощной, слабой рабыни. Мне было стыдно. Но разве они не были правы? Разве мы, земляне, не приручаемся хорошо?

Дверь все еще не открывалась. Я был напуган. Мне ведь приказали обозначить свое присутствие.

Объятый ужасом, тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я снова постучал в дверь, надеясь, что за ней никого нет.

— Кто там? — произнес рассеянный женский голос.

— Э-э, раб, — заикаясь проговорил я.

Госпожа открыла дверь и посмотрела на меня. В руке у нее были какие-то длинные желтые бумаги.

— Это Джейсон, не так ли? — произнесла она.

— Если госпоже угодно, — сказал я.

— Это то, что нужно, — молвила она, рассматривая меня.

Казалось, госпожа не замечала, что я был один в зале. Очевидно, она не видела в этом ничего необычного.

— Тебя должны были прислать ко мне в комнату сегодня вечером, так ведь?

— Да, госпожа.

— Входи, — приказала женщина. — Сними тунику и встань на колени около кушетки. Закрой дверь за собой.

— Да, госпожа, — ответил я.

На ней были позолоченные сандалии и длинное красное одеяние с высоким, богато украшенным воротом, застегнутым серебряной пряжкой.

Я вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Снял шелковую тунику, которую мне выдали, и, сложив ее, положил на пол. Затем, нагой, в ошейнике, встал на колени поблизости от кушетки.

Госпожа нагнулась над низким столом, спиной ко мне, и занялась бумагами. В правой руке она держала перо.

— Я разбираюсь в деталях завтрашних вечерних торгов, — сказала она.

— Да, госпожа.

Леди Тайма работала спокойно, вдумчиво. Иногда забирала одну бумагу из стопки и добавляла к ней другую. Время от времени делала какие-то пометки пером.

Прошло несколько часов. Я не беспокоил ее. Я знал, что госпожа работает. Она была деловой женщиной. Мне было интересно, не относится ли что-то в этих бумагах ко мне? Спросить, конечно, не осмеливался, так как хорошо усвоил: любопытство не подобает рабу. Если меня собираются продать завтра, я узнаю об этом, когда хозяева или хозяйки сочтут нужным, возможно лишь в последний момент, когда бирка для продажи уже будет привязана к моему ошейнику.

— Налей мне вина, Джейсон, — рассеянно сказала она. — Как рабыня.

— Да, госпожа, — ответил я.

— Мне кажется, ты недоволен? — не поворачиваясь, спросила леди Тайма.

— Нет, госпожа.

— Хорошо. Ты настоящий мужчина с Земли. Подходящий раб для женщины.

— Да, госпожа, — согласился я, нашел вино и налил ей немного. Потом, как это делала Лола, прижал кубок к животу, затем поднес к губам, повернул голову и поцеловал его. Опустив голову, стоя на коленях и вытянув руки, я подал кубок госпоже.

— Великолепно, Джейсон, — похвалила она.

— Спасибо, госпожа, — ответил я.

Леди Тайма отпила вина и, разглядывая меня с презрением, сказала:

— Иди на свое место.

— Да, госпожа.

Я пошел назад к кушетке и снова опустился на колени. Она повернулась, поставила чашу с вином на низкий стол и через мгновение снова глубоко погрузилась в работу. Думаю, она забыла, что я нахожусь в комнате.

Я молча стоял на коленях позади нее. Время от времени она отпивала вино из чаши. Меня не замечали и игнорировали. Меня позовут, когда я понадоблюсь.

Взглянув на большую, покрытую мехом кушетку, я увидел, что там были цепи, прикрепленные к кольцам.

Наконец леди Тайма устало отбросила бумаги и положила перо, поднялась на ноги и повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Ложись на кушетку, — велела она. — На спину.

— Да, госпожа, — отозвался я.

Она подошла, деловито и обыденно подняла кандалы на цепи и защелкнула их на моей правой ноге. Затем обошла кушетку и слева зафиксировала мою левую лодыжку. После, как я почувствовал по движению моей левой ноги, вытянутой слегка влево, госпожа прикрепила цепь к кольцу. Потом подошла к изголовью и, взяв мое правое запястье, надела на него наручник. Еще раз обойдя кушетку, она взяла мое левое запястье, также надела на него наручник и плотно застегнула.

Леди Тайма проделала это с таким же привычным видом, с таким же отсутствием интереса и внимания, с каким бы она вешала свой наряд или перекладывала бы расческу и щетку на туалетном столике.

— Ты помнишь меня, Джейсон? — спросила она.

— Думаю, да, госпожа, — ответил я. — Вы были в числе работорговцев, которые осматривали меня в доме Андроникаса?

— У тебя хороший глаз на женщин, Джейсон. Я была в покрывале, — заметила леди Тайма.

— Спасибо, госпожа…

— Я напугала тебя, Джейсон? — задала она вопрос.

— Да, госпожа, — ответил я.

— Как я презираю слабость в мужчинах!

Я молчал.

— Ты ведь с Земли?

— Да, госпожа, — ответил я.

— Леди Джина говорила мне об этом, — сказала она, — в доме Андроникаса. И это также есть в твоих бумагах.

Она посмотрела на меня сверху вниз, на меня, мужчину с Земли, прикованного перед ней на кушетке.

— Разве женщины в твоем мире не презирают слабость в мужчинах? — спросила она.

— Нет, госпожа, — ответил я, — они жаждут ее.

— Откуда ты знаешь это?

— Нас так учили, — объяснил я.

— Интересно, — заметила леди Тайма. — Неужели они так отличаются от других женщин?

— Возможно, госпожа. Я не знаю.

— Тогда интересно, если это правда, почему же женщины, доставляемые сюда с Земли, становятся такими фантастическими источниками удовольствия и покорности для горианских мужчин?

— Я не знаю, — признался я.

— Безусловно, ты знаешь, что они, раздетые и закованные в ошейники, превращаются в рабынь, приносящих фантастическую прибыль.

— Я не знал, — уверил я ее.

Я действительно ничего не знал о рабынях с Земли, кроме слухов, что они ценятся на некоторых рынках и приносят неплохие прибыли. Я полагал, что должно быть какое-то объяснение их экономической ценности.

Думая о бедной Беверли Хендерсон, я надеялся, однако, что ей удалось как-нибудь избежать жестокой судьбы женщины-рабыни. Как жаль, если она, такая очаровательная и изящная, оказалась выставленной на продажу. Какое унижение для ее интеллекта и личности!

Я сразу же испуганно выбросил из головы мысль о том, какая это была бы радость — владеть ею.

— Я нахожу тебя интересным, Джейсон, — сказала леди Тайма.

Она прошла к шкафу и, открыв его, вынула оттуда плеть для рабов. Я напрягся.

— Когда я первый раз увидела тебя, — сказала она, — то почувствовала на мгновение, глядя в твои глаза, что они могут быть глазами мужчины. Я думала так, хотя знала, что ты — землянин.

Я молчал.

— Какое-то время, глядя в твои глаза, — продолжала леди Тайма, — я думала, таких глаз женщина должна бояться, чувствуя, что все отличительные черты ее внешности, несмотря на покрывало, ясно видны тому, кто рассматривает ее так… Конечно, пока его взгляд властно, небрежно скользит по ней, она должна опасаться, что ее красота, ее желания, несмотря на прикрывающие слои ткани, могут быть безжалостно выставлены перед ним, как это бывает с рабынями.

Я продолжал молчать. Она нежно касалась моего тела хвостами плети, частично лаская, частично обучая рабской зависимости.

— Пожалуйста, не бейте меня, — попросил я.

— Но затем я обнаружила, что ты не мужчина, а раб. Тот, кто презренно слаб, — проговорила она.

— Пожалуйста, госпожа, — умолял я, — не бейте меня!

Леди Тайма отложила плеть в сторону.

— Не бойся, Джейсон, — посмотрев на меня, сказала она. — Ты не достоин плети.

Госпожа подняла руки к высокому, богато украшенному воротнику и расстегнула пряжку. Позволила платью упасть с плеч и оставила его лежать на полу. Она была поразительно красива.

— Я не буду долго забавляться с тобой, Джейсон, — успокоила она, — я скоро пошлю тебя назад, к твоим цепям.

— Что вы собираетесь делать со мной? — спросил я.

Она засмеялась и сама наполнила кубок наполовину. Затем подошла и села рядом со мной.

Попытавшись приподняться на локтях, я откинул голову назад. Поддерживая мою голову, леди Тайма поднесла кубок к моим губам.

— Пей, хорошенький Джейсон, — велела она. — Это снимет лишнее напряжение.

Она наклонила кубок и влила вино мне в рот, капля по капле. Затем встала с кушетки и поставила кубок на маленький стол.

Ощущая действие вина, я все еще держался на локтях.

— Что вы собираетесь делать со мной? — снова спросил я.

— Хочу обращаться с тобой, как ты этого заслуживаешь, землянин, слабак, находящийся во власти горианской свободной женщины, — ответила она.

Я со страхом смотрел на нее.

— Ляг на спину, Джейсон, — приказала леди Тайма.

Я лег, чувствуя кожей мех и сталь на ногах и руках.

Внезапно легко, как кошка, она скользнула на кушетку рядом со мной.

— Я не понимаю, — сказал я, — что вы собираетесь делать?

— Овладеть тобой. Использовать тебя для своего удовольствия, — прошептала леди Тайма.

Я с ужасом посмотрел на нее. Она улыбнулась и засунула плеть мне в рот, между зубов. Затем она возбудилась и изнасиловала меня.